Mukhaev_R_T_Geopolitika_2010

602	III. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɫɨɜɪɟɦɟɧɧɨɝɨ ɦɢɪɚ: ɩɟɪɟɯɨɞ ɤ ɧɨɜɨɦɭ ɦɢɪɨɩɨɪɹɞɤɭ

По итогам выборов 29 июля 2009 г. большинство мест в республиканском парламенте получили четыре партии либерально-демок- ратического толка. Они объединились в альянс, название которого говорит само за себя — «За европейскую интеграцию».

У демократической коалиции 53 депутатских мандата из 101, у коммунистов, правивших последние восемь лет, — 48. И те и другие не располагают количеством голосов, необходимым для создания конституционного большинства, — две трети от общего состава депутатского корпуса. Тем не менее у бывшей оппозиции, а теперь действующей власти хватило сил, чтобы избрать своего спикера, утвердить своего премьера и сформировать свой кабинет министров. На сегодняшний день это главное — в парламентской республике, каковой является Молдавия, именно правительство — главная структура власти, а премьер — ее первое лицо. Парламентская коалиция уверяет сограждан, что отныне так и будет. А президент, которому в последние годы безраздельно подчинялись все и вся в стране, поскольку В. Воронин, кроме того что был главой государства, одновременно возглавлял правящую Партию коммунистов, теперь станет делать то, что ему и положено по Конституции. Он останется ее гарантом и проводником на международной арене национальной политики. Но саму политику будут определять парламент и правительство.

Натовская тематика в Молдавии не так остра и актуальна, как в Украине, где любое заявление по этому поводу буквально воспринимается в штыки сторонниками и противниками идеи. Молдаване более прагматично подходят к проблеме: в стране, где почти миллион граждан работают в России, не все хотят, чтобы свободный въезд туда был закрыт. Таких в Молдавии примерно столько же, сколько и западных гастарбайтеров вместе с родственниками. Эта часть общества за открытые двери в НАТО. В Евросоюз при этом хотят и те и другие.

Настроения общества пытается использовать новое молдавское правительство, убеждая ЕС в необходимости создать для Молдавии привилегированные условия. В Кишиневе надеются на получение статуса ассоциативного члена ЕС в ближайшей перспективе.

На Генассамблее ООН постоянный представитель Молдавии при ООН Александр Кужба подчеркнул, что новое правительство Молдавии будет добиваться замены российских миротворцев международной миссией. По его словам, Кишинев также выступает за усиление роли США и ЕС в процессе решения проблемы Приднестровья. Сейчас США и ЕС являются наблюдателями в переговорах по формуле «5+2», где Молдавия и Приднестровье — стороны конфликта, Россия, Украина и ОБСЕ — посредники. В настоящее время

13. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɩɨɫɬɫɨɜɟɬɫɤɨɝɨ ɩɪɨɫɬɪɚɧɫɬɜɚ

603

миротворческую операцию в Приднестровье осуществляют Совместные миротворческие силы, в которые входят 335 российских военнослужащих, 490 — приднестровских, 453 — молдавских и 10 военных наблюдателей от Украины.

НАТО поддержало требование новых властей Молдовы о выводе российских войск и вооружений из Приднестровья.

В Москве делают встречные заявления. Россия рассчитывает на конструктивные и добрососедские отношения с новым руководством Молдавии, но позицию по поводу расширения НАТО менять не собирается, заявила пресс-секретарь президента РФ Н. Тимакова. При этом она заметила, что рассчитывает на «конструктивные отношения с новым молдавским руководством, предпосылки к этому есть».

