Литература

1. Сарычев В.А. Александр Блок: Творчество жизни. Воронеж, 2004

2. Искржицкая И.Ю. Стихия и культура в творчестве А. Блока.// Кафедральные записки: Вопросы новой и новейшей русской литературы. М., 2002. С. 79-86

3. Блок // Минц З. Г. Александр Блоки русский символизм

4. Орлов В. Поэма Блока «Двенадцать». М., 1976

5. Долгополов Л. Поэма Блока «Двенадцать». Л., 1979

6. Пьяных М.Ф. Слушайте революцию (Поэзия А. Блока советской эпохи) М., 1980

7. Эткинд Е. Музыкальный принцип в композиции поэмы (А. Блок Возмездие, Двенадцать) //Эткинд Е. Материя стиха. Спб., 1998

8. Максимов Д. Александр Блок. Л., 1980. Гл.7

9. Турков А.М. Александр Блок: Жизнь и творчество. М., 1986

10. Финал «Двенадцати» - взгляд из 2000 года // Знамя. 2000. №11

11. Лавров А.В. Мифотворчество аргонавтов // Миф. Фольклор. Литература. Л., 1978. С. 137-171

12. Андрей Белый: Поблемы творчества. Статьи. Воспоминания. Публикации. М., 1989

13. Колобаева Л.А. Человек и его мир в художественной системе А. Белого // Филологические науки. 1980. №5

14. Юрьева З.О. А. Белый: преображение жизни и теургия // РЛ. 1992. №1.

15. Лавров А. Андрей Белый в 1900-е годы. М., 1995

16. Белый // Русская литература рубежа веков (1890-1920) / Под ред. Келдыша. Т. 2

17. Тарновская Е. О.Владимир Соловьёв и концепция «жизнетворчества» А. Белого // Минувшее и непреходящее в жизни и творчестве В.С. Соловьёва. Материалы международной конференции 14-15 февраля 2003 г. Серия “Symposium”, выпуск 32. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000

Акмеизм. Статьи Гумилева и Мандельштама.

К акмеистам всегда и без оговорок относят только трех авторов: Ахматову, Мандельштама и Гумилева. Не нужно путать акмеизм и «Цех поэтов». ЦП — это учебный поэтический кружок, созданный Н. Гумилевым в 1910 году, туда много кто входил, в том числе третьесортные поэты и совсем не поэты. В «Цехе поэтов» не только читали стихи, но и обсуждали их. И Гумилев, убудчи руководителем, от всех, кто высказывал свое мнение, требовал аргументации: если понравилось, то почему, если не понравилось, то тоже почему. Обратите внимание на логическую составляющую.

В 1910 году была опубликована статья М. Кузмина «О прекрасной ясности». До рождения акмеизма еще два года, но уже очевидно, что символизм зашел в тупик. Кузмин пишет: «Пусть ваша душа будет цельна или расколота… умоляю, будьте логичны — да простится мне этот крик сердца! — логичны в замысле, в построении произведения, в синтаксисе… будьте искусным зодчим как в мелочах, так и в целом… в рассказе пусть рассказывается, в драме пусть действуют, лирику сохраните для стихов, любите слово, как Флобер, будьте экономны в средствах и скупы в словах, точны и подлинны, и вы найдете секрет дивной вещи — прекрасной ясности, которую назвал бы я — кларизмом» Многие положения кузминского «кларизма» (отфр. «clair» — «свет», «ясность") вошли в художественную практику поэтов-акмеистов

В одной из своих статей (УА) О. Мандельштам напишет: «Как убедительна музыка Баха! Какая мощь доказательства! Доказывать и доказывать без конца: принимать в искусстве что-нибудь на веру недостойно художника, легко и скучно...»

