Глава двадцать третья

Чейз возвращался домой через черный ход, не хотел, чтобы его видели таким разъяренным и забрызганным кровью. Элиза была наверху. Он слышал ее тихий голос, она о чем-то беседовала с Подругами по Крови в гостиной на втором этаже.

Чейз уловил ее аромат. Острое желание, смешанное с клокотавшим в нем гневом, действовало как сильнейший наркотик, все ощущения обострились.

Злобно зарычав, Чейз направился к своим апартаментам. Ногой захлопнул за собой дверь, резко дернул молнию на куртке, испачканной человеческой кровью, стянул ее с себя и швырнул на пол. За курткой последовала рубашка.

Глупо было набрасываться на наркодилера, но ему требовалось выместить на ком-то свою злобу. Чейз посмотрел на свои разбитые в кровь руки. Он вел себя как дикий зверь. Неужели это был он? Чейз всегда гордился своими твердыми принципами, никогда не позволял эмоциям взять верх над логиком. Как оказалось, он ошибался на свой счет, достаточно было одного только импульса, чтобы послать все эти принципы к черту.

Он не убил Салливана, хотя набросился на него именно с этой целью. Чейз клыками впился ему в горло, нисколько не заботясь о том, что выдает свою вампирскую сущность. Однако в конце концов ему удалось совладать с дикой яростью, и он отпустил человека. Возможно, ради безопасности Рода следовало стереть его воспоминания, но Чейз хотел, чтобы Салливан знал, что его ждет, если он нарушит их договор.

Чейз понимал, что своим поступком обманул доверие Данте и Ордена, но в сложившейся ситуации он не видел иного решения. Ему нужно было, чтобы Салливан оставался в городе, а не отсиживался в бункере. Наркодилер должен будет помочь ему найти Кэмдена. Испытав на себе гнев вампира, этот подонок собственной кровью поклялся, что сделает это.

Чейз осознавал, что теперь ему придется вести поиски в одиночку. Орден не только не станет больше оказывать ему поддержку, но и выставит счет. Что ж, он готов ответить за все. Он зашел слишком далеко, чтобы беспокоиться о последствиях. Чейз уже поплатился своей карьерой, которую с таким трудом выстраивал, — из Агентства его уволили. Сегодня ночью он поступился честью. Но он готов отдать все, лишь бы выполнить свою миссию.

Включив свет в ванной, Чейз посмотрел на свое отражение в зеркале. Лицо потное, в крови, глаза горят желтым пламенем, зрачки сузились в щелки от злобы и голода. Дермаглифы на его обнаженной груди и плечах меняли цвет от бледно-алого до золотистого — Чейзу нужна была кровь. Той небольшой порции, что он взял из горла Салливана, оказалось недостаточно. Горьковатый привкус все еще ощущался во рту, требовалось перебить его чем-то более приятным. Более тонким вкусом вереска и розы.

Чейз чувствовал, как этот аромат приближался к его апартаментам, а он стоял перед зеркалом и смотрел на отраженное в нем чудовище.

В дверь неуверенно постучали, и Чейз вздрогнул, как от выстрела.

— Стерлинг? Ты вернулся?

Он не ответил. Не мог. Язык прилип к нёбу, челюсти плотно сжаты, на губах презрительная усмешка. Ему пришлось собрать все силы, чтобы мысленным приказом не открыть Элизе дверь.

Если он, находясь в таком взвинченном состоянии, позволит ей войти, то вряд ли сумеет удержаться и не сжать ее в объятиях, не вонзить ноющие от вожделения клыки ей в горло. Не войти в нее. Всего несколько секунд, и его падение будет окончательным. В одну ночь он может оказаться на дне пропасти.

Чейз перевел взгляд на лампочку и усилием воли погасил свет. В темноте было легче хранить молчание, которое, казалось, тянулось целую вечность. Глаза продолжали гореть янтарным пламенем, клыки болезненно давили на десны.

— Стерлинг, ты дома? — снова донесся голос Элизы.

