Глава двенадцатая

Данте шел на звук разговора, доносившегося из зала, который находился на первом этаже особняка и предназначался для официальных обедов. Они с Чейзом вернулись несколько минут назад, завершив зачистку клуба и прилежащих территорий. Чейз спустился в лабораторию, чтобы доложить в Темную Гавань о результатах ночного патрулирования. Данте тоже предстояло отчитаться, и он сомневался, что удостоится похвалы грозного главы Ордена.

Данте остановился на пороге зала, освещенного свечами. Лукан сидел за длинным, изысканно накрытым столом. Воин выглядел так, словно сам только что вернулся с ночного патрулирования: под черной кожаной курткой поблескивало оружие, что придавало П1 еще более суровый вид.

Но его Подругу по Крови, казалось, это нисколько не смущало. Габриэлла устроилась у Лукана на коленях, трогательно склонив голову ему на плечо. Она что-то сказала сидевшим напротив Гидеону и его Подруге по Крови Саванне. Все засмеялись, включая Лукана, хотя до появления в бункере Габриэллы невозможно было даже представить, что у него есть чувство юмора. Улыбаясь, он с нежностью гладил ее длинные, с рыжеватым отливом волосы. Эта ласка стала привычной за те несколько месяцев, что они были связаны узами крови. Но до этого Лукан изрядно помучил свою подругу.

Гидеон и Саванна тоже казались по уши влюбленной парой. Данте никогда не сомневался в этом, но ни разу за все тридцать с лишним лет, что они были вместе, не присматривался к их отношениям. Сидя рядом, они держались за руки, большой палец Гидеона рассеянно гладил длинные пальцы Саванны. Глазами цвета темного какао она ласково смотрела на Гидеона, и в ее взгляде читалось счастье оттого, что она рядом со своим возлюбленным.

«Так вот что значит быть парой, связанной узами крови, — подумал Данте. — Именно от этого я долгие годы бежал?»

Эта мысль поразила его. Он давно забыл, что такое настоящая любовь, перестал замечать ее проявления. Родители Данте испытывали друг к другу глубокие чувства. Они являлись для него идеальной парой. О таких отношениях он даже мечтать не смел. О чем мечтать и на что надеяться, если смерть в любой момент может отнять все? Данте не хотел страдать или причинять страдания своей подруге.

Он смотрел на пары, сидящие в зале, пораженный царившей здесь атмосферой любви — глубокой и преданной, что лежит в основе семьи. Его охватило столь сильное смятение, что захотелось сбежать и вернуться позже, вместе с остальными воинами, когда те завершат патрулирование.

— Ты там всю ночь собираешься стоять или все же подойдешь к столу?

«Черт».

Уйти незамеченным не удалось. Лукан, один из сильнейших вампиров Рода, возможно, уже давно почувствовал его присутствие.

— Что случилось? — спросил он, когда Данте неохотно приблизился. — Возникли проблемы?

— К сожалению, я принес плохие новости. — Данте засунул руки в карманы куртки и оперся плечом о стену. — Сегодня мы с Гарвардом получили билеты в первый ряд и наблюдали, что «малина» делает с вампиром. Парень из Темной Гавани, по всей видимости, принял слишком большую дозу, прямо в клубе превратился в Отверженного и набросился на женщину, собираясь разорвать ей горло на глазах у пары сотен людей.

— Господи, — сквозь зубы прошипел Лукан.

Габриэлла соскользнула с его коленей, и Лукан тяжелой поступью принялся мерить гостиную.

— Тебе удалось предотвратить трагедию?

Данте кивнул:

— Я успел оторвать его от женщины, прежде чем он впился в нее клыками. Но парень был в ужасном состоянии. Он превратился в Отверженного за долю секунды. Когда я вытащил его на улицу, спасти парня было уже нельзя. Пришлось испепелить его на месте.

— Какой ужас! — Тонкие брови Габриэллы сошлись на переносице.

Саванна кивнула на рану Данте, которая только недавно перестала кровоточить.

— Ты в порядке? — спросила она. — Похоже, твоя куртка и плечо нуждаются в штопке.

Данте передернул плечами, ощущая неловкость от проявленного к нему женского внимания.

