Levina_L_M_Etnokulturnaya_istoria_Vostochnogo_P

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК Институт этнологии и антропологии

Л.М.ЛЕВИНА

ЭТНОКУЛЬТУРНАЯ

ИСТОРИЯ

восточного

ПРИАРАЛЬЯ

Iтысячелетиедон.э. -1тысячелетиен.э.

МОСКВА Издательская фирма

"ВОСТОЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА" 1996

ВВЕДЕНИЕ

С глубокой древности Восточное Приаралье являлось одной из важнейших зон постоянных культурных и этнических контактов между скотоводами Великого евразийского степного пояса и земледельцами древнейших оазисов Средней Азии. Восточное Приаралье (и прежде всего северная часть обширной древней Сырдарьинской дельты) было своеобразным "перекрестком" исторических путей передвижения народов, важных миграционных, а также торговых дорог. Здесь же располагались места традиционных "зимовок" скотоводческих и полускотоводческих племен. Физико-географические особенности этого региона обеспечивали специфические условия исторических процессов взаимодействия разных племен и племенных групп, представляющих разнообразные культурно-хозяйственные типы. Именно здесь формировались условия устойчивого сосуществования на протяжении столетий представителей различных этносов. Все это обусловливало специфику и сложность происходящих здесь активнейших этногенетических процессов, что позволило СП. Толстову еще в 40-е годы выделить Приаралье как территорию особо значимую в этнической истории, назвав его "Аральским узлом этногенеза" (Толстое, 1947а, с. 308-310).

Судя по археологическим находкам, данный регион обживался человеком еще в периоды неолита и бронзового века, но особенно интенсивно осваивался он в I тысячелетии до н.э. и I тысячелетии н.э. К сожалению, письменные источники чрезвычайно редко и скупо упоминают области Восточного Приаралья, однако это не помешало многим ученым связывать эти регионы с именами саков, алан, кангюев, эфталитами, хионитами, огузско-печенежскими племенами и многими другими (см. ниже), сыгравшими заметную роль в этнокультурной истории многих евразийских народов.

Показательна и вся экологическая характеристика региона. Огромные открытые равнинные пространства при наличии развитых сложнейших речных систем обеспечивали расселение и легкость передвижения. Формирование пространства для подобных историко-этнических процессов в большой степени определялось тем необычным географическим положением, которое занимало Восточное Приаралье (в первую очередь, северные районы равнины) на Евразийском континенте. Практически — это широкий пояс, полукругом охватывающий громадную территорию и соединяющий области азиатских и европейских степей.

Примыкающая с востока к Аральскому морю аллювиальная равнина, почти сплошь прорезанная староречьями огромной древней сырдарьинской дельты, площадь которой более чем в полтора раза превышает таковую амударьинской дельты, в плане представляет собой огромный треугольник (рис. 1). Последний занимает свыше 400 км в широтном направлении и 200-250 км в меридиональном, с вершиной на востоке от коридора между хребтами Каратау и Кызылкумским плато, в месте, где Сырдарья выходит на Туранскую низменность (Андрианов, 1969, с. 187).

ББК 63.4 Л36

Издание осуществлено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда

согласно проекту 95-06-31933

Ответственный редактор Э.В.САЙКО

Редактор издательства В.В.ВОЛГИНА

Л.М.Левина

Л36 Этнокультурная история Восточного Приаралья. I тысячелетие до н.э. — I тысячелетие н.э. — М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1996. — 396 с: ил.

ISBN 5-02-017901-9

Книга посвящена результатам многолетних исследований автором памятников районов Восточного Приаралья. Именно в этом регионе размещены десятки монументальных крепостей и тысячи погребальных сооружений своеобразной джетыасарской культуры, носители которой сыграли весьма значимую роль в культурной и этнической истории многих современных народов Евразии.

