MONGOY

Война с половцами и северокавказскими народами отвлекли силы монголов от Руси, так что севернорусский летописец мог с облегчением написать под 1238 годом: И бъıс̑ радос̑ велика хрс̑ьӕном̑ их же избави Бъ҃ рукою своєю крѣпкою. ѿ безбожнъıх̑ Татаръ… Того ж̑. лѣт̑. бъıло мирно…

Однако слова суздальского летописца об избавлении от татар отражают не столько даже неверную оценку событий, сколько растущую изоляцию северных русских княжеств от южных³, в действительности же, подавив организованное сопротивление половцев, Батый поче посылати на град Роуськые, не выделяя эти ‘точечные’ удары из более общей, главной задачи – завоевания Кипчакской степи и Поволжья. Преследуя кипчаков, один из отрядов Берке после недолгой осады 3.03.1239 г. взял Переяславль копьемъ¹; а осенью войска Менгу ѡбьстоупиша град Чернигов в силѣ тѧжцѣ, попытка Мстислава Глебовича рыльского прорваться к осажденному городу провалилась, множьство от вои его избьенымъ быс; защитники Чернигова метаху на Татарь камение съ стенъ за полтора перестрела. а камение якоже можаху 4 человеки силнии подъяти, но 18.10.1239 г. взяша Татарове Черниговъ. град пожегше и люди избиша. и монастыри пограбиша. Показательно, что от Чернигова татары пошли не на север (в 50 км северо-западнее, в Любече следов нападения татар нет), а на восток, по Десне и Сейму, разрушая города на краю степи и леса (Путивль, Глухов, Рыльск и др.), откуда свернули на юг, к Северскому Донцу². Эти события едва нашли отражение в суздальских летописях, но когда зимой 1239 г. Менгу-хан, Гуюк-хан, Кадан и Бури со своими войсками³, подавив восстание Мордвы, походя Муром̑ пожгоша. и по Клѧзмѣ воєваша. и град̑ ст̃ Бц̃а. Гороховець пожгоша. а сами идоша в станъı своӕ. Тогдъı же бѣ пополохъ золъ по всеи земли. и сами не вѣдѧху. и гдѣ хто бѣжить…⁴

Таким образом, в течение 1239 г. монголами были разгромлены остатки непокоренных половецких орд, завоевано Левобережье Днепра и Крым, подавлено сопротивление мордовских племен и завершен разгром русских земель в нижнем Поочье (северо-восток Рязанского княжества, Муромское и восток Суздальского). Зимой 6748 (1239/40) г. монгольская рать подступала к Киеву: Меньгоу канови же. пришедшоу сглѧдатъ град̑ Къıева. ставшоу же емоу на ѡнои странѣ Днѣстра. во градъка Пѣсочного видивъ град̑. оудивисѧ красотѣ его. и величествоу его присла послъı свои к Михаилоу и ко гражаномъ. хотѧ е. прельстити и не послоушаша ег̑⁵. Узнав о бегстве Михаила Всеволодовича, Менгу-хан повоевал окрестности и, взяв ‘полон’, ушел в станъı своӕ.

Весной 1240 г. значительное войско из туменов Гуюк-хана и Менгу-хана, порученное эмиру Букдаю, двинулось к Дербенту⁶ с целью помочь войскам Чагадая завершить завоевание Кавказа. Эта акция подтверждает вывод о спаде мощи монгольского натиска на европейском направлении по мере подавления сопротивления степных народов Дешт-и-Кыпчак и установления здесь власти монголов. В этом контексте нельзя назвать неожиданным решение великого хана Угедея летом 1240 года отозвать в Монголию участвовавшие в походе ‘коронные’ войска: ‘Все собрались вокруг Бату и занялись завоеванием северных стран ^[а именно: Ибир-Сибир, Булар, Дашт-и Кипчак, Башгирд, Рус и Черкес до Дербенда Хазарского^]… и покорили большую часть тех областей, а весной (осенью?) 637 г.х. ^[3.08.1239 – 22.07.1240^] Гуюк-хан и Менгу-каан по указу каана ^[Удегея^] повернули обратно и направились к высочайшей особе каана. После этого Бату с братьями, эмирами и с войском еще некоторое время завоевывал те страны’; ср. там же: Гуюк-хан и Менгу-каан осенью того же года мыши (637 г.х.) по приказанию каана вернулись ^[из похода^], и в 638 г.х. ^[23.07.1240-11.07.1241^] расположились в своих ордах’⁷. Следовательно, к осени 1240 года общемонгольский великий ‘западный’ поход закончился…