В 1912 году Гумилев на основе кружка создает литературное направление «акмеизм» (или адамизм). Слово «акмеизм» происходит от греч. «акме», что значит расцвет. Разговор об акмеизме следует начать с того, что все авторы, о которых можно говорить в этой теме начинали в объединениях, кружках и журналах символистов. Поэтому очень важна преемственность между символистами и акмеистами, которую последние неоднократно подчеркивали. Поэтому будем сравнивать, важно понять разницу.

Миропонимание

Программная статья Гумилева, опубликованная в 1913 году в журнале «Аполлон» так и называлась - «Наследие символизма и акмеизм». Гумилев признает символизм «достойным отцом» нового поэтического течения, но и указывает на то, что в последнее время все меньше публикуется хороших символистских текстов, а это свидетельствует об исчерпанности и деградации символизма. Основной недостаток символизма Гумилев видит в следующем:

"Русский символизм направил свои главные силы в область неведомого. Попеременно он братался то с мистикой, то с теософией, то с оккультизмом. Некоторые его искания в этом направлении почти приближались к созданию мифа". Так и есть, вспомним мифотворчество аргонавтов. Акмеизм же, как пишет Гумилев, указывает, «что непознаваемое, по самому смыслу этого слова, нельзя познать. Второе — что все попытки в этом направлении — нецеломудренны. Вся красота, все священное значение звезд в том, что они бесконечно далеки от земли и ни с какими успехами авиации не станут ближе". Так какой же путь выбирает Гумилев: отказаться от непознаваемого или стремиться к нему? Не то и не другое:

"Всегда помнить о непознаваемом, но не оскорблять своей мысли о нем более или менее вероятными догадками — вот принцип акмеизма". Акмеисты ставили задачу: уравновесить мистическое и земное, причем мистическое не отрицалось, но к нему было иное отношение, чем у символистов. Незнание, непонимание сферы трансцедентного представляет ценность для акмеистов

Мы ничего не знаем,

Ни как, ни почему.

Весь мир непостигаем,

Неясен он уму.

(Н. Гумилев)

Непознаваемость мира – та же самая, что у символистов, но говорится о ней бытовым языком, таким же, какой используется для описание феноменального мира. Во-вторых, непознаваемость мира — это правильно. Человек остается всего лишь человеком, он и не должен все знать.

Акмеисты не отрицали небесного мира, но у них земное и небесное находилось в равновесии. Например, строка Ахматовой:

«Протертый коврик пред иконой…» Два предмета в одной строке, и они равноценны с художественной точки зрения: коврик как предмет быта, обыденность подчеркивается эпитетом потертый, и икона как религиозный символ. Примечательно, что Ахматова, как и все акмеисты, не пытается уловить неуловимый сущность Бога, а изображает конкретный предмет.

Для акмеизма была характерна установка на «вещность» и «посюсторонность» изображаемого мира. Изображаемый предмет – не некое соответствие, он равен самому себе. Мир воспринимается как цельный, единый, в то время как у символистов было двоемирие, акмеисты заняты поиском целостного мировоззрения. В мире существует только то, что регистрируется органами чувств (символисты начали с недоверия к чувственному опыту), это единственная реальность. Бытие представляет собой самостоятельную онтологическую ценность. мир — это Богом данный дворец (Мандельштам, УА) Мир — органическое целое, в котором каждое явление и событие существует не само по себе, а как элемент живой системы. Все бытие пронизано смысловой упорядоченностью (Кихней)

Символист творит ценности, акмеисту они даны (Марголина)