л 0504000000-11

013(02)-96
ISBN 5-02-017901-9	© Л.МЛевина, 1996
	© Издательская фирма
	«Восточная литература» РАН, 1996

Почти равные стороны треугольника с севера ограничиваются современным руслом Сырдарьи, на юге — высокими коренными песками Кызылкумской пустыни. Вся эта обширнейшая пустынная равнина, сформированная в верхнем плейстоценеголоцене, более чем на треть состоящая из суглинистых такыров, своим происхождением связанная с деятельностью многочисленных протоков древней дельты Сырдарьи, сложена частично меловыми, но более палеогеновыми породами, перекрытыми неогеновыми песками и глинами (Андрианов, Итина, Кесь, 1975, с. 149-151). Наиболее древнее из многочисленных дельтовых русел Сырдарьи (Пра-Сырдарья), доисторическое, проходило южнее вышеописанного треугольника к югу от основного массива Кызылкумских песков, соединяясь с Пра-Амударьей (Толстов, Кесь, 1954, с. 141-145; Федорович, 1950, с. 212-213; Кесь, 1958). В связи с прорывом вод Пра-Сырдарьи на север, воды реки растеклись на обширной низменности вышеотмеченного треугольника (Андрианов, 1969, с. 188; Вайнберг, в кн. Вайнберг, Левина, 1993, с. 8).

В ландшафтном отношении эта территория представляла собой сочетание обильно обводненных межрусловых понижений с прирусловыми повышениями, занятыми тугайной растительностью (Боровский, Погребинский, 1958). Вследствие накопления аллювия и миграции русел и протоков здесь происходило периодическое осушение отдельных частей дельты (Андрианов, 1952; Левина, Птичников, 1991, с. 155-156).

На огромной территории равнины выделяются четыре системы древних сырдарьинских протоков: Инкардарья, Жаныдарья, Кувандарья и Пракувандарья (иначе — Эскидарьялык), в основном имевшие широтное направление. Все они расходятся радиально от сырдарьинского русла южнее г. Кзыл-Орда. Судя по результатам комплексных исследований (с участием археологов, геоморфологов, почвоведов, топографов и др.), южная Инкардарьинская система русел, наиболее извилистая, функционировала уже в эпоху неолита и ранней бронзы (III тыс. до н.э.).

До образования современного русла нижней Сырдарьи ее воды по упомянутой равнине одновременно протекали, по крайней мере, по двум основным руслам. Вероятно, одновременно с Инкардарьинской системой с III тыс. до н.э. образовалась самая северная из четырех систем — Пракувандарья (Эскидарьялык). Между этими в основном широтного направления протоками было множество леридионально идущих сравнительно небольших русел (рис. 1). Одна из вышеуказанных четырех систем — Жаныдарья, наиболее близкая к Инкардарье и неоднократно пересекавшая русло последней, могла образоваться в начале или, скорее, во второй четверти I тыс. до н.э., но уже во второй половине I тыс. до н.э. сток вод Жаныдарьи западнее района Бештам-калы проходил по нескольким западным меридиональным руслам (например, Дайрабай, Ащинансай, где были отмечены погребальные сооружения и немногочисленные поселения IV-II вв. до н.э.). Очевидно, в начале I тыс. до н.э. сформировалось и русло Кувандарьи к югу от Эскидарьялыка. Все эти русла довольно извилисты, но наиболее сильно меандрирует Инкардарья. В своем нижнем течении системы Инкардарьи и Жаныдарьи образовывали общую дельту с восточным амударьинским руслом — Акчадарьей (вероятно, как показали работы Хорезмской археолого-этнографической экспедиции, до V в. до н.э.).

Так как вся дельтовая равнина плавно понижается с востока на запад (абсолютные отметки у станции Чиили к югу от г. Кзыл-Орда — 140-150 м, у станции Джусалы к западу от г. Кзыл-Орда — 100 м, на берегу Аральского моря — 55 м, см. Андрианов, 1969, с. 187), а точнее, в направлении с востока—северо-востока на запад—юго-запад, естественно, что западные и южные протоки и системы русел заиливались и переставали функционировать раньше, чем восточные и северные. Судя по археологическим данным, в среднем и нижнем течении Инкардарья не обводнялась уже во второй половине I тыс. до н.э., хотя по отдельным ее участкам