Последний поход на запад войск Бату с братьями, Бури и Бучека ‘в страну русских и черных шапок’⁸ начался с разгрома поселений черных клобуков на Роси, прикрывавших подступы к Киеву со стороны степи. Выдвинутые в степь городки-крепости по Суле и Днепру покидались гарнизонами и жителями при первом приближении врагов, на их территории не обнаружено ни следов сражений и пожаров, ни ценных вещей, их деревянные постройки и стены, как, например, в Воине, запустевшем в XIII в., не сгорели, а сгнили⁹. Но городища и даже селища на Роси оказали упорное сопротивление и в большинстве погибли и запустели; так, слой XIII в. в городище-замке на Княжьей горе, близ устья Роси, содержит костяки погибших защитников, много оружия (более 170 наконечников стрел, 11 копий и т.д.), а также 12 кладов (византийская монета и вислая печать митрополита Кирилла Грека, 1223-1233), закопанных неглубоко и наспех, в доме, в устье печи; в городище на Девич-горе, в нижнем течении Роси, также найдены останки убитых (на валу и во рве) и оружие: 154 наконечника стрел (половина из них монгольского типа), 8 сабель, ножи, булавы, кольчуги; много ценных вещей, украшения из золота и серебра, все они носят на себе следы пожара. В ряде случаев в зольном слое нет останков людей и ценных вещей, видимо, жители покинули эти городки до того, как их подожгли. О сплошном погроме городков Поросья свидетельствует обилие кладов (не менее 24-х в бассейне Роси), раскопки разрушенных и прекративших существование в XIII в. Витичева, Белгорода, Василева, Вышгорода¹.

Киев представлял собой целый комплекс мощных оборонительных сооружений, включавших Ярославов двор, город Владимира, Ярославов город; но никаких мер по организации его обороны не было предпринято, наоборот, княжеские усобицы продолжались буквально на виду у монголов: город неоднократно переходил от одного князя к другому: Михаил Всеволодович черниговский бежал предъ Татары в Оугры, опустевший Киев захватил Ростислав Мстиславич смоленский, вскоре же изгнанный Даниилом Романовичем галицким, который также покинул город, уведя с собой часть населения и возложив его защиту на тысяцкого Дмитра.

В ноябре 1240 г. Приде Батъıи Къıевоу в силѣ тѧжьцѣ. многомь множьствомь силъı своеи. и ѡкроужи град̑. и ѡстолпи сила Татарьскаӕ... и не бѣ слъıшати ѿ гласа. скрипаниӕ телѣгъ. множества ревениӕ. вельблүдъ его. … силныи воеводъı. Оурдю. и Баидаръ. Бирюи Каиданъ. Бечакъ. и Меньгоу. и Кююкь иже вратисѧ. оувѣдавъ смр҃ть кановоу. и быс̑ каномь. не ѿ родү его. но бѣ воевода его перьвъıи. Себѣдѧи богатоуръ. и Боуроунъдаи багатырь иже взӕ Болгарьскоую землю. и Соуждальскоую. инѣхъ бещисла воеводъ... постави же Баты порокы… подълѣ вратъ Лѧдьскьх̑… порокомъ же бес престани бьющимъ. дн̃ь и нощь. выбиша стѣны. и возиидоша горожаны на избитые стѣны. и тоу бѣаше видити ломъ копѣиныи. и стрѣлъı ѡмрачиша свѣтъ побѣженъıм̑. и Дмитрови раненоу бъıвшоу. взиидоша Татарѣ на стѣны [Ярославова города] и сѣдоша того дн҃е и нощи. гражанѣ же создаша пакъı дроугии град̑ [города Владимира] ѡколо ст҃ое Бц҃ѣ. наоутрѣѧ же прıдоша на нѣ. и быс̑ брань межи ими велика. людем же. оузбѣгшимъ и на цр҃квь. [Десятинную] и на комаръ црк҃вныѧ и с товары своими. ѿ тѧгости повалишасѧ с ними стѣнъı црк҃внъıѧ. и приӕтъ бъıс̑ град̑ сице воими. Дмитрѣѧ же изведоша ӕзвена и не оубиша его. моужьства ради². 6.12.1240, после двухдневного штурма, на девятый день осады, Киев пал.

