Ипохондрия

Все-таки Дом, где разбиваются сердца, с Батлером и Бергсоном и Скоттом

Холдейном рядом с Блейком и другими более великими поэтами на своих книжных

полках (не говоря уж о Вагнере и тональных поэтах), не был окончательно

ослеплен тупым материализмом лабораторий, как это случилось с остальным

некультурным миром. Но так как он был Домом праздности, то страдал

ипохондрией и всегда гонялся за способом излечения. То он переставал есть

мясо (но не по веским причинам, как Шелли, а стараясь спастись от

страшилища, называемого мочевиной), то разрешал вам вырвать все свои зубы,

чтобы заговорить другого дьявола, под названием пиорея. Дом был суеверен,

привержен к столоверчению, к сеансам материализации духов, к ясновидению, к

хиромантии, к гаданию сквозь магический кристалл и тому подобному, и притом

в такой степени, что можно было задуматься: процветали ли так когда-нибудь в

мировой истории предсказатели, астрологи и всякого рода врачи-терапевты без

дипломов, как они процветали в ту половину столетия, когда оно уже уходило в

небытие. Дипломированным врачам и хирургам нелегко было соревноваться с

недипломированными. Они не умели при помощи уловок актера, оратора, поэта и

мастера увлекательного разговора воздействовать на воображение и

общительность обитателей Дома. Они грубо работали устарелыми методами, пугая

заразой и смертью. Они предписывали прививки и операции. Если можно было

вырезать из человека какую-нибудь часть, не погубив его при этом (без

необходимости),- они ее вырезали. И часто человек умирал именно вследствие

этого (без необходимости, разумеется). От таких пустяков, как язычок в

глотке или миндалины, они переходили к яичникам и аппендиксам, пока наконец

внутри у тебя уже ничего не оставалось. Они объясняли вам, что человеческий

кишечник слишком длинен и ничто не может сделать сына Адамова здоровым,

кроме укорочения пищеварительного тракта, для чего надо вырезать кусок из

нижней части кишечника и пришить его непосредственно к желудку. Так как их

механистическая теория учила, что медицина есть дело лаборатории, а хирургия

- дело столярной мастерской, а также что наука (под которой они разумели

свои махинации) столь важна, что незачем принимать в соображение интересы

какого-либо индивидуального существа, будь то лягушка или философ, и того

менее учитывать вульгарные пошлости сентиментальной этики, ибо все это ни на

миг не может перевесить отдаленнейшие и сомнительнейшие возможности сделать

вклад в сумму научного познания, - то они оперировали, и прививали, и лгали

в огромном масштабе. И требовали при этом себе законной власти - и

действительно добивались ее - над телом своих сограждан, какой никогда не

смели требовать ни король, ни папа, ни парламент. Сама инквизиция была

либеральным учреждением по сравнению с главным медицинским советом.

Кто не знает, как жить, должен похваляться своей погибелью

Обитатели Дома, где разбиваются сердца, были слишком ленивы и

поверхностны, чтобы вырваться из этого заколдованного терема. Они

восторженно толковали о любви; но они верили в жестокость. Они боялись

жестоких людей; но видели, что жестокость по крайней мере действенна.

Жестокость совершала то, что приносило деньги. А любовь доказывала лишь

справедливость изречения Ларошфуко, будто мало кто влюблялся бы, если б

раньше не читал о любви. Короче говоря, в Доме, где разбиваются сердца, не

знали, как жить, и тут им оставалось только хвастаться, что они, по крайней

мере, знают, как умирать: грустная способность, проявить которую

разразившаяся война дала им практически беспредельные возможности. Так

погибли первенцы Дома, где разбиваются сердца; и юные, невинные, и подающие

надежды искупали безумие и никчемность старших.