— Я в норме. А вот Гарвард в легком шоке. Я приказал ему догнать наркодилера, но он вернулся раньше, чем я закончил свою работу. Я думал, он сорвется, глядя, как разлагается тело Отверженного, но ничего, он выдержал.

— А что с дилером? — мрачно спросил Лукан.

— Сбежал. Но я его запомнил. Думаю, я знаю, как его найти.

— Хорошо. Это твоя задача номер один.

Зазвонил мобильный телефон, лежавший на столе рядом с Гидеоном.

— Это Нико, — глянув на дисплей, сообщил Гидеон. — Как дела, дружище?

Разговор был короткий.

— Он едет сюда, — сказал Гидеон. — Сегодня ночью он тоже имел дело с вампиром, превратившимся в Отверженного под воздействием «малины». По его словам, и Тиган успел записать на свой счет троих.

— Черт возьми! — прорычал Данте.

— Милый, объясни, что происходит, — повернулась к Гидеону Саванна. Ее тревога передалась и Габриэлле. — Это случайность, что наркотик превращает вампиров в Отверженных, или чей-то злой умысел?

— Пока не знаем, — мрачно ответил Гидеон.

Лукан прекратил расхаживать и встал, скрестив руки на груди.

— Нужно узнать, и как можно быстрее. Нам необходимо срочно найти сбежавшего дилера, выяснить, откуда поступает наркотик, и уничтожить источник.

Гидеон провел ладонью по своим светлым волосам.

— Хочешь услышать самый отвратительный из возможных сценариев? Предположим, что некий вампир страдает манией величия и мечтает о мировом господстве. Он начинает собирать армию Отверженных, но враги неожиданно взрывают его штаб. Он остается в живых, хотя и бежит, поджав хвост. Он очень раздражен, просто в бешенстве. Не будем забывать, что его мания величия и мечта завоевать весь мир остаются при нем.

Лукан, стоявший в другом конце гостиной, со злостью выругался. Все знали, что сейчас Гидеон говорит о его родном брате, таком же, как и Лукан, П1, который некогда был воином, а потом долгое время считался погибшим. И только минувшим летом, когда Орден разгромил большое логово Отверженных, стало известно, что брат Лукана жив.

Жив и благоденствует, более того, провозгласил себя предводителем армии Отверженных. Каковым, видимо, остается и по сей день, учитывая, что Мареку удалось избежать гибели во время взрыва штаба.

— Мой брат может быть кем угодно, — задумчиво произнес Лукан, — но ручаюсь, что психически он абсолютно здоров. У Марека есть план. И куда бы он ни сбежал, будьте уверены, он продолжает работать над его осуществлением. Никакие препятствия не остановят Марека, он доведет задуманное до конца.

— Значит, сейчас ему нужно восстановить численность своей армии, и сделать это в кратчайшие сроки, — сказал Гидеон. — Для того чтобы вампир Рода превратился в Отверженного, требуется время и неблагоприятные обстоятельства. Вероятно, Марек решил найти способ ускорить этот процесс...

— «Малина» — сильный инструмент вербовки, — заметил Данте.

Гидеон бросил на него задумчивый взгляд:

— Я даже представить боюсь, что произойдет, если наркотик получит широкое распространение по всему миру. Мы не сможет контролировать процесс превращения вампиров в Отверженных, это примет характер эпидемии, и воцарится полная анархия.

Данте не нравились перспективы, которые рисовал Гидеон, но в глубине души он думал так же. Еще больше ему не нравилось то, что дилером был бойфренд Тесс, возможно, и сама Тесс имела какое-то отношение к этому поганому делу с «малиной». От этой мысли у него кровь стыла в жилах.

Знает ли Тесс, чем занимается ее бойфренд? Помогает ли ему? Возможно, снабжает фармацевтическими препаратами через свою клинику? Известно ли ей или ему об истинных свойствах и предназначении «малины»? Что будет, если они узнают правду о мире вампиров, сосуществующем с миром людей более тысячи лет? И что, если гибель нескольких вампиров — или даже всей расы — вовсе не покажется им катастрофой?

