psychology_of_the_person

ло другие. Человек должен тщательно рассмотреть различ­ ные стороны своей личности, чтобы искать спасения в развитии глубочайшей, сильнейшей стороны своего "я" . Все другие сторо­ ны нашего "я" призрачны, только одна из них имеет реальное основание в нашем характере, и потому ее развитие обеспечено. Неудачи в развитии этой стороны характера суть действитель­ ные неудачи, вызывающие стыд, а успех - настоящий успех, при­ носящий нам истинную радость. Этот факт может служить пре­ красным примером умственных усилий выбора, на которые я выше настойчиво указывал. Прежде чем осуществить выбор, наша мысль колеблется между несколькими различными вещами; в данном случае она выбирает одну из многочисленных сторон нашей лич­ ности или нашего характера, после чего мы не чувствуем стыда, потерпев неудачу в чем-нибудь, не имеющем отношения к тому свойству нашего характера, которое остановило исключительно на себе наше внимание.

Отсюда понятен парадоксальный рассказ о человеке, присты­ женном до смерти тем, что он оказался не первым, а вторым в мире боксером или гребцом. Что он может побороть любого че­ ловека в мире, кроме одного, - это для него ничего не значит: пока он не одолеет первого в состязании, ничто не принимается им в расчет. Он в собственных глазах как бы не существует. Тщедушный человек, которого всякий может побить, не огорчает­ ся из-за своей физической немощи, ибо он давно оставил всякие попытки к развитию этой стороны личности. Без попыток не может быть неудачи, без неудачи не может быть позора. Таким образом, наше довольство собой в жизни обусловлено всецело тем, к како­ му делу мы себя предназначим. Самоуважение определяется от­ ношением наших действительных способностей к потенциальным, предполагаемым - дробью, в которой числитель выражает наш действительный успех, а знаменатель наши притязания:

При увеличении числителя или уменьшении знаменателя дробь будет возрастать. Отказ от притязаний дает нам такое же желан­ ное облегчение, как и осуществление их на деле, и отказываться от притязания будут всегда в том случае, когда разочарования беспрестанны, а борьбе не предвидится исхода. Самый яркий из

31

возможных примеров этого дает история евангельской теологии, где мы находим убеждение в греховности, отчаяние в собствен­ ных силах и потерю надежды на возможность спастись одними добрыми делами. Но подобные же примеры можно встретить и в жизни на каждом шагу. Человек, принявший, что его ничтоже­ ство в какой-то области не оставляет для других никаких сомне­ ний, чувствует странное сердечное облегчение. Неумолимое "нет", полный, решительный отказ влюбленному человеку как будто умеряют его горечь при мысли о потере любимой особы. Многие жители Бостона, crede experto (верь тому, кто испытал) (боюсь, что то же можно сказать и о жителях других городов), могли бы с легким сердцем отказаться от своего музыкального "я", чтобы иметь возможность без стыда смешивать набор звуков с симфо­ нией. Как приятно бывает иногда отказаться от притязаний ка­ заться молодым и стройным! "Слава Богу, — говорим мы в таких случаях, — эти иллюзии миновали!" Всякое расширение нашего "я" составляет лишнее бремя и лишнее притязание. Про некоего господина, который в последнюю американскую войну потерял все свое состояние до последнего цента, рассказывают: сделав­ шись нищим, он буквально валялся в грязи, но уверял, что никог­ да еще не чувствовал себя более счастливым и свободным.

Наше самочувствие, повторяю, зависит от нас самих. "Прирав­ няй свои притязания к нулю, — говорит Карлейль, — и целый мир будет у ног твоих. Справедливо писал мудрейший человек нашего времени, что жизнь начинается с момента отречения".