прошло русло Жаныдарьи. Где-то в конце Ш-Н в. до н.э. прекратился сток воды в Жаныдарье, даже в ее среднем течении. Однако системы Кувандарьи и Эскидарьялыка продолжали действовать. По тем же археологическим данным последняя (Эскидарьялык = Пракувандарья) перестает функционировать в VIII в. н.э. и, вероятно, в это же время завершается процесс формирования современного сырдарьинского русла на участке ниже г. Кзыл-Орда (Вайнберг, Левина, 1993, с. 13). Возможно, какой-то небольшой сток по руслу Кувандарьи в тот период еще продолжался. На самом северном участке описываемой дельтовой поймы на равнинном полуостровке, зажатом между берегом Аральского моря, руслом Сырдарьи и полосой болот и плавней в местах впадения Кувандарьи (Вайнберг, Левина, 1993, с. 14), в VII-IX вв. н.э. бытовали так называемые "болотные городища" (Кескен-Куюк-кала, Куюк-кала, Янгикент), которые можно относить к третьему этапу джетыасарской культуры (Левина, 1971, с. 77-86). Очевидно, в IX в. вновь обводняется староречье восточной части Инкардарьи, на берегах которой зафиксировано более полутора десятков городищ IX-XII вв. н.э. Лишь в XII в. н.э. возобновляется сток вод Жаныдарьи, устойчиво функционировавшей вплоть до XV-XVI вв. н.э. В северовосточной части дельтовой равнины к востоку—северо-востоку от г. Кзыл-Орда на месте Дарьялык-такыра, возможно, в первом тысячелетии до н.э. существовал огромный водоем, куда помимо значительной части Сырдарьинского стока впадали с востока и реки Сарысу и Чу (Вайнберг, Левина, 1993, с. 13). Можно предположить, что данный водоем "с зеркалом пресной воды больше, чем у Аральского моря", соответствует знаменитому озеру Горгуз, согласно "Нузхат ал-муштак" Идриси (см. Агаджанов, 1969, с. 70 и ел.). Вполне вероятно, что некоторые протоки систем Кувандарьи и Эскидарьялыка могли вытекать из этого озера, как и впадать в него. Наши исследования в Джетыасарском урочище в бассейне Эскидарьялыка в определенной степени подтверждают вышесказанное. В восточной части урочища в окрестностях городищ Джеты-асар №5, №6 и др. обнаружилось несколько крупных протоков, впадавших в Эскидарьялык и, судя по их направлению, питавшихся водами этого озера (Левина, Галиева, 1995, с. 14).

Обилие пресной воды, теплый сухой (хотя и континентальный) климат сделали эту примыкающую к восточному берегу Аральского моря равнину привлекательной для людей, постоянно живших здесь и ведших, по крайней мере с конца эпохи бронзы, комплексное натуральное хозяйство. При этом максимально использовались природные ресурсы: камышовые заросли — в качестве корма для скота, окружавшие оазисы пески — для выпаса овец и верблюдов, паводковые речные размывы — для орошения полей, озера и речные заводи — для ловли рыбы (Андрианов, Левина, 1979, с. 95).

Название данной работы, как и указанные хронологические рамки несколько условны. Учитывая характер обводнения огромной сырдарьинской дельты в Восточном Приаралье, должны напомнить, что в руслах его южных протоков, Жаныдарьи и Инкардарьи, не было воды уже во II в. до н.э., и лишь в IX в. н.э. можно говорить о возобновлении стока в восточной части Инкардарьи. В VII-V вв. до н.э. в бассейне средней, частично и нижней, Жаныдарьи обитали сакские племена (Толстов, 1961; он же, 19626; Толстов, Итина, 1966; Вишневская, 1973; Левина, 19796), на основе культуры которых и под сильным культурным влиянием земледельческих оазисов юга Средней Азии в IV-II вв. до н.э. (возможно с рубежа V-IV вв. до н.э.) здесь же сложилась и развивалась чирикрабатская культура (Вайнберг, Левина, 1992; они же, 1993), носители которой оставили нам развитые ирригационные сооружения, почти две сотни открытых неукрепленных сельских поселений, в основном базирующихся на искусственных каналах, высокоразвитую архитектуру монументальных погребальных построек и несколько крепостей, одна из которых, безусловно, может рассматриваться в целом как сатрапская резиденция в подчиненной Ахеме-

5

нидам самой северной в державе области "саков, которые за Согдом" (Вайнберг, Левина, 1993, с. 95). Где-то в конце III — начале II в. до н.э. жители чирикрабатских городищ и поселений под давлением экологической ситуации вынуждены были покинуть рассматриваемый регион и уйти, судя по археологическим данным, в основном на юго-запад, в районы Парфии, и небольшой частью на восток, где в районе г. Алма-Ата оставили нам несколько своих поселений.

