От автора

Воспрепятствование правосудию, осуществляемому арбитражными судами, представляет серьезную угрозу для гражданского оборота. Соответствующие приемы и технологии получают все большее распространение, однако эффективных способов борьбы с ними ни в теории процессуального права, ни в судебной практике пока не выработано. Отчасти это объясняется тем, что теоретические изыскания в этой сфере (как и судебная практика) сориентированы законодателем на отыскание способов противодействия соответствующим негативным тенденциям с использованием категории злоупотребления процессуальными правами, закрепленной в действующем Арбитражном процессуальном кодексе РФ *(1) (далее - АПК) (ч. 2 ст. 41, ст. 111), в то время как данная весьма оценочная, а потому неопределенная правовая категория не позволяет восполнить недостаточность самого процессуального регламента, которая и используется во всех без исключения случаях реализации приемов и технологий, направленных на воспрепятствование осуществлению правосудия.

Как отмечалось на совещании председателей арбитражных судов 19 февраля 2003 г., "обнаружились проблемы... когда и участники... процесса, и государство, и представители правосудия имеют возможность злоупотреблять процессуальными нормами для защиты своих интересов. (Необходимо) пресекать эти факты, но не на уровне договоренности друг с другом, а на законодательном уровне, т.е. устранять правовую основу для злоупотребления правом" *(2).

Оценка судом действий стороны как злоупотребления процессуальными правами, как показывает практика, в большинстве случаев небесспорна, а главное - она не ведет к позитивной защите прав и интересов лица, пострадавшего от злоупотребления, что тоже понятно: возложение на лицо, злоупотребляющее своими процессуальными правами, всех судебных расходов в реальности ничего не дает, поскольку препятствует развитию и завершению судебного процесса та сторона, которая понимает, что решение состоится не в ее пользу, а значит, судебные расходы и так будут возложены на нее, независимо от того, злоупотребляла она своими правами или нет. Ведь главная составляющая этих расходов - это расходы на оплату услуг адвокатов, между тем, как справедливо отмечается в печати, деятельность российской адвокатуры непрозрачна, реальные ставки адвокатских гонораров не публикуются, что не позволяет суду оценить обоснованность и разумность предъявляемых к возмещению расходов *(3).

Кроме того, даже полное возмещение реально понесенных затрат на оплату услуг судебного представителя не позволит кардинально решить проблему борьбы с современными технологиями воспрепятствования правосудию. Ведь арбитражные суды рассматривают экономические споры, в которых "цена вопроса" бывает огромной и она в любом случае несопоставима с расходами на оплату услуг профессионального судебного представителя. Эти расходы редко превышают 5-10% от ценности блага, которое сторона может приобрести или утратить, а в таких условиях траты на разработку и реализацию соответствующих "схем" воспрепятствования судебной защите правой стороны (как и гипотетическое возмещение судебных расходов другой стороны) экономически вполне оправданны.

Даже элементарное затягивание судебного процесса, результатом которого может явиться лишение ответчика имущества, отыскиваемого истцом, имеет вполне осязаемый экономический эффект в виде, например, арендной платы от этого имущества, которая поступает ответчику, пока длится судебное разбирательство, в виде доходов, приносимых предприятием, бизнесом, контроль над которым сохраняет ответчик, и т.д. Эти доходы также несопоставимы с расходами на адвокатов, умеющих на годы парализовать производство чуть ли не по любому делу, - ведь эти расходы не превышают даже суммы процентов на денежный эквивалент стоимости отыскиваемого имущества; доходы же от использования в предпринимательской деятельности имущества, угрозе утраты которого подвергается ответчик, естественно, значительно выше.

Последующий же возможный иск о взыскании неосновательного обогащения или сбережения имущества на практике не очень опасен для ответчика.

Во-первых, размер соответствующего обогащения в условиях непрозрачности доходов, которые лицо реально извлекло из этого имущества (а тем более из контролируемого ответчиком бизнеса, возврата которого требует истец), трудно доказуем, тем более сложно доказать размер доходов, которые оно предположительно должно было бы извлечь, учитывая, что имущество находится в споре, а это объективно снижает стабильность пользования им, а значит, и цену, которая уплачивается за такое пользование.

Во-вторых, в силу п. 1 ст. 1107 Гражданского кодекса РФ *(4) (далее - ГК) доходы подлежат возмещению с момента, когда лицо, удерживающее имущество, узнало или должно было узнать о неосновательности обогащения, а бесспорность момента такого "узнавания", как правило, возникает лишь со дня вступления в законную силу решения суда, которым разрешен спор об этом имуществе, тем более если речь идет, например, об оспоримой сделке, на которой основывает свои права пользователь имущества, бизнеса.

В-третьих, за время судебных разбирательств активы ответчика могут быть элементарно выведены, а обеспечительные меры далеко не всегда способны предотвратить это, в особенности когда речь идет о действующем предприятии, бизнесе.

