Тема 11. Российская культурная политика: современные проблемы и новые

перспективы

Цель занятия: Показать тенденции культурной политики в мировом пространстве. Описать цели, задачи, принципы и средства новой культурной политики России; проблемы в области сотрудничества и развития международных культурных контактов; новые подходы и приоритеты культурной политики в XXI веке. Разъяснить принципы мультикультурализма и культурного диалога в полиэтничном пространстве; роль творческой интеллигенции в процессах глобализации; значение современной культуры как «ускорителя» реформ и механизма «устойчивого развития». Показать методологические аспекты культурологической экспертизы.

Лекционные вопросы:

1. Проблемы и новые перспективы культуры в современном мире.

2. Российская культурная политика в контексте глобализации, регионализации, локализации.

3. Мировой опыт поддержки и развития культуры. Результат в культуре.

4. Методологические аспекты культурологической экспертизы.

1. Проблемы и новые перспективы культуры в современном мире.

Вопрос о культурном реформировании российского общества в целях повышения динамики его развития, улучшения качества жизни нынешних и будущих поколений россиян объективно выдвигается в повестку дня.

Причинами усиливающегося внимания к культуре являются, на наш взгляд, следующие:

- «пробуксовка» ряда реформ в экономической, социальной и политической областях, осуществляемых без учета российской культурной специфики;

- осознание важности следования мировым трендам повышения роли культуры в постиндустриальных обществах (влияние на экономику, обустройство городов, развитие креативного предпринимательства и творческих индустрий и т.п.);

- необходимость национально-культурной консолидации, духовной и идеологической сплоченности населения в многонациональной стране как фактора предотвращения межнациональных конфликтов;

- выдвижение руководством страны цели построения «инновационной экономики» и шире - «инновационного общества», требующего, в свою очередь, формирования у россиян инновационной культуры и нек. др.

В современных условиях наметились две тенденции в вопросе о роли культуры в содействии модернизации страны.

Первая тенденция представлена ныне осуществляемой политикой, когда главным культурным механизмом реформирования выступают такие социокультурные институты, как образование и наука (главным образом - естественные и технические науки) и предлагаемые ими технологии.

При существующей системе государственного управления это выражается в «отдании» очевидного ведомственно-отраслевого приоритета Минобрнауки РФ (Нацпроект «Образование», «Программа модернизации образования», Президентская инициатива «Новая школа», создание федеральных и национальных исследовательских университетов, российского инновационного центра «Сколково» и нек. др.).

При этом отрасли «Культура» отводится второстепенная по «перестроечным» понятиям роль сохранения культурного наследия и традиционных культурных общенациональных достояний, удерживающих позиции России как культурной державы среди наиболее развитых стран мира (материальное и нематериальное наследие, «брендовые» учреждения культуры и искусства, система непрерывного художественного образования, достижения в отдельных жанрах художественного творчества и исполнительского искусства и т.п.).

Вторая тенденция, выходящая в плоскость реальной государственной политики на уровне конкретного региона (правда, с заявлением претензий не только на межрегиональный и российский, но и на мировой уровень) - это тенденция к смене лидерства или, по крайней мере, смещению акцентов государственного внимания и поддержки в сторону индустрии презентации современной культуры как «ускорителя» осуществляемых в обществе радикальных реформ.

Сторонники такого подхода стоят на позициях своего рода «авангардизма» (или «культурно-политического авангардизма»), способного, по их мнению, привести к быстрой и «относительно малозатратной» культурной модернизации российского общества. В результате такой политики («инновационно-проектного действия») будет достигнуто, как ожидается, «изменение ценностей, институций и сознания людей».

Принципы социально-культурной политики определяются исходя из гуманистическо-возвышающей, креативно-созидательной перспективы развития человека и общества (в т.ч. регионального сообщества). Ими являются:

• Приоритет культурно-детерминированного подхода к преобразованиям в различных сферах общественной практики комплексный транскультурный характер планируемых и осуществляемых изменений в региональном социуме.

• Культурно-экономический паритет социального развития, то есть параллельное, «связанное» решение культурных и экономических задач в процессе переустройства общества, поддержка взаимозаинтересованных партнерских отношений бизнеса, учреждений, организаций и структур социально-культурной сферы; выделение в консолидированном бюджете региона финансовых средств в размерах, обеспечивающих гарантированный минимум культурного обогащения человека, сохранения наследия, поддержание имеющихся эффективно и стабильно работающих учреждений, дальнейшего развития инфраструктуры, содействия реализации инновационным социально-культурным проектам.

• Культурный протекционизм как система мер и мероприятий региональных властей, направленных на поддержку (покровительство) социокультурной деятельности, решающей важные проблемы поддержания социальной стабильности, сохранения и воспроизводства культурных традиций, разработку и укоренения в практику социально-культурных новаций, устойчивого социально-экономического развития региона.

• Социокульутураня интеграция - взаимозаинтересованная скоординированная деятельность всех базовых социальных отраслей и ведомств в целях повышения эффективности управления устойчивым развитием на региональном уровне.

Таким образом, главными задачами современной социально-культурной политики являются:

• Осуществление культурно-политическими средствами синтеза отношений патернализма (патронаж со стороны государства), «социального партнерства» (поощрение социальной ответственности и вкладов бизнеса), стимулирование креативного предпринимательства в социально-культурной сфере, развитие меценатства и спонсорства.

• Создание «стыковочных» механизмов взаимодействия культуры с другими сферами, особенно в решении сложных социальных проблем (сохранение и укрепление здоровья, развитие поликультурной среды, экологического воспитания, безопасности жизнедеятельности и т.п.).