Ни угрозы, ни увещевания не могут воздействовать на челове­ ка, если они не затрагивают одной из возможных в будущем или настоящих сторон его личности. Вообще говоря, только воздей­ ствием на эту личность мы можем завладеть чужой волей. Поэто­ му важнейшая забота монархов, дипломатов и вообще всех стре­ мящихся к власти и влиянию, заключается в том, чтобы найти у их "жертвы" сильнейший принцип самоуважения и сделать воз­ действие на него своей конечной целью. Но если человек отка­ зался от того, что зависит от воли другого, и перестал смотреть на все это как на части своей личности, то мы становимся почти совершенно бессильны влиять на него. Стоическое начало счас­ тья заключалось в том, чтобы заранее считать себя лишенными всего того, что зависит не от нашей воли, — тогда удары судьбы станут нечувствительными. Эпиктет советует нам сделать нашу личность неуязвимой, суживая ее содержание и в то же время укрепляя ее устойчивость; "Я должен умереть — хорошо, но дол­ жен ли я умирать, непременно жалуясь на свою судьбу? Я буду

32

1*

открыто говорить правду, и, если тиран скажет: "За твои речи ты достоин смерти", — я отвечу ему: "Говорил ли я тебе когданибудь, что я бессмертен? Ты будешь делать свое дело, а я — свое: твое дело — казнить, а мое — умирать бесстрашно; твое дело — изгонять, а мое — бестрепетно удаляться. Как мы посту­ паем, когда отправляемся в морское путешествие? Мы выбираем кормчего и матросов, назначаем время отъезда. На дороге нас застигает буря. В чем же должны в таком случае состоять наши заботы? Наша роль уже выполнена. Дальнейшие обязанности лежат на кормчем. Но корабль тонет. Что нам делать? Только одно, что возможно, — бесстрашно ждать гибели, без крика, без ропота на Бога, хорошо зная, что всякий, кто родился, должен когда-нибудь и умереть".

В свое время, в своем месте эта стоическая точка зрения могла быть достаточно полезной и героической, но надо признаться, что она возможна только при постоянной наклонности души к разви­ тию узких и несимпатичных черт характера. Стоик действует путем самоограничения. Если я стоик, то блага, какие я мог бы себе присвоить, перестают быть моими благами, и во мне является наклонность вообще отрицать за ними значение каких бы то ни было благ. Этот способ оказывать поддержку своему "я" путем отречения, отказ от благ весьма обычен среди лиц, которых в других отношениях никак нельзя назвать стоиками. Все узкие люди ограничивают свою личность, отделяют от нее все то, чем они прочно не владеют. Они смотрят с холодным пренебрежени­ ем (если не с настоящей ненавистью) на людей, непохожих на них или не поддающихся их влиянию, хотя бы эти люди облада­ ли великими достоинствами. "Кто не за меня, тот для меня не существует, т.е., насколько от меня зависит, я стараюсь действо­ вать так, как будто он для меня вовсе не существовал". Таким путем строгость и определенность границ личности могут вознаг­ радить за скудость ее содержания.

Экспансивные люди действуют наоборот: путем расширения своей личности и приобщения к ней других. Границы их личнос­ ти часто бывают довольно неопределенны, но зато богатство ее содержания с избытком вознаграждает их за это. Nihil humanum a me alienum puto (ничто человеческое мне не чуждо). "Пусть презирают мою скромную личность, пусть обращаются со мною, как с собакой; пока есть душа в моем теле, я не буду их отвер­ гать. Они — такие же реальности, как и я. Все, что в них есть действительно хорошего, пусть будет достоянием моей личнос-

2-6372	33

ти". Великодушие этих экспансивных натур иногда бывает по­ истине трогательно. Такие лица способны испытывать своеобразное тонкое чувство восхищения при мысли, что, несмотря на бо­ лезнь, непривлекательную внешность, плохие условия жизни, не­ смотря на общее к ним пренебрежение, они все-таки составляют неотделимую часть мира бодрых людей, имеют товарищескую долю в силе ломовых лошадей, в счастье юности, в мудрости мудрых и не лишены некоторой доли в пользовании богатствами Вандербильдтов и даже самих Гогенцоллернов.

Таким образом, то суживаясь, то расширяясь, наше эмпирическое "я" пытается утвердиться во внешнем мире. Тот, кто может воскликнуть вместе с Марком Аврелием: "О, Вселенная! Все, что ты желаешь, то и я желаю!", имеет личность, из которой удалено до последней черты все, ограничивающее, суживающее ее содержание - содержание такой личности всеобъемлюще.