Данте нужно было выяснить, какую роль в этом деле играет Тесс. Он не собирался подставлять ее под перекрестный огонь войны, пока не узнает правды. И ему вовсе не было совестно использовать Тесс для того, чтобы подобраться поближе к ее бойфренду. Близко настолько, чтобы уничтожить этого ублюдка, если возникнет такая необходимость.

А пока Данте просто надеялся, что Ордену удастся остановить распространение наркотика и избежать катастрофы.

«Привет, Бен, это я. — Тесс закрыла глаза, опустила голову на руку и вздохнула. — Послушай, я понимаю, сейчас слишком поздно для звонков, но хочу, чтобы ты знал: мне не нравится то, как мы с тобой расстались сегодня вечером. Я надеялась, что ты зайдешь и дашь мне возможность все объяснить. Ты мой друг, Бен, и я не желаю причинять тебе боль...»

В трубке раздался пронзительный писк автоответчика, заставляя Тесс замолчать. Она повесила трубку и откинулась на спинку дивана.

Возможно, это даже к лучшему, что она не договорила. В голове полный бардак, нервы напряжены так, что сна ни в одном глазу, хотя уже полночь, а завтра ей на работу чуть ли не к шести утра. Сегодняшний вечер все в ней перевернул, и она беспокоилась за Бена.

«Хотя, — в очередной раз напомнила себе Тесс, — он взрослый человек и сам отвечает за свои поступки».

Она не должна волноваться за Бена, но она волновалась.

Если не считать Норы, Бен был ее самым близким другом. Фактически это ее единственные друзья. Больше Тесс ни с кем не общалась, но такой уединенный образ жизни она выбрала сама. Она отличалась от большинства людей, и осознание этого стало причиной ее необщительности. Тесс предпочитала одиночество.

Она посмотрела на свои руки, взгляд непроизвольно остановился на родимом пятнышке между большим и указательным пальцами правой руки. В руках заключались все ее таланты. В юности, когда Тесс еще жила в Иллинойсе, от бессонницы она спасалась лепкой. Ей нравилось ощущать, как холодная глина в ее руках делалась теплой и податливой, как под мягким нажимом стеки легко преображалась из бесформенного комка в нечто прекрасное.

На полу перед Тесс стояла старая коробка с инструментами и незавершенными «шедеврами», извлеченная из кладовки в прихожей. Как часто Тесс бежала от внешнего мира, погружаясь в царство волшебства. Сколько раз глина, нож и стека становились ее друзьями, которым она поверяла свои сокровенные тайны в те минуты, когда ни с кем больше не могла поделиться.

Руки Тесс давали ей смысл жизни, но в то же время были ее проклятием, именно из-за них она не решалась сближаться с людьми.

Никто не должен был узнать, что она сделала.

Воспоминания захлестнули ее: злобные крики, слезы, густой запах ликера и жаркое дыхание прямо в лицо. Она неистово отбивается руками и ногами. На нее наваливается тяжелое тело, а через несколько секунд ее поглощает бездна страха и сожаления.

Тесс выдохнула, отгоняя тягостные воспоминания. Так она делала последние девять лет с тех пор, как покинула родительский дом, чтобы начать новую жизнь — притворяться, что она такая же, как все, отрицая то, кем является на самом деле.

«Он дышит? О господи, он синеет! Что ты сделала, сучка?!»

Крики звучали в ушах, обвинение ранило так же больно, как и много лет назад. В это время года воспоминания становились особенно яркими. Завтра, вернее, уже сегодня годовщина тех событий, что столько лет не дают ей покоя. И эту дату никак не стереть из памяти, потому что она по какой-то подлой случайности совпадает с днем рождения Тесс. Ей исполнялось двадцать шесть, но она продолжала чувствовать себя испуганной семнадцатилетней девушкой.

«Ты убийца, Тереза Дон!»

Тесс поднялась с дивана, в пижаме подошла к окну и приподняла раму, чтобы вдохнуть свежий ночной воздух. Шумела оживленная автострада, гудели клаксоны, откуда-то издалека доносился тревожный вой сирены. Порыв холодного ноябрьского ветра ворвался в окно, шевеля портьеры.

«Ты только посмотри, что ты натворила! Будь ты проклята!»

Тесс еще больше открыла окно и уставилась в черноту ночи, позволяя уличному шуму поглотить ее мысли, стереть нахлынувшие воспоминания.