Церковь и театр

Не думаю, чтобы это многих беспокоило. Не так мы воспитаны, чтобы

беспокоиться. И чувство национального значения театра не является

врожденным: простой человек, как многие солдаты во время войны, не знает,

что такое театр. Но заметьте, пожалуйста, все эти солдаты, не знавшие, что

такое театр, знали, что такое церковь. Их учили уважать церковь. Никто не

внушал им предубеждения, будто церковь - это место, где легкомысленные

женщины показывают свои лучшие наряды, где истории о непорядочных женщинах,

вроде жены Потифара, и эротические строки из "Песни Песней" читают во весь

голос; где чувственная и сентиментальная музыка Шуберта, Мендельсона, Гуно и

Брамса больше в чести, чем строгая музыка великих композиторов; где

прекраснейшие из прекрасных изображений прекрасных святых на витражах

пленяют воображение и чувства и где скульптура и архитектура спешат на

помощь живописи. Никто никогда не напоминал им, что все это иногда вызывало

такие вспышки эротического идолопоклонства, что иные люди, бывшие не только

горячими приверженцами литературы, живописи и музыки, но и сами чрезвычайно

отличавшиеся в области искусства, по-настоящему радовались, когда чернь и

даже регулярные войска по прямому приказу калечили в церквах статуи, ломали

органы и рвали ноты с церковной музыкой. Когда эти простые люди видели в

церквах разбитые статуи, им говорили, будто это дело рук безбожников и

мятежников, а не фанатиков (как это было в действительности!), стремившихся

изгнать из храмов суету, плоть и дьявола, и отчасти - восставшего люда,

доведенного до невыносимой нищеты, ибо храм давно стал пристанищем воров. Но

все столь тщательно скрываемые в истории церкви грехи и искажения правды

перелагались на плечи театра - на это душное, неуютное, мучительное место,

где мы терпим столько неудобств в слабой надежде получить немного пищи для

наших изголодавшихся душ. Когда немцы бомбили Реймский собор, весь мир

оглашался воплями против такого святотатства. Когда они разбомбили театр

"Литл" в Адельфи и едва не отправили на тот свет двух драматургов, живших в

нескольких ярдах от него, о факте этом даже не упоминалось в газетах. Что

касается воздействия на наши чувства, ни один когда-либо сооруженный театр

не может равняться со святилищем в Реймсе; ни одна актриса не может

соперничать по красоте с его Девой, и ни один оперный тенор не будет

выглядеть иначе как шутом рядом с Давидом этого собора. Его витражи находят

прекрасными даже те, кто видел витражи Шартра. Изумительны были даже его

гротескные фигуры: поглядев на его левиафанов, кто стал бы глядеть на

Блонден-Данки? Несмотря на созданное Адамом убранство, которому мисс

Кингстоун посвятила столько внимания и вкуса, театр "Литл" в Адельфи по

сравнению с Реймским собором выглядел мрачной пуританской молельней. С

пуританской точки зрения, собор и в самом деле развращал, вероятно, целый

миллион сластолюбцев, кроме одного, кто в раздумье уходил из театра "Литл",

возвращаясь к своему честному ложу после "Волшебства" м-ра Честертона или

"Les Avaries" ["Потерпевшие аварию" (франц.)] г-на Брие. Быть может, в этом

настоящая причина, почему восхваляют церковь и порочат театр. Так или иначе,

случилось, что дама, чьей общественной смелости и пониманию национального

значения театра я обязан первым настоящим публичным представлением своей

пьесы, должна была скрывать свои действия, словно это было преступление, а

если бы она пожертвовала деньги на церковь, ее окружили бы ореолом. И я

допускаю, как и всегда допускал, что такое положение вещей может быть вполне

разумным. Я не раз спрашивал лондонцев, зачем они платят полгинеи за билет в

театр, когда они могут пойти в собор святого Павла или в Вестминстерское

аббатство бесплатно. Они отвечали только, что хотят видеть что-то новое и,

может быть, даже что-то порочное. Но театры чаще всего разочаровывают их и в

одном, и в другом. Если революция когда-нибудь сделает меня диктатором, я

установлю высокую плату за вход в наши церкви. Но каждому, платящему у

церковных дверей, будет выдаваться билет, по которому ему - или ей - будет

предоставляться свободный вход на одно представление в любой театр, который

он - или она - предпочтет. Так чувственное очарование церковной службы будет

вынуждено субсидировать более серьезные достоинства драмы.