Strategicheskoe_prognozirovanie_mezhdunarodnykh_otnosheniy

Глава IV			181

В дальнейшем в УОП началось активное обсуждение перспектив мирового развития, и именно тогда родилась концепция многополярного мира, как альтернативы проталкиваемой американцами однополярности. Автором этой концепции являлся старший советник УОП Кутовой. Что касается М.В. Александрова, то он тогда выступил против концепции многополярности, предложив сценарий, согласно которому СССР мог бы стать лидером новой коалиции стран, находящихся в оппозиции Западу. Как показали последующие события, обе эти концепции, по сути, должны были быть интегрированы. Сейчас совершенно очевидно, что, в условиях активного противодействия развитию многополярности со стороны Запада, полицентричная система международных отношений не может сложиться без сильного лидера, который повел бы за собой другие цивилизации.

Возможно, в конце концов, интеграция двух концепций и произошла бы, но коллапс СССР и последующие политические преобразования сделали обе концепции неактуальными. В МИД России преобладал прозападный подход, основанный на признании однополярности. И лишь в начале нынешнего столетия нарастающее давление со стороны Запада вынудило российское руководство постепенно актуализировать доктрину многополярности. Сама история, все сочетание объективных причин и международных факторов заставили Москву взять на себя роль лидера в противостоянии незападных цивилизаций к западному глобальному доминированию. И эта стратегия сразу же оказалась эффективной, так как вписывалась в объективные процессы мирового развития.

Таким образом, прогноз, сделанный западными аналитиками после окончания «холодной войны», оказался неадекватным225. Запад не заметил зарождение новых центров силы и прежде всего Китая. Вообразив Россию поверженным противником, Запад рассчитывал, что процесс развала нашей страны продолжится, и светлое будущее западной цивилизации будет построено «на раз-

валинах России и за счет России». Все это породило безответственное и вызывающее поведение Запада в международных делах, в мировой экономике и в собственной внутренней политике.

225 В 1993 году с прогнозом конфликта цивилизаций выступил С. Хантингтон, но его мнение было проигнорировано политической элитой Запада.

182			Стратегическое прогнозирование МО

Как следствие, западные руководители оказались несколько озадачены, когда Россия восстановила свой военный и экономический потенциал, Китай вышел на первое место в мире по объему ВВП по ППС, а сам Запад оказался ввергнут в пучину глубочайшего экономического кризиса со времен Великой депрессии. Резко ослабло и идеологическое влияние Запада на другие цивилизации. Таким образом, правильный прогноз Кеннана привел к ошибочным и недальновидным решениям, которые поставили само существование западной цивилизации под серьезный вопрос. Метод динамического прогнозирования как раз и направлен на то, чтобы избегать подобных ошибочных решений.

4.2.Зарубежный опыт динамического прогнозирования в области национальной безопасности и обороны

4.2.1.Динамическое прогнозирование в США

Анализ официальных документов США в области обороны и национальной безопасности указывает на использование соответствующими американскими ведомствами элементов динамического прогнозирования. Речь идет о регулярной переоценке состояния международной обстановки и тех вызовов, с которыми сталкивается американская внешняя и оборонная политика. Примером такого подхода являются ежегодные слушания в Комитете по делам вооруженных сил Сената США, проходящие под общей рубрикой «Ежегодная оценка угроз». Выступающие на этих слушаниях представители американского разведсообщества знако-

мят сенаторов и общественность с позицией своих ведомств по актуальным международным проблемам, затрагивающим безопасность США.

Доклады, представленные на этих слушаниях, относятся к разряду оперативных документов. В них отражаются изменения в оценках и прогнозах, которые могут быть как предпосылкой, так

Глава IV			183

иследствием соответствующих корректировок в области военного планирования. В этом контексте представляет интерес сравнительный анализ двух докладов, представленных Разведывательным управлением Министерства обороны США (РУМО) соответственно в 2014 и 2015 году. Первый доклад был сделан директором РУМО генерал-лейтенантом Майклом Флинном. Второй — сменившим его на этом посту генералом Винсентом Стюартом.