От Киева монголы пошли, разделившись на отряды, облавой; сам Батый с главными силами, слъıшавъшоу ѡ Данилѣ [галицком]. ӕко Оугрѣхъ есть. поиде самъ Володимероу [Волынскому]. Археологические материалы и, в частности многочисленные клады, очерчивают широкую зону сплошных разрушений населенных пунктов от Киева до Владимира-Волынского и Галича. При этом, если города по Тетереву были покинуты, то большинство болховских городов сдались без боя, зато на рубеже Киевского и Галицко-Волынского княжеств, по Верхнему Тетереву, Случи и Горыни, монголы встретили яростное сопротивление пограничных городков-крепостей, построенных специально против набегов степных кочевников. Самое известное из них Райковецкое городище в верховьях Тетерева имело детинец с мощными валами и рвами, перед его воротами вскрыт завал из крупных бесформенных камней, которые защитники сбрасывали со стен, под камнями, во рвах, на стенах и в жилищах найдены сотни скелетов русских и татар с оружием в руках, женщин, серпами резавших врагов на стенах, детей, убитых в домах. Следующий, стоявший на пути Батыя замок Колодяжин на высоком берегу Случи остановил монголов, 12 пороков не могли разбить его стенъı, тогда Батый стал перемолъвливати люди. ѡни же послоушавше злого съвѣта его. передашасѧ и избити быша, но даже когда враги ворвались внутрь стен, жители продолжали сражаться, их обгоревшие в пожаре кости иссечены саблями, раздроблены булавами; многие костяки разрозненны хищниками: хоронить было некому³. Также насмерть стояли защитники Каменца и Изяславля, хотя в летописи о них лишь два слова: взятъ я (их). Сопротивление волынских городов ослабило наступательный порыв монголов, по словам галицкого летописца, Батый видивъ же Кремѧнѣць и градъ Даниловъ. ӕко не возможно приӕти емоу. и ѿиде ѿ нихъ. Возможно, отряд был небольшой или монголы спешили к Владимиру, но так или иначе, они действительно обошли эти города стороной. Не смогли взять монголы и город Холм на севере Волынской земли.

Несмотря на мощные укрепления Владимира-Волынского, которым дивился осаждавший город в 1231 г. венгерский король, рекъшоу. яко така град не изобретохъ ни в Немечкыхъ странахъ⁴, монгольское войско во главе с Батыем быстро сломило сопротивление его защитников и, развивая успех, пошло облавой на Галич: приде к Володим̑роу. и взѧ и копьемь. и изби и не щадѧ. тако же и Галичь. иныи град̑ многъı. имже нѣс̑ числа. Особенностью монгольского нашествия на Волынскую землю была исключительная жестокость по отношению к побежденным: не бѣ на Володимѣрѣ не ѡсталъ живъıи. цркви ст҃ои Бц҃и исполнена троупьӕ. иныа црк҃ви наполнены быша телесъ мртвъıх̑; во Владимире и его предместьях, причем около церквей, открыты скопления костяков с разрубленными костями и черепами, пробитыми железными гвоздями⁵; разрозненные обожженные кости рядом с обгоревшими столбами и здесь же нательные кресты и медальоны. Многие городища и села прекратили существование (на северной Буковине таких открыто до 60-ти), тогда же запустел и Галич, княжеский двор и дружина перебрались в Холм, ставший новой столицей княжества.