13.5.ɐɟɧɬɪɚɥɶɧɚɹ Ⱥɡɢɹ ɜ ɭɫɥɨɜɢɹɯ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɱɟɫɤɨɣ ɬɪɚɧɫɮɨɪɦɚɰɢɢ ɢ ɦɢɪɨɜɨɝɨ ɷɤɨɧɨɦɢɱɟɫɤɨɝɨ ɤɪɢɡɢɫɚ

Геополитические изменения в регионе Центральной Азии развернулись вокруг вопросов, связанных с энергетическим сотрудничеством стран региона с Россией, Китаем и европейскими странами, а также перспектив прокладки новых маршрутов трубопроводов, которые должны вывести энергетические ресурсы Казахстана и Туркменистана на внешний рынок.

Ɋɨɫɫɢɹ ɢ ɐɟɧɬɪɚɥɶɧɚɹ Ⱥɡɢɹ: ɩɨɢɫɤ ɝɟɨɷɤɨɧɨɦɢɱɟɫɤɨɣ ɫɬɪɚɬɟɝɢɢ

Евразия представляет собой пространство формирующихся процессов, причем порой диаметрально противоположных. В этом смысле особенно показательна судьба Центральной Азии — своеобразного посредника между Востоком и Западом. Из событий недавнего прошлого очень важны два исторических момента для понимания того, что сейчас происходит здесь и может случиться в будущем.

Когда гигантская страна в одночасье превратилась в полтора десятка недоразвитых государств, в аутсайдерах мирового списка благополучия со всей очевидностью оказались и бывшие советские среднеазиатские республики. С другой стороны, за 20 лет самостоятельного развития эти новые страны стали мишенью для многих мировых держав, что вроде бы обещает заманчивые перспективы, но и таит в себе серьезные угрозы.

Россия, имея стратегические и иные интересы в этом регионе и неся историческую ответственность за все постсоветское пространство, не хочет, чтобы процесс СНГ, в который активно включены

604	III. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɫɨɜɪɟɦɟɧɧɨɝɨ ɦɢɪɚ: ɩɟɪɟɯɨɞ ɤ ɧɨɜɨɦɭ ɦɢɪɨɩɨɪɹɞɤɭ

республики Центральной Азии, вышел из-под ее контроля. Но «груз СНГ» все же тяжеловат для Москвы. Зато поле для маневра у других ее партнеров по Содружеству, в том числе центральноазиатских, шире, правда, с разной амплитудой политических и экономических колебаний. Одновременно следует признать, что многое зависит и от других крупных игроков.

Стратегический экономический интерес и Востока и Запада сфокусирован на энергоносителях Центральной Азии, причем никто и не скрывает этого. Вопрос в том, кто быстрее освоит этот «нефтегазовый резервуар». Центральная Азия как бы «растягивается» в разные стороны, чем принципиально отличается от других регионов бывшего СССР, например стран Балтии. Исламский «угол» тянет азиатские республики в свою сторону. Стабильно силен «российский фактор». Нельзя отрицать укрепления партнерства с Западом, и не обязательно на основе либеральных ценностей. Эти обстоятельства еще раз подчеркивают мозаичность геополитической картинки в Центральной Азии.

Полоса исламских стран от Магриба до Поднебесной, контроль над которыми хотят установить США, — это в принципе иной регион. Но все, что касается процессов, имеющих отношение к исламу и исламским государствам, как бы большим крылом задевает Центральную Азию. Деятельность исламистских организаций в этом регионе заметно активизируется. Для бывших советских республик Средней Азии идентичность — это вопрос стратегического выбора. Но не выбора между СНГ и исламом. Особо серьезных противоречий здесь не наблюдается. Единственная проблема — это экстремизм. Не будь его, исламским государством ничего не стоит иметь самые дружественные отношения как с Россией, так и с другими державами.

Но с обнародованием идеи создания так называемой Большой Центральной Азии ситуация в регионе «уплотнилась» за счет этого нового концептуально-стратегического разворота США. Он факти- чески нацелен на устранение барьера между пятью странами Центральной Азии и их южными соседями.