О субъектно-объектных отношениях. Для акмеистов не важна трансцендентальная реальность, иной мир непознаваем и фиг с ним. Но сознание также обретает статус непознаваемого: как сознание может осознать само себя? Возникает оппозиция эмпирического мира и мысли о нем. Но тут происходит взаимопроникновение внешнего мира и сознания, и эта оппозиция снимается. Отсюда возникает нерасчлененность объекта и его субъективного восприятия. Слитность воспринимающего сознания с явлениями окружающего мира проявляются в том, что предметные реалии заключают в себе информацию о внутреннем состоянии лирического героя. Ахматова. Суть акмеистического способа воплощения эмоций — не в нахождении каждому переживанию вещных соотвествий, а в моделировании работы воспринимающего сознания, оценочной и эмоционально избирательной. В ранней лирике Ахматовой перед нами нет готовых эмоций, выраженных соответсвующими словами. Читатель следит за смещением фокуса авторского сознания, воспринимает вещи в той же последовательности и оценке, что и автор, и таким образом реконструирует переживание в собственной душе. В статье «Жизнь стиха» Гумилев пишет о том же: он пишет стихи так, что читающий невольно становится в позу героя.

Продукт человеческого сознания в этом мире (мысль, чувство) так же реален, как любой объект внешнего мира. То есть даже разницы между материальным и нематериальным нет. Единство мира непоколебимо.

Для акмеистов очень важна категория синтеза.

С точки зрения Гумилева специфика русской национальной культуры заключается в том, что она базируется на исконно-славянском, скандинавском, византийском и индийском началах, синтезирует их.

Для Мандельштама важна идея единства мировой культуры. При этом абсолютное принятие мира в его целостности не означало примирение с негативными его сторонами, как это было, например, у Бальмонта. Еще один пункт расхождения с символистами — это общественный пафос акмеизма, М-м предлагает понятие «мужа» как более высокое, чем «гражданин», «муж» - выше, чем гражданин, муж — это гражданин всех времен и народов, а не только в современности.

Принятие мира предполагало сопротивление разрушительному, энтропийному началу, противостояние хаосу и небытию.

Пафос сопротивления хаотическому началу воплотился у Гумилева в воле к жизни, а у Мандельштама — виде одомашивания мира, у Ахматовой — в категориях памяти и соборности.

Концепция творчества. О. Мандельштам в статье «Утро акмеизма» 1912 утверждал, что неправильно рассматривать художественное произведение как отражение внутреннего мира художника. Наоборот, «мироощущение для художника — орудие и средство, а единственно реальное — это само произведение» Помните, у символистов сначала на первом месте был невыносимо невыразимый внутренний мир, лирика современной души, а потом произведение было средством преображения мира и человека. Акмеисты утверждают самоценность художественного произведения.

Различие в понимании слова. Для символистов смысл слова существовал отдельно от его формы. Мы помним, что для многих поэтов-символистов была важна музыкальность, использовалась звуковая форма слова. Либо важна была отсылка к некоей сверхреальности. Для акмеистов важна и форма слова, и его содержание, причем они настолько связаны, что смысл становится частью формы.

Закон соответствий акмеисты заменяют законом тождества: А=А. Для акмеистов ни одно из отождествляемых явлений не является более реальным или более ценным. Установление тождества — это форма познания мира, которая делает незнакомое, неизвестное известным и понятным.

И сладок нам лишь узнаванья миг.

Проблему самовыражения, которая и для символистов была актуальна, акмеисты (М-м, «О природе слова» 1921) решают так: выразить себя с помощью языка не получается, потому что язык не предназначен для утилитарных нужд. Он не инструмент человека, язык существует сам по себе.

Мандельштам в статье «О природе слова» пришел к идее «слова как такового». Слово, которое, тем и отличается от коммуникативного знака, что его значимость проявлена в его звучащей природе, то есть форма и значение нераздельны, более того, бытовое и сакральное значение слова тоже тесно взаимосвязаны, и это открывает широчайший круг возможных значений слова.

