- •Ланьлинский насмешник Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй
- •Аннотация
- •Ланьлинский насмешник Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй предисловие к «цзинь, пин, мэй» (I)1
- •Послесловие
- •Предисловие к «цзинь, пин, мэй» (II)18
- •Поэтический эпиграф
- •Романсы о пристрастиях
- •Глава первая у сун убивает тигра на перевале цзинъян недовольная мужем пань цзиньлянь кокетничает с прохожими
- •Глава вторая симэнь цин видит в окне цзиньлянь алчная старуха ван разжигает страсть
- •Глава третья старуха ван выдвигает десять условий тайного свидания симэнь цин развлекается в чайной с пань цзиньлянь
- •Глава четвертая блудница наслаждается украдкой от у чжи рассерженный юньгэ подымает шум в чайной
- •Глава пятая юньгэ, изобличив любовников, обрушивается на старуху ван распутница отравляет у чжи
- •Глава шестая симэнь цин подкупает хэ девятого старая ван, пойдя за вином, попадает под проливной дождь
- •Глава седьмая тетушка сюэ сватает мэн юйлоу золовка ян в сердцах бранит дядю чжана четвертого
- •Глава восьмая пань цзиньлянь ночь напролет ждет симэнь цина монахи, сжигавшие дщицу усопшего, подслушивают сладостные вздохи
- •Глава девятая симэнь цин женится на пань цзиньлянь главный стражник у по ошибке убивает доносчика ли
- •Глава десятая у суна ссылают в мэнчжоу жены симэнь цина пируют в лотосовой беседке.185
- •Глава одиннадцатая пань цзиньлянь подстрекает избить сунь сюээ ли гуйцзе из‑за симэнь цина меняет прическу
- •Глава двенадцатая цзиньлянь позорит себя шашнями со слугой астролог лю ловко вымогает деньги
- •Глава тринадцатая ли пинъэр договаривается о тайном свидании служанка инчунь в щелку подсматривает утехи госпожи
- •Глава четырнадцатая разгневанный хуа цзысюй умирает ли пинъэр, проводив любовника, навещает соседок
- •Глава пятнадцатая красавицы пируют в тереме любования луной гуляки развлекаются в «прекрасной весне»
- •Глава шестнадцатая в погоне за богатством симэнь цин женится охотник до гулянок ин боцзюэ справляет свое рождение
- •Глава семнадцатая прокурор юйвэнь обвиняет командующего придворной гвардией яна ли пинъэр берет в мужья цзян чжушаня
- •Глава восемнадцатая лайбао улаживает дела в восточной столице чэнь цзинцзи смотрит за разбивкой сада
- •Глава девятнадцатая лу змея в траве нападает на цзян чжушаня пинъэр своей любовью смягчает симэнь цина
- •Глава двадцатая мэн юйлоу угощает у юэнян симэнь учиняет погром в «прекрасной весне»
- •Глава двадцать первая у юэнян заваривает чай на снеговой воде ин боцзюэ выступает в роли ходатая за певицу
- •Глава двадцать вторая симэнь цин тайком увлекает жену лайвана чуньмэй в открытую ругает ли мина
- •Глава двадцать третья юйсяо ревностно сторожит у спальни юэнян цзиньлянь подслушивает у грота весны
- •Глава двадцать четвертая чэнь цзинцзи заигрывает с красавицей в праздник фонарей хуэйсян обрушивается с гневной бранью на жену лайвана
- •Глава двадцать пятая сюээ раскрывает интригу бабочки и шмеля захмелевший лайван поносит симэнь цина
- •Глава двадцать шестая лайвана высылают в сюйчжоу сун хуэйлянь вешается от стыда
- •Глава двадцать седьмая ли пинъэр ведет интимный разговор в зимородковом павильоне пань цзиньлянь, хмельная, мается в виноградовой беседке
- •Глава двадцать восьмая чэнь цзинцзи из‑за туфельки разыгрывает цзиньлянь разгневанный симэнь цин избивает тегуня
- •Глава двадцать девятая бессмертный у предсказывает судьбу знатным и худородным пань цзиньлянь ведет полуденное сражение в благоухающей ванне
- •Глава тридцатая лайбао с провожатым вручает вьюки подарков симэнь цин, радуясь рожденью сына, получает чин
- •Глава тридцать первая циньтун, спрятав кувшин с вином, дразнит юйсяо симэнь цин на радостях устраивает пир
- •Глава тридцать вторая ли гуйцзе становится приемной дочерью у юэнян ин боцзюэ подбивает другую певичку не отставать от моды
- •Глава тридцать третья потерявщего ключ цзинцзи заставляют петь хань даого попустительствует блудодейству жены
- •Глава тридцать четвертая шутун из‑за благосклонности хозяина попадает в неприятность пинъань подливает масла в огонь
- •Глава тридцать пятая разгневанный симэнь цин наказывает пинъаня шутун, нарядившись барышней, ублажает похотливых нахлебников
- •Глава тридцать шестая чжай цянь в письме просит посватать ему барышню симэнь цин завязывает дружбу с лауреатом цаем.522
- •Глава тридцать седьмая старая фэн сватает дочь хань даого симэнь цин становится постоянным гостем ван шестой