[Относительно гибели князей в нашествии 1237-1241 гг. летописи содержат, естественно, неполные, но весьма выразительные сведения: из 7 (или 6, если отождествить Романа и Глеба Ингваревичей) князей рязанских погибли в.кн. Юрий Ингваревич (пленен и убит под Пронском) и его братья Давыд и Роман-Глеб (в бою под Коломной), еще один брат Олег был взят татарами в плен и вернулся на рязанский стол в 1252 г., Ингорь-Кузьма Ингваревич гостил в Чернигове и, вернувшись, сел в Рязани, пронский Кир бежал в Суздаль; о муромских князьях известий нет, кроме слов В.Н.Татищева о сражении вел.кн. Юрия Давыдовича и его двоюродного брата Олега Юрьевича в 1237 с татарами на р. Воронеж, где Юрий был ‘тяжко изранен’ и, видимо, скончался, но под 1248 г. в Лаврентьевской летописи упоминается его сын Ярослав муромский; из 23 владимирских князей погибли 6 – сам вел.кн. Юрий, все три его сына и два старших племянника, Константиновичи Василько ростовский и Всеволод ярославский, которых в.кн. Юрий взял с собою на Сить; остальные уцелели: переяславский Ярослав Всеволодович с 6 сыновьями, Святослав Всеволодич юрьевский с сыном, Иван Всеволодич стародубский с сыном, Владимир Константинович белозерский с 2-мя сыновьями, ростовские княжичи Борис и Глеб, дети убитого Василька, и Василий, сын погибшего Всеволода ярославского; из 13 черниговских князей погибли двое – малолетний Василий козельский и Мстислав Глебович, еще трое были убиты позже – Мстислав рыльский в 1241, упоминаемый П.Карпини неизвестный по летописям черниговский кн. Андрей Мстиславич в 1245 и великий князь киевский Михаил Всеволодич в 1246 г. в Орде; среди галицко-волынских князей погибших не было, во всяком случае летописи о таковых не упоминают, не говоря уже о князьях турово-пинских, полоцких, смоленских¹. Таким образом, из известных по летописям 44 князей, владевших землями в княжествах, подвергшихся нашествию 1237-1241 гг., погибло 13 (или 15, считая отдельно Романа и Глеба рязанских и Мстислава рыльского, убитого татарами в 1241 г.), или 30-33 %., при этом по мере продвижения монголов на запад потери среди русских князей быстро снижаются: Рязанская земля - 3 (4) из 6-7, более 50 %; Владимирская - 6 из 23, или 26 %; Черниговская - 2 из 13, или 15 %.]

Дальнейший поход на Польшу и Венгрию осуществлялся в 1241/42 г., согласно данным Рашид-ад-Дина, силами джучидов во главе с Бату и царевичами Бучеком, сыном Тулуя, и Бури, внуком Чагадая²: Орда и Кадан двинулись через Польшу и, разорив Сандомир и Краков и разгромив поляков под Легницей¹, соединились с Бату в Венгрии, где уже 11.04.1241 г. разбили наголову войска Белы IV и Коломана хорватского, но узнав в Далмации о смерти Угедей-каана, в марте 1242 г. свернули поход и возвратились в Дешт-и-Кыпчак.

* * *

Традиционное мнение о том, что героическое сопротивление истекающей кровью Руси спасло Европу от завоевания ее полчищами Батыя², несколько искажает действительность: помимо весьма нередких случаев капитуляции русских городов и князей, возглавлявших их оборону, перед монголами, приходится признать относительно вялое и непродолжительное сопротивление русских княжеств в сравнении с многолетней упорной борьбой половцев, а также поволжских и северокавказских народов, чьи земли собственно и были основной целью монгольских завоевателей. А некоторые сообщения летописей и вовсе противоречат лицеприятно-благостной русской версии ‘западного’ похода монголо-татар; в частности, знаменитый защитник Киева, воевода Дмитр, советовал Батыю поскорее напасть на Венгрию, пока там не готовы к отпору: Дмитрови же Къıевьскомоу тъıсѧцкомоу. Даниловоу. рекшоу Батъıеви. [не] мози стрѧпати [мешкати] в землѣ сеи долго времѧ ти есть. на Оугръı оуже поити. аще ли встрѧпаеши землѧ ти есть силна. събероутьс̑я на тѧ. и не поустѧть тебе в землю свою. про то же реч̑ емоу. види бо землю гыбноущоу Роускоую. ѿ нечс̑тваго. Батъıи же послоуша съвѣт̑а Дмитрова. иде [въ] Оугръı. король жь Бѣла и Каломанъ. срѣтоша ѣ [и] на рѣцѣ. Солонои. бившимсѧ имъ полкомъ. бѣжаща Оугре. и гнаша ѣ [и] Татарѣ до рѣкѣ Доунаѧ³. Летописец объясняет поступок Дмитра желанием отвести беду от гибнущей Русской земли, но это не меняет сути дела.