Второй важный постулат м-ской статьи — понимание слова как образа. Любое слово — само по себе образ, оно имеет не только значение, но и словесное представление, которое исходит из бытования слова в языке и культуре. Это то, что в современной лингвистике называется термином «концепт»

У символистов слово включено в парадигматический ряд, имеет безграничное число синонимов, и неясно, какое из значений слова актуализировано в данном контексте. Слово у акмеистов включено в синтагматческий ряд, его смысл раскрывается контекстом

символизм	акмеизм
Религиозно-мистическое событие Углубленность в собственный внутренний мир, в свои переживания, которые нельзя объяснить, а можно только дать почувствовать, благодаря, в первую очередь,	Простая жизненная повесть Не столько внутренний, сколько внешний мир, что привело к понижению уровня эмоциональности. Переживания более конкретны и отчетливы.
музыкальности стиха, напевности, которая вызывает у читателя определенное настроение	Логичность Графическая четкость образов и эпиграмматичность
двоемирие	Единый, цельный мир
Закон соответствий	Закон тождества	М-м, УА
Устремленность к иному миру	Отказ от попыток познать непознаваемое	Гум
Произведение — средство преображения мира и человека	Произведение самоценно	М-м,
	мироощущение художника менее важно, чем язык.	М-м ОПС
Символ строится на основе соответствия между феноменальным и ноуменальным мирами	Слово — это образ, то есть словесное представление	М-м ОПС
Этический релятивизм	Гражданский пафос	М-м ОПС

Акмеистический подход в большей мере ориентирован на непосредственную реальность, чем это было в символизме, но реалистичной их поэзию назвать нельзя, потому что:

У Ахматовой в стихах отражается очень личный мир

У Мандельштама главный предмет изображения не реальность, а культура, кроме того реальный мир, проходя через сознание лирического героя, подвергается значительным искажениям.

Гумилев изображает экзотический мир

"Я слово позабыл, что я хотел сказать...» Манд, 1920 и «Художник» Блока, 1913

Я слово позабыл, что я хотел сказать. Слепая ласточка в чертог теней вернется, На крыльях срезанных, с прозрачными играть. B беспамятстве ночная песнь поется.

О, если бы вернуть и зрячих пальцев стыд, И выпуклую радость узнаванья. Я так боюсь рыданья аонид, Тумана, звона и зиянья!

А смертным власть дана любить и узнавать, Для них и звук в персты прольется, Но я забыл, что я хочу сказать, - И мысль бесплотная в чертог теней вернется.

...Жду, чтоб спугнул мою скуку смертельную Легкий, доселе не слышанный звон. Вот он - возник. И с холодным вниманием Жду, чтоб понять, закрепить и убить. .... И, наконец, у предела зачатия Новой души, неизведанных сил,- Душу сражает, как громом, проклятие: Творческий разум осилил - убил. И замыкаю я в клетку холодную Легкую, добрую птицу свободную, Птицу, хотевшую смерть унести, Птицу, летевшую душу спасти.

 

Эти два стихотворения объединены образом птицы как метафорой поэтического слова, которое поэт пытается уловить и воплотить. У Блока процесс успешный, у Мандельштама нет. Но герой Блока не рад своему успеху, потому что для него (по Тютчеву) мысль изреченная есть ложь, а воплощенное в тексте вдохновение - это птица в клетке, с подрезанными крыльями и заученными песнями. Она уже не интересна герою, его интересует слово только в тот момент, пока оно еще не поймано и полностью принадлежит иному миру, где Длятся часы, мировое несущие/ Ширятся звуки, движенье и свет. / Прошлое страстно глядится в грядущее/ Нет настоящего. Жалкого - нет.

У Мандельштама описана поэтическая неудача: «Я слово позабыл, что я хотел сказать. Слепая ласточка в чертог теней вернется» Чертог теней — потусторонний мир, античный мир мертвых. И то, что слово-ласточка остается там — это плохо. СМ. СТИХОТВОРЕНИЕ. Узнавание невозможно, принцип А=А не реализуется. «Слово — Психея» из статьи самого Мандельштама «Слово и культура» (1921)

А. Блок отреагировал на акмеизм статьей «Без божества, без вдохновенья»

В. Жирмунский определил акмеизм как «преодоление символизма»