Вотличие от основополагающих военно-политических документов, данные доклады не содержат идеологически-концеп- туальной базы. Они очень конкретны. И сразу же после общей характеристики международной обстановки переходят к оценке внешних угроз безопасности США. Причем эти угрозы, также как

ив основополагающих документах делятся на условно функциональные и региональные.

Среди функциональных угроз оба доклада ставят на первое место международный терроризм. Но внутри этой темы акценты расставлены по-разному. Винсент Стюарт на первое место поставил ИГИЛ, а затем Аль-Каиду и Талибан226. У Флинна главной угрозой названа ситуация в Афганистане, включая действия движения Талибан и Аль-Каиды. Последняя была также названа в качестве глобальной террористической угрозы. Про ИГИЛ речи не идет, хотя упоминается исламский фронт Аль-Нусра в Сирии, который «борется за свержение президента Башара Асада» и «стремится расширить свое влияние в регионе… и укрепить опорную базу Аль-Каиды в Леванте»227.

Таким образом, в докладе Флинна в целом правильно предсказана перспектива возникновения террористического псевдогосударственного образования. Однако на практике эти соображения были по каким-то причинам проигнорированы правительством США. В результате, корректировок во внешнеполитическое и военное планирование внесено не было. И когда проблема назрела, Вашингтону пришлось в экстренном порядке выделять ресурсы

226Statement for the Record: Worldwide Threat Assessment. Armed Services Committee, United States Senate. Vincent R. Stewart, Lieutenant General, U. S. Marine Corps. Director, Defense Intelligence Agency. February 26, 2015.

227Annual Threat Assessment. Statement Before the Senate Armed Services Committee, United States Senate. Michael T. Flynn, Lieutenant General, U. S. Army. Director, Defense Intelligence Agency. February 11, 2014.

184			Стратегическое прогнозирование МО

иформировать войска для борьбы с уже сформировавшимся и окрепшим ИГИЛ, который на сегодняшний день публично назван главной террористической угрозой.

Имеются принципиальные отличия между двумя докладами

ив оценке региональных угроз. В докладе Флинна в качестве главной региональной угрозы обозначен Иран. «Тегеран представляет одну из основных угроз американским интересам вследствие своих региональных амбиций, поддержки террористических и военизированных групп, укрепления военного потенциала и ядерных устремлений», — отмечается в докладе. В качестве второй региональной угрозы назван Китай. Конкретно термин «угроза» не употребляется, но говорится о том, что «подготовка к конфликту

сТайванем при участии США остается главным двигателем развития структуры НОАК, разработки вооружений, оперативного планирования и подготовки»228.

Что касается России, то она упоминается в самом конце доклада перед безобидной Латинской Америкой. При этом каких-либо намеков на угрозы со стороны России не делается, хотя и упоминается о стремлении Москвы восстановить свое влияние на постсоветском пространстве. Однако это рассматривается как деятельность политического, а не военного характера. А перспектива военного противостояния между Россией и Западом из-за событий на Украине не обозначена.

Совсем по-другому расставлены акценты в докладе генерала Стюарта. На первом месте у него по-прежнему находится Иран, который «представляет угрозу» для США, из-за его «поддержки режима Асада в Сирии, проведения антиизраильской политики, развития продвинутого военного потенциала и продолжения своей ядерной программы». Однако Китай среди региональных угроз уже не называется. Никаких упоминаний о намерениях Пекина захватить Тайвань уже не делается. Напротив, говорится о том, что лидеры Китая «сосредоточат внимание преимущественно на

внутренних проблемах». Единственным раздражителем остаются споры Китая с соседними государствами из-за принадлежности

228	Annual Threat Assessment. Statement Before the Senate Armed Ser-

vices Committee, United States Senate. Michael T. Flynn, Lieutenant General, U. S. Army. Director, Defense Intelligence Agency. February 11, 2014.