- •Глава тридцать восьмая симэнь цин приказывает избить ханя шулера пань цзиньлянь снежной ночью перебирает струны цитры
- •Глава тридцать девятая симэнь цин заказывает молебен в монастыре нефритового владыки у юэнян слушает буддийский проповеди
- •Глава сороковая пинъэр, родив сына,обрела благосклонность цзиньлянь, одевшись служанкой, домогаетсял любви
- •Глава сорок первая симэнь цин роднится с богатым горожанином цяо пань цзиньлянь придирается к ли пинъэр
- •Глава сорок вторая богачи забавляются у ворот потешными огнями знать, пируя в терему, любуются фонарями
- •Глава сорок третья из‑за пропажи золотого браслета симэнь цин ругает цзиньлянь после помолвки юэнян встречается с госпожой цяо
- •Глава сорок четвертая у юэнян оставляет у себя на ночь ли гуйцзе пьяный симэнь цин подвергает пытке сяхуа
- •Глава сорок пятая гуйцзе упрашивает не выгонять сяхуа юэнян с негодованием обрушивается на дайаня
- •Глава сорок шестая гуляющих в новогоднюю ночь застает мокрый снег жены шутливо гадают на черепахе и символах гуа.647
- •Глава сорок седьмая ван шестая наживается на посредничестве симэнь цин, получив взятку, нарушает правосудие
- •Глава сорок восьмая цензор цзэн обвиняет судебных надзирателей императорский наставник цай представляет доклад о проведении семи реформ
- •Глава сорок девятая симэнь цин принимает цензора суна на прощальной трапезе в монастыре вечного блаженства симэнь встречает иноземного монаха
- •Глава пятидесятая циньтун подслушивает сладостный щебет иволги дайань идет развлекаться в переулок бабочек
- •Глава пятьдесят первая юэнян слушает чтение из алмазной сутры гуйцзе прячется в доме симэня
- •Глава пятьдесят вторая ин боцзюэ в гроте подсмеивается над юной красоткой пань цзиньлянь рассматривает в саду грибы
- •Глава пятьдесят третья у юэнян удостаивается радости обретения потомства ли пинъэр дает обет жертвоприношения для спасенье сына
- •Глава пятьдесят четвертая ин боцзюэ принимает друзей в пригородном поместье доктор жэнь обследует больную в доме влиятельного лица
- •Глава пятьдесят пятая симэнь цин везет подарки в восточную столицу богач мяо присылает из янчжоу певцов
- •Глава пятьдесят шестая симэнь цин помогает чан шицзе ин боцзюэ рекомендует сюцая шуня
- •Глава пятьдесят седьмая настоятель даоцзянь собирает пожертвования на починку храма вечного блаженства монахиня сюэ подбивает раскошелиться на печатание «сутры заклинаний‑дхарани»855
- •Глава пятьдесят восьмая цзиньлянь из зависти избивает цюцзюй старый зеркальщик, выпрашивая окорок, жалуется на свою судьбу
- •Глава пятьдесят девятая симэнь цин убивает кота снежка ли пинъэр оплакивает гуаньгэ
- •Глава шестидесятая ли пинъэр от горя и попреков одолевает недуг симэнь цин открывает торговлю атласом
- •Глава шестьдесят первая хань даого угощает симэнь цина ли пинъэр заболевает на пиру в день осеннего карнавала.951
- •Глава шестьдесят вторая даос пань совершает жертвоприношение и молебен с зажженными светильниками симэнь цин в голос оплакивает пинъэр
- •Глава шестьдесят третья родным и друзьям после принесения жертв устраивают угощение симэнь цин, тронутый игрою актеров, скорбит по ли пинъэр
- •Глава шестьдесят четвертая юйсяо на коленях вымаливает прощение у пань цзиньлянь чины уголовной управы приносят жертвы перед гробом наложницы богача
- •Глава шестьдесят пятая настоятель у совершает вынос и освящает портрет усопшей цензор сун, подружившись с богачом, приглашает лу хуана
- •Глава шестьдесят седьмая симэнь цин любуется из кабинета выпавшим снегом ли пинъэр, явившись во сне, поверяет свои откровенные думы
- •Глава шестьдесят восьмая чжэн айюэ, кокетничая, дает понять о своем скрытом намерении дайань сбивается с ног в поисках тетушки вэнь
- •Глава шестьдесят девятая старуха вэнь без труда распознает желание госпожи ван третий, чиновник, ищет защиту у распутника
- •Глава семидесятая симэнь цин с завершением срока службы получает повышение в чине сослуживцев надзирателей принимает главнокомандующий дворцовой гвардией чжу мянь
- •Глава семьдесят первая ли пинъэр во сне является симэнь цину в доме тысяцкого хэ судебные надзиратели удостаиваются высочайшей аудиенции
- •Глава семьдесят вторая ван третий становиться приемным сыном симэня ин боцзюэ вступается за певца ли мина
- •Глава семьдесят третья пань цзиньлянь выходит из себя, слушая цикл «помню, как играла на свирели» барышня юй поет ночью песню «жалобы в теченье пяти страж»
- •Глава семьдесят четвертая цензор сун настоятельно выпрашивает у симэня треножник восьми бессмертных.1363 у юэнян слушает «драгоценный свиток о праведной хуан»