Иерархия личностей

Согласно почти единодушно принятому мнению, различные виды личностей, которые могут заключаться в одном человеке, и в связи с этим различные виды самоуважения человека можно представить в форме иерархической шкалы с физической личностью внизу, духовной - наверху и различными видами материальных (находящихся вне нашего тела) и социальных личностей в промежутке. Часто природная наклонность заботиться о себе вызывает в нас стремление расширять различные стороны личности; мы преднамеренно отказываемся от развития в себе лишь того, в чем не надеемся достигнуть успеха. Таким-то образом наш альтруизм является "необходимой добродетелью", и циники, описывая наш прогресс в области морали, не совсем без основания напоминают при этом об известной басне про лису и виноград. Но таков уж ход нравственного развития человечества, и если мы согласимся, что в итоге те виды личностей, которые мы в состоянии удержать за собой, являются (для нас) лучшими по внутренним достоинствам, то у нас не будет оснований жаловаться на то, что мы постигаем их высшую ценность таким тягостным путем.

Конечно, это не единственный путь, на котором мы учимся подчинять низшие виды наших личностей высшим. В этом подчине­ нии, бесспорно, играет известную роль этическая оценка, и, нако­ нец, немаловажное значение имеют здесь суждения, высказанные нами о поступках других лиц. Одним из курьезнейших законов

34	2 - 2

нашей (психической) природы является то обстоятельство, что мы с удовольствием наблюдаем в себе известные качества, кото­ рые кажутся нам отвратительными у других. Ни в ком не может возбудить симпатии физическая неопрятность иного человека, его жадность, честолюбие, вспыльчивость, ревность, деспотизм или заносчивость. Предоставленный абсолютно самому себе, я, может быть, охотно позволил бы развиваться этим наклонностям и лишь спустя долгое время оценил положение, которое должна зани­ мать подобная личность в ряду других. Но так как мне постоян­ но приходится составлять суждения о других людях, то я вскоре приучаюсь видеть в зеркале чужих страстей, как выражается Горвич, отражение моих собственных и начинаю мыслить о них со­ вершенно иначе, чем их чувствовать. При этом, разумеется, Нрав­ ственные принципы, внушенные с детства, чрезвычайно ускоря­ ют в нас появление наклонности к рефлексии.

Таким-то путем и получается, как мы сказали, та шкала, на которой люди иерархически располагают различные виды лич­ ностей по их достоинству. Известная доля телесного эгоизма является необходимой подкладкой для всех других видов лично­ сти. Но чувственный элемент стараются приуменьшить или в лучшем случае уравновесить другими свойствами характера. Материальным видам личностей, в более широком смысле слова, отдается предпочтение перед непосредственной личностью — те­ лом. Жалким существом почитаем мы того, кто не способен по­ жертвовать небольшим количеством пищи, питья или сна ради общего подъема своего материального благосостояния. Соци­ альная личность в ее целом стоит выше материальной личности в ее совокупности. Мы должны более дорожить нашей честью, друзьями и человеческими отношениями, чем здоровьем и мате­ риальным благополучием. Духовная же личность должна быть для человека высшим сокровищем: мы должны скорее пожертво­ вать друзьями, добрым именем, собственностью и даже жизнью, чем утратить духовные блага нашей личности.

Во всех видах наших личностей — физическом, социальном и духовном — мы проводим различие между непосредственным, действительным, с одной стороны, и более отдаленных, потенци­ альных, с другой, между более близорукой и более дальновидной точками зрения на вещи, действуя наперекор первой и в пользу последней. Ради общего состояния здоровья необходимо жерт­ вовать минутным удовольствием в настоящем; надо выпустить из рук один доллар, имея в виду получить сотню; надо порвать дружеские сношения с известным лицом в настоящем, имея в

2*

35

виду при этом приобрести более достойный круг друзей в буду­ щем; приходится проигрывать в изяществе, остроумии, учености, дабы надежнее стяжать спасение души.

Из этих более широких потенциальных видов личностей по­ тенциальная общественная личность является наиболее интерес­ ной вследствие некоторых парадоксов и вследствие ее тесной связи

снравственной и религиозной сторонами нашей личности. Если по мотивам чести или совести у меня хватает духу осудить мою семью, мою партию, круг моих близких; если из протестанта я превращаюсь в католика или из католика в свободомыслящего; если из правоверного практика аллопата я становлюсь гомеопа­ том или каким-нибудь другим сектантом медицины, то во всех подобных случаях я равнодушно переношу потерю некоторой доли моей социальной личности, ободряя себя мыслью, что могут найтись лучшие общественные судьи (надо мной) сравнительно

стеми, приговор которых направлен в данную минуту против меня.