Но пытаясь исправить «перегибы» символизма, то по отношению к одному из старших поэтов они заняли принципиально иную позицию Иннокентия Анненского считали акмеисты своим учителем. Они унаследовали своеобразное эмоциональное восприятие материального мира. Теснее всех ощущал свою связь с Анненским Н. Гумилев, который заканчивал Царскосельскую гимназию, в которой Аннненский был директором и учителем словесности. Они потом друг другу подарили свои первые сборники «Путь конквистадора» и «Тихие песни»³

Н. Гумилев

Гумилев начал свой поэтический путь задолго до возникновения акмеизма, поэтому ранние его сборники Путь конквистадоров (1905), Романтические цветы (1908), Жемчуга (1910) )

написаны в период сильного влияния символизма, они не показательны в плане акмеистической поэтики. повторяются все основные заповеди декадентства. Путь конквистадоров Гумилев никогда не переиздавал, а лучшие стихотворения из «Романтических цветов затем вошли в сборник «Жемчуга» как цикл.

поэтому мы остановимся только на некоторых особенностях раннего творчества Гумилева.

1. В юности Гумилев увлекался Ницше, который оказал сильное влияние на лирического героя Гумилева. В стихотворении «Я конквистадор в панцире железном» перед нами сильный, волевой герой, который намерен достичь поставленной цели во что бы то ни стало.

Кто такой конквистадор?

А цель – это стандартный романтический идеал, лилея голубая. Внутренняя сила, готовность совершить подвиг.

Герой «Очарован соблазнами жизни» (Завещание, Жемчуга»)

В принципе, такой сильный герой сохранится и в более позднем творчестве Гумилева: в стихотворении «Я вежлив с жизнью современной...» (1913) читаем следующие строки

Но нет, я не герой трагический, Я ироничнее и суше, Я злюсь, как идол металлический Среди фарфоровых игрушек. С неприятием жизни мы уже сталкивались. Но у символистов было отталкивание от грубой, пошлой действительности, герой был уязвим (Чертовы качели Сологуба). А здесь напротив, жизнь плоха тем, что она слишком уже карамельная для такого крутого парня.

Вторая отличительная черта поэзии Гумилева – это экзотизм, В. Жирмунский писал, что муза Гумилева — это Муза Дальних Странствий. Цикл «Капитаны» в книге «Жемчуга»

Ж. Нива: «Весь Гумилев — дневной, цветной, пропитанный поэзией географии и топономии» Тяга к путешествиям и затем к претворению своих впечатлений в стихах объясняется стремлением Гумилева познать мир в его целостности. Ведь мир не исчерпывается только европейской цивилизацией.

Много стихов Г. посвящено описанию дальних стран, растений, животных, например Жираф (1907), «Носорог» (1907), «Ягуар» (1907), «Гиена» (1907)

Экзотизм не вымышленный, как у Брюсова, Гумилев был путешественником, охотился в Африке на носорогов. Точность и предметность изображения сохранится и в поздних сборниках. Например, в последней книге Гумилева «Огненный столп» есть стихотворение «Слоненок», и хотя это метафора любви «моя любовь к тебе сейчас — слоненок», но слоненок как настоящий.

Сборник «Чужое небо» (1912) считается самым акмеистическим. Он строится на оппозиции своего и чужого, близкого и далекого.

Ангел-хранитель: оппозиция дальних странствий и «королевы»

Две розы: роза — «страстности эмблема, а страстность – детище земли», но растут они у ворот рая, и лирический герой недоумевает, как сочетается тайна любви и тайна рая. На тайну обратили внимание. На непонимание.

1. Девушке — оппозиция хладнокровной и расчетливой девушки, «героини романов Тургенева» и охотника, который

В пьяном счастье, в тоске безотчётной Прямо в солнце пускает стрелу.

«Отрывок» обдумывает постулат христианства о том, что последние станут первыми: блаженны убогие и пр. Если убогие станут славными, то кем станут славными?