Важнее, что попытка Даниила галицкого, перед самым походом Батыя на Венгрию, объединиться с Белой провалилась: преже того ѣхалъ бѣ. Данило кн҃зь. ко королеви Оугръı. хотѧ имѣти с ним̑ любовь сватьства. и не бъı любови межи има. и воротисѧ. ѿ королѧ. Но видѣ множество бѣжащих̑. ѿ безбожнъıх̑ Татаръ и воротисѧ назадъ [во] Оугры. не може бо проити Роуское земли. зане мало бѣ с нимь дроужинъı. Не доверяя галичанам (вѣдаа. невѣрьствие ихъ), Даниил ставил сына в Венгрии, а сам отправился в Польшу, во Соудомирь. слъıша ѡ братѣ си и ѡ дѣтех̑. и ѡ кнѧгини своеи. ӕко въıшли соуть из Роуское землѣ в Лѧхъı. предъ безбожнъıми Татары. Встретив там семью, князь решил, ӕко не добро намъ. стоӕти сде. близъ воюющих̑ нас̑ иноплеменьникомъ. иде в землю. Ѡмазовьскоую. ко Болеславоу. Кондратовоу сн҃ви. и вдасть емоу кн҃зь Болеславъ. град̑ Въıшегородъ. и быс̑ тоу дондеже вѣсть приӕ. ӕко сошли соуть изъ землѣ Роуское. безбожнии. и возвратисѧ в землю свою.

Однако и в самой Руси по-прежнему не было согласия: первый же на пути Даниила волынский город Дрогичин отказался впустить своего князя, ѡномоу рекшоу. ӕко се былъ град̑ нашь. и ѡц҃ь наших̑. въı же не изволисте внити вонь [в онъ]. и ѿиде мыслѧ си. иже Б^∙̑ъ послѣже ѿмьстье створи держателю града того; следующий город, Берестье, Даниил с братом Васильком обошли стороной – не возмогоста ити…смрада рад̑ и множьства избьеных̑. не бѣ бо на Володимѣрѣ не ѡсталъ живъıи. Наконец, Даниил прибыл в Холм, который ѡдержалъ бо бѣаше Бъ҃. ѿ безбожнъıх̑ Татаръ; туда к нему явился Ростислав Владимирович и показа правдоу свою. ӕко не есть во съвѣтѣ. с Михаиломъ [черниговским] – начал клепать на старого соперника Даниила в борьбе за Киев, накануне также вернувшегося через Владимир-Волынский из Лѧхъı. ѿ оуӕ своего, и на галицких бояр⁴, воспользовавшихся ситуацией для расширения своих властных прав и владений: боӕре Галичьстии Данила кнѧземь собѣ назъıваху. а самѣ всю землю держаху. Доброслав же вокнѧжилъсѧ бѣ. и Соудьичь поповъ вноукъ. грабѧше всю землю. и въшед̑ въ Бакоту. все Понизье приѧ. безъ кнѧжа повелениӕ. Григорьи же Васильевичь. собѣ горноую страноу Перемъıшльскоую мъıшлѧше ѡдержати. и бьс̑ мѧтежь великъ в землѣ и грабежь. ѿ них̑. Данилъ же оувѣдавъ. посла Ӕкова столника своего. с жалостью. ко Доброславоу. гл҃ѧ к нимь. кнѧзь вашь азъ есмь. повелениӕ моего не творите. землю грабите. Черниговьских̑ боӕръ не велѣх ти. Доброславе приимати. нъ дати волости Галичкимъ. а Коломыискюю солъ ѿлоучите на мѧ. ѡномоу же рекшоу. да боудеть тако. во тъ же часъ. Ӕковоу сѣдѧщоу оу него приидоста Лазорь Домажирець и Иворъ Молибожичь. два безаконьника. ѿ племени смердьѧ. и поклонистасѧ емоу до землѣ. Ӕковоу же оудивившоусѧ. и прашавшоу про что поклонистасѧ. Доброславоу же. рекшоу. вдахъ има Коломыю. Ӕковоу же рекшоу емоу. како можеши бес повелениӕ кнѧжа ѿдати ю сима. ӕко величии кнѧзи держать сию Коломыю на роздавание ѡроужьникомъ си бо еста недостоина. ни вотьчина [?] держати. ѡн же оусмѣӕвьсѧ реч̑. то что могоу же гл҃ати. Ӕковъ же приехавъ всѧ си сказа. кнѧзю Данилови. Данилъ же скорбѧше. и молѧшесѧ Бо҃у ѡ ѡчинѣ своеи. ӕко нечс̑твъıмъ симъ держати ю и ѡбладати ею. и малоу же времени миноувшоу… болшоую враждоу на нь воздвигн̑оуста. Доброславоу же и Григорю… рѣчи ихъ ӕко полнъı соуть льсти. и не хотѧть по воли его ходити. и власть его иномоу предати. сомъıслив же съ братомъ [Васильком]. поноужи же видѧ безаконие ихъ. и повелѣ его изоимати.