Глава IV			185

островов в Восточно-китайском и Южно-китайском морях. Однако это не квалифицируется как угроза США, хотя и «повышает шансы на длительную напряженность» между участниками спора229.

Россия же, напротив, выдвинулась среди региональных угроз на почетное второе место. В докладе указывается, что «украинский кризис глубоко повлиял на отношения России с Западом». Отмечается, что Москва «подняла информационную войну на новый уровень, стремясь подстегнуть антиамериканские и антизападные настроения в России и мире». А на международной арене Россия стремится использовать многостороннюю дипломатию для того, чтобы «противостоять, тому, что она рассматривает как односторонние действия США». Выражается тревога готовностью России «скрыто использовать военные и полувоенные формирования на территории соседнего государства», а также тем, что военные приготовления Москвы позволяют ей максимально усилить дипломатическое давление на Европу230.

Проведенный анализ двух докладов затрагивает далеко не все изложенные в них проблемы. Однако из приведенных сравнений уже достаточно ясно, что за истекший год произошли существенные изменения в оценках РУМО складывающейся международной обстановки, а также существующих и вероятных угроз американским интересам. И хотя в докладах нет прямых указаний на то, какие корректировки следует внести в планы США по военному строительству, развертыванию войск и другим вопросам, можно предположить, что соответствующая работа в Министерстве обороны США уже проведена или будет проведена в ближайшем будущем.

Таким образом, практика ежегодных переоценок угроз безопасности и интересам США, свидетельствует о наличии в военном и внешнеполитическом планировании США элементов «динамического прогнозирования». Этот относительно новый метод позволяет в реальном времени отслеживать изменения международ-

ной обстановки, производить переоценку прогнозов ее развития

229Statement for the Record: Worldwide Threat Assessment. Armed Services Committee, United States Senate. Vincent R. Stewart, Lieutenant General, U. S. Marine Corps. Director, Defense Intelligence Agency. February 26, 2015.

230Ibidem.

186			Стратегическое прогнозирование МО

и вносить соответствующие корректировки в конкретные планы. Конечно, вряд ли, можно говорить о том, что этот метод применяется в США полноценно. По крайней мере, об этом ничего не известно. А существующая практика и достаточно посредственные результаты в этой области не позволяют говорить о том, что этот метод сознательно взят на вооружение Пентагоном. Тем не менее, существующая в США практика дает возможность, по крайней мере, раз в год обновлять оценки, прогнозы и при необходимости вносить коррективы в планы военного строительства и применения вооруженных сил.

4.2.2.Динамическое прогнозирование в НАТО

Регулярная переоценка состояния международной обстановки происходит в рамках НАТО. Это отражается в различных документах альянса, принимаемых на различных форумах, прежде всего на саммитах союза. Показательно в этой связи, что в тексте Стратегической концепции НАТО, прямо говорится о необходимости «продолжать анализировать комплексную стратегию НАТО по сдерживанию и защите от полного спектра угроз Североатлантическому союзу с учетом изменений складывающейся обстановки в сфере международной безопасности»231.

Это можно продемонстрировать, сравнив последнюю Стратегическую концепцию НАТО с декларацией саммита НАТО на высшем уровне, прошедшим в Уэльсе (Великобритания) 4–5 сентября 2014 года. Поскольку саммит проходил уже после начала украинского кризиса, то сделанные на нем оценки и выводы содержали некоторые элементы, которые принципиально отличались от предыдущих документов. Терроризм, киберугрозы и пиратство отодвинулись на задний план. Вперед вышла «угроза» со стороны России. Если в Стратегической концепции Россия еще рассмат-

ривалась как возможная угроза, то на встрече в Уэльсе она была

231 Активное участие, современная оборона. Стратегическая концепция обороны и обеспечения безопасности членов Организации Североатлантического Договора. Утверждена главами государств и правительств в Лиссабоне. 19–20 ноября 2010 года.

