Огюст Форель

Среди социалистических исследователей половых про­блем никто, конечно, с такой силой не подчеркнул ущерб гигиенического характера от превращения сексуальной фун­кции в объект купли-продажи, как Огюст Форель. Он верно увидел все принципиальные трудности половых отношений, проистекающие из авторитарного образа жизни, не добрав­шись, правда, до более глубоких экономических корней бедственного состояния сексуальной сферы. В соответствии с этим его констатации завершаются жалобами, а не после­довательным доведением размышлений до конца, и добро­желательными советами насчет того, что следовало бы сде­лать для ликвидации недостатков, вместо познания специ­фических зависимостей убожества сексуальной сферы жизни общества от господствующей социальной структуры.

Мировоззренческая робость — а ничего другого и не следовало от него ожидать — проявляется в противоречиво­сти его собственных взглядов. В брошюре "Сексуальная этика" форель представляет этическую точку зрения, в со­ответствии с которой "удовлетворение полового влечения как у мужчины, так и у женщины само по себе в общем и целом этически индифферентно" до тех пор, пока формули­ровки сохраняют общий характер. "Поэтому мы берем на себя смелость заявить, что каждое половое сношение, не вредящее ни одному, ни другому его участнику, ни третьему лицу, ни здоровью ребенка, который может быть зачат в результате этого... не может быть аморальным". Желание воспрепятствовать этически индифферентным оплодотворениям бесцельно. "До тех пор пока они не вредят, их следует терпеть, тем более что счастье и здоровая, радостная созида­тельная деятельность индивидов часто зависят от нормаль­ного удовлетворения влечения". Великолепные слова для времени, когда Форель писал их. После того как было еще установлено, что мужчина "большей частью имеет инстинк­тивную предрасположенность к моногамии" (Почему только мужчина? Вот двойная половая мораль, затемняющая кон­статацию фактов!), следует добрый совет:

"Этический сексуальный идеал решительным образом пред­ставляет собой моногамный брак, покоящийся на продолжи­тельной взаимной любви и верности и благословенный несколь­кими детьми...Это дело не столь редкое, как утверждают наши современные пессимисты, но, впрочем, и не особенно частое. Для того же, чтобы этот брак был целиком тем, чем он может и должен быть, ему следует стать совершенно свободным, оба супруга должны быть абсолютно равноправ­ными и никакое другое внешнее принуждение, кроме обя­занностей перед детьми, не должно скреплять брак. Для этого необходим прежде всего раздел имущества и правиль­ная оценка любой трудовой деятельности как женщины, так и мужчины".

Но в этом случае брак ликвидируется сам собой, так как последнее требование лишает брак его последнего основа­ния — сексуального и экономического угнетения женщины.

На практике же имеет место следующее:

"Полигамный конфликт: "На протяжении длительного времени мною владеет страсть к женщине, страсть, которую я напрасно пытаюсь победить. Будучи женатым мужчиной, имея чудесную супругу, с которой я прожил в мире 32 года... я, конечно, понимаю, что такая связь ни в коей мере не является оправданной или хотя бы извинительной. Тем не менее я оказываюсь вновь и вновь слишком слабым, чтобы противостоять страсти".

"Сначала следует попытаться бороться с помощью вну­шения". "В этих случаях дорог добрый совет "(курсив мой), — говорит сам Форель. Конечно, добрый совет дорог, если каждому члену консервативного общества непрерывно вби­вают в голову, что отношения с другой женщиной или другим мужчиной "ни в коей мере не является оправданными или хотя бы извинительными".