Трудно спорить с тем, что историко-географическое определение Центральной Азии охватывает более широкое территориальное пространство, чем бывшие советские республики Средней Азии. Сюда входят Афганистан и ряд других государств. В этой оценочной конструкции нет расхождений в позициях всех участников процесса. Однако понятно, что американская инициатива наполнена политическими, экономическими и другими смыслами. Считается, что это связано с соперничеством России, Китая и США в регионе. В ответ на идею о «Большой Центральной Азии» появилось пред-

13. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɩɨɫɬɫɨɜɟɬɫɤɨɝɨ ɩɪɨɫɬɪɚɧɫɬɜɚ

605

ложение президента Казахстана Назарбаева о создании нового центральноазиатского союза, который был затем интегрирован в ЕврАзЭС. Очевидно, что появятся новые предложения и концепции.

Ñначалом антитеррористической кампании США в Афганистане для центральноазиатских государств возникло альтернативное поле для международного сотрудничества и выхода в мир, особенно для Таджикистана, Туркмении и Узбекистана. Если в Афганистане действительно установится мир и начнется позитивное движение вперед, то для стран региона дорога в Южную Азию будет открыта.

Àэто означает появление новых возможностей интеграции и нового потенциала торгово-экономического партнерства, особенно для тех государств, которые являются экспортерами энергоносителей. Разумеется, речь идет не о самой близкой перспективе: слишком много на пути проблем. Но следует подчеркнуть, что такая перспектива расширяет, причем значительно, посредническую роль Центральной Азии, что может принести немалые дивиденды для стран региона. Это хорошо осознают их лидеры.

Ñдругой стороны, Большая Центральная Азия, как понимают ее в центральноазиатских государствах, — это проект под патронажем США, активная реализация которого, как опять же представляют себе в этих странах, может вызвать озабоченность в Москве и Пекине. Ведь возможны смысловые замены в геополитике, военном и экономическом стратегировании и ценностных ориентирах. Последнее имеет немаловажное значение для центральноазиатских стран. Создание Большой Центральной Азии естественным образом приведет к еще большей исламизации государств региона, и не обязательно в варианте так называемого «чистого ислама». Исламские ценности в целом очевидны и воспринимаются всеми позитивно, как и ценности других религий. Но центральноазиатские государства пугает то, что вместе с «чистым исламом» в регион более масштабно может прийти экстремизм, терроризм и связанные с ними новые угрозы.

Очевидно, что нагромождение проблем в рамках обостряющейся конкуренции в регионе между ведущими государствами мира, предлагающими, иногда весьма настойчиво, свои ценностные ориентиры, — это серьезный вызов для еще незрелых политических элит. Незрелость выражается, прежде всего, в подражании другим.

Àэто, как известно, может привести не только к конструированию не самой лучшей копии той или иной модели развития, но и к потере ориентации в далеко не простых процессах. Ни одной из центральноазиатских стран пока не удалось создать национальную систему ценностей, которая лежит в основе стабильного, уверенного развития государства, а также сбалансированной, понятной партнерам и собственному народу внутренней и внешней политики.

606	III. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɫɨɜɪɟɦɟɧɧɨɝɨ ɦɢɪɚ: ɩɟɪɟɯɨɞ ɤ ɧɨɜɨɦɭ ɦɢɪɨɩɨɪɹɞɤɭ

Посткоммунизм, либерализм, исламизм, национализм — все эти «измы» в больших емкостях представлены в центральноазиатских государствах и имеют своих носителей и апологетов. В этом контексте трудно переоценить роль России в сохранении и развитии единого экономического и культурно-образовательного пространства. Пользуясь здесь широкой социальной поддержкой, Россия имеет большие преимущества по сравнению с другими игроками на центральноазиатском поле. Необходимо закрепить и приумножить эти преимущества. В этом заинтересованы и государства Центральной Азии.

 «Стратегии национальной безопасности РФ до 2020 года», утвержденной президентом РФ, указывается, что именно ОДКБ рассматривается Москвой «в качестве главного инструмента, призванного противостоять региональным вызовам и угрозам военно-политичес- êîãî è военно-стратегического характера».