• Обеспечение экономических, правовых, информационных, организационно-управленческих условий для реализации целевых направлений ведомственной культурной политики (сохранение накопленного потенциала, обеспечение преемственности культурных традиций, сохранение объектов общенационального и регионального культурного наследия народов Прикамья и России, поддержки художественного творчества, подготовка творческих кадров высшей квалификации и др.).

Секторами и направлениями особого внимания социально-культурной политики являются структуры, процессы и практики многофункционального действия на региональный социум и культурную среду:

• Культурные компоненты общего и профессионального образования (социализация, инкультурация, воспитательные системы и процессы).

• Национально-культурные аспекты гуманитарной сферы (поддержки развития культур народов населяющих Пермский край, повышение роли русского языка и русской культуры как факторов укрепления общенационального единства, гармонизации межнациональных отношений).

• Сотрудничество светской общественности и учреждений социально-культурной сферы с религиозными объединениями, необходимое для укрепления социальной стабильности и преодоление духовного кризиса общества (опыт взаимодействия Пермской школы культурологов, религиоведов, социологов, философов и деятелей духовенства в регионе имеется).

• Поддержка социально-культурной направленности деятельности СМИ.

• Поддержка местных культурных инициатив (помощь в оформлении и реализации проектов путем организации обучения, проектной деятельности, консалтинга).

• Формирование экономической культуры, в том числе современных конкурентных, социально ориентированных образцов предпринимательского поведения; поддержка инициатив, направленных на модернизацию культуры труда и производства на предприятиях.

• Строительство политической культуры современного типа: рациональной, конкурентной, компромиссной и открытой, призванной вытеснить авторитарные стили управления, с одной стороны, и преодолеть отчуждение значительной части населения от политики, с другой; создание современного политического поля, в котором на основе компромисса происходит согласование властных инициатив и интересов граждан.

• Поддержка центров гуманитарного знания и исследований, в т.ч. научных школ в университетах и институтах. Создание Центров мониторинга культурных процессов и экспертизы социально-культурных инноваций.

2. Российская культурная политика в контексте глобализации, регионализации, локализации

Как бы там ни было, но бесспорно: если культурная деятельность хоть в какой-то своей части держится на принуждении, то рано или поздно она обвалится. Никакие нормы и планы, спускаемые сверху, не могут действительно поднять культуру на пристойный уровень, раз сама она норовит скатиться с него, как сизифов камень, если только убрать административно-политические подпорки.

Подпорки убраны – культура свободна, правила "взаимоотношений" государства и культуры в России переменились. Кроме новых политических обстоятельств, эти правила предусматривают теперь новые роли "центра" и территорий в области культуры. Чуть ли не все вопросы местной культурной жизни Федеративным договором переданы в ведение местных властей, а Министерство культуры России оказалось вдруг чем-то вроде бездомного Чебурашки. И "верхний этаж" культуры - Большой театр, МХАТ, Эрмитаж, Третьяковка и т.д. - к нему ныне не имеет отношения (они теперь почему-то "выходят" непосредственно на правительство), и "нижний" тоже. Правда, если бывают законы без исполнителей, демократия без демократов, то почему бы не быть и министерствам без каких-либо внятных функций. Впрочем, министерство уже, кажется, выбрало себе занятие: оно собирается стать "центром выработки идей". Почему бы и нет. Тем более что такие проблемы, как "единое культурное пространство" в России и федеральная культурная политика, в условиях шальных проявлений сепаратизма, местничества да и просто самодурства в области культуры и в самом деле нуждаются в нетривиальных идеях.

Сегодня понятия "единое культурное пространство", "федеральная культурная политика". "федеральные культурные программы", "федеральное культурное достояние" еще не наполнены конкретным содержанием. Культурный суверенитет "субъектов федерации" - тоже пока в значительной степени лишь декларация, ибо "кнопки управления" и кинопроизводством, и вузовской подготовкой кадров, и многим другим по-прежнему под дланью Москвы. Культурно-национальная автономия компактно проживающих этнических общностей тоже в основном остается лишь "красивой идеей", так как не обрела надежных правовых, материальных и организационных основ.

3. Мировой опыт поддержки и развития культуры. Результат в культуре.

В последние десятилетия во всем мире, в том числе и в России, заметно меняются представления о том, какова роль культуры в обществе, как устроена экономика культуры в современном мире, какие экономические механизмы и управленческие технологии обеспечивают необходимый приток ресурсов в сферу культуры.

Долгое время культура рассматривалась как сфера, затратная с экономической точки зрения. Доминировала концепция о «самоценности культуры» как некой совокупности накопленного общественного богатства, культурного наследия и творческих достижений, которые ценны сами по себе.

Культуру надлежало поддерживать и сохранять. Финансовая основа формировалась, главным образом, за счет бюджетных средств или устойчивой финансовой поддержки со стороны ведомств-патронов. Организации культуры имели дело с «высоким» и «вечным», занимались тем, что сохраняли культуру «для будущих поколений» и приобщали к искусству все больше и больше людей. К какому именно искусству их приобщали, казалось уже не важным по сравнению с самой идеей Просветительства. Традиционно считалось, что менеджмент культурных организаций - нечто принципиально отличное от менеджмента бизнес-организаций, а потому главное - защитить высокую культуру от жесткой реальности рынка, чтобы не допустить снижения художественного качества.

Однако в конце XX века не только в России, но и во всем мире бюджетная и спонсорская поддержка организаций культуры начала сокращаться. Более того, все финансовые доноры, будь то государственные и местные органы власти, благотворительные фонды, меценаты, стали действовать выборочно, оказывая поддержку организациям культуры в зависимости от эффективности их работы. Это дало достаточно мощный толчок для пересмотра как представлений о месте и роли культуры в обществе, так и управленческих технологий, применяемых в этой сфере, способов работы с разными аудиториями и привлечения общественного внимания. Начиная с 70-х годов в европейских странах широко обсуждается значение культуры для общества, ее полезность для новой экономики и социального развития (в частности, вклад культуры в постиндустриальное развитие городов и территорий).