- •Глава семьдесят пятая чуньмэй поносит певицу шэнь вторую юйсяо наушничает пань цзиньлянь
- •Глава семьдесят шестая мэн юйлоу рассеивает гнев у юэнян симэнь цин прогоняет вэнь куйсюаня
- •Глава семьдесят седьмая симэнь цин идет по снегу на свидание с айюэ жена бэнь дичуаня, стоя у окна, ожидает желанной встречи
- •Глава семьдесят восьмая симэнь цин повторно вступает в поединок с госпожою линь у юэнян приглашает госпожу хуан на праздник фонарей
- •Глава семьдесят девятая симэнь цина от необузданного сладострастия сокрушает недуг у юэнян производит на свет сына, в то время как муж ее лежит на смертном одре
- •Глава восьмидесятая чэнь цзинцзи срывает цветы удовольствия ли цзяо‑эр, похитив серебро, возвращается в «прекрасную весну»
- •Глава восемьдесят первая хань даого, прикрываясь солидным заступником, крадет серебро тан лайбао, пренебрегая хозяйскими милостями, пускается в обман
- •Глава восемьдесят вторая пань цзиньлянь лунной ночью назначает тайное свиданье чэнь цзинцзи в расписном тереме ублажает красавиц
- •Глава восемьдесят третья негодующая цюцзюй раскрывает тайную связь чуньмэй, передав послание, устраивает долгожданную встречу
- •Глава восемьдесят четвертая у юэнян громко взывает о помощи в обители лазурных облаков сун справедливый, движимый чувством высшего долга, освобождает вдову из крепости свежего ветра
- •Глава восемьдесят пятая юэнян раскрывает прелюбодеяния цзиньлянь тетушка сюэ лунной ночью уводит проданную чуньмэй
- •Глава восемьдесят шестая сюээ подговаривает избить чэнь цзинцзи старуха ван с выгодой для себя сватает цзиньлянь
- •Глава восемьдесят седьмая старуху ван настигает возмездие за алчность начальник местной охраны у, убив невестку, приносит жертву старшему брату
- •Глава восемьдесят восьмая пань цзиньлянь является во сне в доме начальника гарнизона у юэнян щедро одаривает монаха, собирающего доброхотные пожертвования на храм
- •Глава восемьдесят девятая вдовы приходят на свежую могилу в день поминовения усопших у юэнян нечаянно попадает в монастырь вечного блаженства
- •Глава девяностая лайван ворует и соблазняет сунь сюээ сюээ продают с казенных торгов начальнику гарнизона
- •Глава девяносто первая мэн юйлоу выходит замуж по любви за барича ли барич ли в гневе избивает юйцзань
- •Глава девяносто вторая чэнь цзинцзи попадает в ловушку в областном центре яньчжоу у юэнян, подавая жалобу, беспокоит местные власти
- •Глава девяносто третья ван из хижины в абрикосах, движимый чувством долга, помогает горемыке настоятель жэнь расплачивается за собственное сребролюбие
- •Глава девяносто четвертая пьяный лю второй избивает чэнь цзинцзи сюээ становиться певицей в кабачке
- •Глава девяносто пятая пинъань крадет заложенные драгоценности тетушка сюэ оказывается ловкой заступницей
- •Глава девяносто шестая чуньмэй прогуливается по саду прежней усадьбы начальник гарнизона посылает чжан шэна на поиски цзинцзи
- •Глава девяносто седьмая цзинцзи устраивается в усадьбе начальника гарнизона тетушка сюэ хлопочет о браке по расчету
- •Глава девяносто восьмая чэнь цзинцзи открывает кабачок в линьцине хань айцзе встречает любовника в бирюзовом тереме
- •Глава девяносто девятая пьяный лю второй обрушивается с бранью на ван шестую разгневанный чжан шэн убивает чэнь цзинцзи
- •Глава сотая хань айцзе находит родителей в хучжоу наставник пуцзин молится о спасении душ всех обиженных
Глава пятидесятая циньтун подслушивает сладостный щебет иволги дайань идет развлекаться в переулок бабочек
Нам дарит щедрая природа свои румяна,
Дыханью ветерка с востока смеемся пьяно.
Предел всем радостям возможным достойный знает,
Но никаких границ распутник знать не желает.
И притязания красоток подчас безмерны:
К мужчинам льнут, их страсти будят – как это скверно!
Соблазнов много в бренном мире, невзгод немало.
Навек уйти к зеленым рощам есть смысл, пожалуй! …
Итак, настал день рождения Ли Цзяоэр. Монахиня Ван из монастыря Гуаньинь пожаловала вместе с монахиней Сюэ из монастыря Лотоса, которая привела с собою двух послушниц – Мяофэн и Мяоцюй.
Услыхав о прибытии наставницы Сюэ – монахини, известной своим подвижничеством, Юэнян поспешила ей навстречу. Высокая и полная монахиня была в длинной чайного цвета рясе. Наголо обритую голову ее прикрывала чистая монашья шапочка, а отвисший подбородок делал похожей на раскормленную свинью. Сюэ сложенными руками приветствовала вышедших хозяек.
– Вот, матушка, хозяйка, – указывая на Юэнян, сказала ей мать Ван.