Задачи, которые предстоит решать как Коллективным силам оперативного реагирования (КСОР), так и будущей группировке

âЦентральной Азии, также сформулированы российской стороной

âупомянутой стратегии. В частности, в документе прогнозируется, что «внимание международной политики на долгосрочную перспективу будет сосредоточено на обладании источниками энергоресурсов, в том числе на Ближнем Востоке, на шельфе Баренцева моря и

âдругих районах Арктики, в бассейне Каспийского моря и в Центральной Азии». Стратегия предостерегает, что в условиях борьбы за ресурсы не исключено решение возникающих проблем с применением военной силы: «Может быть нарушен сложившийся баланс сил вблизи границ Российской Федерации и границ ее союзников». Не исключено, что появление в потенциально взрывоопасном регионе мощной военной группировки призвано нейтрализовать указанную угрозу.

Между тем самым уязвимым местом в плане Москвы по милитаризации Центральной Азии, как ни странно, являются ее союзники по ОДКБ. Достаточно вспомнить, с какими сложностями было связано осуществление куда менее масштабного проекта — КСОР. России пришлось уговаривать Таджикистан и прислушиваться к особому мнению Узбекистана, который так и не согласился предоставить в постоянное распоряжение КСОР свои подразделения, заявив, что будет подключаться лишь к некоторым операциям. Казахстан так же уклончиво заявляет о своей позиции по вопросу о центральноазиатской группировке, рассматривая ее создание как важный проект. Однако говорить о его реализации на практике пока преждевременно. Скорее, он относится к отдаленной перспективе и акцент будет сделан на КСОР.

13. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɩɨɫɬɫɨɜɟɬɫɤɨɝɨ ɩɪɨɫɬɪɚɧɫɬɜɚ

607

Ɋɨɫɫɢɹ, ɋɒȺ, ȿɋ ɢ Ʉɢɬɚɣ ɜ ɛɨɪɶɛɟ ɡɚ ɷɧɟɪɝɟɬɢɱɟɫɤɢɟ ɪɟɫɭɪɫɵ ɢ Ʉɚɫɩɢɣ

Борьба за энергетические ресурсы стран Центральной Азии и Каспийского региона привела к тому, что регион стал центром конкурентной борьбы, которая принимает все более острый характер. Россия, европейские страны и США отстаивают свои интересы в энергетической сфере, пытаясь склонить центральноазиатские страны на свою сторону. Последние не торопятся падать в объятия великих держав, а заинтересованы играть на их противоречиях, добиваясь максимально выгодных для себя условий.

ɗɤɨɧɨɦɢɱɟɫɤɢɣ ɩɪɚɝɦɚɬɢɡɦ ɢ ɦɧɨɝɨɜɟɤɬɨɪɧɨɫɬɶ ɫɬɚɧɨɜɹɬɫɹ ɧɨɪɦɨɣ ɜɧɟɲɧɟɣ ɩɨɥɢɬɢɤɢ ɫɬɪɚɧ ɐɟɧɬɪɚɥɶɧɨɣ Ⱥɡɢɢ В последние годы все большую роль в энергетической сфере Казахстана начинает играть Китай, который десять лет назад прорвался в эту страну. В последние пять лет Пекин последовательно и агрессивно наращивал свое присутствие в нефтегазовом комплексе этой страны. Китайскими компаниями были приобретены пакеты акций на ряд месторождений в разных областях Казахстана. Наиболее крупное среди них месторождение «Северные Бузачи» в Мангистауской области. Было продолжено освоение Атырауской области, приобретены 100% акций компании PetroKazakhstan, через которую Китай получил доступ к другим нефтедобывающим совместным предприятиям — «Казгермунай» и «Тургай Петролеум». Были также приобретены 49% акций компании «Мангистау МунайГаз». В апреле 2009 г. китайская сторона приобрела 50% акций компании «Мангистау МунайГаз». В итоге объем добычи нефти может приблизиться к 18—20 млн т в год. Тем самым вопрос заполнения трубопровода Западный Казахстан—Китай будет решен. Показательно, что в 2002—2006 гг. объемы нефти, добытой Китаем за рубежом, выросли с 12 млн до 35 млн т.

