Слайд 11. Трансформация физиологического в психическое - парадоксальна!

Рассматривая организм человека с физиологической точки зрения, нельзя ни понять работу сознания, управляющего поведением организма, ни доказать само существование сознания. Конечно, психические процессы связаны с физиологическими. Естественнонаучный подход заведомо предполагает, что психика зарождается в недрах физиологического. Тем не менее, парадоксальная трансформация физиологического в психическое требует дополнительного разъяснения. И само это логическое разъяснение не может быть выполнено на физиологическом языке. (Точно так же, как оно не может быть выполнено на языке физики, о чём выше уже говорилось). Так глухой от рождения человек может смотреть, как пальцы пианиста бегают по роялю, но вряд ли потом стоит доверять его рассказу о полученном им музыкальном впечатлении. Физиолог, изучающий сознание только физиологическими методами, находится в положении такого глухого. Ведь он должен трактовать воздействие мазурки Шопена на языке физико-химических процессов, происходящих в нервной клетке!

Критериев «психичности» или «сознательности» физиологического процесса в самом этом процессе не существует. Можно лишь установить связь между тем или иным параметром, характеризующим физиологический процесс, и существованием в этот же момент какой-то психической реакции.

К примеру, известно: если во время парадоксальной стадии сна разбудить спящего, то он, как правило, сообщает, что в этот момент видел сон. Исходя из этих наблюдений, делают вывод о наличии сновидений даже в тех случаях, когда о них нет никаких сообщений со стороны субъекта (например, при изучении сна у животных). Можно даже догадываться о содержании этих сновидений по косвенным признакам – например, по характеру движений, совершаемых, скажем, кошкой во время данной фазы сна. Но непосредственно подтвердить эти догадки невозможно.

Слайд 12. Сеченов: ключ к истинно научному анализу психических явлений – в руках физиологии

В любой науке приходится говорить о ненаблюдаемом – и в истории, и в физике, и в психологии. Можно строить гипотезы о ненаблюдаемом и проверять их в эксперименте. Однако существование сознания ниоткуда не вытекает, кроме субъективной очевидности. Если эта субъективная очевидность является физиологическим процессом, то она по существу не нужна. Для физиолога, который анализирует работу человеческого мозга, типично такое представление: сознание сопровождает течение мозговых процессов, замечая лишь какие-то отголоски этих процессов и не вмешиваясь в точную и согласованную работу механизмов мозга в целом. Но для психолога такой подход трудно назвать вдохновляющим. Должно же существование сознания иметь какой-то самостоятельный смысл...

Опросы больных, переживших клиническую смерть и реанимацию, показали: даже в коматозном состоянии они всё же воспринимают что-то из происходящего вокруг них – например, разговоры медицинского персонала, как-то их переживают, а затем, по выходе из комы, способны словесно воспроизвести. И это в то время, когда практически отсутствуют какие-либо физиологические реакции организма! Можно ли говорить, что в период подобных переживаний больной полностью лишен сознания?

Всё это, в общем-то, всегда понимали физиологи. Но! Желание понять тайну сознания вело к тому, что как только обнаруживался какой-нибудь принципиально новый, ранее не предполагавшийся физиологический процесс, они сразу же пытались в нем найти разгадку этой тайны. Одна из самых ярких попыток была предпринята И. М. Сеченовым, обнаружившим новый процесс – торможение.

В 1873 г. он публикует статью «Кому и как разрабатывать психологию?», где рассуждает так: естественная наука должна объяснять сложное простейшим. Для физиолога очевидно родство психических явлений с нервными процессами, которые очевидно проще психических. А потому надо «передать аналитическую разработку психических явлений в руки физиологии», ибо только физиология держит в своих руках ключ к истинно научному анализу психических явлений. Таким ключом для Сеченова и стал процесс торможения.