Едва возвратившись во своя си разоренные города и земли, князья и бояре продолжают прерванные монгольским вторжением усобицы и войны с соседями так, словно нашествия и не было вовсе; Даниил Романович галицкий озабочен тем, что его соперник Михаил Всеволодович черниговский, проезжая через Волынские земли не показа правдъı воз добродѣанье Данилоу же и Василкоу… Более того, одержав в 1245 г. победу над старыми врагами – венграми, поляками, черниговцами и своими галицкими боярами-изменниками, он ввязался в борьбу за австрийское наследство умершего в 1246 г. бездетным герцога Фридриха Бабенберга, павшего, кстати, согласно австрийским хроникам, ‘в битве в единоборстве с русским королем (rex Rusciae)’¹.

Система отношений древнерусских княжеств с Монгольской империей и с Золотой Ордой, в частности, которую принято называть ‘татаро-монгольским игом’, установилась лишь спустя без малого двадцать лет [!] после ‘западного’ похода джучидов во главе с Бату (1224-1255) и приданных им в помощь имперских войск великого хана всех монголов Угедея (1229-1241), пославшего с ними своего старшего сына и племянника, будущих каанов Гуюка (1246-1248) и Монкэ/Менгу (1251-1259). Взаимоотношения Бату-хана и ‘царевичей’ складывались сложно; их борьба за лидерство, ханский престол и улусы накладывала сильный отпечаток на военно-политическую ситуацию в русских землях, улусе Джучидов и в Восточной Европе в целом.

Однако даже в специальных исследованиях отечественных историков эта тема почти не затрагивается, а если рассматривается, то только в рамках проблематики великого князя Александра Ярославича Невского, причем и в этом случае как подчиненная по отношению к вопросам его антизападной внешней политики. Анализ сложных процессов установления над Русью иноземного господства фактически подменяется вольной трактовкой ‘монгольской’ политики князя Александра, который-де старался всемерно ‘поддерживать мирные отношения с ханами Золотой Орды (для борьбы с ней разоренная Русь еще не имела необходимых сил), предотвращать новые монгольские нашествия, объединяя при этом все русские земли, которые можно было объединить, и оказывать решительный вооруженный отпор крестоносным захватчикам’². Здесь все фактически неверно, начиная с ‘разоренной’ Руси и отсутствия ‘необходимых’ для сопротивления сил и кончая ‘предотвращением’ татарских погромов и ‘дальновидным’ объединением ‘всех русских земель’, не говоря уже о надуманной угрозе ‘крестоносного захвата’, используя ослабление от Батыева нашествия³.

Заслуги князя Александра Невского, ‘крупнейшего полководца того времени и искусного дипломата’, в организации обороны западных рубежей Руси общеизвестны, однако связывать процесс установления монголо-татарского ига только с его политикой нельзя⁴, при таком подходе остаются совершенно в тени основные факторы, которые, по существу, определили и саму политику Александра Ярославича: борьба за власть между группировками князей и их позиции в вопросе об отношениях с Золотой Ордой, существование сильной оппозиции признанию власти ордынского хана в Западной и Северо-Западной Руси; наконец, антитатарские выступления народных масс, принимавшие в ряде случаев антифеодальный характер.

Сразу после отхода монголов весной 1238 г. из княжеств Северо-Восточной Руси в них удивительно быстро начинает восстанавливаться нормальная жизнь. В свои разоренные столицы возвращаются уцелевшие князья, и их на удивление много: погибли только великий князь рязанский Юрий Ингоревич и великий князь владимирский Юрий Всеволодович с сыновьями, однако их престолы тотчас же занимают родственники – в Рязани садится брат погибшего великого князя Ингварь Ингоревич (Ингваревич), также и во Владимире – тоже брат убитого великого князя Ярослав Всеволодович, которого напрасно ждали братья и суздальские дружины на Сити. Автор ‘Повести о разорении Рязани Батыем’ уверяет, что новый рязанский князь не медля и церкви постави. и манастыри согради. и пришелцы утеши. и люди собра. И бысть радость христианом. их же избави Бог…от безбожного зловерногоцаря Батыя¹; и с ним вполне согласны археологи, отмечающие, что Рязань, действительно, была быстро восстановлена, и население княжества вернулось к обычной жизни. То же самое наблюдается и в Суздальской земле, где летописцы рисуют сходную картину быстрого восстановления разрушенных городов, восстановления и даже подъема княжества уже в первые годы правления нового великого князя Ярослава Всеволодовича, славят Бога, что остались живы князья, отмечают освящение новой церкви в Кидекше, но что особенно поразительно – рядом с лаконичными фразами-клише о взятии татарами очередного крупного южнорусского города безмятежно сообщают о точно таких же действиях своего князя, в том числе и в отношении своих единоверцев:

Тогож̑. лѣт̑. Ӕрославъ… град̑ взѧ Каменець… а кнѧгъıню… со множьством̑ полона приведе в своӕ си

Тогож̑. лѣт̑. Ӕрославъ иде Смолиньску... и Литву побѣди. и кнѧзѧ ихъ ӕлъ. а Смольнѧнъı оурѧдивъ. кнѧзѧ Всеволода посади на столѣ. а сам̑ со множ̑ством̑ полона с великою чс̑тью ѿиде в своӕ си.

Возвращение бежавшегося от татар населения происходило, видимо, действительно довольно быстро, если Ярослав Всеволодич смог уже в 1239 г. собрать значительные силы для похода к Смоленску на Литву. Сколько-нибудь подробных записей о монголах в русских летописях в первые годы после нашествия нет; видимо, ‘Батыев погром’ был воспринят современниками как обычный кратковременный набег степняков, после которого кочевники возвратились в свои степи (очевидно, именно поэтому появление монголов зимой 1239 г. в низовьях Клязьмы явилось полной неожиданностью и вызвало пополохъ золъ по всеи земли).

Князья были заняты распределением выморочных владений и восстановлением порядка в княжествах, не оглядываясь, судя по летописям, на монголов, совершенно не интересуясь развитием событий вне Руси и изменениями в политическом положении захваченных монголами половецких степей. Между тем, после похода в Европу монголы не ушли во своя си, а обосновались на половецких землях в непосредственной близости от русских княжеств, и нужно было урегулировть отношения с ними. ^[При этом, несмотря на молчание источников о конкретных причинах и обстоятельствах первой поездки владимиро-суздальских князей в Орду², можно думать, что они, скорее всего, были вызваны Батыем³, возможно, в связи со сложившейся в империи напряженной внутриполитической ситуацией после смерти Угедея и нежеланием Бату допустить к власти своего недруга Гуюка, что было сопряжено для золотоордынского хана с необходимостью мобилизации военных сил и денежных средств своего улуса, а то и другое он мог получить от русских князей, в частности, привлечь в свои войска их дружины^4]

^[Междукняжеские отношения не претерпели заметных изменений, порядок престолонаследия оставался прежним, великокняжеские столы заняли следующие по старшинству уцелевшие представители княжеских родов, наделив оставшихся в живых братьев, сыновей и племянников отчинными и выморочными уделами в соответствии с обычаями и старшинством. Установление ‘вассальной’ зависимости от ордынского ‘царя’ ничего, на первый взгляд, не изменило: ханы лишь подтверждали сеньориальные права князей на их же наследственные отчинные владения; не известно ни одного случая нарушения этого права (см. очень точное выражение этой нормы в словах, якобы сказанных Тохтамышем в ответ на претензии вел.кн. Михаила Александровича тверского: Азъ улусы своя самь знаю. и кийждо князь русский на моемь улусе. а на своем отечестве живет по старине. а мне служит правдою и язъ его жалую. а что неправда передо мной улусника моего князя Дмитреа московского. и азъ его поустрашилъ. а онъ мне служит правдою. и язъ его жалую по старине во отчине его. а ты поиди в свою отчину во Тферь и служи мне правдою. и азъ тебя жалую¹); распоряжались ордынские ‘цари’ только ярлыком на ‘великое княжение’ (правда, все это стало известно позже, из многолетней практики отношений между русскими князьями и ордынскими ханами, более того, князья за строптивость могли лишиться и головы, но при этом их владения переходили к сыновьям, и даже если князь изгонялся вместе с сыновьями, их вотчинные владения не конфисковывались и никому не передавались, а отходили до лучших времен под управление великого князя и могли быть возвращены отчичу, как показывает пример того же Андрея Ярославича и его союзников по ‘антиордынскому заговору’⁾.