Следствием китайской политики может стать уменьшение рос- сийско-казахского сотрудничества в энергетической сфере. В настоящее время в его основе лежат поставки ресурсов по трубопроводам КТК и Атырау-Самара. Перспективы увеличения объемов прокачки по ним остаются неясными. Нынешний суммарный объем поставок по данным нефтепроводам не удовлетворяет амбиции Казахстана. Перевозки казахской нефти через Каспийское море небольшими танкерами, заказанными в России, также не решают вопросов по увеличению поставок на внешний рынок казахских ресурсов. Учитывая, что российское направление ограничено по объемам поставок, а создание транскаспийского трубопровода в силу различных причин является делом отдаленного будущего, Казахстан

608	III. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɫɨɜɪɟɦɟɧɧɨɝɨ ɦɢɪɚ: ɩɟɪɟɯɨɞ ɤ ɧɨɜɨɦɭ ɦɢɪɨɩɨɪɹɞɤɭ

обращает свой взор на восточное направление. Собственно, Россия также тянет «трубу» в восточном направлении. Однако снижение внимания к Каспийскому региону может в перспективе ослабить здесь позиции России.

Энергетическая стратегия Китая носит многоплановый характер и рассчитана на долгосрочную перспективу. С одной стороны, интерес китайской стороны к казахским активам вызван перспективными планами по диверсификации источников получения углеводородного сырья. В 2000—2008 гг. вклад Китая в прирост мирового спроса на нефть составил около 40%. Это лишь подтверждает, что за счет собственной добычи Китай не способен решить проблему обеспечения себя нефтяными ресурсами.

ÂРоссии экспансию Китая в энергетику Казахстана пока недооценивают, считая, что достигнутый уровень российско-казахского энергетического сотрудничества и близкие взгляды по различным проблемам региона создают незыблемые позиции. Подобная уверенность была бы обоснованной, не оказывай Казахстан поддержку китайским планам на самом высоком политическом уровне. Между тем казахское руководство способствует устремлениям Пекина. Казахстан прельщает и тот факт, что китайцы приобретают акции казахских компаний на открытых аукционах, часто платят гораздо больше их реальной стоимости. Агрессивная политика при покупке активов направлена на то, чтобы любыми путями расширить свое присутствие в нефтегазовой отрасли Казахстана. Кроме того, Китай

âотличие от других иностранных инвесторов создает казахстанскокитайские совместные предприятия, что отвечает интересам Казахстана, который считает, что сможет извлечь выгоды из усиления противостояния между ведущими державами мира, обеспечить диверсификацию поставок казахских энергетических ресурсов и создать политический противовес российской политике и амбициям США.

Âсвою очередь, интерес Китая к топливно-энергетической отрасли Казахстана вызван той огромной ролью, которую она играет

âэкономике страны. Контроль над добычей и экспортом ресурсов рассматривается Пекином в качестве ключа к усилению влияния на политику Казахстана. Китай последовательно идет к этой цели, подтверждением чего является ежегодно усиливающееся присутствие Китая в нефтегазовом секторе Казахстана. И хотя пока Китай в процентном соотношении занимает не первые позиции присутствия

âнефтегазовом секторе Казахстана, продолжение взятого им курса позволит уже в недалеком будущем выйти в лидеры. Как отметил директор Института по изучению Центральной Азии Пань Чжипин, к 2020 г. Китай будет испытывать недостаток в нефти, исчисляемый

â250—300 млн т, и газа — около 60—70 млрд куб. м. В этом контексте

13. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɩɨɫɬɫɨɜɟɬɫɤɨɝɨ ɩɪɨɫɬɪɚɧɫɬɜɚ

609

понятно внимание Китая к Казахстану как наиболее перспективному государству, способному удовлетворить потребности китайской экономики. По этой причине ключевой задачей Китая станет продолжение политики, направленной на приобретение наиболее привлекательных объектов нефтегазового комплекса Казахстана.