Фактически культура стала рассматриваться как ресурс и инструмент для достижения внешних по отношению к ней социально-экономических целей. Такое изменение взгляда во многом обусловлено глобальными тенденциями общественного развития. Остановимся на некоторых из них.

В развитых странах происходит революционный или постепенный переход к новому типу социально-экономического развития - постиндустриальному обществу, в котором на первый план выступает не «товаропроизводящая экономика», а «обслуживающая экономика». Основной сферой занятости и источником дохода становится не только и не столько промышленность, сколько гуманитарные отрасли и сфера услуг. Модель общества представляет собой коммуникационную модель взаимного «обмена услугами». Наука, технологии, информация и культура играют ведущую роль в общественном развитии. Ключевыми институтами новой экономики становятся университеты, информационные, научные, культурные и медицинские организации как центры сосредоточения теоретического и прикладного знания. Некоторые из европейских стран, прежде всего Голландия и Великобритания, выбирают курс на деиндустриализацию как ведущую стратегию развития своих городов.

В контексте современных тенденций к культуре начинают относиться как к ресурсу новой экономики и действующему агенту развития, источнику нового мышления. Эксперты изучают и «картируют» культурные ресурсы, разрабатывают управленческие технологии и конкретные предложения о том, как культурное наследие и актуальная культура могут сформировать специфику места, изменить имидж территории, стать интересными и для местного сообщества, и для туристов. Широко обсуждается и обосновывается тезис о том, что именно культура аккумулирует позитивные эффекты в разных сферах, позволяет превратить слабые стороны в сильные, что кооперация организаций культуры с другими субъектами позволяет улучшать городскую среду, развивать туризм, привлекать инвестиции и, тем самым, инициировать создание новых рабочих мест, помогать решению социально-экономических проблем и способствовать разрешению конфликтных ситуаций.

В постиндустриальном обществе культура становится стратегическим приоритетом современной экономики развитых стран именно потому, что сумела превратиться в мощную индустрию культурных услуг. По оценкам британских экспертов, в последние десятилетия доходы от экспорта музыки в Англии превысили доходы от экспорта машино- и автомобилестроения вместе взятых. Успех в индустрии культуры (как и в любой другой индустрии) зависел от возврата вложенных средств через реализацию продукции — товаров или услуг. Следовательно, ориентация на потребителя, формирование и удовлетворение спроса в пространстве «свободного времени» или пространстве досуга становятся приоритетом и конечным результатом деятельности организаций культуры. На наш взгляд, формула успеха в такой ситуации заключена в технологиях «экономики желаний».

В концепциях постиндустриального общества сфера досуга рассматривалась как важнейшая социальная подсистема. Теоретический анализ крупных эмпирических исследований, фиксирующих коренные изменения в образе жизни и досуге, лег в основу концепции Ж. Дюмазедье, названной «цивилизацией досуга». По мнению Дюмазедье, рождение этой цивилизации датируется 1960–1970-ми годами. Ж. Фридман предложил концепцию компенсаторной функции досуга, который сглаживает социально-профессиональные противоречия в процессе поляризации сфер труда и досуга. Ж. Фурастье разрабатывал идею «цивилизации досуга» как модели постиндустриального общества: начиная с определенного уровня экономического развития досуг приобретает все большую автономию от труда и становится самостоятельной ценностью.

Вокруг термина «цивилизация досуга» и времени ее наступления развернулась широкая дискуссия. Большинство исследователей, признавая особую роль досуга в постиндустриальном обществе, предпочитают, подобно С. Паркеру, говорить лишь об обществе с развитым досугом. Широко обсуждается концепция «революции избираемого времени», согласно которой в постиндустриальном обществе должен измениться характер использования и рабочего, и свободного времени: задача состоит в том, чтобы распространить принципы избирательности и свободы использования на все социальное время. Тем не менее общая тенденция такова, что именно досуг рассматривается как пространство развития и творческой самореализации личности.

Можно встретить мнение, что бурное развитие так называемых творческих индустрий в европейских странах было откликом на экономический кризис, охвативший традиционные отрасли промышленности, например сталелитейную или текстильную. Это не вполне верно. Экономика большинства европейских стран, где начали активно развиваться творческие индустрии, была на подъеме. Собственно это и позволило им, накопив определенный «запас прочности», осуществить переход к постиндустриальному типу экономического развития, убрать из своих городов устаревшую промышленность, резко улучшить городскую среду и, за счет модернизации освободившихся производственных площадей и строительства новых крупных объектов, создать новую культурную инфраструктуру. Развитие «творческих индустрий», скорее, было программой социальной адаптации, позволившей перейти к «новой занятости» в постиндустриальной экономике.

Далеко не все европейские страны пошли по пути деиндустриализации, многие стали развивать «творческие индустрии» в дополнение к существующей промышленности, одновременно занимаясь ее технологической модернизацией. Тем не менее во всех странах заметно изменение отношения к культуре, стремление превратить ее в доходную отрасль современной экономики, включить культурное богатство в экономический оборот, в современный стиль жизни.

Ни узкий круг аристократических семей, ни государство уже не могут вынести на своих плечах бремя сохранения, а главное, развития культуры и искусства: не хватает ресурсов - управленческих, интеллектуальных, финансовых. Бюджетная поддержка и меценатство постепенно замещаются демократическими технологиями социального партнерства. Формируется мощная финансовая инфраструктура фандрайзинга, преимущество которой заключается в возможности консолидации мировых финансовых ресурсов и расходовании их в соответствии с потребностями мировой культурной системы, в ориентации на поддержку инноваций в области развития культурных технологий и обеспечения доступа к мировым ресурсам всем заинтересованным участникам культурного процесса.

