Военное сумасшествие

Только те, кто пережил первосортную войну не на передовой, а дома, в

тылу, и сохранил при этом голову на плечах, могут, вероятно, понять горечь

Шекспира или Свифта, которые оба прошли через такое испытание. Слабым по

сравнению с этим был ужас Пера Гюнта в сумасшедшем доме, когда безумцы,

возбужденные миражем великого таланта и видением занимающегося тысячелетия,

короновали его в качестве своего нумератора. Не знаю, удалось ли кому-нибудь

в целости сохранить рассудок, кроме тех, кому приходилось сохранять его, по-

тому что они прежде всего должны были руководить войной.

Я не сохранил бы своего (насколько он у меня сохранился), не пойми я

сразу, что как у писателя и оратора у меня тоже были самые серьезные

общественные обязательства держаться реальной стороны вещей; однако это не

спасло меня от изрядной доли гиперэстезии. Встречались, разумеется,

счастливые люди, для кого война ничего не значила: всякие политические и

общие дела лежали вне узкого круга их интересов. Но обыкновенный, сознающий

явление войны штатский сходил с ума, и тут главным симптомом было убеждение,

что нарушен весь природный порядок. Вся пища, чувствовал он, теперь должна

быть фальсифицирована. Все школы должны быть закрыты. Нельзя посылать

объявления в газеты, новые выпуски которых должны появляться и раскупаться в

ближайшие десять минут. Должны прекратиться всякие переезды, или, поскольку

это было невозможно, им должны чиниться всяческие препятствия. Всякие

притязания на искусства и культуру и тому подобное надо забыть, как

недопустимое жеманство. Картинные галереи и музеи, и художественные школы

должны быть сразу заняты военнослужащими. Сам Британский музей еле-еле

спасся. Правдивость всего этого, да и многого другого, чему, вероятно, и не

поверили бы, вздумай я это пересказывать, может быть подтверждена одним

заключительным примером всеобщего безумия. Люди предавались иллюзии, будто

войну можно выиграть, жертвуя деньги. И они не только подписывались на

миллионы во всяческие фонды непонятного назначения и вносили деньги на

смехотворные добровольные организации, стремившиеся заниматься тем, что явно

было делом гражданских и военных властей, но и самым настоящим образом

отдавали деньги любому жулику на улице, у кого хватало присутствия духа

заявить, будто он (или она) "собирает средства" для уничтожения врага.

Мошенники вступали в должность, назывались "Лигой против врага" и просто

прикарманивали сыпавшиеся на них деньги. Нарядно одетые молодые женщины

сообразили, что им достаточно просто вышагивать по улице с кружкой для

пожертвования в руках и преспокойно жить на такие доходы. Миновало много

месяцев, прежде чем, в порядке первого признака оздоровления, полиция

упрятала в тюрьму одного антигерманского министра, "pour encourager les

autres", [Для поощрения прочих (франц.)] и оживленные кружечные сборы с

бумажными флажками стали несколько регулироваться.