Ʉɢɬɚɣɫɤɚɹ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ Помимо энергетических вопросов укрепление позиций Китая в Казахстане направлено на решение геополитических задач. Политика США и европейских стран в Централь- но-Азиатском регионе вызывает беспокойство в Китае, который выступает против расширения присутствия западных стран.Не «замечать» китайскую экспансию в Казахстане уже невозможно. Если пять лет назад об этом можно было говорить как о вероятном сценарии, то в настоящее время это стало свершившимся фактом. Российская уверенность, что центральноазиатские страны, как и их ресурсы, никуда не денутся, может обойтись весьма дорого. Нефтяной поток из Казахстана и Туркменистана, который минует территорию России, нарастает с каждым годом. На очереди газовый поток, который продвигают западные страны и Китай, заинтересованные серьезно потеснить Россию, отобрав у нее роль эксклюзивного поставщика энергетических ресурсов из стран региона.

С учетом растущих аппетитов Китая конкуренция между китайскими, западными и российскими компаниями, работающими в нефтегазовом секторе Казахстана, будет нарастать. Это поставит Казахстан в ситуацию недвусмысленного выбора приоритетного партнера. И выбор этот может быть сделан в пользу Китая, тем более что во всех новых приобретениях Пекин готов идти на уступку Казахстану в создании новых нефтегазовых, транспортных и инфраструктурных проектов в Казахстане.

Динамика наращивания Китаем своего присутствия в нефтегазовом секторе Казахстана не дает оснований для оптимизма. Она растет как за счет увеличения объема добычи китайскими компаниями, так и за счет приобретения новых активов. В 2000—2008 гг. доля китайских компаний в добыче нефти увеличилась в 3 раза — до 25%, по газу почти в 4 раза — до 12%. Так что вопрос, насколько долго продлится идиллия безоблачности в российско-казахских отношениях и как поведет себя Китай, когда у него не останется конкурентов в лице западных и российских компаний, остается открытым.

ɋɒȺ ɜɵɬɟɫɧɹɸɬ Ɋɨɫɫɢɸ ɢɡ Ɍɭɪɤɦɟɧɢɢ Президент Туркменистана Г. Бердымухамедов во время встречи с Х. Клинтон предложил США разрабатывать туркменские нефтяные месторождения. В свою очередь, госсекретарь США Х. Клинтон признала Туркмению региональным

610	III. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɫɨɜɪɟɦɟɧɧɨɝɨ ɦɢɪɚ: ɩɟɪɟɯɨɞ ɤ ɧɨɜɨɦɭ ɦɢɪɨɩɨɪɹɞɤɭ

лидером в вопросах международных поставок энергоносителей и сохранения безопасности на Каспии.

ÂНью-Йорке в конце сентября 2009 г. в ходе встречи с туркменским президентом Гурбангулы Бердымухамедовым она предложила помощь в строительстве новых трубопроводов и последующей продаже газа. В ответ он призвал американские компании не ограничиваться газом и приступить к разработке нефтяных месторождений Туркмении. Президент Туркмении Бердымухамедов отметил, что его страна, обладающая огромными запасами углеводородов, выступает за диверсификацию поставок и за создание многовариантной инфраструктуры трубопроводов. Тем более что, согласно заявленным амбициозным планам, Туркмения намерена к 2030 г. довести годовую добычу природного газа до 250 млрд куб. м, нефти — до 110 млн т.