Слух Чейза был так напряжен, что даже сквозь дверь и расстояние он уловил, как Элиза вздохнула. Чейз настолько хорошо знал ее, что явственно видел, как, прислушиваясь, она сдвинула брови и наконец решила, что он еще не вернулся.

Чейз стоял молча и ждал, пока стихнут ее удаляющиеся шаги. Элиза ушла, исчез ее аромат, и только тогда Чейз позволил себе выдохнуть — жалобный вой с такой силой вырвался из его горла, что зеркало перед ним покачнулось.

Выплескивая всю свою муку и горечь, Чейз выл до тех пор, пока зеркало не сорвалось со стены, разбившись на тысячи осколков.

Данте провел рукой по гладкому плечу спящей Тесс. Он лежал рядом с ней и просто слушал ее дыхание. В спальне было темно и тихо — завораживающий покой как после сильного шторма.

Ощущение комфорта и удовлетворенности было ему совершенно незнакомо.

Незнакомо, но... приятно.

Прикосновение к Тесс пробудило в Данте желание, но он не хотел тревожить ее сон. Он принес ее в постель, и они занимались любовью медленно и нежно, он позволил Тесс проявить инициативу и получить от него все, что она хотела. И сейчас, несмотря на возбуждение, он желал просто быть с ней рядом, пока не забрезжит рассвет.

Для него, не привыкшего отказывать себе в удовольствиях, это было откровением.

Но и вся ночь явилась одним большим откровением.

Практически каждая Подруга по Крови обладала какими-нибудь сверхъестественными способностями, которые передавались ее потомству. Генетической аномалией было уже одно то, что эти женщины могли принять семя вампира и выносить гибридного ребенка. Кровь вампира, поступавшая в их кровеносную систему, позволяла остановить процесс старения.

Мать Данте обладала даром предвидеть несчастья. У Подруги Гидеона, Саванны, была способность к психометрии, она умела считывать историю любого предмета, более того — историю его владельца. Габриэлле, подруге Лукана, недавно появившейся в бункере Ордена, интуиция помогала безошибочно находить места обитания вампиров, ее разум оказался невосприимчивым к гипнотическому воздействию представителей Рода, даже самые могущественные из них не могли навязать ей свою волю.

Тесс умела лечить руками. И как выяснилось, не только людей, но и вампиров — у Данте от раны на ноге не осталось и следа. Для Рода ее способность была бесценной. Тесс могла принести столько пользы...

Данте не стал развивать эту мысль. Несмотря на то, что случилось сегодня, он по-прежнему себе не принадлежал и был обязан служить Роду. Данте хотел помочь Тесс избавиться от тягостного прошлого, но просить ее отречься от собственной жизни, которую она с таким трудом выстраивала, казалось ему бесчестным. Даже более бесчестным, нежели взять ее кровь, как он сделал в ту первую ночь, связав их неразрывными узами.

Данте лежал рядом с Тесс, гладил ее теплое тело, вдыхал сладкий аромат корицы и вопреки всему хотел только одного — увезти ее с собой в бункер, где она будет в безопасности.

Подальше от типов, подобных ее отчиму, который отравил ей жизнь. Тесс считала, что, убив его, превратилась в такое же чудовище, каким был он, но у Данте ее поступок вызывал лишь уважение. Она уничтожила подонка, спасла себя и, возможно, еще многих детей и подростков.

В глазах Данте семнадцатилетняя девушка поступила как настоящий воин, и ему, с его древними представлениями о чести и справедливости, хотелось закричать так, чтобы весь город проснулся и узнал: это его женщина!

«Она моя», — самодовольно подумал Данте.

Слегка наклонившись, он поцеловал ее в плечо, и в этот самый момент на кухне зазвонил телефон. Данте мысленным приказом заглушил звонок, чтобы тот не разбудил Тесс. Она зашевелилась и в полусне пробормотала его имя.

— Я здесь, — тихо произнес Данте. — Спи, ангел, я здесь.