Юэнян и остальные хозяйки поспешно отвесили ей земные поклоны. Монахиня то вдруг вздымала брови, оглядывая хозяек проницательным взором, то напускала на себя важный вид и начинала говорить как по писаному, чеканя каждое слово. Хозяйки, обращаясь к ней, называли ее почтенной матерью Сюэ, она же величала Юэнян то бодхисаттвой711в миру, то досточтимой сударыней. С особым благоговением относилась к монахине Юэнян.
В гости пришли также старшая невестка У и золовка Ян. Юэнян распорядилась подать чай. Большой стол ломился от изысканных постных яств и солений, овощных кушаний и всевозможных сладостей. Угощение на сей раз было отменное, совсем не похожее на те, какие устраивались обычно. За столиком неподалеку от наставницы закусывали послушницы Мяоцюй и Мяофэн, скромные девицы, которым было не больше четырнадцати или пятнадцати лет.
После чаю все прошли в покои Юэнян, где она, Ли Цзяоэр, Мэн Юйлоу, Пань Цзиньлянь, Ли Пинъэр и дочь Симэня внимательно слушали проповедь монахини Сюэ.
Между тем Хуатун принес из передней залы посуду.
– Ушел монах, который ест скоромное и пьет вино? – спросила, завидев слугу, хозяйка.
– Батюшка только что проводил, – отвечал Хуатун.
– Где ж это такого монаха разыскали? – поинтересовалась госпожа У.
– Хозяин инспектора Цая провожал, – поясняла Юэнян, – из загородного монастыря и привел. Мясо ест и вино пьет. Какое‑то снадобье хозяину оставил. Давали деньги – не берет. Что за монах такой, ума не приложу. Целый день за столом просидел.
– Отказ от скоромного – заповедь нелегкая, – услышав их разговор, начала наставница Сюэ. – Мы, монахини, еще блюдем сей завет, монахи же на него рукой махнули. А ведь в Великой Сокровищнице Канонов712сказано: за каждый кусок и за каждый глоток взыщется в жизни грядущей.
– А мы вот каждый день мясо едим, – заметила старшая невестка У. – Сколько же греха на душу принимаем!
– Вы, почтенные бодхисаттвы, совсем другое дело, – успокаивала монахиня. – Вы подвигами предшествующей жизни вашей себе благоденствие и обилие снискали. Да пожнет урожай только тот, кто по весне сеял.
Но не будем передавать их разговор, а расскажем о Симэнь Цине.
Когда он проводил чужеземного монаха, к нему обратился Дайань.
– Тетушка Хань своего брата сюда присылала, – зашептал слуга. – У нее день рождения, вас зовет, батюшка.
Симэнь и без того горел желанием испробовать снадобье.
Приглашение подоспело как нельзя кстати, и он приказал Дайаню седлать коня, Циньтуну – отнести кувшин вина, а сам забрал из спальни Цзиньлянь узелок с приспособлениями для утех, надел легкое платье и, укрыв лицо глазной повязкой, в сопровождении Дайаня направился к Ван Шестой. Спешившись у ворот, он распорядился, чтобы Циньтун оставался при нем, а Дайаню велел верхом скакать домой.
– Будут спрашивать, – наказывал Симэнь, – скажешь: на Львиной, мол, счета подводит.
– Слушаюсь! – отозвался Дайань и, вскочив на коня, поспешил домой.
Вышла Ван Шестая в бледно‑зеленой безрукавке, легкой летней кофте и юбке, отделанной по поясу белой бахромой. Ее прическу держали серебряная сетка и золотые шпильки, формою похожие на улиток. Жемчужные серьги и украшения из перьев зимородка обрамляли овал лица. Ван Шестая отвесила Симэню земной поклон и присела рядом с ним.
– Я пригласила вас, батюшка, посидеть и отдохнуть, – говорила она. – Благодарю за вино.
– Я только что за городом был на проводах, – объяснил Симэнь. – Про твое рожденье совсем было забыл.
Он вынул из рукава пару шпилек и преподнес ей.
– Желаю тебе многих лет жизни!
Она приняла подарок и стала рассматривать. Это была пара золотых шпилек с выгравированными на них знаками долгоденствия.
– Какие красивые! – воскликнула она и в знак благодарности поклонилась Симэню.
– Вели слуге отвесить пять фэней, – наказывал Симэнь, протягивая ей пять цяней серебра. – Пусть кувшин южной горькой принесет.
– Что, батюшка, вино вам, видать, надоело? – засмеялась Ван. – Горькой захотелось.
Она тотчас же отвесила пять фэней и послала Циньтуна в лавку, а сама помогла гостю раздеться и провела в спальню. Она помыла руки, подрезала ногти и очистила орехи, а служанке велела заварить лучшего чаю. В спальне был накрыт маленький столик и подан чай. Они поиграли немного в домино, потом подали южную горькую с закусками, но тут мы их и оставим.
Расскажем о Дайане. Подъехал он к дому совсем усталый. Монах измучил его до того, что едва он добрался до комнаты, как повалился и заснул. Когда он проснулся и протер глаза, уже вечерело. Пора было зажигать фонари. Он бросился в дальние покои за фонарем, намереваясь встретить хозяина, но почему‑то остановился в задумчивости.
– Почему батюшка не зашел переодеться? – спрашивала его Юэнян. – Проводил монаха и куда‑то исчез. Где ж он теперь пирует?
– Батюшка на Львиной счета подводит, – обманул Дайань хозяйку.