Но одного этого для поддержки культуры все же недостаточно. Реальную заинтересованность в сохранении и развитии культуры и искусства должны почувствовать миллионы людей. Необходимо вписать культуру в текущее потребление, в постоянные статьи расходов семейных бюджетов. А это непростая задача. Культурное наследие и актуальное искусство надо сделать сомасштабными семейному кошельку миллионов, чтобы они могли участвовать в их сохранении и развитии. Надо превратить культурные ресурсы в товары и услуги и научиться продавать их «в розницу и по мелочам», но так, чтобы сохранялась целостность и неисчерпаемость культуры. Мне кажется, что в современной цивилизации досуга обеспечить это могут именно технологии экономики желаний (Т. Абанкина).

Приведем только один пример. В свое время Людвиг II, строивший умопомрачительные замки, был объявлен сумасшедшим и отстранен от власти, дабы предотвратить полное опустошение не только королевской казны, но и всей Баварии. Тогда никому даже и присниться не мог коммерческий потенциал этих «инвестиций в будущее». Спустя сто лет один только альпийский замок Нойшванштайн, расположенный в труднодоступном месте, посещает более 1,8 млн. человек в год. Каждый посетитель тратит в среднем около 25 евро на билеты и сувениры. Нетрудно посчитать, что только финансовый поток от посетителей составляет около 45 млн. евро ежегодно (и это без учета «сопутствующих мультипликативных доходов» Баварии от туризма - гостиниц, ресторанов, транспорта, магазинов и т. д.).

Таким образом, работающая технология экономики желаний превращает культурное наследие в доходную, а не расходную статью бюджета, обеспечивает развитие туризма и занятость, формирует привлекательный культурный образ Баварии.

В цивилизации досуга изменяется отношение к роли и функциям организаций культуры. Просветительская модель культуры сменяется так называемой гедонистической концепцией, согласно которой культура должна доставлять удовольствие, развлекать, успокаивать. В современном мире люди испытывают постоянные стрессы, они перегружены на работе, устают от бытовых проблем. И именно организации культуры должны дать им возможность отдохнуть, отвлечься от проблем, даже обучать «играючи». «Общение с прекрасным» должно радовать людей, давать им позитивные эмоциональные переживания и новые впечатления. Главное в досуге - раскрепощение творческой энергии.

Т. Адорно, Х. Ганс, П. Бурдье изучали художественные вкусы и культурные предпочтения разных социальных групп, дистанцию между «высокой» и «популярной» культурой. Результаты теоретических и прикладных исследований позволяют выявить изменения социальной мотивации и потребительского поведения в сфере культуры. Фактически они дают основания говорить о формировании аудитории нового типа, интересы которой заключаются в «пересечении границ». Эти «новые культурные потребители» выбирают все, что может доставить удовольствие: культуру этническую (местную) и мировую, популярную и высокую, традиционную и современную. В один вечер они слушают оперу, в следующий идут на рок-концерт или лазерное шоу. Во время отпуска они посещают традиционные музеи и популярные эстрадные представления, выставки современных художников и местные фольклорные праздники. Граница между элитарной и массовой культурой размывается. Современный культурный ресурс очень динамичен. То, что еще вчера было радикальным, сегодня уже становится классикой.

Концепты экономики желаний опираются на высказывания некоторых американских исследователей, утверждающих, что одна из фундаментальных задач обеспечения нашего процветания - санкционировать и оправдывать в глазах людей пользование всеми благами, доказывать им, что превращать свою жизнь в удовольствие нравственно, а не безнравственно, что они имеют право окружать себя вещами, обогащающими их жизнь и доставляющими им удовольствие («ведь вы этого достойны!»). Ключевыми нравственными императивами в экономике желаний становятся «жизнь для удовольствия», «культура для удовольствия», «работа для удовольствия».

Экономика желаний дарует человеку особую свободу - «свободно пользоваться …». Свобода наслаждаться жизнью и даже быть собой в экономике желаний означает только одно - свободу проецировать свои желания на вещи и предложенные способы проведения досуга, формирующие соответствующий стиль жизни. Очевидно, что реальные желания людей часто переменчивы, неопределенны, иррациональны и регрессивны. Поэтому желания нужно формировать, ими нужно управлять. Опасна та свобода «быть собой», которая подразумевает противопоставление индивида обществу. Зато безобидна свобода обладать вещами, поскольку она примиряет потребителя одновременно и с самим собой, и со своей группой.

Товары и услуги в экономике желаний отнюдь не служат удовлетворению естественных потребностей, наоборот, они формируют искусственные желания, навязанные «обществом потребления». Для того чтобы товар или услуга были вовлечены в современную систему потребления, необходимо, чтобы они стали внеположенными системе удовлетворения потребностей. Товар или услуга создаются не только руками, но и воображением, причем как воображением творца, так и воображением владельца вещи, который, купив ее, не просто пользуется ею, но думает, что обладает некоей символической ценностью.

Конечно, и раньше практически любые вещи имели символическое значение, но в экономике желаний качества вещей, их строение и полезность укрываются (прежде всего, рекламными технологиями) и, в конечном итоге, оказываются стертыми, предоставляя потребителям некую кристаллизацию их желания. Технологии, используемые в экономике желаний, придают вещам и услугам особые свойства - естественность, откровенность, агрессивность, жесткость, заботливость, общительность. Вещи взаимодействуют с человеком, они способны делать его привлекательным, стильным, мужественным, современным, раскованным, каким угодно. Вещи готовы быть другом или партнером - лишь бы не оставаться просто вещами. Вещи и услуги обступают человека, навязывают ему информацию - но только не о себе. Они рассказывают о других людях, об их желаниях, подсказывают, что делать, как и кем себя чувствовать, обращаются к каждому почти персонально.