Отобрание или кража бизнеса с последующими многолетними судебными разбирательствами приобретает все более широкий размах, это становится экономически выгодным и практически безопасным занятием. Криминальные по сути деяния успешно маскируются под спор хозяйствующих субъектов, правосудие же по экономическим спорам, еще недавно отличавшееся высокой оперативностью и прогнозируемостью по срокам, все чаще начинает "пробуксовывать", и причина такого положения видится в несовершенстве процессуального закона, не предлагающего правоприменителю эффективных средств, лишающих соответствующие приемы и ухищрения самой почвы, которая их питает. Ныне арбитражный суд вынужден преодолевать (и далеко не всегда успешно) последствия действий, направленных на осложнение или парализацию процесса, обесценение его результата, задача же законодателя видится в создании превентивных правовых механизмов, не позволяющих этим действиям совершиться, т.е. в устранении причин, позволяющих недобросовестным лицам действовать соответствующим образом.

Закон пишется для всех, и законодатель должен предвидеть ситуации, при которых закон может быть использован вопреки его назначению, и учитывать возможность их возникновения, тем более что соответствующие приемы воспрепятствования правосудию давно известны.

В настоящей работе на основе реальной судебной практики выявлены наиболее распространенные приемы создания помех судопроизводству, основывающихся в своем подавляющем большинстве на использовании тех процессуальных средств, которые предоставляет тяжущимся сам процессуальный регламент, не содержащий соответствующих сдержек и противовесов.

В книге показаны особо изощренные технологии затягивания, остановки и прекращения судебного производства. Эти технологии предполагают многоходовые комбинации, включающие инициирование параллельных или упреждающих судебных процессов, и не всегда видимы для рассматривающего конкретное дело суда, который к тому же не может оценивать действия стороны, совершаемые в рамках другого дела. Кроме того, в ряде случаев соответствующие действия внешне совершаются вообще не стороной, а другим лицом, вступающим по заданию стороны в процесс в целях его осложнения или прекращения, что в отсутствие прямых доказательств такого сговора не позволяет суду делать выводы о злоупотреблении процессуальным правом. И это еще одна причина, по которой использование данной правовой категории не позволяет кардинально решить проблему борьбы с воспрепятствованием правосудию.

Напротив, имеющиеся примеры, когда федеральные суды оперируют этой правовой категорией, убеждают скорее в обратном, а именно в том, что соответствующий опыт не слишком успешен, во всяком случае пока.

Целью настоящей работы является выявление на основе анализа реальной судебной практики тех норм и институтов процессуального права, которые наиболее активно используются для воспрепятствования осуществлению правосудия в сфере экономической деятельности, а также уяснение причин и условий, побуждающих участников судебных процессов действовать соответствующим образом.

В книге показано, что в практике арбитражных судов сутяжничество в чистом виде, т.е. совершение процессуальных действий с намерением лишь досадить другому лицу, практически не встречается. В подавляющем большинстве случаев действия, направленные на создание помех развитию и завершению судебного процесса, имеют в своей основе вполне конкретные процессуально-правовые и материально-правовые интересы, более того, как это ни выглядит на первый взгляд парадоксально, в некоторых случаях соответствующее поведение является, по сути, единственным способом обеспечения судебной защиты права лица, действующего подобным образом, и причины такого положения кроются в нормах материального и процессуального права, побуждающих лицо действовать таким образом, а иногда просто не оставляющих ему возможность для иного выбора. Между тем в указанном аспекте данная проблематика ранее в научной литературе никогда не рассматривалась.

Теоретические проблемы, связанные с объективно существующим явлением воспрепятствования правосудию, рассматриваются в настоящей работе не абстрактно, а исключительно через призму реальной судебной практики. Уместно заметить, что именно в таком ракурсе эти проблемы ранее в литературе не рассматривались *(5). Автор стремился показать, как имеющиеся концептуальные проблемы, связанные с развитием тенденций по противодействию нормальному развитию и завершению судебного дела с использованием "легитимных" средств, отражаются в конкретных судебных актах, каковы подходы судов к разрешению тех или иных непростых процессуальных ситуаций, постоянно возникающих на практике.

Такой подход обусловлен тем, что именно суды в своей повседневной деятельности непосредственно сталкиваются с соответствующими проблемами. А потому особый интерес представляют, во-первых, поведение самого суда в ситуациях, когда суд усматривает в действиях или в бездействии участников процесса намерение воспрепятствовать судебной деятельности, во-вторых, те процессуальные средства, которые используются лицами, заинтересованными в затягивании судебного процесса, и в-третьих, те процессуальные механизмы, которые суд полагает возможным и уместным использовать для пресечения таких действий либо для преодоления их последствий.

Наконец, выявлены существенные различия в практике применения судами норм о злоупотреблении процессуальными правами. Эти различия имеются не только в практике судов первой и апелляционной инстанций, но и в кассационной практике. Между тем в условиях, когда в Высшем Арбитражном Суде РФ (далее - ВАС РФ) пока не сформировались однозначные подходы к применению соответствующих норм АПК, а имеющиеся решения ВАС РФ, в которых содержится оценка действий лиц как злоупотребление процессуальными правами, единичны, именно постановления федеральных окружных арбитражных судов становятся практикообразующими. И здесь важно провести анализ мотивации соответствующих различий в подходах федеральных судов и научное осмысление обоснованности таких различий, что, в частности, необходимо для обеспечения единообразия судебной практики.

Изложенным определяются выбор темы настоящего исследования, структура работы и способ изложения материала.