Mukhaev_R_T_Geopolitika_2010

482	II. ɋɨɜɪɟɦɟɧɧɚɹ ɦɢɪɨɜɚɹ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɤɚɤ ɫɮɟɪɚ ɜɡɚɢɦɨɞɟɣɫɬɜɢɹ ɝɨɫɭɞɚɪɫɬɜ

даря промышленному и военному превосходству сумели подчинить себе весь остальной мир. Европейские государства вместе с примкнувшими к ним позднее Северной Америкой и Японией сосредото- чили в своих руках большую часть мировых ресурсов, которые добывались главным образом в колониях и зависимых странах. Самим этим странам не доставалось от собственных богатств практически ничего, и уровень жизни в них сохранялся крайне низким.

Даже когда во второй половине XX в. большинство колоний добились независимости, доходы от использования их природных запасов в основном присваивались правящей верхушкой и транснациональными корпорациями (ТНК) развитых стран. Громадная разница в уровне жизни позволяла государствам «золотого миллиарда» получать из развивающихся стран не только ресурсы, но и дешевую рабочую силу: не только грузчиков и мойщиков посуды, но и квалифицированный инженерно-технический персонал. Сегодня развитые страны «высасывают» из остального мира самых грамотных, способных и предприимчивых, оставляя всех прочих наедине с вечными проблемами: политической нестабильностью, бедностью и преступностью.

Между богатыми и бедными странами находятся государства с переходной экономикой, к которым относятся и бывшие социалисти- ческие страны. Для них характерны огромные отличия в уровне жизни между теми, кто сумел вовремя приспособиться к новым экономическим отношениям, и теми, кого эти отношения отбросили к нищете. Если в США отношение уровня доходов самой богатой к уровню доходов самой бедной социальной группы не превышает 15, в Германии — 10, то в России оно равняется 55 и продолжает расти. В 2000 г. по уровню жизни Россия занимала 60-е место из 173 стран. Первые три места в этом списке, составленном ООН, получили Норвегия, Швеция и Канада, 6-е — США, 12-е — Франция, 17-е — Германия, завершающие 30 мест достались странам Африки, а самое последнее место — Сьерра-Леоне.

Сегодня США и другие развитые страны переходят от прямой финансовой помощи развивающимся странам к программам обучения кадров и созданию механизмов современной экономики. В случаях, когда это несовместимо с существующими диктаторскими режимами, США и их союзники не останавливаются перед насильственным их свержением. Уже к 2015 г. американская стратегическая доктрина планирует насаждение на планете «демократического» строя по западному образцу с перспективой создания всемирной конфедерации.

Однако многие эксперты отмечают, что такие меры не устранят неравенства: когда развивающиеся страны достигнут уровня современной технической цивилизации, развитые — уже вступят в новую,

9. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɱɟɫɤɢɟ ɩɪɨɛɥɟɦɵ ɧɚɰɢɨɧɚɥɶɧɨɣ ɛɟɡɨɩɚɫɧɨɫɬɢ

483

«посттехническую» фазу, первостепенное значение приобретут информационные технологии, генная инженерия и космические исследования — отрасли, которые сегодня интенсивно развиваются исключительно в странах «золотого миллиарда». И вряд ли эти державы добровольно передадут «меньшим братьям» все свои достижения. А потому и через 100 лет в передовых государствах люди будут пользоваться благами, абсолютно недоступными жителям развивающихся стран, что неизбежно создаст новую почву для зависти и недовольства. Выход можно найти лишь в действительно равноправном объединении всех государств мира с постепенным уравниванием их экономики и качества жизни. Но это потребует от развитых стран такого самоограничения, к которому они в настоящее время вряд ли готовы.

Âусловиях глобального кризиса наиболее богатые и благополучные страны вовсе не заинтересованы в мировом переделе собственности. Сухая статистика красноречиво свидетельствует, что «Север» неуклонно сокращает масштабы помощи беднейшим странам «Юга». В особенности это относится к США. Белый дом вообще не слишком охотно расходует деньги налогоплательщиков на помощь странам, о которых сами налогоплательщики не имеют никакого представления. «Север» не готов выдержать и беспрецедентный наплыв переселенцев из третьего мира, возникший в связи с увеличе- нием пропасти между богатыми и бедными государствами. В странах Европейского Союза ужесточилось въездное законодательство, усилились позиции крайне правых партий, стоящих на националистических позициях. Общественное мнение все более склоняется к возможности применения силы в борьбе с нелегальными переселенцами. Так постепенно готовится глобальный ответ богатых стран «Севера» цивилизационному вызову бедного и агрессивного «Юга».