По мере роста благосостояния у человека появляется потребность в ком-нибудь, кто будет заниматься его желаниями. Экономика желаний развивается за счет эксплуатации этой потребности - искусственной и, на первый взгляд, несущественной, но тем более необходимой, как показывает ее рыночный потенциал.

Наиболее динамично потребляются тот товар или услуга, которые становятся знаком - определенного жизненного стиля, принадлежности к той или иной социальной группе. Отказ от потребления такого товара-знака равносилен отказу от интеграции в социальную жизнь. Потребление товара-знака в современной цивилизации досуга становится ключом к вовлечению в имперсональный дисперсный коллектив - почитателей русской усадьбы, ценителей классики, знатоков импрессионизма, фанатов рок-музыки, читателей «Гарри Поттера», зрителей «Ночного дозора» и т. д. Этот коллектив - воображаемый, но подразумевается, что он скреплен некоторым набором усвоенных общих ценностей, и этого достаточно, чтобы обеспечить действенность технологий экономики желаний.

Постулаты экономики желаний строятся на систематике желаний. Любое желание, даже самое интимное, ориентировано на универсальность: для людей естественно переживать свои желания, соотнося их с коллективом. Отвечая на этот запрос, технологии экономики желаний создают кажущуюся солидарность на основе потребления знаковых товаров и услуг, хотя каждый использует их и относится к ним по-своему. Парадоксальным образом в цивилизации досуга культурные продукты предлагаются путем апелляции к инстинкту солидарности, а используются каждым, чтобы отличаться от других. Это роднит технологии экономики желаний с модой и увлечениями, которые тоже предоставляют каждому уникальную возможность быть как все.

Характерной чертой постиндустриального общества является переход от реальной экономики к «экономике символов», основным продуктом которой становится бренд. Бренд превращается в стратегический ресурс и капитал и для организаций культуры, он позволяет получать экономические выгоды от внеэкономических благ - символических атрибутов и преимуществ, осязаемых и неосязаемых элементов репутации, легенд и мифов, культурных традиций, грез и предрассудков, вкусов и симпатий публики. Бренд становится символом доверия аудитории к качеству и привлекательности культурного предложения, гарантией подлинности культурного продукта. Доля символической компоненты в цене товаров и услуг культуры и искусства неуклонно возрастает. Апробированный аудиторией символ является, по образному выражению Ж. Бодрийяра, условным рефлексом контролируемых чувств.

Таким образом, в современной цивилизации досуга экономика культуры строится на производстве и потреблении символов и ценностей, удовлетворяющих «высокие», нематериальные потребности. Работа на рынке символов - это работа не с товарами и услугами, а с социально-психологическими мотивами, желаниями, ценностями и предрассудками людей в ситуациях, когда потребление материальных вещей отражает нематериальные социальные потребности. Достаточно ярко такую перемену иллюстрирует руководство компании «Rolex», когда подчеркивает, что они работают на рынке общественного положения, а не на рынке наручных часов.

Технологии экономики желаний ставят во главу угла стиль жизни, отражают ситуацию в современном обществе, когда идентификация человека происходит на основе потребления схожих товаров и услуг, одинакового проведения досуга. В цивилизации досуга приобретение таких вещей становится подтверждением групповой принадлежности, а уклонение от стиля жизни определенного круга или невозможность приобретения вещей, являющихся атрибутом данного социального слоя, приводит к групповому отторжению.

Соответственно, спрос на товары и услуги, предлагаемые сферой культуры, самым непосредственным образом связан с социально-психологическими мотивами, такими как:

— единение с другими людьми;

— стремление не отстать от жизни;

— соответствие стилю жизни определенной социальной группы;

— следование моде;

— выделение из толпы;

— бегство от одиночества, желание быть любимым.

Проявление указанных мотивов социального поведения составляет нерациональную компоненту экономического поведения и выражается в так называемых социальных эффектах:

• эффект «присоединения к большинству» - величина, на которую возрастет спрос на товар или услугу из-за того, что другие люди тоже покупают данный продукт; на этом эффекте основывается рыночный потенциал культурных брендов, модных товаров и услуг;

• эффект «сноба» - величина, на которую падает спрос из-за того, что другие тоже потребляют данный продукт; этот эффект учитывается при ценообразовании и потреблении эксклюзивных товаров и услуг;

• эффект Веблена - величина, на которую возрастет спрос с увеличением цены на продукт из-за того, что потребление данной услуги или товара станет «демонстративной праздностью»; этот эффект, кроме предметов роскоши, воздействует на рыночный потенциал всех новинок.

Итак, в цивилизации досуга товары и услуги сферы культуры предназначены для удовлетворения потребностей «высокого порядка» - для самоутверждения, самоуважения, социальной принадлежности. Смещаются потребительские акценты: конкретные товары или услуги сферы культуры превращаются в символические компоненты целостного жизненного стиля.

На современном этапе все потребительские рынки насыщены или близки к насыщению, дефицит товаров и услуг давно заменен изобилием, значимым является только дефицит желаний. В связи с этим в цивилизации досуга культура и творчество становятся абсолютно необходимы процессу потребления, потому что только творческая энергия рождает и развивает желания. Творческие индустрии способны придать процессу потребления дополнительную глубину и длительность, вызывать и поддерживать интерес и желания - через истории, легенды и мифы, реплики и сувениры, игру воображения, погружение в прошлое или будущее. Культура по своему потенциалу способна вовлекать в переживания, заставлять восхищаться, смеяться, плакать, страдать и негодовать, расширяя тем самым границы эмоционального мира. Но только экономика желаний способна направить творческую энергию на потребление, превратить «пыльную» культуру в желанную и востребованную и таким образом конвертировать желания в деньги. Сложные и тонкие технологии управления нематериальными потребностями иногда позволяют заново открыть людям культурное наследие и актуальную культуру, разбудить и развить их желания увидеть и услышать, почувствовать, пережить, окунуться в атмосферу и – каждому - потратить на это деньги, соразмерные его кошельку. Экономика желаний, культура и творческие индустрии обуславливают существование друг друга и способствуют взаимному развитию.

