Статья 89

За убийство холопа или рабы вира не платилась. За это преступление предусмотрена продажа, и то только в том слу­чае, если убийство не было спровоцировано самими челядинами. Хозяину холопов, потерявшему свое имущество, уплачива­ется урок. Размер этого урока мог быть 5 или 12 гривен, в зависимости от хозяйственной ценности холопа (см. ст. ст. 15—17). Здесь имеется в виду, конечно, убийство чужого холопа, так как убийство хозяином собственного холо­па также считалось не преступлением, а только грехом — нару­шение моральной религиозной нормы и соответственно влекло за собой духовное наказание.

Статья 90

Статья начинает раздел Пространной Правды, посвященный наследственному праву (ст. ст. 90—109), представляющий со­бой новый кодекс, не известный Краткой Правде.

В ней устанавливается особое юридическое положение смер­дов в отношении наследства. Их права ограничены. По смыслу первой части статьи оставшиеся после смерда дети не имели права наследования его имущества. Так понимали эту часть статьи и некоторые переписчики Правды в XIV — XV вв., до­бавляя слова без детии. Однако вторая ее часть уточняет смысл нормы: в том случае, если у смерда оставались дочери, они получали часть наследства, если они не были выданы за­муж, на прокормление и, вероятно, свадебное приданое. Такое противопоставление двух условий указывает на то, что в пер­вом случае имелось в виду, что смерд умрет не без детей вооб­ще, а только без сыновей. Княжеская власть была заинтересо­вана в существовании устойчивого хозяйства смерда, на кото­ром не отражались бы смерть главы семьи и вступление во владение следующего поколения смердов. Вместе с тем она препятствовала выходу этого хозяйства из круга смердов и пе­реходу в собственность членов других сословных групп, что могло бы иметь место, если бы дочери наследовали его и пере­давали в качестве приданого за пределы этого круга. С этим связано появление своеобразного русского права мертвой ру­ки. Смерд здесь не общинник, а зависимый от княжеской вот­чины земледелец, потерявший общинные наследственные и, вероятно, другие права, но возможно, что в результате брака дочери вотчинного смерда со смердом-общинником его владе­ние могло вновь войти в число общинных, с чем и борется княжеское законодательство.

Безажю в Пушкинском списке может быть понято как наречие без наследника. Близкое к нему слово безатщина, беза-щина (от беззадщина) — выморочное имущество, имение, не имеющее наследников. По древнерусскому церковному праву, безатщина людей, зависимых от церкви и монастырей, должна была идти епископскому или митрополичьему волостелю.

Статья 91

В статье противопоставляется наследственное право различ­ных групп феодального класса такому же праву смердов, под­тверждая, что после смерти бояр и дружинников наследуют их сыновья, а при отсутствии последних — дочери. Переход феодальной собственности через дочерей в чужие руки не гро­зил выходом ее за пределы класса феодалов. Появление в не­которых списках XV в. в заглавии чтения и о людстей, как считал Н. А. Рожков, может относиться не к ст. 91, а к ст. 92, объединенной тем же заглавием . Но поскольку правом на безатщину лично свободных людей князь не обладал, эта вставка в заглавие подтверждала право на наследование дочерьми не только феодалов, но и более широких кругов насе­ления. Б. А. Рыбаков вслед за А. Е. Пресняковым видит в ст. 91 отмену более раннего права мертвой руки сеньора, осу­ществленную в интересах бояр.