Апеллируя к решению этих новых судей, я, быть может, го­ нюсь за весьма далеким и едва достижимым идеалом социальной личности. Я не могу рассчитывать на его осуществление при моей жизни; я могу даже ожидать, что последующие поколения, кото­ рые одобрили бы мой образ действий, если бы он им был известен, ничего не будут знать о моем существовании после моей смерти. Тем не менее чувство, увлекающее меня, есть, бесспорно, стремле­ ние найти идеал социальной личности, такой идеал, который по крайней мере заслуживал бы одобрение со стороны строжайшего, какой только возможен, судьи, если бы таковой был налицо. Этот вид личности и есть окончательный, наиболее устойчивый, истин­ ный и интимный предмет моих стремлений. Этот судья — Бог, Абсолютный Разум, Великий Спутник. В наше время научного просвещения происходит немало споров по вопросу о действен­ ности молитвы, причем выставляется много оснований pro и contra. Но при этом почти не затрагивается вопрос о том, почему именно мы молимся, на что не трудно ответить ссылкой на неудержимую потребность молиться. Не лишено вероятия, что люди так дей­ ствуют наперекор науке и на все будущее время будут продол­ жать молиться, пока не изменится их психическая природа, чего мы не имеем никаких оснований ожидать.

Все совершенствование социальной личности заключается в замене низшего суда над собой высшим; в лице Верховного Су­ дии идеальный трибунал представляется наивысшим; и большин­ ство людей или постоянно, или в известных случаях жизни обра­ щаются к этому Верховному Судии. Последнее исчадие рода

36

2 - 4

человеческого может таким путем стремиться к высшей нрав­ ственной самооценке, может признать за собой известную силу, известное право на существование.

Для большинства из нас мир без внутреннего убежища в ми­ нуту полной утраты всех внешних социальных личностей был бы какой-то ужасной бездной. Я говорю "для большинства из нас", ибо индивиды, вероятно; весьма различаются по степени чувств, какие они способны переживать по отношению к Идеальному Существу. В сознании одних лиц эти чувства играют более суще­ ственную роль, чем в сознании других. Наиболее одаренные эти­ ми чувствами люди, наверное, наиболее религиозны. Но я уверен, что даже те, которые утверждают, будто совершенно лишены их, обманывают себя и на самом деле хоть в некоторой степени обла­ дают этими чувствами. Только нестадные животные, вероятно, совершенно лишены этого чувства. Может быть, никто не в со­ стоянии приносить жертвы во имя права, не олицетворяя до неко­ торой степени принцип права, ради которого совершается извест­ ная жертва, и не ожидая от него благодарности.

Другими словами, полнейший социальный альтруизм едва ли может существовать; полнейшее социальное самоубийство едва ли когда приходило человеку в голову.

Телеологическое значение забот

освоей личности

На основании биологических принципов легко показать, поче­ му мы были наделены влечениями к самосохранению и эмоциями довольства и недовольства собой. Для каждого человека прежде всего его собственное тело, затем его ближайшие друзья и, нако­ нец, духовные склонности должны являться в высшей степени ценными объектами. Начать с того, что каждый человек, чтобы существовать, должен иметь известный минимум эгоизма в фор­ ме инстинктов телесного самосохранения. Этот минимум эгоиз­ ма должен служить подкладкой для всех дальнейших сознатель­ ных актов, для самоотречения и еще более утонченных форм эго­ изма. Если не прямо, то путем переживания приспособленнейшего все духи привыкли принимать живейший интерес в участии своих телесных оболочек, хотя и независимо от интереса к чистому "я", интереса, которым они также обладают.