Глава IV			187

переведена в разряд реальных угроз. «Агрессивные действия России против Украины поставили под вопрос, фундаментальным образом, наше видение целой, свободной и мирной Европы», — подчеркивалось в декларации саммита232.

Соответственно, в ходе саммита страны НАТО провели «стратегическую дискуссию» в отношении евроатлантической безопасности и России. В результате было принято решение оставить в силе приостановку всего практического гражданского и военного сотрудничества между НАТО и Россией. Также был согласован пакет мер оборонного планирования. Первоочередные задачи этого плана включали:

—усиление и расширение учебной подготовки и учений;

—совершенствование командования и управления, в том числе сложными воздушными операциями;

—разведка, наблюдение и рекогносцировка;

—развитие потенциала противоракетной обороны НАТО;

—кибернетическая оборона;

—совершенствование боевой устойчивости и готовности сухо-

путных сил для обеспечения коллективной обороны и кризисного реагирования.

«Сегодня, как никогда, НАТО нужны современные силы, обладающие боевой устойчивостью, боеспособностью и высокой боеготовностью, в воздухе, на суше и на море, чтобы справиться с нынешними и будущими вызовами», — отмечено в декларации233.

Главной практической мерой, связанной с «российской угрозой», стал План действий НАТО по обеспечению готовности. Этот документ представляет собой пакет мер, «необходимых для реагирования на изменения в условиях безопасности на границах НАТО и за их пределами». В декларации прямо говорится, что план в первую очередь «отвечает на вызовы, брошенные Россией, и на их стратегические последствия». Он предусматривает применение «гибких и масштабируемых» мер «в ответ на меняю-

щиеся условия безопасности». А лейтмотивом этих мер является

232Заявление по итогам встречи на высшем уровне в Уэльсе. Обнародовано главами государств и правительств, участвующими в заседании Североатлантического союза в Уэльсе — 4–5 сентября 2014.

233Там же.

188			Стратегическое прогнозирование МО

«продолжающееся присутствие военно-воздушных, сухопутных и военно-морских сил и целесообразная военная деятельность в восточной части Североатлантического союза, осуществляемые на ротационной основе»234.

Более конкретно План по обеспечению готовности предполагает мероприятия в двух областях. Первая — это меры «по подтверждению гарантий безопасности» (assurance measures), предусматривающие расширение присутствия сил НАТО на территории союзников на востоке на ротационной основе. Вторая — это «меры по адаптации» (adaptation measures), предусматривающие изменения в долговременной военной политике и военных возможностях НАТО235.

Меры по подтверждению гарантий безопасности были инициированы еще в мае 2014 года и только некоторое время спустя были концептуально оформлены. Они, в частности включают:

—Увеличение числа самолетов для воздушного патрулирования и количество военно-воздушных баз в странах Прибалтики;

—Развертывание самолетов в Болгарии, Польше и Румынии для проведения тренировок и военных учений;

—Полеты самолетов АВАКС над территорией наших восточных союзников;

—Полеты самолетов морского патрулирования на восточной периферии НАТО;

—Посылка большего числа военных судов для патрулирования Балтийского, Черного и Средиземного морей;

—Размещение наземных сил в восточных районах альянса на ротационной основе для проведения тренировок и военных учений;

—Проведение более 200 натовских и национальных военных учений в Европе в 2014 году;

—Несколько членов альянса также направили наземные и воздушные силы в Восточную Европу на двусторонней основе

для проведения тренировок и военных учений.

234Заявление по итогам встречи на высшем уровне в Уэльсе. Обнародовано главами государств и правительств, участвующими в заседании Североатлантического союза в Уэльсе — 4–5 сентября 2014.

235NATO’s Readiness Action Plan. Fact Sheet, February 2015.