Однако и в силу географического положения наиболее важные в регионе миграционные пути и торговые дороги, зоны межэтнических и межкультурных контактов в I тыс. до н.э., как и в I тыс. н.э., проходили севернее Жаныдарьинского русла, в бассейне древних северных сырдарьинских протоков — Кувандарьи и Пракувандарьи (Эскидарьялыка), где в рассматриваемый период развивалась джетыасарская культура (с конца эпохи бронзы и по VIII-IX вв. н.э.). Памятники последней и станут основным объектом нашего внимания в данной книге.

Хотя упоминание о низовьях Сырдарьи и названия некоторых городов данного региона находим в весьма древних источниках, говорить об историко-геогра- фическом изучении этих областей можно лишь начиная с середины XVIII в., а вернее, с XIX в. Ряд крупных городов в сырдарьинских низовьях изредка отмечается на европейских географических картах уже с XIII в. Намного лучше эти места были известны аль-Бируни, Ибн Хаукалю, Идриси. С середины XVIII в. и особенно начала XIX в. начинается все более интенсивное обследование территорий Северного и Центрального Казахстана, а частично и отдельных областей Средней Азии. Так, еще в 1740 г. по дороге в Хиву в низовьях Сырдарьи побывали Гладышев и Муравин, видевшие развалины Джанкента (Ханыков, 1850). Упоминают о некоторых развалинах в сырдарьинских низовьях и С.Ремезов, П.Рычков (последнему были известны результаты поездки Гладышева и Муравина), А.И.Левшин, М.Мейер, А.И.Макшеев и др. (Ремезов, 1882, с. 316-319; Рычков, 1762; Левшин, 1832, с. 212; Макшеев, 1856, с. 69). Но при этом, несмотря на упоминания отдельных развалин Нижней Сырдарьи, интересующие нас в настоящий момент регионы фактически целиком оставались вне поля деятельности крупнейших географов того времени. И лишь в 1867 г. П.И. Лерх посетил некоторые памятники сырдарьинских низовий и произвел первые раскопки на одном из них — городище Джанкенте, который он отождествлял с Янгикентом (Лерх, 1870, с. XXII-XXXI).

На протяжении последующих двух десятилетий низовья Сырдарьи исследовались лишь случайно проезжавшими там военными топографами, географами и др. Изредка отдельные памятники подвергались таким же бессистемным и случайным раскопкам (например, раскопки В.В. Верещагина на уже упомянутом выше городище Джанкент, об этом см. Лыкошин, 1896). В 1895 г. в Ташкенте был создан Туркестанский кружок любителей археологии, деятельность членов которого затронула и районы нижней Сырдарьи. Во время своих поездок по Средней Азии и Казахстану члены кружка не только фиксировали вновь открытые ими многочисленные поселения и городища, но и пытались отождествлять их с упомянутыми у древних авторов (Смирнов, 1897, с. 11-12; Каллаур, 1904; Лунин, 1958; Бартольд, 1897). Однако можно считать, что историко-географическое изучение низовьев Сырдарьи в Восточном Приаралье началось все же в конце 60-70-х годов XIX века и базировалось как на данных античных и средневековых географов и путешественников, так и на путевых записках купцов и исследователей XVIII в., проезжавших через эту область на пути в Бухару (краткий обзор и литературу см. Левина, 1971, с. 8-9).

С 1946 г. Хорезмская археолого-этнографическая экспедиция АН СССР под руководством С.П.Толстова начала археологическое изучение данного региона (подробно об исследованиях жаныдарьинского и инкардарьинского бассейна см. Вайнберг, Левина, 1993, с. 5 и ел.).