Âточности предугадать, каким будет этот ответ через несколько десятилетий, когда демографический напор со стороны развивающихся государств третьего мира возрастет многократно, довольно сложно. Но можно охарактеризовать два крайних варианта развития событий — оптимистический и пессимистический.

Ɉɩɬɢɦɢɫɬɢɱɟɫɤɢɣ ɜɚɪɢɚɧɬ ɫɰɟɧɚɪɢɹ

Оптимистический вариант основывается на несоизмеримости потенциалов «Севера» и «Юга». Первые же локальные конфликты между странами «золотого миллиарда» и беднейшими государствами третьего мира должны продемонстрировать превосходящую мощь «Севера». Его армии способны в кратчайшие сроки и без видимых потерь справиться с любым актом вооруженной агрессии со сто-

484	II. ɋɨɜɪɟɦɟɧɧɚɹ ɦɢɪɨɜɚɹ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɤɚɤ ɫɮɟɪɚ ɜɡɚɢɦɨɞɟɣɫɬɜɢɹ ɝɨɫɭɞɚɪɫɬɜ

роны бедного «Юга». Однако уроки из этих конфликтов способны извлечь не только нападающие, но и обороняющиеся. В частности, они могут сделать вывод о том, что гораздо спокойнее и выгоднее тратить средства на помощь нуждающимся в ней странам, чем расходовать их в войне с ними. Еще одна опора для развития оптимистического варианта — отсутствие организаций в странах третьего мира, сравнимых по своему влиянию с межнациональными глобалистскими организациями «Севера». Бедные страны разобщены, зачастую конфликтуют друг с другом и не могут выступить единым фронтом против стран — лидеров глобализации. Правда, это не только снижает их шансы на успех в противостоянии с «Севером», но и уменьшает вероятность чересчур жесткого ответа со стороны развитых стран.

Третьей опорой для оптимистического сценария является осознание лидерами постиндустриальных стран опасности глобального противостояния. В известном смысле глобализация с самого начала задумывалась в качестве лекарства от имущественного и цивилизационного неравенства. Другое дело, что благими намерениями всегда вымощена дорога в ад. Реальные достижения глобализации, как показала практика, оказались далеки от заявленных целей. Однако при наличии четкой политической воли использование механизмов глобализации может смягчить положение беднейших стран мира.

Таким образом, основания для оптимизма все же имеются. Если указанные тенденции одержат верх, то ответ богатого «Севера» на вызов бедного «Юга» будет выглядеть как постепенное, очень медленное повышение уровня благосостояния и технического развития стран третьего мира. Этот процесс должны организовывать и направлять наднациональные структуры и основные «центры силы» (прежде всего, США и ЕС). В таком варианте будущего «Север» может использовать на благо беднейших стран достижения высоких технологий, особенно в области сельского хозяйства и охраны окружающей среды. Постройка современных водоочистителей и опреснителей, например, могла бы существенно снизить риск «водяных войн» в страдающих от недостатка питьевой воды регионах.

У оптимистического сценария есть лишь один существенный недостаток. Этот сценарий предполагает, что богатые страны «Севера» должны под нажимом обстоятельств поделиться с бедным «Югом» частью своих доходов, энергетическими носителями и природными ресурсами. В реальности же попытки мобилизовать международные финансы не дают ожидаемых результатов, а частные инвесторы охотно направляют средства в проблемные страны только в тех случаях, когда ожидают получения сверхприбыли. (Обычно это происходит в достаточно ограниченный период и не приводит к

9. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɱɟɫɤɢɟ ɩɪɨɛɥɟɦɵ ɧɚɰɢɨɧɚɥɶɧɨɣ ɛɟɡɨɩɚɫɧɨɫɬɢ

485

повышению благосостояния этих стран.) Весьма маловероятно также, чтобы богатый «Север» по своей воле потеснился, освобождая место у «энергетической кормушки» для развивающихся стран, лишенных сейчас доступа к дешевым энергоносителям. Контроль над энергоносителями является залогом выживания для постиндустриальных стран «Севера», экономика и промышленность которых напрямую зависят от нефти и газа. Война США против Ирака продемонстрировала, как вся мощь «Севера» может обрушиться на государства третьего мира, мешающее «золотому миллиарду» контролировать богатые нефтяные поля Персидского залива. Именно поэтому гораздо более вероятным сценарием будущего противостояния «Севера» и «Юга», к сожалению, является его пессимистический вариант.