Глава IV			189

В свою очередь меры по адаптации предполагают увеличение численности Сил быстрого реагирования НАТО (NATO Response Force) до размера дивизии, а также повышение их боеготовности и мобильности. В настоящее время их численность составляет 13 тыс. человек. В рамках этой структуры будет также образована Объединенная оперативная группа очень высокой готовности (Very High Readiness Joint Task Force) в составе бригады. Некоторые подразделения этой бригады смогут выдвигаться в район боевых действий в течение 2–3 дней. Планируется завершить создание группы в 2016 году236.

Меры по адаптации также направлены на создание в Восточной Европе разветвленной штабной инфраструктуры НАТО. Это, в частности, включает размещение шести подразделений «по интеграции сил» (NATO Force Integration Units) на территории Эстонии, Латвии, Литвы, Польши, Румынии и Болгарии. Эти подразделения предназначены для руководства процессом развертывания сил НАТО в регионе. Они будут поддерживать связь между вооруженными силами соответствующих стран и силами НАТО, а также содействовать военному планированию и проведению многонациональных военных учений. Каждый такой центр будет состоять из нескольких десятков сотрудников.

Реформирование натовской штабной инфраструктуры в Восточной Европе также включает повышение готовности и возможностей Штаба многонационального корпуса «Северо-восток»

вЩецине (Польша). Этот штаб будет осуществлять командование силами, развернутыми в государствах Прибалтики, а пока будет являться «хабом для регионального сотрудничества». Основную роль

восуществлении этого проекта играют Германия, Дания и Польша. Румыния предложила развернуть на своей территории аналогичную структуру — Штаб многонациональной дивизии «Юго-вос- ток». Это предложение пока находится в стадии рассмотрения.

Помимо этого, в рамках мер по адаптации планируется:

—Более широкое развертывание ВМС НАТО «с увеличением численности и типов морских судов»;

—Улучшение возможностей НАТО по переброске сил на восток путем подготовки инфраструктуры, в частности, аэродромов

236 NATO’s Readiness Action Plan. Fact Sheet, February 2015.

190			Стратегическое прогнозирование МО

иморских портов;

—Увеличение числа учений по «управлению кризисами и коллективной обороне»237.

А в заявлении министров обороны НАТО от 5 февраля

2015 года прямо говорится о том, что они намерены «продолжать пересматривать выполнение Плана по обеспечению готовности и принимать дальнейшие решения на наших предстоящих встречах, в соответствии с решениями, принятыми на саммите в Уэльсе»238.

Таким образом, изменение международной обстановки в Европе в связи с кризисом на Украине побудило НАТО внести определенные корректировки в свои военные планы. И как следует из упомянутого заявления министров обороны, эти корректировки будут происходить в дальнейшем достаточно регулярно. Все это свидетельствует о том, что в своем военном планировании НАТО, также как и США, использует элементы динамического прогнозирования. Такой подход позволяет относительно оперативно принимать решения в области военного планирования. Другое дело, что пересмотр военной политики не всегда осуществляется своевременно, а сделанные в его ходе новые оценки, не всегда ведут к правильным выводам и решениям. Однако это зависит уже не столько от методологии военного планирования, сколько от мировоззренческих установок, исходных данных и соответственно от правильности оценок, которыми оперируют натовские аналитики.

4.2.3.Динамическое прогнозирование в ЕС

Элементы динамического прогнозирования достаточно широко применятся в структурах Евросоюза, ответственных за политику в области безопасности и обороны. В частности, эти элементы присутствуют в документах ЕС, посвященных оценке существующей международной обстановки, где также содержатся

предложения по корректировке политики в области безопасности и обороны. Примером таких документов могут служить ежегод-

237NATO’s Readiness Action Plan. Fact Sheet, February 2015.

238Statement by the NATO Defence Ministers on the Readiness Action Plan. Brussels, Belgium. 5 February 2015.