В настоящее время повышается темп обновления, усиливается стремление людей к новизне и разнообразию, меняются интересы. Отсюда тенденция к дроблению рынков культуры, сокращению жизненного цикла товаров и услуг. В такой ситуации успешность маркетинговых стратегий по согласованию спроса и предложения в культуре определяется точностью сегментации аудиторий, возможностью корректировать предложение под быстро меняющийся спрос и удерживать интерес за счет интенсивной коммуникации. Но ядро экономики желаний в современной цивилизации досуга составляют технологии проектирования будущего, создание креативного потенциала и управление развитием, формирование инновационных потребностей и опережающего избыточного предложения.

Роль культуры и ее экономический потенциал в современном обществе радикально меняются. Проектирование желаний и необходимая для этого творческая энергия становятся востребованными, потому что желания в современной цивилизации досуга приобретают концентрированный вкус денег.

Ключевым финансовым инструментом становится бюджетирование, ориентированное на результат (БОР). Что такое результат и как его измерять в сфере культуры - вопрос дискуссионный. Все сходятся только в одном - делать это трудно, процесс сложный, явно неподготовленный, не обеспеченный соответствующими разработками критериев, индикаторов, нормативов и т. д. Кроме того, измерение результатов, конечно, предполагает создание системы социального мониторинга, которой в России пока нет.

Идеология БОРа перенимается во многом у голландцев и британцев. Изначально их подходы предполагали измерение конечных социальных результатов деятельности организаций культуры, т. е. выяснение того, что происходит в обществе - с населением, с семьями, городами и селами, с культурной средой. Измерение результатов деятельности собственно организаций культуры - качества, количества и разнообразия оказываемых ими культурных услуг - только первый шаг на этом пути, имеющий скорее вспомогательный характер. Хотя без этого этапа не обойтись, поэтому сейчас региональные и муниципальные органы управления озабочены тем, чтобы описать продукты и результаты деятельности собственно учреждений культуры, например, через «паспорта услуг».

Вокруг БОРа сложилось много неадекватных ожиданий: от Министерства культуры или Агентства по культуре федерального уровня (не ниже) ждут, что они скажут, что такое результат и как его измерять, причем одной «линейкой» для всех. То есть подготовят и разошлют всем новую методику финансирования учреждений культуры по результату, где все будет указано и разъяснено.

Но такой единой типовой методики не может быть в принципе. БОР - это другая идеология управления, ориентированная на самостоятельность в постановке проблем и принятии решений. Да, есть общие принципы, технология работы, но нет общих рецептов, потому что цели и задачи у каждого свои; соответственно, и результаты, и способы измерения, и индикаторы достижения целей тоже свои. Мы давно уже не «скованы одной целью». Современная управленческая работа (творческая и интеллектуальная, а не исполнительская по своему характеру) заключается именно в анализе ситуаций, правильной постановке проблем, определении приоритетов, перспектив и стратегических целей развития, в поиске способов решения проблем и достижения намеченных целей, в грамотном распределении ответственности, в формировании индикаторов измерения результатов, в оценке социальной эффективности, умении соизмерять затраты и результат.

Например, в каком-то городе или регионе может стоять социальная проблема - снижение уровня безнадзорности детей во время каникул. Для этого нужно решить несколько задач: например, организовать досуг школьников, обеспечить социальную пропедевтику правонарушений среди подростков, выделить субсидии и предусмотреть льготы на культурные мероприятия для детей из малообеспеченных семей. Это предполагает совместные действия различных творческих коллективов и учреждений. Региональные или муниципальные власти предлагают культурным, образовательным, спортивным и иным организациям разработать соответствующие программы и финансируют их за счет бюджетных средств на конкурсной основе.

Результаты выражаются именно в снижении доли безнадзорных детей во время каникул. Измеряться они могут этим и другими индикаторами (охват детей из разных социальных групп культурными и спортивными занятиями; социальная и транспортная доступность услуг; снижение показателей асоциального поведения подростков в каникулярное время; степень удовлетворенности детей и их родителей предложенными культурными событиями и программами, их качеством и разнообразием; интенсивность развития творческих способностей и коммуникативных навыков детей и подростков).

Специально организованная система социального мониторинга покажет, какие именно программы были наиболее эффективны, какие услуги оказались наиболее востребованными, получили высокие оценки детей и их родителей. В дальнейшем бюджетные деньги получат именно они. В этом и есть суть БОРа - управлять достижением измеряемого результата.

В других муниципалитетах могут стоять совершенно другие задачи. Главное, чтобы каждый фокусировался на решении собственных социальных проблем, обеспечении культурных достижений в интересах своих жителей — молодежи, пожилых людей, семей с детьми. Только в этом случае можно преодолеть сложившееся отчуждение населения от учреждений культуры, которые продолжают предлагать «пыльный» типовой набор кружковых занятий - выпиливание лобзиком, лозоплетение и бальные танцы, по пятнадцать-двадцать лет не меняют музейные экспозиции, а концертные и театральные репертуары относят к категории «вечно живых».

Постановка вопроса о реорганизации сети бюджетных учреждений культурно-досуговой сферы, об уточнениях их правового статуса и структурных изменениях в этой сфере во многом вызвана потребностью повышения эффективности бюджетных средств, направляемых в сферу культуры. Однако сводить все к одной только экономии бюджетных расходов неправильно - для этого можно было бы просто ограничить бюджетное финансирование строго определенным кругом учреждений. Главное - это законодательно установленный объем социальных гарантий, закрепленных за каждым уровнем бюджетной системы. И обеспечение этих гарантий до сих пор было функцией именно бюджетных учреждений.