ɉɟɫɫɢɦɢɫɬɢɱɟɫɤɢɣ ɜɚɪɢɚɧɬ ɫɰɟɧɚɪɢɹ

Пессимистический сценарий предусматривает мобилизацию всего технологического и военного потенциала «Севера» в борьбе против отсталой экономически, но постоянно увеличивающей свое население части человечества. Такая борьба вовсе не обязательно должна вестись с использованием самолетов и артиллерии. Куда более эффективным инструментом может оказаться генная инженерия. Стратегия, направленная на ограничение рождаемости в странах третьего мира, позволит «Северу» надежно обезопасить себя в будущем. Высокие технологии, способные стать спасением для беднейшей части человечества, могут оказаться и мощным барьером на пути его интеграции в мировую экономику и политику. Представим себе глобальное генетическое планирование, открывающее дорогу масштабным программам по изменению наследственного кода населения целых государств. Возможно создание биотехнологий, позволяющих в богатых странах увеличить продолжительность жизни вдвое, а то и втрое, что приведет к еще большему биологическому неравенству между двумя группами человечества; использование фармакологии для коррекции поведения определенных социальных групп. Одновременно становится реальным искусственное выращивание специалистов в конкретных областях, превращающее регионы с традиционно дешевой рабочей силой в биологические питомники для «рабов». Уже сейчас апробируются технологии информационного подавления очагов сопротивления со стороны стран, не входящих в элиту нового мирового порядка. Это, безусловно, куда более мрачная, но, к сожалению, не менее допустимая картина, чем оптимистический сценарий цивилизационного ответа.

Не стоит забывать и о том, что подобная мобилизация сил постиндустриального мира неизбежно приведет к серьезным переме-

486	II. ɋɨɜɪɟɦɟɧɧɚɹ ɦɢɪɨɜɚɹ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɤɚɤ ɫɮɟɪɚ ɜɡɚɢɦɨɞɟɣɫɬɜɢɹ ɝɨɫɭɞɚɪɫɬɜ

нам внутри самой западной цивилизации. Базовые гуманистические ценности и весь ряд демократических институтов никак не сочетаются с агрессивными действиями. Даже самый жесткий либерализм вряд ли способен на организацию охраняемых гетто для «лишних людей» XXI в. Главным образом потому, что нарушается один из основных принципов либеральной демократии — принцип эмансипации. В историко-социальном плане эмансипация не сводится только к повышению роли женщины в обществе. Эмансипация в целом — это предоставление равных прав и возможностей различным общественным и этническим группам, которые в силу разных причин подвергаются угнетению. Крайняя степень эмансипации — политкорректность. Следуя ей, права ущемленных по расовому, половому, культурному, религиозному и другим критериям признаются приоритетными по сравнению с правами «белого большинства», долгие годы пользовавшегося преимуществами своего положения.

Не исключено, что, оказавшись в ситуации «осажденной крепости», цивилизация «Севера» резко затормозит процесс эмансипации. А это может привести к созданию олигархической или аристократической системы, где личная свобода человека будет существенно урезана по сравнению с современной. В последнее время к таким пессимистическим прогнозам склоняется даже проповедник «конца истории» Ф. Фукуяма. В книге «Наше постчеловеческое будущее: последствия биотехнологической революции» он фактически пере- черкивает радужные концепции своих более ранних трудов. Тому, кто всерьез размышляет о грядущем, всегда нужно иметь в виду две вещи. Во-первых, оно никогда не будет в точности таким, каким его видят сегодня. А во-вторых, в отличие от многих других «проклятых» вопросов, вроде того, «есть ли жизнь на Марсе», загадка будущего в итоге разрешима. И мы все имеем неплохой шанс узнать, что же скрывается там, за туманной завесой грядущих лет. Ведь любое будущее рано или поздно превращается в настоящее, в котором мы живем. Нужно только немножко потерпеть.