6

Первое исследование джетыасарских памятников было проведено С.П.Толстовым в том же, 1946 г. (Толстое, 19476, с. 55-107; он же, 1948, с. 125-140). В 1948, 1949, и 1951 гг. велись раскопки городищ Джеты-асар 3 (Алтын-асар), Джеты-асар 9 и отдельных курганов в окрестностях Джеты-асар 3 (Толстов, 1949, с. 246-254; он же, 1950а, с. 521-531; он же, 1952, с. 16-19; он же, 1954, с. 258-262; он же, 1958, с. 235-252; он же, 1962а, с. 186-198). Разведывательные работы в этом же районе продолжались в 1958, 1962-1963, 1966, 1971 гг. (Толстов, Жданко, Итина, 1963, с. 31; Андрианов, 1969, с. 13-14; Левина, 1971, с. 19).

С 1973 г. возобновились раскопки джетыасарских городищ (Левина, 1974,

с.471-472; она же, 1975, с. 42-46), продолженные в 1976, 1978 гг. (городище Джетыасар 2), затем в 1979-1981 и 1983-1984 гг. (городище Джеты-асар 12) (Левина, 1977,

с.517-518; она же, 1979а, с. 537; она же, 1980, с. 434-435; она же, 1981а, с. 438-439; она же, 1983, с. 441-442; она же, 1985, с. 512-513; она же, 1986, с. 447-448). Тогда же вблизи изучаемых городищ проводились раскопки погребений (Левина, 1974, с. 472; она же, 1981а, с. 438; она же, 1983, с. 442; она же, 1985, с. 513; она же, 1986, с. 447; Яблонский, 1983, с. 447-448). С 1986 г. развернулись широкие охранные работы в урочище, в результате которых было изучено около 700 курганов в окрестностях городищ Джеты-асар 3 (Алтын-асар), Джеты-асар 12 (Томпак-асар), Джеты-асар 11 и 13 (Кос-асар Большой и Кос-асар Малый) (Левина, 1988, с. 485-486; она же, 1987, с. 179-180; она же, 1992а, с. 150-157, 258-259; она же, 19926; она же, 1993а; она же, 19936; она же, 1994).

Большей частью работы производились комплексно, с привлечением исследований географов, почвоведов, геоморфологов, ландшафтников, биологов, антропологов, палеодемографов (1973 г.) и последующим исследованием полученных аэрофотоснимков при изучении памятников, древних русел и т.п. (см. например, Толстов, 1948; Андрианов, Итина, Кесь, 1975; Левина, Птичников, 1991; Левина, Галиева, 1993а; они же, 19936; они же, 1995; Бужилова, Медникова, 1995 и мн. др.).

Несмотря на то что раскопки на джетыасарских городищах велись с 1948 года, хотя и с многолетними перерывами, в литературе они освещались чрезвычайно скупо, часто упоминались лишь сами факты работ. Однако уже в 1948 г. С.П.Толстов дал общую характеристику и первую классификацию джетыасарских памятников, а

в1966 и 1971 гг. автором этой книги были опубликованы результаты исследований хронологии и классификации джетыасарскбй керамики, а соответственно и многих памятников (Левина, 1966; она же, 1971), в основных своих положениях выдержавших "проверку временем". Учитывая значимость данного региона и культуры в этнокультурной истории многих евразийских народов, представляется возможным и интересным ввести полученные в результате полевых работ материалы в научный оборот, дать характеристику и описание чрезвычайно своеобразной джетыасарской культуры, попытавшись проследить ее развитие прежде всего в районе становления культуры в Восточном Приаралье.

Как уже упоминалось, с 1986 по 1991 г. работы в давшем имя культуре Джетыасарском урочище в бассейне Эскидарьялыка носили охранный характер. Эти исследования не могли бы быть проведенными в полном объеме без моральной и материальной поддержки руководства космодрома Байконур и, в первую очередь, военных строителей. Мы должны еще и еще раз поблагодарить генерал-майора Б.Г.Калиничева и полковника А.З.Дысина за их постоянную помощь, без которой нам не удалось бы получить таких уникальных антропологических и археологических коллекций.

