2. Проблема брака

Описанные трудности длительных сексуальных отноше­ний усугубляются экономическими связями и становятся в действительности неразрешимыми. Длительные сексуальные отношения, обоснованные биологическими и сексуально-психо­логическими причинами, становятся браком.Его идеологиче­ским признаком являются церковные требования, согласно которым брак должен бытьпожизненным и строго моногам­ным.Хотя общество и ослабляет церковную форму брака, но никогда не доходит до его внутренних противоречий, иначе оно окажется в противоречии с собственными либеральными воззрениями.

В силу экономических причин обществу приходится со­хранять приверженность институту брака, а следование ли­беральной идеологии должно было бы заставить его сделать невозможные выводы. Эта противоречивость наблюдается во всех без исключения научных и литературных трудах. Ее суть можно вкратце сформулировать следующим образом: браки как таковые плохи, но институт брака следует развивать и сохранять.Первый элемент этого высказывания представля­ет собой констатацию, второй — требование. Первый соот­ветствует фактам, второй — реакционной принудительной морали, для которой институт брака является неотъемлемым элементом.

В результате такого двойственного положения — конста­тация фактов с одной стороны, морализм с другой — авторы приходят к самой примечательной и наиболее абсурдной аргументации в защиту брака. Пытаются, например, до­казать, что брак и моногамия являются "естественными" институтами, то есть биологическими явлениями. Вот и принимаются среди миллионов видов животных, ведущих, несомненно, неупорядоченную половую жизнь, усердно вы­искивать аистов с голубями и констатируют, что аисты и голуби моногамны — заметим, на время! — а следовательно, моногамия "естественна". Эта констатация обосновывает идеологию моногамного брака, то есть при рассматривании проблем брака с биологической позиции тот факт, что про­мискуитет¹²среди животных является правилом, остается попросту вне поля зрения.

Но данное обстоятельство нельзя все же игнорировать полностью, и тогда на вооружение берется аргумент, что человек все-таки отличается от животного и ввиду своего "высокого призвания" должен придерживаться брака как "высшей" формы сексуальных отношений. При таком под­ходе человек уже более не животное, а "высшее существо", обладающее врожденной нравственностью. А если так, то выдвигается лозунг "Бороться против сексуальной экономи­ки!" — ведь она однозначно доказала, что врожденной нравственности не существует. Но, коль скоро нравствен­ность не врожденная, она может быть только приобретена в результате воспитания. А кто воспитывал? Общество или его идеологическая фабрика — принудительная семья, опираю­щаяся на моногамный брак. Тем самым форма семьи пере­стает быть естественным институтом и принципиально при­знается ее общественный характер.

Те же, кто выдвигает реакционные аргументы, настойчи­вы, они умеют обеспечить себе поддержку. Отлично, говорят они, брак — ни естественный институт, ни требование, вытекающее из сверхъестественного предназначения человека. Следовательно, он — общественный институт. Таким образом, они пытаются доказать, что люди всегда жили моногамно, и отрицают всякое развитие и изменение форм сексуальности. Фальсифицируются даже данные этнологии, как это делал, например, Вестермарк, в результате чего приходят к заключению: если люди всегда жили в моногам­ном браке, то этот институт необходим и должен существо­вать для сохранения прочности человеческого общества, государства, культуры и цивилизации.

Но заметьте! Ссылка на прошлое при выдвижении такого требования, что само по себе является логическим заблуж­дением, следует не при наличии противоположных данных, тогда, например, придется признать, что наряду с моногам­ным образом жизни существовали полигамный и промиску­итет, игравшие, конечно, большую роль из-за своей распро­страненности. Чтобы не учитывать этот аргумент, рассмат­ривают проблему не с точки зрения вечности, а с точки зрения развития. Констатируется развитие в направлении "более высоких" форм сексуальности, подчеркивается, что примитивные народы живут в состоянии животной амораль­ности, и отсюда делается вывод, что нам следует гордиться преодолением такого "анархического" состояния половой жизни. При таком ходе мыслей совершенно не задумываются над тем важным фактом, что человек отличается от животно­го не меньшей, а более интенсивной сексуальностью (посто­янная готовность к половому акту). Утверждение о "возвы­шении над зверем" неверно в применении к сексуальной сфере: человек превосходит животное "животностью". Ста­новится очевидно, что при такой точке зрения приверженец моральной оценки фальсифицирует результат наблюдения, отсюда он никогда не согласится с утверждением о значи­тельном превосходстве сексуальной экономики "примитив­ных" народов¹³. Но занимать такую позицию — значит отказываться от всякой возможности проверить формы сек­суальной жизни, обусловленные определенным временем и местом, с точки зрения их материальной и общественной основы. Невозможность выйти за пределы морализирующего и оценивающего наблюдения означает погружение в безгра­ничные и бесплодные дебаты. Предпринимаются попытки с моральных, метафизических или биологических позиций оправдать социальные явления, давно уже обреченные на гибель, причем это происходит под прикрытием неприкос­новенной, якобы объективной научности.

Научным же познанием называется такой способ дея­тельности, когда предоставляется слово фактам, но из фактов сразу требований не выводят, а изучают ход развития, то есть в нашем случае социальные явления, обреченные на смерть, доводят до смерти, а новое в формах бытия человеческого общества развивают.

При строгом наблюдении над фактами встают два воп­роса:

1. Какова общественная функция брака?

2. В чем заключается противоречие брака? Рассмотрим их поподробнее.