Как им заплатит воля равновесья? Иль Беатриче стала проституткой, Глухонемым — великий Вольфганг Гёте И Байрон — площадным шутом… о ужас!

одной из основных тем предстает искусство как высшая ценность. интересны взаимоотношения искусства, культуры и реальности. Стихотворение «Современность» современность начинается с того, что герой закрывает книгу, делает попытку перейти от культурного опыта к непосредственному восприятию жизни. Но оказывается, что культура проникает в современность, и кругом полно Одиссеев во мгле пароходных контор. Тогда герой делает попытку отказаться от героического начала, но все равно воспринимает мир через призму культуры, и гимназист с гимназисткой похожи на Дафниса и Хлою.

Я верил, я думал, и свет мне блеснул наконец; В первых трех строфах герой существует в идеальном мире: он — создание Бога, но Бог продает его Року, и вот герой находится между этих двух глобальных сущностей, ему многое дано, но жизнь его бессмысленна, и рано или поздно он погибнет и кончина его будет страшна. И вот мне приснилось, что сердце мое не болит, Оно — колокольчик фарфоровый в жёлтом Китае На пагоде пёстрой… висит и приветно звенит, В эмалевом небе дразня журавлиные стаи. А тихая девушка в платье из красных шелков, Где золотом вышиты осы, цветы и драконы, С поджатыми ножками смотрит без мыслей и снов, Внимательно слушая лёгкие, лёгкие звоны.

Две части стихотворения настолько контрастны, что Гребенщиков положил на музыка именно последние две строфы

Колчан (1916) – переломная книга. Центральное стихотворение -

Я не прожил, я протомился Половину жизни земной, И, Господь, вот Ты мне явился Невозможной такой мечтой. Дальше сожаление о своей жизни, при том, что альтернативы нет, другая жизнь невозможна С этой тихой и грустной думой Как-нибудь я жизнь дотяну, А о будущей Ты подумай, Я и так погубил одну.

Бог занимает значительное место в этом сборнике, появляются устойчивые обороты православной молитвы.

В стихотворении «Пятистопные ямбы», которое называют автобиографическим, затронуты все основные темы Гумилева. Его лирический герой путешествует в экзотические страны, но по возвращению осознает, что «жизнь не удалась», и возлюбленную он потерял. Но начинается война, и герой в звуке труб слышит «песнь своей судьбы». Учатсие в военных действиях дарует герою покой и гармонию и счастье.

И счастием душа обожжена С тех самых пор; веселием полна И ясностью, и мудростью, о Боге Со звёздами беседует она, Глас Бога слышит в воинской тревоге И Божьими зовёт свои дороги.

В финале появляется образ монастыря как потенциальный конец жизненного пути.

Военные стихи. Гумилев сам воевал, был дважды награжден георгиевским крестом, но был далек от понимания причин и целей первой мировой войны, она в стихах Гумилева представала как хаос, как очередное испытание для его героя. Ценность войны, по Гумилеву, заключается в том, что она освобождает дух «Солнце духа»

Как могли мы прежде жить в покое И не ждать ни радостей, ни бед, Не мечтать об огнезарном бое, О рокочущей трубе побед. Расцветает дух, как роза мая, Как огонь, он разрывает тьму, Тело, ничего не понимая, Слепо повинуется ему.

«Наступленье»,

Мы четвёртый день наступаем, Мы не ели четыре дня. Но не надо яства земного В этот страшный и светлый час, Оттого что Господне слово Лучше хлеба питает нас.

Смерть.

Есть так много жизней достойных, Но одна лишь достойна смерть, И это смерть на войне.

Позднее творчества Гумилева, по выражению О. мандельштама – это «неумокаемость цитаты». Например, заглавие сборника «Огненный столп» (1921) имеет несколько источников:

3. огненный столп, который вел иудеев по пустыне (книга исхода)

4. ангел из откровения Иоанна Богослова имеет ноги, похожие на огненные столпы, пророческий дар.