– Так целый день за счетами и сидит!
– Нет, после счетов вина попросил подать, – сочинял слуга.
– Значит, один пирует! – возмутилась Юэнян. – Не будет он один сидеть! Ложь ты говоришь, по глазам вижу. Ответь, зачем от Ханей слуга приходил, а?
– Спрашивал, когда дядя Хань вернется, – невозмутимо отвечал Дайань.
– Что ты, арестантское твое отродье, зубы‑то мне заговариваешь! – заругалась хозяйка. – Скажи, у матушки Второй, мол, день рождения, – наказала она Дайаню. – Дома, скажи, ждут.
Сяоюй подала Дайаню фонарь, и он направился в лавку. Там за прилавком разместились Шутун и приказчик Фу. Перед ними стояли кувшин вина, тарелки с закусками и блюдо потрохов. Пинъань принес две банки маринованной рыбы. Дайань появился в самый разгар пирушки.
– Как хорошо! – воскликнул он, ставя на пол фонарь. – Вовремя, выходит, подоспел. А ты что тут делаешь, распутная бабенка? – спросил он, посмеиваясь, Шутуна. – Я тебя обыскался, а ты вон где, оказывается, скрываешься. Пируешь, значит?
– Это зачем же я тебе понадобился? – спросил Шутун. – Может, захотелось внуком моим приемным заделаться, а?
– Ты еще смеешь отговариваться, деревенщина! – накинулся на него Дайань. – Чтобы тебя в задницу пырять, вот зачем!
Он перегнулся через стул и поцеловал Шутуна.
– Я б тебе сказал, негодник! – ругался Шутун. – Ишь, навалился! Шапку сбил. Так‑то и зубы выдавишь.
– Пинъань! – крикнул приказчик Фу, заметив новую шапку на полу. – Шапку возьми, а то, чего доброго, затопчут.
Шутун подхватил шапку и бросился на кан. У него так и зарделось все лицо.
– Мне тебя, потаскушку, разжечь хотелось, а ты злишься, – проговорил Дайань и, повалив Шутуна на кан, плюнул ему прямо в рот.
Дайань опрокинул вино, и оно разлилось по прилавку. Приказчик Фу стал поспешно вытирать прилавок, опасаясь, как бы не подмокли счета.
– Хватит шуток! – крикнул он. – Долго ль до греха!
– Интересно, у кого это ты такие замашки перенимаешь, потаскушка, – продолжал Дайань. – Ишь, какой строптивый!
У Шутуна торчали всклокоченные волосы.
– Шутки шутками, но зачем же мерзкой своей грязью в рот человеку харкать?!
– Да тебе, деревенщина, не впервой грязь‑то глотать, – говорил Дайань. – Сколько переглотал, сколько еще глотать предстоит!
Пинъань подогрел вина и поднес Дайаню.
– Пропусти чарку, – сказал он, – да скорей за батюшкой ступай. Потом поговорите.
– Дай батюшку встретить, – пригрозил Дайань. – Я с тобой еще поговорю. Я тебе покажу! Будешь меня стороной обходить, сопляк плюгавый. А плевок – это цветочки.
Дайань выпил вина, позвал из сторожки двоих слуг‑подростков. Те взяли фонарь, а он вскочил на лошадь и направился к Ван Шестой.
Прибывшие постучали в ворота. Их впустили.
– Хозяин где? – спросил Циньтуна Дайань.
– Спят, – отвечал тот и запер ворота.
Оба прошли в кухню.
– А! Наконец‑то и Дайань пожаловал! – встретила их старая Фэн. – А тебя тетушка Хань ждала. Вот и закусок оставила.
Старуха полезла в буфет и достала оттуда блюдо ослиного мяса, блюдце копченой курятины, две чашки праздничной лапши и кувшин вина. Дайань принялся за еду.
– Поди‑ка сюда, мне одному не выпить, – немного погодя позвал он Циньтуна. – Давай вместе разопьем.
– Это тебе оставили, сам и пей, – отозвался тот.
– Да я только что дома выпил.
Циньтун присел за компанию.
– Мамаша! – крикнул Дайань, выпив вина. – Я тебе что сказать хочу, только не сердись. Ты, я гляжу, то матушке Шестой прислуживала, а то уж для тетушки Хань стараешься. Погоди, я вот матушке Шестой про тебя скажу.
Фэн шлепнула Дайаня по плечу.
– Ах ты, пострел! – ворчала она. – Чтоб тебе провалиться совсем. Смотри, молчи у меня. Матушка узнает, всю жизнь на меня в обиде будет. Я тогда и показаться к ней не посмею.
Пока Дайань разговаривал со старой Фэн, Циньтун подкрался под окно спальни, чтобы подслушать да поглядеть, что там делается.
Симэнь запил горькой пилюлю чужеземного монаха, разделся, и они с Ван Шестой легли на кровать. Потом Симэнь развернул узелок. Первым делом он приспособил серебряную подпругу и серное кольцо, потом достал из серебряной коробочки полтора ли розоватой мази. Снадобья подействовали, да с такой силой, что его предмет достиг размеров поистине устрашающих. Симэнь пришел в восторг.
«Не зря, оказывается, монах так расхваливал!» – подумал он.
Раздетая Ван Шестая, сидевшая у него на коленях, ухватилась рукой за копье.