Нечто подобное можно наблюдать и по отношению к судьбам нашей личности в воображении других лиц. Я бы теперь не су­ ществовал, если бы не научился понимать одобрительные или нео-

37

добрительные выражения лиц, среди которых протекает моя жизнь. Презрительные же взгляды, которые окружающие меня люди бросают друг на друга, не должны производить на меня особенно сильного впечатлений. Мои духовные силы также дол­ жны интересовать меня более, чем духовные силы окружающих, и на том же основании. Меня бы не было В ТОЙ среде, где я теперь нахожусь, если бы я не влиял культурным образом на других и не оказывал бы им поддержки. При этом закон природы, научив­ ший меня однажды дорожить людскими отношениями, с тех пор навсегда заставляет меня дорожить ими.

Телесная, социальная и духовная личности образуют естествен­ ную личность. Но все они являются, собственно говоря, объекта­ ми мысли, которая во всякое время совершает свой процесс по­ знания; поэтому при всей правильности эволюционной и биоло­ гической точек зрения нет оснований думать,почему бы тот или другой объект не мог первичным инстинктивным образом заро­ дить в нас страсть или интерес. Явление страсти по происхожде­ нию и сущности всегда одно и то же, независимо от конечной цели; что именно в данном случае является объектом наших стрем­ лений -- это дело простого факта. Я могу в такой же степени и так же инстинктивно быть увлечен заботами о физической безо­ пасности моего соседа, как и моей собственной телесной безопас­ ности. Это и наблюдается на наших заботах о теле собственных детей. Единственной помехой для чрезмерных проявлений неэго­ истических интересов является естественный отбор, который ис­ кореняет все то, что было бы вредным для особи и для ее вида. Тем не менее многие из подобных влечений остаются неупорядо­ ченными, например половое влечение, которое в человечестве проявляется, по-видимому, в большей степени, чем это необходи­ мо; наряду с этим еще остаются наклонности (например, наклон­ ность к опьянению алкоголем, любовь к музыке, пению), влечения, не поддающиеся никаким утилитарным объяснениям. Альтруис­ тические и эгоистические инстинкты, впрочем, координированы. Стоят они. насколько мы можем судить, на том же психологичес­ ком уровне. Единственное различие между ними в том, что так называемые эгоистические инстинкты гораздо многочисленнее.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Дайджест. Д.Фейдимен, Р.Фрсйгср. Теория и практика личностно-орнентированной психологии. М 1995 г.

2.У.Джеймс. Психология. М. 1991 г Дайджест.

3.У.Джеймс. Сокровища религиозного опыта. М 1992 г.

ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКАЯ

КОНЦЕПЦИЯ

ЛИЧНОСТИ

Э.БЕРН

ЧТО ТАКОЕ ЧЕЛОВЕК?1

Человек — это ярко окрашенная энергетическая система, пол­ ная динамических стремлений. Как и любая энергетическая сис­ тема, он все время пытается прийти в состояние покоя. Он вы­ нужден это делать. Для этого и служит энергия; ее таинственная функция — восстанавливать собственное равновесие.

Человек устроен таким образом, что при всяком внутреннем или внешнем происшествии рано пли поздно должно произойти что-нибудь такое, что восстановит равновесие.

Вышедшая из равновесия энергия (напряжение) проявляется

вчеловеке физически и психически. Психически напряжение проявляется в чувстве беспокойства и удрученности. Это чув­ ство происходит из потребности каким-нибудь способом восста­ новить равновесие и снять напряжение. Такие потребности на­ зываются желаниями. Лишь живые существа могут желать, и все живое живет желанием. Некоторые из сложных человеческих желаний получили названия: половое стремление, честолюбие и стремление к одобрению. Есть много и других желаний - созна­ тельных и бессознательных; некоторые из них имеют название, а другие — нет. Одна из самых интересных задач современной психологии — распознавание желаний и изучение их взаимных связей.

Так, в исправном моторе напряжения не вызывают каких-либо осложнений и не ищут себе выхода; там все нарочно устроено так, чтобы в каждый данный момент напряжения могли действо­ вать лишь в одном направлении. У человека же могут быть раз­ личные желания, толкающие его одновременно в разных направ­ лениях, и это может причинять ему значительные неудобства. Простой пример — девушка, страдающая сыпью, на первом балу

всвоем колледже. У нее два одновременных желания: почесать­ ся и не почесаться; и даже самая воспитанная молодая леди по­ чувствует себя беспокойно, если у нее возникнет во время вальса

1Берн Э. Введение в психиатрию и психоанализ для непосвященных. СПБ. 1991. Дайджест.

41