На афганском направлении ситуация далека от стабильной. Что же касается проекта Nabucco, то до сих пор не удалось определить его ресурсную базу. В концерне говорят в общем о странах Каспийского бассейна и Среднего Востока, не конкретизируя имен партнеров. США главную роль поставщика энергоресурсов отводят Туркмении. Но для этого необходима прокладка другого трубопровода — Транскаспийского — по дну Каспия, статус которого до сих пор не определен. Иран настаивает на разделе Каспия на пять равных частей, что противоречит интересам остальных прикаспийских стран. Но основные разногласия — между Ашхабадом и Баку. Они оспаривают ряд месторождений: Сердар, Осман и Хазар (Кяпаз, Чираг и Азери — в азербайджанской топонимике соответственно). Вялотекущий спор между ними длится около 10 лет. Однако в последнее время отношения обострились. В августе 2009 г. Туркмения обвинила Азербайджан в посягательстве на спорные месторождения, заявив, что Баку в одностороннем порядке ведет их разработку, и подала иск в Международный арбитражный суд. В туркменском дипломатическом ведомстве заявили: «Пока мы будем спорить, Азербайджан успеет выкачать из месторождения углеводородное сырье».

Âэто же время Бердымухамедов заявил о создании на Каспии национальной военно-морской базы и танкерного флота. Нефтяной экспорт страны хотя и не является основным, но, по оценке Bloomberg, составляет до 32% экспортных ее доходов.

На встрече с Клинтон Бердымухамедов отметил, что «Туркмения готова активно сотрудничать с американскими компаниями на туркменском шельфе Каспия, по нефтедобыче и нефтепереработке

èпо другим направлениям».

13. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɩɨɫɬɫɨɜɟɬɫɤɨɝɨ ɩɪɨɫɬɪɚɧɫɬɜɚ

611

По мнению экспертов, туркменский шельф Каспия недостаточно изучен. Прежде чем говорить о серьезных проектах на шельфе, нужно произвести геологоразведку. Сегодня там ведут работу малайзийская и корейские компании. Не исключено, что нефти там немного. Ведь в российском, казахстанском и азербайджанских секторах были случаи, когда крупнейшие национальные компании разрывали контракты из-за отсутствия сырья. Что же касается закупки танкеров, то понять экономическую целесообразность этого трудно, поскольку всю добываемую в Туркмении нефть можно перерабатывать на местных заводах. Но возможно, что по условиям договора с зарубежными компаниями, которые разрабатывают шельф, иностранная компания вольна распоряжаться добытой сырой нефтью сама. Это означает, что компания может задействовать своповские операции. То есть поставлять нефть танкерами в Иран, поскольку строить трубу, с одной стороны, нецелесообразно, с другой — невозможно по политическим соображениям.

В целом сейчас главная задача США — вовлечение Туркмении в реализацию своей политики на афганском направлении, а вовсе не защита ее интересов на Каспии. Американцам пока не удается получить согласие Бердымухамедова на создание полноценной военной базы, способной перебрасывать в Афганистан наряду с гуманитарными и военные грузы — мешает нейтральный статус Туркмении.

ɋɒȺ ɢ Ʉɢɬɚɣ ɡɚɦɟɳɚɸɬ Ɋɨɫɫɢɸ ɜ Ɍɚɞɠɢɤɢɫɬɚɧɟ Сразу по решению основных задач, связанных с прекращением гражданской войны в Таджикистане (1992—1997), восстановлением управляемости государства и национального единства, актуализировалась проблема создания условий, способных обеспечить устойчивое экономическое развитие страны. Речь шла, в частности, об освоении немалых гидроэнергетических ресурсов, реализации транспортно-коммуникационных и горнорудных проектов. Для того чтобы все это реализовать, потребовались крупные средства, которых не было и которые надо было искать за рубежом. Эти задачи и определили внешнеполити- ческий вектор республики в тот период.

Первый значительный успех в этом направлении пришелся на 2004 г., когда удалось обеспечить приток российских и иранских инвестиций в реализацию двух крупных энергетических проектов — строительство Сангтудинских ГЭС 1 и 2. Первая из них возводится при финансовом и техническом содействии России, вторая — Ирана.

В последующие годы экономический прагматизм становился характерной чертой для внешнеполитической деятельности Таджикистана.