Ð à ç ä å ë III

Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɫɨɜɪɟɦɟɧɧɨɝɨ ɦɢɪɚ: ɩɟɪɟɯɨɞ ɤ ɧɨɜɨɦɭ ɦɢɪɨɩɨɪɹɞɤɭ. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɜɟɞɭɳɢɯ ɫɬɪɚɧ ɦɢɪɚ

10Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ XXI ɜ.: ɨɫɧɨɜɧɵɟ ɬɟɧɞɟɧɰɢɢ ɢ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɱɟɫɤɢɟ ɩɟɪɫɩɟɤɬɢɜɵ

11ɋɨɜɪɟɦɟɧɧɚɹ Ɋɨɫɫɢɹ ɜ ɦɢɪɨɜɨɣ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɤɟ

12Ɋɨɫɫɢɹ ɜ ɫɢɫɬɟɦɟ ɦɟɠɞɭɧɚɪɨɞɧɵɯ ɨɬɧɨɲɟɧɢɣ

13Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɩɨɫɬɫɨɜɟɬɫɤɨɝɨ ɩɪɨɫɬɪɚɧɫɬɜɚ

14ɋɒȺ ɜ ɫɨɜɪɟɦɟɧɧɨɣ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɱɟɫɤɨɣ ɫɬɪɭɤɬɭɪɟ

15Ɉɛɴɟɞɢɧɟɧɧɚɹ ȿɜɪɨɩɚ: ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɱɟɫɤɢɟ ɩɟɪɫɩɟɤɬɢɜɵ ɜ XXI ɜ.

16Ƚɟɨɫɬɪɚɬɟɝɢɱɟɫɤɨɟ ɥɢɞɟɪɫɬɜɨ ȺɡɢɚɬɫɤɨɌɢɯɨɨɤɟɚɧɫɤɨɝɨ ɪɟɝɢɨɧɚ

17Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɝɨɫɭɞɚɪɫɬɜ ɘɠɧɨɣ ɢ ɘɝɨ-ȼɨɫɬɨɱɧɨɣ Ⱥɡɢɢ

18Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɢɫɥɚɦɫɤɢɯ ɝɨɫɭɞɚɪɫɬɜ

19Ʌɚɬɢɧɫɤɚɹ Ⱥɦɟɪɢɤɚ ɜ ɧɨɜɨɣ ɫɢɫɬɟɦɟ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɱɟɫɤɢɯ ɤɨɨɪɞɢɧɚɬ

20Ⱥɮɪɢɤɚ ɜ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɱɟɫɤɨɣ ɫɬɪɭɤɬɭɪɟ XXI ɜ.

Современные международные политические отношения переживают хаос, вызванный состоянием мировой экономики, попавшей в финансовый кризис. По этой причине в центре геополитики XXI в. — распознание путей преодоления глобального кризиса и конструирование модели посткризисного миропорядка.

Следует заметить, что по степени упорядоченности и определенности элементов глобальная экономическая система пребывает в состоянии, сравнимом с состоянием системы международных политических отношений как минимум столетней давности. Результатом хаоса мировой политики стала Первая мировая война 1914—1918 гг. К началу XX в. на Земле уже не осталось «ничьих» территорий и процесс формирования структурных элементов системы международных отношений — суверенных государств — приблизился к завершающей фазе. В дальнейшем вопрос стоял только о поддержании баланса в отношениях между великими державами и сдерживании попыток одной из них установить гегемонию. Возникла многополярная, затем биполярная и, с кратким «моментом однополярности» 1991—1994 гг., вновь многополярная структура мировой политики.

Сама же система международных отношений обрела собственную субъектность — способность самостоятельно определять свое развитие и поведение составных элементов. Основой этой субъектности является единообразие этих элементов — суверенных государств. Главной целью функционирования системы является поддержание международной стабильности — баланса сил между ведущими государствами. Те, в свою очередь, определяют военно-политическую структуру мира и способы управления происходящими в нем процессами, важнейшей задачей которого является поддержание мира

èстабильности.

Âмировой экономической системе ничего подобного не наблюдается. Некоторые признаки универсальной структуры наблюдаются только в отдельных отраслях, будь то финансы или торговля. Если же говорить о мировой экономике в целом, то она по-прежнему остается и соответственно воспринимается специалистами как сумма национальных экономик государств плюс глобализация и международное разделение труда. Мировой экономике, однако, присущи те признаки, возникновение которых в международной политике не представляется возможным в принципе. Речь идет об однородности и целостности. Как отмечает Нобелевский лауреат Пол Кругман, с уходом СССР с исторической арены «исчезла сущность оппозиции капитализму, ее становой хребет». За исключением нескольких маргинальных случаев, капиталистический способ производства восторжествовал повсеместно. В последней четверти XX в. эту целостность еще больше усилила глобализация — распространение информационных и коммуникационных технологий, сделавших мировой рынок поистине единым.