5. ??? Заратустра: «Горе этому большому городу! Хотел бы я видеть тот огненный столб, в котором сгорит он! »

Вот это уже даже не акмеизм. Это — Гумилев. Вообще в 1921 году он успел выпустить две книги: Шатер и ОС. Но Шатер — про Африку. Гумилев вообще собирался написать географию в стихах) А вот ОС — это философская лирика. В которой поэт затрагивает глобальные вопросы о сущности человека, искусства, жизни.

Многие рассматривают «ОС» как вершинную книгу поэта. Она была последней и в какой-то мере итоговой. Неслучайно она открывается стихотворением Память, герой которого окидывает взглядом свое прошлое. Здесь изображается жизненный путь лирического героя, и его юность, с которой у него теперь мало общего, предстает как другая душа, которая раньше жила в этом же теле.

Только змеи сбрасывают кожи, Чтоб душа старела и росла. Мы, увы, со змеями не схожи, Мы меняем души, не тела.

Память рассказывает о тех, кто раньше жили в теле лирического героя.

1.Самый первый: некрасив и тонок, Полюбивший только сумрак рощ, Лист опавший, колдовской ребенок, Словом останавливавший дождь.

2.И второй… Он совсем не нравится мне, это Он хотел стать богом и царем, Он повесил вывеску поэта Над дверьми в мой молчаливый дом. 3. Я люблю избранника свободы, Мореплавателя и стрелка, 4. Променял веселую свободу На священный долгожданный бой. Знал он муки голода и жажды, Сон тревожный, бесконечный путь, Но святой Георгий тронул дважды Пулею нетронутую грудь. 5. Я — угрюмый и упрямый зодчий Храма восстающего во мгле, Я возревновал о славе Отчей Как на небесах, и на земле.

То есть в разные периоды своей жизни человек настолько отличается от самого себя в прошлом или в будущем, что нельзя сказать, что это один и тот же человек. Память – связующее звено между разными душами одного человека. Рефрен: мы меняем души — не тела, - замыкающий стихотворение в кольцо, указывает, что для Гумилева загробное существование, после смерти тела, не актуально.

Слово – идея сакрального смысла слова, который забывается, подменяется на бытовой. Гумилев перекликается со статьей Мандельштама «О природе слова», в которой говорилось о неразрывной связи сакрального и бытового смыслов и о невозможности использовать поэтическое слово, прототипом котрого является божественный логос, для утилитарных целей.

Но забыли мы, что осиянно Только слово средь земных тревог, И в Евангелии от Иоанна Сказано, что Слово это – Бог.\

восприятие Слова как божествекнного Логоса. Когда Слово перестает быть логосом и становится просто знаком, оно теряет божественную силу. Стихотворение строится на оппозиции Слова в прошлом, которое могло остановить солнце или разрушить город и нынешних мертвых, дурно пахнущих слов.

Душа и тело - это триптих, первая часть которого представляет монолог души, которая бросила свой дом, к иному устремясь великолепью, земля, земной шар предстает как ядро, прикованное к ноге каторжника. душа устремлена в иной мир.

— И если что еще меня роднит С былым, мерцающим в планетном хоре, То это горе, мой надежный щит, Холодное презрительное горе. —

Вторая часть – ответ тела о радости жизни

— Люблю в соленой плескаться волне, Прислушиваться к крикам ястребиным, Люблю на необъезженном коне Нестись по лугу, пахнущему тмином.

Жизнь тела строится на двух универсалиях – это любовь и смерть. Любовь в широком смысле означает все радости жизни, которые только ярче в свете мысли о неминуемой смерти.

