Рождающаяся многополярность

После падения Берлинской стены одной из наиболее часто встре­чавшихся тем для обсуждения в учёной среде стал поиск парадигмы, которая бы охватывала оба способа распределения власти между госу­дарствами и другими игроками международных отношений, а также не­разрешённые к тому времени конфликты, которые возникли тогда или остались со времени «Холодной войны». Эти дебаты сплетены, а ино­гда - неразличимы с обсуждением форм управления миром, наиболее подходящих для защиты мира и безопасности, и обращаются к крупней­шим вызовам, направленным против человечества.

То, что многополярный мир возникнет из пепла «Холодной войны», при этом отвергая всё чаще подвергаемое сомнению превосходство Америки, было ясно ещё Полу Кеннеди¹, который сконструировал мир, стоящий на четырёх колоннах экономической мощи Соединённых Шта­тов, Европейского Союза, Японии и Китая, при этом России отводилось особое место, благодаря её стратегическому арсеналу, обеспечивающий ей статус «ядерной суперсилы».

В эйфорических 90-х гг. мощь и превосходство Соединённых Штатов, однако, ещё не оспаривались, во всяком случае, при сравнении с возмож­ными конкурентами. «Сверхсила» Америки, по выражению Юбера Ве-дрина в конце эры Клинтона, была всё ещё способна управлять «одно-полярным» миром при помощи того, что было позже названо «мягкой гегемонией»².Этот редкий и исключительный момент, который длился в течение большей части времени правления Джорджа Буша-старшего и Билла Клинтона, существовал в одно время с новой волной регионализ-

21. Paul Kennedy, The Rise and Fall of the Great Powers (New York: Random House, 1987).

22. HelioJaguaribe and Alvaro de Vasconcelos (eds.), The European Union, Mercosul and the New World Order (London: Frank Cass, 2003).

ма, распространившегося в каждый уголок мира, и в которую Соединён­ные Штаты были также вовлечены, хотя и исходя из своих собственных соображений. Многие учёные и политики полагали тогда, что наступает эра мировой системы, чьей основой становятся региональные группиров­ки большего или меньшего размера, сформированные приблизительно по образцу Европейского СоюзаЗ. В наиболее новаторских на сегодняшний день исследованиях Джозеф Най убедительно доказывает, что вне эконо­мической и военной мощи, в информационный век, «soft power» - сила очарования, способность вызывать симпатию у других - более важна в структуре компонентов государственной власти⁴². Военная мощь, основ­ной инструмент биполярного мира, больше не является тем определяю­щим фактором в обеспечении гегемонии и доминирования.

Что является новым и характерным для XXI в., так это растущее осознание того, что мы живём в многополярном мире, хотя при этом и очень по-разному понимается то, как сила - как «soft», так и «hard» - распределена в мире. Эра, наступившая после «Холодной войны» входит в фазу, которая характеризуется появлением новых глобальных игроков, активных далеко за пределами своих границ. В действующей международной системе американской «hard power» и европейской «soft power» больше недостаточно для противостояния большинству глобальных проблем, даже в сфере мира и безопасности, при этом необ­ходимость в сбалансированных решениях этих проблем остаётся.

Термин «многополярность», таким образом, обращается к разноо­бразию глобальных акторов, ограничивающих мощность американской суперсилы, и суперсилы других «полюсов», таких как ЕС. Если гово­рить конкретнее, он обращается к росту Китая и усиливающейся Ин­дии, к возрождению России и увеличению важности таких игроков как Бразилия - особенно в сфере международной торговли. В Бразилии, ко­торая относится к государствам огромного размера, принято считать, что её статус глобальной державы обусловливается её способностью возглавить объединённую Южную Америку.

Доля мировых богатств Соединённых Штатов уверенно снижается. Что более важно, это происходит параллельно процессу отрицания при­влекательности американской модели - феномену, который стал особенно очевидным после вторжения в Ирак в 200З г. Это сопровождалось явной эрозией американской репутации блюстителей прав человека, которая символизировалась в глазах всего мира самоуправными арестами и бесче­ловечным обращением подозреваемых в тюрьме Гуантанамо. Объективная оценка позиции мировой общественности демонстрирует устойчивый спад

одобрения действий Соединённых Штатов среди европейцев и, конечно, во многих других частях света, и показывает, что это напрямую связано с про­тестами против политики Соединённых Штатов и их использования силы (те же данные указывают также на то, что это лишь незначительно влияет на отношение к американцам как таковым). The Pew Global Surveyвыяснил, что после войны в Ираке имидж Соединённых Штатов ухудшился практи­чески везде. Он остаётся «ужасным в большинстве мусульманских стран на Ближнем Востоке и в Азии, и продолжает ухудшаться в обществах стран, от­носящихся к старейшим союзникам Америки. Если обратиться к цифрам, благосклонное отношение к Соединённым Штатам в Турции упало до од­нозначного числа (9%) и снизилось до 15% в Пакистане. В настоящее время только 30% немцев положительно относится к Соединённым Штатам - по сравнению с 42% ещё только два года назад, а в Великобритании и Канаде положительные рейтинги падают ещё ниже⁴³». Будучи преимущественно связанным с политикой, отношение к Соединённым Штатам может, конеч­но, резко измениться во время правления Обамы.