Âотличие от мировой экономики, где повсюду господствует одинаковый способ производства, способ политической организации общества страны мира определяют независимо друг от друга. Существуют республики, разные виды монархий, диктатуры и демократии. Политические институты не носят трансграничного характера. Полки, дивизии и ракетные комплексы не могут перемещаться между государствами подобно финансовым потокам. Торжество демократии во всем мире так и не наступило, несмотря на усилия четырех администраций США в период после холодной войны. Надежной защитой от наступления политической однородности мира остается

различие культур.

489

Взаимозависимость как важнейший признак целостности мировой политики реально существовала только в рамках гарантированного взаимного уничтожения СССР и США до 1991 г. После выхода на мировую арену новых игроков в виде Китая, Индии и других о целостности системы международных политических отношений можно забыть.

Пока проблема отсутствия у мировой экономики субъектности решается за счет распространения на нее организационной структуры международных политических отношений. Неудивительно, что по мере нарастания многообразия политической картины мира государства все больше вмешивались в экономику. Вряд ли в будущем эта подмена сможет принести большую пользу. Во-первых, международные отношения исключительно конфликтны. Во-вто- рых, цели каждой из систем и их основных участников остаются разными. Для мировой экономики — это удовлетворение спроса и извлечение прибыли. Для международных отношений — баланс сил, а также власть è престиж.

Первую мировую войну и первый мировой экономический кризис, «сараевским выстрелом» которого стал крах ипотечного кредитования в США, отделяет друг от друга период в 94 года. В обоих случаях драматические события глобального масштаба стали подтверждением того, что система международных политических или экономических отношений достигла той степени зрелости, после которой события уже не являются простым результатом действий правительств или хозяйствующих субъектов. А стало быть, и выход не может быть найден только на национальном, региональном или отраслевом уровне.

Институциональным ответом на вызов формирующейся субъектности мировой экономики могло бы стать создание всеобщих, глобальных институтов международного управления. Эти институты, как, например, экономическая Лига Наций, должны регулировать не отдельные отрасли, как это происходит сейчас, а мировую экономику в целом. Они не должны ограни- чиваться узким кругом государств, будь то «большая двадцатка» или «восьмерка» с неопределенным составом участников.

Пока же многосторонние форматы управления мировой экономикой находятся на уровне европейского «концерта держав» первой половины XIX в. Впрочем, возможно, что успешность деятельности таких институтов не окажется очевидной сразу. Однако, учитывая юношеский по сравнению с мировой политикой возраст мировой экономической системы, возникновение чеголибо подобного ООН в ее лучшие годы потребует еще много времени.

Следствием хаоса глобальной экономики является абсурдность, а потому уязвимость современной мировой геополитической системы. Она находится в вечном страхе от шантажа тех стран, которые превратили угрозы в бизнес, как, например, Северная Корея. От Пхеньяна до Киева и Тегерана мир уязвим для ударов, продуманных извращенными умами. Мир открыт для любых видов угроз, из которых сетевые атаки и вирусы — лишь оче- видные подтверждения злой воли отдельных «вождей» и правительств. Мир закрыт только для сильной долгосрочной стратегии, что показывают бесполезные коллективные усилия международных сил в разных регионах мира: пираты Сомали, Афганистан, Конго, Пакистан.

à ë à â à 10

Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ XXI ɜ.: ɨɫɧɨɜɧɵɟ ɬɟɧɞɟɧɰɢɢ

ɢ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɱɟɫɤɢɟ ɩɟɪɫɩɟɤɬɢɜɵ

На рубеже XX и XXI вв. сформировался новый миропорядок, новая геополитическая и цивилизационная картина мира. Это произошло благодаря тому, что появились новые факторы, изменившие геополитические перспективы планеты, ведущие мировое сообщество к новому состоянию: (1) усиление однополярности, преобладания в мире одной сверхдержавы; (2) глобализация мировой экономики;

(3) ослабление государств; (4) поиск разными странами своего места в мировой системе друзей и союзников (т.е. поиск идентичности); (5) восстание бедного большинства мирового сообщества против богатого меньшинства. Речь идет о воздействии на мир пяти сил — ìîùè, богатства, хаоса, идентичности, справедливости.