– Вот ты, выходит, для чего горькую‑то просил, – сказала она. – Откуда ж у тебя такое снадобье?
Симэнь без лишних подробностей рассказал о встрече с чужеземным монахом, велел ей лечь на спину и, опершись спиной о подушки, взял свой «метлы черенок» и вставил в надлежащее место. Головка была слишком большой, поэтому пришлось долго проталкивать, чтобы она вошла во влагалище. Через некоторое время из женщины потекло так, что он полностью утонул в ней. Под влиянием винных паров Симэнь Цин усиленно работал, то немного вынимая, то глубоко всаживая обратно и чувствуя невыразимое наслаждение.
Ван Шестая, казалось, опьянела от страсти. Обессилевшая и неподвижная, лежа на подушках, она непрерывно бормотала:
– Милый, ты слишком большой сегодня, я, развратная женщина, могу умереть от тебя.
И немного погодя она прошептала:
– Молю тебя, во что бы то ни стало, погоди немного, тебе еще придется поработать в заднем дворике.
Симэнь Цин перевернул Ван на кровати лицом вниз и продолжил игру. Поддерживая ноги женщины, Симэнь Цин изо всех сил давил на нее, и звуки, возникавшие от давления, слышались непрерывно.
– Дорогой, дави хорошенько меня, распутницу, не прекращай, а еще попрошу тебя – принеси свечу, при свете забавляться еще лучше.
Симэнь Цин пододвинул свечу поближе. Он велел женщине лечь под него и, раздвинув ноги, сам сел сверху, стал притягивать ее ноги к себе и, опускаясь на корточки, поднимать их. Ван Шестая внизу одной рукой поглаживала свое влагалище, загибала ноги и двигалась в направлении Симэнь Цина, непрерывно издавая стонущие звуки.
– Как воротится твой муженек, я его с Лайбао и Цуй Бэнем в Янчжоу за солью пошлю, – говорил Симэнь. – А соль продадут, в Хучжоу отправлю, за шелком. Как ты на это смотришь?
– Куда хочешь, туда и отправляй, мой милый, – отвечала Ван. – Лишь бы дома без дела не сидел, рогатый. Да! А кто же в лавке будет?
– Бэнь Дичуаня можно поставить, – говорил Симэнь. – Пусть за него торгует.
– Ну и ладно! – соглашалась она. – Пусть Бэнь торгует.
Они и не подозревали, что их подслушивал и подсматривал, к великому своему удовольствию, Циньтун.
Между тем из кухни вышел Дайань.
– Чего ты тут подслушиваешь? – шлепнув по плечу Циньтуна, сказал он. – Пойдем лучше прогуляемся, пока они не встали.
Они вышли на улицу.
– Знаешь, сзади в переулке хорошие девочки появились, – говорил Дайань. – Я на лошади мимо дома Лу Длинноногого проезжал и видел. Одну зовут Цзиньэр, другую – Сайэр. Лет по семнадцати, не больше. Малышей здесь оставим, а сами туда заглянем. – Дайань кликнул слуг‑подростков: – Вы тут поглядите, а мы ненадолго отлучимся по нужде. Если понадобимся, сзади в переулке поищите.
Светила луна, когда оба вышли за ворота. Надобно сказать, что направились они прямо в веселый дом в переулке Бабочек, который сплошь состоял из таких домов, и насчитывалось их больше дюжины.
Подвыпивший Дайань долго стучался в дверь. Наконец ему открыли. За столом под лампой хозяин Лу Длинноногий со своей женой, содержательницей дома, взвешивал на желтом безмене серебро.
Едва завидев демонами ворвавшихся в комнату Дайаня и Циньтуна, они сейчас же задули лампу. Хозяин узнал Дайаня, доверенного слугу надзирателя Симэня, и предложил гостям присаживаться.
– Позови‑ка тех двух барышень, – сказал Дайань. – Пусть споют, и мы уйдем.
– Поздновато вы пожаловали, господа, – отвечал хозяин. – К ним только что прошли посетители.
Дайань, ни слова не говоря, направился внутрь помещения. При потушенном свете было темно, как в пещере. В полоске лунного света, падавшего на кан, виднелись белые войлочные шапки винокуров. Один спал на кане, другой разувался.
– Кого это несет? – спросил он Дайаня.
– Я пришел, мать твою в глаз! – крикнул Дайань и, размахнувшись, двинул винокура кулаком.
– Ай‑я! – крикнул винокур и, как был босой, бросился наружу.
За ним последовал и другой, разбуженный криками. Дайань велел зажечь огонь.
– У, дикари, босяки проклятые! – ругался он. – Еще спрашивает: кого несет! Спасибо пусть говорит, что не стал связываться. А то бы голову намылил да в управу отвел. Там бы новеньких тисков отведал.
Лу Длинноногий внес зажженный фонарь.
– Не гневайтесь, судари, прошу вас! – отвешивая поклоны, успокаивал он слуг Симэня. – А его простите милостиво. Заезжий он.
Длинноногий вызвал Цзиньэр и Сайэр и велел им спеть. Появились певички с высокими прическами, в белоснежных кофтах. На одной была красная, на другой – зеленая шелковая безрукавка.
– Не ожидали мы вас в такой поздний час, – проговорили они.