Тесс прижалась к нему и снова погрузилась в сон. Данте прикинул, сколько у него осталось времени до рассвета. «Не много», — подумал он, удивляясь, что не испытывает никакого сожаления, что случайно связал себя кровью с этой женщиной.

Отношения с ней приобрели особый характер, они затронули его сердце.

— Черт! Тесс! Сними трубку!

Голос Бена дрожал и срывался, его все еще трясло от пережитого страха.

— Черт! Ну давай же, ответь.

Бен стоял в обшарпанной телефонной будке в одном из самых захудалых районов города, и окропленной рукой сжимал треснутую трубку. Другой рукой он прикрывал рану на шее. Лицо распухло от побоев, на голове вздулась шишка размером с яйцо.

Бен не мог поверить, что остался жив. Учитывая обрушившуюся на него ярость, казалось, ему несдобровать. Бен очень удивился, когда парень — да человек ли он вообще? — открыл дверцу машины и велел ему убираться. Этот психопат сунул ему в руки фотографию юноши, которого разыскивал, и сказал, что, если этот, как его... Кэмерон... Кэмден погибнет, виноват будет только он — Бен.

И теперь Бен обязан помочь ему вернуть этого Кэмдена домой целым и невредимым. Отныне его жизнь зависела от юноши на фотографии. Бену хотелось сбежать подальше из Бостона и навсегда забыть само слово «малина», но он знал, что напавший на него парень непременно найдет его. Он так и сказал — разыщет, куда бы он ни скрылся, и Бен не хотел во второй раз испытать на собственной шкуре его ярость.

— Вот черт! — выругался он, когда в квартире Тесс включился автоответчик.

Он вляпался в историю — за одну ночь по уши увяз в дерьме — и чувствовал себя обязанным предупредить Тесс о том черноволосом парне, с которым видел ее на днях. Если его напарник настоящий психопат, то сам он наверняка ничуть не лучше.

«Господи, Тесс».

Выслушав приветствие и дождавшись сигнала, Бен поспешно рассказал обо всем, что с ним случилось: о том, как у дома его поджидали двое парней, как один из них зверски избил его, и о том, что второго он накануне видел с Тесс. Бен говорил, что опасается за ее жизнь.

Он выпалил все это на одном дыхание, срываясь а истерический крик. Когда Бен закончил и повесил трубку, он едва мог дышать. Прислонившись к разрисованной граффити телефонной будке, он сполз вниз и закрыл глаза, пытаясь хоть немного успокоиться.

Эмоции захлестнули его: отчаяние, страх, чувство вины, беспомощность, паника. Он хотел бы вернуться на несколько месяцев назад и стереть все, что случилось, все, что он натворил. Если бы только он мог все исправить. Возможно, тогда Тесс осталась бы с ним? Этого Бен не знал. Да и какая, к черту, разница, если он все равно не мог повернуть время вспять.

Сейчас ему следовало беспокоиться лишь о том, как бы выжить.

Бен глубоко вздохнул и заставил себя подняться. Он вышел из будки и, с трудом переставляя ноги, поплелся по темному переулку. Какой-то бродяга отпрянул, испугавшись его вида, когда он переходил дорогу, направляясь к главной улице. Бен вытащил из кармана фотографию юноши, которого ему приказано было найти.

Разглядывая снимок, забрызганный кровью, он не услышал приближающейся машины. Взвизгнули тормоза, и она застыла прямо перед ним. Одновременно открылись дверцы, и трое громил вылезли из автомобиля.

— Куда направляетесь, мистер Салливан?

Бен дернулся, намереваясь сбежать, но не успел сделать и двух шагов, как его схватили и потащили к машине. Он видел, как выпавшая из рук фотография упала на асфальт, ее тут же придавил огромный ботинок.

— Наконец-то мы тебя нашли. — Голос громилы звучал как-то странно,— Когда ты не явился на встречу, Хозяина это очень расстроило. Он будет рад услышать, что ты едешь к нему.

Бен попытался вырваться, но безрезультатно. Его запихнули в багажник и закрыли, оставив в полной темноте.