Задача - не в сохранении бюджетных учреждений в сфере культуры, а в сохранении законодательных гарантий, позволяющих гражданам получить социально-культурные услуги определенного объема и качества. А для этого необходимо изменить не только правовой статус и организационно-правовую форму, модели и методы финансирования организаций, работающих в социально-культурной сфере, но и механизмы влияния на них органов управления. Надо признать, что переход к общественно-государственному управлению в сфере культуры вызывает ожесточенное сопротивление многих руководителей даже ведущих учреждений культуры.

Нелегко соблюдать прозрачность финансирования, строго целевое использование средств, обеспечивать открытые конкурсные процедуры, чтобы направлять средства организациям и коллективам, способным работать качественно и эффективно. В условиях динамично развивающейся инфраструктуры досуга экономическое благополучие организаций культуры опирается на два ключевых фактора успеха — активную публичную политику, за которой следует ответственный финансовый менеджмент.

4. Методологические аспекты культурологической экспертизы

Социально-экономические процессы модернизации, происходящие в последние годы в нашем обществе, с необходимость требуют высококвалифицированного и компетентного обоснования и оценки происходящих в стране изменений и преобразований. В условиях интенсивной трансформации современного российского общества и возникающих при этом острых социальных, политических, культурных и других проблем решающими оказываются объективные и компетентные оценки, а также мнения профессионалов, помогающие эффективно преодолевать возникающие трудности. Эффективному решению такого рода проблем помогают экспертные исследования, которые основываются на использовании специальных знаний и квалификаций. Поэтому сегодня экспертные исследования и эксперты, как специалисты, обладающие глубокими знаниями в соответствующих областях, способные дать мотивированное и обоснованное заключение, на основании которого могут быть приняты серьезные решения, становятся все более востребованными. «Взвешенная и методологически выверенная оценка близких эффектов и отдаленных социальных последствий различных решений и проектов должна компенсировать спонтанную эмоциональную реакцию, свойственную обыденному, житейскому восприятию различных проблем».

В связи с этим в последние годы значительно увеличился спрос на деятельность различного рода экспертных организаций и учреждений. По этой же причине все очевиднее становится необходимость в высококвалифицированных и компетентных специалистах узкого профиля, оценки и мнения которых помогают быстро и эффективно решать возникающие проблемы. Возникновение общественного запроса на экспертные исследования и деятельность экспертов, на соответствующее распространение экспертных процедур в современной социокультурной практике актуализирует теоретико-методологическое осмысление этого вида социальной практики.

В нашей стране некоторые виды экспертизы имеют длительную историю, а некоторые находятся в стадии зарождения, еще не сформировали своей методологической базы, не получили системного оформления и теоретического обоснования. К группе новых видов экспертиз относится и культурологическая экспертиза, которая только зарождается. Видимо, поэтому как в профессиональной среде, так и в обыденном представлении о ней существуют довольно абстрактные и приблизительные представления. В этой связи и возникает необходимость разобраться в том, что такое экспертиза вообще и культурологическая экспертиза в частности.

Понятие «экспертиза» интерпретируется в научной литературе в самых разных контекстах. Термин «экспертиза» имеет давнюю историю и происходит от латинского слова expertus - опытный, знающий, испытанный, проверенный. В законодательстве экспертиза определяется как процессуальное действие, состоящее из проведения исследования и дачи заключения экспертом по вопросам, разрешение которых требует специальных знаний в области науки, техники, искусства или ремесла.

В современной практике термин «экспертиза» означает исследование какого-либо вопроса, требующего специальных знаний, с предоставлением мотивированного заключения. Анализ сущности термина «экспертиза» позволяет прийти к выводу, что экспертиза представляет собой особую форму исследовательских действий, основывающихся на использовании специальных знаний и производимых лицами, обладающими соответствующими знаниями. Экспертиза часто применяется в сочетании с другими способами познания, но при этом сохраняет свои специфические отличия, которые выделяют ее из всех других видов деятельности. Так, например, от собственно научных исследований экспертиза отличается своими задачами: если научные исследования ориентированы на получение нового знания, то основная отличительная особенность экспертных исследований состоит в более глубоком прояснении существующей объективной реальности. По сравнению с мониторингом экспертиза ориентирована не на существующие нормы и стандарты, а на ценности и смыслы.

В современных условиях экспертиза все активнее используется в различных сферах общественной жизни и потому становится все более разнообразной. Это обстоятельство служит объективным основанием для существования всего многообразия соответствующих видов экспертных исследований. В практике экспертной деятельности, в зависимости от цели проводимого исследования, а также типа исследуемого объекта существует довольно значительное видовое многообразие, которого включает такие общеизвестные экспертизы, как судебная, медицинская, искусствоведческая, техническая, психиатрическая, лингвистическая, экологическая и др.

Экспертные исследования представляют собой сравнительно новое явление в отечественной социокультурной практике, поэтому в данной области до настоящего времени предпринимались редкие попытки систематизировать, методически и методологически осмыслить различные аспекты теории экспертной деятельности. В полной мере это утверждение относится к вопросу классификации видов экспертизы, в отношении которой среди специалистов-экспертологов до сих пор нет единой точки зрения.

Из существующих сегодня классификаций наиболее полной представляется классификация А. Н. Чашина, который, в зависимости от предмета исследования, выделяет 27 видов экспертизы. В последнее время наблюдается довольно активный процесс возникновения новых видов экспертиз, который вызван социальными реформами, затрагивающими самые разные сферы жизнедеятельности, обостряющими те или иные проблемы жизни общества, что в итоге порождает необходимость в новых видах экспертизы.