На столе появились четыре блюда со свежими овощами, а также утиные яйца, креветки, маринованная рыба, свинина и потроха. Дайань обнял Сайэр, а Циньтун подозвал Цзиньэр. Заметив у Сайэр расшитый серебром красный мешочек для благовоний, Дайань достал из рукава носовой платок. Они обменялись подарками. Вскоре подали вино, и Сайэр, наполнив кубок, поднесла Дайаню, а Цзиньэр – Циньтуну. Цзиньэр взяла лютню и запела на мотив «Овечка с горного склона»:
Пеленой цветник накрыла мгла –
Как, однако, жизнь в нем тяжела!
Ни тебе покоя, ни услады,
Ни дыханья легкого прохлады.
День‑деньской удел твой – без затей
Улыбаться и встречать гостей.
Без отлучки занимайся делом
И корми весь дом продажным телом.
Поработав этак дотемна,
Серебро, подарки сдай сполна.
Все возьмет хозяйка, не вникая,
Я жива иль дух я испускаю.
Хоть бы кто спросил: не голодна ль?
Как своей мне молодости жаль!
Пеленой цветник накрыла мгла
Реки слез я горьких пролила.
Три года жизни, пять ли лет –
Тебя уже на свете нет.
Цзиньэр умолкла. Сайэр снова наполнила кубок и поднесла Дайаню, потом взяла лютню и запела:
Тихо в спальню я вошла одна,
На стене забытая видна
Запыленная трехструнка пипа,
От ненужности уже осипла.
Слабый ветер зарождает стон
В глубине, забывшей лад и тон,
Истомил старушку отблеск лунный.
Я, прижав, слегка задела струны.
Подтянула их, настроила на лад,
И мелодий зазвучала гладь,
Застенала прежнею любовью.
Я примёрзла телом к изголовью.
И невольно растопил ледник
Из‑под камня на сердце родник.
Все как прежде в доме, только тихо.
Я теней шарахаюсь, трусиха.
Все как прежде, только нет тебя.
Только пальцы струны рвут, скорбя.
Не успела Сайэр допеть, как появился слуга‑подросток. Дайань с Циньтуном поспешно вышли из‑за стола.
– В другой раз загляну, – пообещал, обращаясь к Сайэр, Дайань.
Они пошли к Ван Шестой. Симэнь только что встал, и Ван угощала его вином.
– Батюшка звал? – спросили они старую Фэн, когда вошли в кухню.
– Звать не звал, спрашивал только, готова ли лошадь, – отвечала старуха. – Ждет у ворот, говорю.
Оба сели в кухне и попросили у старухи чаю. После чашки чаю они велели младшим слугам зажигать фонарь и выводить коня.
– Выпил бы еще чарочку, – предлагала Ван уходящему Симэню. – Только что подогрела. А то дома пить придется.
– Дома пить не буду, – отвечал Симэнь и осушил поднесенную чарку.
– Когда ж теперь придешь? – спросила Ван.
– Вот мужа твоего отправлю, тогда и приду.
Служанка внесла чаю промочить горло. Ван проводила Симэня до ворот. Он вскочил на коня и отправился домой.
Расскажем о Пань Цзиньлянь.
Вместе с остальными женами она слушала в покоях Юэнян двух послушниц наставницы Сюэ, которые пели буддийские гимны вплоть до самого вечера, потом ушла к себе в спальню. Тут Цзиньлянь вспомнила, как Юэнян ругала Дайаня. Он‑де лжет, зубы ей заговаривает. Она подошла к кровати, пощупала под постелью. Заветного узелка как не бывало. Цзиньлянь окликнула Чуньмэй.
– Когда вы ушли, – объясняла наперсница, – батюшка заходил. Шкатулку за кроватью открывал, в постели чего‑то рылся. А где узелок, понятия не имею.
– Когда он заходил? – спрашивала Цзиньлянь. – Почему я не видала?
– Вы же, матушка, в дальних покоях были, наставницу Сюэ слушали, – говорила Чуньмэй. – Гляжу, батюшка в маленькой шапочке входит. Я спросила, а он промолчал.
– Это он унес узелок, конечно, он, – заключила Цзиньлянь. – К потаскухе унес. Но погоди, придешь, все выпытаю!
Поздней ночью вернулся домой Симэнь и, не заходя в дальние покои, в сопровождении Циньтуна, несшего фонарь, прошел через садовую калитку прямо к Ли Пинъэр. Циньтун же понес фонарь в хозяйкины покои, где его взяла Сяоюй. Юэнян все еще сидела в своих покоях вместе с Ли Цзяоэр, Мэн Юйлоу, Пань Цзиньлянь, Ли Пинъэр, Сунь Сюээ, дочерью Симэня и монахинями.
– Батюшка пришел? – спросила она.
– Вернулись, – отвечал Циньтун. – К матушке Шестой направились.
– Ну, скажите, пожалуйста! Нет у человека никакого понятия о приличии! – возмущалась Юэнян. – Его тут ждут, а он, видите ли …
Ли Пинъэр сразу же поспешила к себе.
– Тебя сестрица Вторая ждет, – обратилась она к Симэню. – У нее ведь день рождения сегодня, а ты зачем‑то ко мне идешь.
– Я пьяный, – Симэнь улыбнулся. – К ней завтра.