Высказавшись, душа и тело вместе обращаются к лирическому герою, с вопросом, кто он такой. И он оказывается Духом в широком смысле слова, Духом, прорастающим сквозь время и пространтсво. Этот Дух по своему описанию приравнивается к Богу, неслучайно он говорит тогда, когда в небе зажигается Божье в виде большой медведицы. — Ужели вам допрашивать меня, Меня, кому единое мгновенье Весь срок от первого земного дня До огненного светопреставленья?

А вы, вы только слабый отсвет сна, Бегущего на дне его сознанья!

Если рассматривать это стихотворение в историко-литературном контексте, то реплика души соотносится с мистическими устремлениями рубежа веков, реплика тела — с более трезвым и приземленным взглядом, который стал доминировать в начале 10-х годов, и наконец, обращение к духу, который существует в вечности — это понимание универсальной сущности человека, которое не всем доступно, которое выше всех настроений. Это некое откровение.

Три стихотворения, которые отвечают на вопрос — что есть человек, что есть слово, что важнее — душа или тело. Очевидно, в заглавии актуализирован первый смысл — столп, который вел евреев по пустыне. Кинга Гумилева является таким вот путеводным знаком.

«Заблудившийся трамвай»

Трамвай соединяет в себе черты разных видов транспорта, в том числе морского . Елена Кулик связывает ЗТ с образом Летучего Голландца, потому что он несется черт знает куда, преодолевая время. Вагоновожатый не слышит героя, а тот не может покинуть трамвай, на подножку которого вскочил, сам того не желая.

«Гумилёв помещает лирического героя внутрь трамвая-призрака, родственного «Летучему Голландцу», и заставляет видеть всю свою жизнь в картинах, как будто реально возникающих за окном. Только одни видения отображают действительно случившееся когда-то с героем, а другие приходят из будущего, из прочитанных книг, из прежних, невоплощенных мечтаний. А. Павловский отмечал, что «стихотворение «Заблудившийся трамвай» наиболее наглядно и четко выразило мысль о единовременном существовании в душе человека (в его «прапамяти») разных времен и пространств»⁴

Герой проезжает бейрутский порт, вокзал, на котором можно

В Индию Духа купить билет.

Индия Духа — некая идеальная страна

И наконец, зеленная лавка, где вместо овощей продают отрезанные головы, и лирическому герою также отрезают голову. «Собственная смерть видится герою «Заблудившегося трамвая» не случайно. Капитан и экипаж Летучего Голландца мертвы (у некоторых из них в бою были отрублены головы) – это уже не люди, а фантомы, знающие о том, что такое гибель и видевшие свои мертвые головы"⁵

"С девятой строфы начинается вторая часть «Заблудившегося трамвая» и вводится любовная тема – Машенька, ожидающая героя. Топика становится исключительно земной, сухопутной («в переулке забор дощатый, / Дом в три окна и серый газон» ) "⁶

Исследователи трактовали образ Машеньки и как вариацию Маши Мироновой из «Капитанской дочки» или Параши из «Медного Всадника» , и как дантову Беатриче и как Пенелопу. Но то, что герой идет к императрице, поддерживает ассоциацию именно с «Капитанской дочкой» Машенька остается в 18 веке, где и умирает, а сам герой переносится на два века вперед. Не случайно в стихотворении звучит восклицание: «Где же теперь твой голос и тело?». Это потеря, связанная не с обычным расставанием, а с расподоблением времен: ее тело давно истлело, голос уже не звучит, в то время как герой прошел через века.

Прозрение героя:

Понял теперь я: наша свобода Только оттуда бьющий свет,

Прозрение дает надежду на окнчание бесконечного пути

три заключительные строфы стихотворения открывают Петербург ХХ в с узнаваемыми реальями: памятникам Петру и Исаакиеским собором, куда герой идет молиться о Машеньке и своей собственной загубленной душе.

Литературные источники - Пьяный корабль» Артюра Рембо, «Рассказе о корабле привидений» Гауфа и легенда о «Летучем голландце»