10.1.Ɏɚɤɬɨɪɵ, ɨɩɪɟɞɟɥɹɜɲɢɟ ɤɨɧɮɢɝɭɪɚɰɢɸ

ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɱɟɫɤɨɝɨ ɩɪɨɫɬɪɚɧɫɬɜɚ ɧɚ ɪɭɛɟɠɟ XX—XXI ɜɜ.

В течение почти всего XX в. мир развивался под флагом противоборства двух гигантских геополитических блоков, примерно равных по силе: социалистического, возглавляемого СССР, и капиталисти- ческого во главе с США. Все остальные страны представляли собой так называемый третий мир. Они старались либо совсем не участвовать в опасной схватке, либо с выгодой для себя лавировать между двумя блоками. Конечно, эта картина постоянно менялась. Казалось бы, непримиримые оппоненты — Западная Европа вместе с США и

СССР — на короткий период в начале 1940-х годов объединились против общего врага — фашистской Германии. «Братья навек» —

СССР и Китай — в начале 1970-х годов стали врагами, а короткая, но упорная война между бывшими союзниками — Китаем и Вьетнамом — получила название «первой коммунистической». Однако неизменным оставалось одно — наличие в мире двух полюсов силы: Восточного и Западного. В начале 1990-х годов социалистический блок распался, проиграв в холодной войне.

10. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ XXI ɜ.: ɨɫɧɨɜɧɵɟ ɬɟɧɞɟɧɰɢɢ ɢ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɱɟɫɤɢɟ ɩɟɪɫɩɟɤɬɢɜɵ

491

В мире остался только один полюс силы — США. Оснований для этой однополярности несколько: (1) глобальное могущество американской экономики (на США приходится около четверти всей мировой экономики); (2) военная мощь (у США самая сильная и современная армия в мире); (3) господство в мировой науке (наибольшее число Нобелевских лауреатов); (4) разветвленная система слежения за миром (у Пентагона, в частности, самая много- численная группировка космических сил); (5) воспитание мировой элиты в американских университетах; (6) культурное влияние Голливуда и в целом американского образа жизни на весь мир.

Огромная экономическая и политическая мощь позволяет США решать возникающие внешнеполитические проблемы исходя только из своих интересов. Практически США не советуются с мировым сообществом и лишь иногда — с ближайшими союзниками. В 1980— 1990-х годах они вводили свои войска в Панаму, Гаити, Руанду, Сомали, Гренаду, объявляли экономическое эмбарго Кубе, открыто оказывали давление на Иран и Северную Корею, бомбили Ливию, Югославию, Ирак, а в 2003 г. оккупировали эту страну, сметя враждебную им диктатуру. Подобная однополярность проявляется не только в военной сфере.

Однополярный мир обладает определенными преимуществами перед двухили многополюсным. В нем, в частности, быстрее решаются возникающие конфликты. С административной точки зрения он эффективнее менее централизованных систем. Например, в эпоху двухполярности было бы практически невозможно изгнать из Кувейта оккупировавшие его иракские войска: СССР и США скорее бы развязали третью мировую войну, чем договорились бы о справедливом решении этого конфликта.

Но однополюсная система страшна всевластием одной страны, склонностью ее к силовому диктату, господством абсолютного меньшинства над абсолютным большинством. Это абсолютное большинство стран начинает чувствовать историческую обреченность. Многие крупные государства — Китай, Россия, Индия, Германия, Франция и другие — ощущают всю тщетность попыток выйти на глобальный уровень. Согласятся ли великие державы на диктат сильнейшего?

Ƚɟɝɟɦɨɧɢɢ ɋɒȺ ɩɪɟɩɹɬɫɬɜɭɸɬ ɫɥɟɞɭɸɳɢɟ ɨɛɫɬɨɹɬɟɥɶɫɬɜɚ

1. Возможный отказ американского народа платить цену за державное всесилие, поскольку такая цена выражается не только в долларах, но и в жизнях своих солдат, гибнущих на полях многочисленных сражений. Отсутствие гарантированной поддержки союзников, которые все чаще не соглашаются с политикой США. Например,