– Так уж и пьяный, – не унималась Пинъэр. – Пойди и выпей хоть чарочку. Ведь она обижаться будет.
Она толкнула Симэня. Он, шатаясь, побрел в дальние покои.
Ли Цзяоэр поднесла ему кубок вина.
– Так до сих пор один там и просидел? – спрашивала Юэнян.
– Нет, мы с братом Ином пировали, – отвечал Симэнь.
– Ну так и есть! Я ж говорила: не будет человек сам с собою пировать.
Симэнь присел ненадолго. Потом кое‑как поднялся и побрел опять к Ли Пинъэр. Надобно сказать, что Симэнь не остыл и после Ван Шестой. Снадобье чужеземного монаха все не давало ему покоя. Он был готов к схватке, а потому, когда Инчунь помогла ему раздеться, пошел прямо к постели Пинъэр и хотел было лечь.
– Ступай! – упрашивала его Пинъэр. – Зачем пришел? Видишь, я уже с Гуаньгэ легла. Ребенок только успокоился и сладко спит. А мне нездоровится. Неудобно, истечения у меня. Ступай к кому‑нибудь еще, не все ль равно! Что тебя сюда тянет?
– Вот странная! – Симэнь обнял и поцеловал Пинъэр. – Я с тобой хочу.
Он показал ей на свои доспехи.
– Ой! – воскликнула пораженная Пинъэр. – Откуда такая мощь?
Симэнь засмеялся и рассказал о снадобье чужеземного монаха.
– Страсть погубит меня, если ты мне откажешь, – заключил он.
– Ну, как же я могу? – говорила Пинъэр. – У меня второй день как истечения. Вот пройдут, тогда и приходи. А сейчас иди к сестрице Пятой, не все ль равно.
– Сам не знаю, почему, – пояснил Симэнь, – но сегодня у меня желание быть именно с тобой. Умоляю тебя. Попросила бы служанку. Она тебе воды принесет, а потом мне позволишь, а?
– Смешно мне глядеть на тебя! – отвечала Пинъэр. – Где‑то целый день пропировал, пришел пьяный, а теперь пристаешь. Что ни делай, все равно я ж нечистая. А ведь нельзя нечистой женщине ложиться с мужчиною. Не к добру это. А умру, тоже меня будешь искать?
Как она ему ни отказывала, ей все‑таки пришлось послать Инчунь за водой и после омовения возлечь с Симэнем. И вот что удивительно. Стоило им только приступить к делу, как крепко заснувший после убаюкивания Гуаньгэ тотчас же проснулся. Так повторялось трижды, и Пинъэр вынуждена была кликнуть Инчунь, чтобы та позабавила младенца барабанчиком. Потом его унесла кормилица, и они смогли отдаться усладам сколько хотели.
– Поосторожней, милый! – просила Пинъэр. – У меня сильная боль внутри.
– Если тебе больно, я брошу, – сказал Симэнь и взял со стола чашку чаю промочить горло.
Тут и сражение подошло к концу.
Да,
По телу в темноте укромной
Разлита нега страсти томной.
Вот когда Симэнь понял, насколько чудодейственно снадобье монаха. Пошла третья ночная стража, когда они уснули.
А пока перейдем к Пань Цзиньлянь.
Когда она узнала, что Симэнь пошел к Пинъэр, ей стало ясно, кто утащил узелок и где он находится. Она кусала губы своими белыми, как серебро, зубами, потом заперлась и легла спать.
Юэнян положила у себя наставниц Сюэ и Ван. Монахиня Ван потихоньку вручила Юэнян обещанную вытяжку из детского места младенца мужского пола, приготовленную вместе со снадобьем, взятым у монахини Сюэ.
– Выберете день жэнь‑цы, – учила хозяйку наставница Сюэ, – примете с вином и возляжете в тот же вечер с супругом. Понесете непременно. Только никому чтоб ни слова!
Юэнян поспешно убрала снадобье и поблагодарила монахиню.
– Как я вас ждала в первой луне, мать Ван! – говорила она. – А вы так и не появились.
– Легко сказать, матушка! – отвечала монахиня Ван. – Я вам говорила: ждать придется. Вот и пришла. По случаю рождения матушки Второй с наставницей Сюэ вместе пожаловали. Спасибо говорите наставнице. Как трудно такое средство‑то добыть, знали бы вы, матушка! Хорошо, у одной тут первенец мужского пола родился, а рядом как раз мать наставница оказалась. Три цяня пришлось бабке незаметно сунуть. Только бы добыла. Мы вам это место в квасцовой воде проваривали, в порошок толкли, потом, как и полагается, в двух новых черепках с изображением уток выпаривали, через сито пропускали, в наговоренной воде разводили.
– Сколько ж я хлопот доставила вам, мать наставница Сюэ, и вам, мать Ван! – говорила Юэнян, одаривая каждую двумя лянами серебра. – Если будет все благополучно, я вам, мать наставница, поднесу кусок желтого атласу на рясу.
Монахиня Сюэ в знак благодарности сложила руки на груди.
– Как я вам признательна! – ответствовала она. – У вас душа бодхисаттвы.
Говорят, вещь нужную не так легко продать, дерьмо же разбирают нарасхват.
Да,
Когда велось бы так всегда служенье Будде,
От слуг не знали б никогда спасенья люди!
Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.