Возникновение новых ее видов является закономерным процессом современной российской действительности, что объясняется активной трансформацией социальной практики, ускоряющимися темпами общественных перемен. Кроме того, важным фактором также следует считать становление правового общества, то есть такого типа социальных отношений, в которых правовые нормы занимают доминирующее положение в механизме социокультурной регуляции. Они также возникают в связи с появлением новых ситуаций, вызванных инновациями, новыми условиями жизни и формированием новых типов поведения и взаимоотношений людей. К этой группе новых видов экспертизы можно отнести автороведческую, социальную, гуманитарную, культурологическую и др.

Из группы новых видов экспертиз, возникших в последнее два десятилетия, следует выделить культурологическую экспертизу, которая становится все более востребованной в социокультурной практике и потому получает все более широкое распространение. Необходимость в ней детерминирована повышением роли культуры в социальной практике, усложнением самих социальных и культурных процессов, повышением уровня сложности всех сфер человеческой жизни, увеличением ее неопределенности и неоднозначности. Несмотря на растущую востребованность культурологической экспертизы, научное сообщество еще не выработало ее системного описания, не выяснило сущностные характеристики, не установило предметных границ, что значительно затрудняет определение ее профессиональных возможностей и перспектив. Как справедливо отмечают Е. А. Рудакова и Л. В. Никифорова: «среди новых видов экспертизы культурологическая экспертиза не является сегодня институциализированной формой деятельности, однако можно говорить о некоторых общественных ожиданиях от культурологической экспертизы». Это означает, что культурологическая экспертиза сегодня находится в процессе самоопределения и поиска своего места среди других видов экспертной деятельности. И вполне логично, что эти поиски сопровождаются дискуссиями, столкновением различных точек зрения, оценок и мнений .

Так, по мнению некоторых исследователей, культурологическая экспертиза может функционировать в двух формах:

а) как прикладное экспертное исследование различных культурных явлений, которые могут проводить специальные государственные органы или подразделения какого-либо надзорного органа административного управления;

б) как общественная культурологическая оценка (экспертиза) социальных проектов, программ и документов, которую могут проводить заинтересованные политические партии, общественные движения, организации и объединения граждан на федеральном и региональном уровнях.

В современной отечественной судебной практике культурологическими часто называют экспертизы, которые связаны с исследованием различных знаков невербальной коммуникации, установлением авторства, определением нарушений моральных норм в различных текстах, включая исследование печатных, видео- и аудиоматериалов на предмет порнографического или эротического содержания и т. д.

Культурологическому экспертному исследованию могут подвергаться практически любые объекты живой и неживой природы, если они содержат информацию, познание которой требует использования специальных культурологических знаний и применения соответствующих научных методов и средств исследования. Предложенная О. Н. Астафьевой типология охватывает круг наиболее распространенных объектов культурологической экспертизы. К ним относятся:

• культурные материальные ценности, произведения различных видов искусства и предметы повседневного обихода;

• моральные, нравственные и социальные нормы, мировоззрение, правила и типы поведения, религиозные взгляды и убеждения;

• культурно-образовательные, научно-исследовательские и культурно-просветительские проекты, реализуемые социокультурной сфере;

• аттестация работников сферы культуры, образования, науки и государственных служащих;

• образовательные программы, научно-исследовательские проекты и другие виды учебно-методической и научно-исследовательской продукции;

• государственные законодательные и нормативные акты в области социокультурной сферы и др.

Методология научного исследования исходит из того обязательного условия, что определяющую роль в каждом конкретном экспертном исследовании играет его предмет. Поэтому выяснение методологических оснований культурологической экспертизы с необходимостью предполагает установление ее предмета. И здесь, прежде всего, следует уточнить содержание самого термина «предмет культурологической экспертизы», который является главным для каждого экспертного исследования.

В общем виде определение предмета экспертизы конкретизируется через установление предметной направленности разного рода исследований, которые выступают как структурные элементы соответствующих классов в общей системе экспертной деятельности. Так, применительно к культурологической экспертизе ее родами могут выступать экспертиза предметов антиквариата, экспертиза произведений искусства, архитектурная экспертиза, художественная экспертиза холодного оружия, экспертиза печатной продукции и т.д.

Предметом культурологической экспертизы являются конкретные объекты и обстоятельства, предоставляемые эксперту и исследуемые им с использованием специальных знаний, методов и средств, а также исследования отдельных свойств этих объектов. Предмет экспертизы конкретизируется при определении подвидов экспертизы, число которых на порядок больше, поскольку данная классификация основывается на особенностях исследуемых объектов в соответствии с решаемыми экспертными задачами и целями. Например, к подвидам культурологической экспертизы можно отнести исследования по атрибуции различных культурных ценностей и их историко-культурной оценке.

В практике культурологической экспертизы крайне важна личность эксперта, особенно его личный и профессиональный авторитет. Он должен обладать необходимыми культурологическими знаниями и достаточным культурологическим опытом, чтобы учесть всю совокупность обстоятельств (контекст) экспертного исследования, дать им обоснованную оценку и сделать соответствующие выводы. В качестве эксперта может выступать специалист, обладающий глубокими знаниями в конкретной, специфической области действительности, способный дать мотивированное и обоснованное заключение, на основании которого могут быть приняты решения, предприняты соответствующие действия и сделаны практические выводы.

Литература: Основная: 1, 2, 3, 7, 9, 10, 17, 18, 20, 22, 24, 29. Дополнительная: 39, 43, 44, 47, 53, 55, 64, 82, 89, 99, 121, 130, 133, 134, 135, 139, 141, 149, 153, 156, 157, 160, 161, 162, 163.