Должна поблагодарить художника Г.М.Баева, фотографа С.Н. Иванова, архитекторов А.С. Дубовского, А.Ф. Квасова, И.П. Лунькову, моих помощников-архе- ологов, в первую очередь СМ. Колякова, Е.В. Переводчикову, Л.К. Сергееву, а также сотрудников сектора СБ. Болелова, С.Н. Гавряшина, А.Н. Гертмана, О.С. Ни-

кулину, А.В. Савицкого, моих друзей и бессменных участников в работах экспедиции Т.Ф. Абрамову, С.С. Яресько, П. Грицевичуса и многих других.

Планы городищ, внутренних планировок выполнены А.С. Дубовским, А.Ф. Квасовым, И.П. Луньковой, Л.К. Сергеевой, чертежи курганов сделаны Л.К. Сергеевой, Н.И. Ханиной, Л.М. Левиной, И.П. Луньковой, карты-схемы и таблицы — Л.М. Левиной, рисунки выполнены Г.М. Баевым, Л.К. Сергеевой, И.И. Зайцевой, Л.М. Левиной, реконструкции одежды сделаны Г.М. Баевым совместно с А.К. Елкиной и Л.М. Левиной, реконструкции поясных гарнитуров принадлежат Г.М. Баеву и Л.М. Левиной, дешифровочные карты — З.С. Галиевой, фотографии сделаны С.Н. Ивановым. Огромную помощь в подготовке к изданию данной книги оказала М.А. Зубарева.

Глава I

ПОСЕЛЕНИЯ И ЖИЛИЩА

D определении культурно-исторической специфики различных племен особое значение приобретают характер расселения, топография памятников и особенности организации самих поселений.

Обширная равнина древней дельты Сырдарьи, примыкающая к Аральскому морю с востока, представляет собой и уникальный заповедник археологических и исторических памятников, большинство которых бытовало в первом тысячелетии до н.э. — первом тысячелетии н.э. (рис. 1).

Как упоминалось выше, в долинах древних южных сырдарьинских протоков — Инкардарьи и Жаныдарьи находятся погребальные сооружения и поселения саков и их непосредственных потомков— носителей чирикрабатской культуры. К VII-V (изредка IV) вв. до н.э. относятся исследованные сотрудниками Хорезмской архео- лого-этнографической экспедиции на возвышенностях Уйгарак и Тагискен два курганных могильника, около двух десятков расположенных на расстоянии нескольких километров друг от друга так называемых "шлаковых" курганов и множество поселений и стоянок, очевидно принадлежащих тем же сакским племенам (Толстое, 19626; он же, 1963; Вишневская, 1973; Левина, 19796). Среди почти семидесяти таких поселений и стоянок, находящихся в большинстве случаев на берегах небольших естественных протоков, лишь на одном удалось проследить остатки окаймлявшей поселение стены, сложенной из сырцовых кирпичей и пахсовых блоков.

Иную топографию и внешний вид имеют поселения чирикрабатской культуры (IV-II вв. до н.э.). Более двухсот двадцати открытых сельских поселений, размещавшихся в зоне ирригационных систем, сосредоточены в нескольких оазисах, нередко вокруг крепостей или укрепленных усадеб. Площадь самих поселений различна, но внутри каждого из них можно проследить отдельные многокомнатные дома-усадьбы с расположенными рядом садами. Открытость, неукрепленность этих поселений показательна для чирикрабатского комплекса.

Размеры самих оазисов колеблются от 150-200 га (Баландинский) до 10000 га (Бабишмуллинский) (Вайнберг, Левина, 1993, с. 16). Вероятно, столицей "чирикрабатцев" было огромное городище Чирикрабат, возвышавшееся непосредственно на берегу Жаныдарьи, бывшее, очевидно, резиденцией вождей чирикрабатских племен. Фортификация, строительная техника чирикрабатских крепостей и поселений, как и весь характер самой культуры, подтверждают тот факт, что чирикрабатская культура сложилась на базе культуры сакских племен низовьев Сырдарьи предшествующего времени и сильного культурного влияния южных среднеазиатских земледельческих культур. В силу сложившейся экологической ситуации (см. выше), прекращения стока вод в руслах древних южных сырдарьинских протоков, в конце III — начале II в. до н.э. чирикрабатская культура прекращает свое существование на восточной приаральской равнине.

Одновременно с вышеупомянутыми сакскими и чирикрабатскими поселениями в бассейне северных древних протоков Сырдарьи — Кувандарьи и Пракувандарьи (Эскидарьялыка) бытовали памятники джетыасарской культуры, существовавшей с конца эпохи бронзы по VIII-IX вв. н.э. и являющейся основным объектом наших исследований. В отличие от топографии инкардарьинских и жаныдарьинских поселений VII-II вв. до н.э., где господствуют оазисы из неукрепленных поселений, топография джетыасарских имеет совершенно иной характер. Среди известных нам более полусотни джетыасарских городищ были лишь многослойные с развитой фортификацией крепости и не найдено ни одного неукрепленного поселения.

После первого рекогносцировочного обследования Джетыасарского урочища, имя которого получила культура, СП. Толстов дал первую характеристику ее и классификацию памятников, разделив их на три основных типа: первый — укрепленная усадьба с большим также укрепленным зданием внутри нее; второй — крепость с сильно развитой системой фортификации (башни, укрепленные ворота) и без следов построек внутри стен; третий — крепость со столь же развитой фортификационной системой, но с многочисленными и разнообразными остатками жилых сооружений внутри.

Первый тип имел два подтипа, к первому из которых было отнесено городище Джеты-асар №1, ко второму подтипу — городища Джеты-асар №№2, 5, 6, 7, 13, 15, 16 (Толстов, 1948, с. 128-131).

К наиболее коздним СП. Толстов отнес второй тип памятников—крепости Джеты-асар №4 и №8 (Толстов, 1948, с. 136). Дальнейшие исследования позволили внести значительные коррективы в хронологическую и типологическую классификацию СП. Толстова, одновременно подтвердив часть его основных положений (как, например, вопросы нижней хронологической границы культуры в регионе и проблемы поздних памятников в урочище).

Однако работы в данном регионе показали, что ареал распространения джетыасарских памятников чрезвычайно широк и территория, занятая джетыасарскими городищами, простирается далеко на север, восток и юго-восток от Джетыасарского урочища (рис. 1). В середине 60-х годов автором была дана уточненная периодизация культуры и классификация ее керамики (Левина, 1966). В развитии культуры было выделено три крупных этапа: Джетыасар I (последние века до н.э. — конец III-IV в. н.э.), Джетыасар II (IV-VI, возможно, VII вв. н.э.) и Джетыасар III (VII-IX вв. н.э.) (Левина, 1971, с. 64-76), при этом неоднократно оговаривалось предположение о гораздо более ранней начальной дате первого этапа культуры (Левина, 1971, с. 64). Если для двух последних этапов джетыасарской культуры имеются определенные различия как в материальной культуре, так и в планировке городищ и в их фортификации, то гораздо сложнее дело обстоит с памятниками первого этапа, очень однородными по внешнему виду, но охватывающими большой хронологический период. Основываясь на имеющейся в настоящий момент стратиграфии нескольких памятников, мы попытались разделить первый этап культуры, этап Джетыасар I, пока на три хронологических периода: 1а, 16, 1в. Первый из этих периодов, пока условно, можно датировать в пределах с VII-VI вв. до н.э. по последние века до н.э.; второй — последними веками до н.э. — первыми веками н.э.; третий — возможно, II-IV вв. н.э. Но разделение это носит в определенной степени гипотетический характер. В своих основных положениях данная хронология и классификация выдержали "проверку временем" и были многократно подтверждены результатами работ на сотнях памятников восточных и юго-восточных районов Средней Азии: в Южном Казахстане, Узбекистане, Киргизстане.

К настоящему времени имеется немало оснований считать, что очень своеобразная, чрезвычайно архаичная по своему внешнему облику джетыасарская культу-

10