Книги_по_истории_от_Прокопьева / Kollingvudr_Ideya_Istorii_1980

242	Идея истории. Часть V

могла охватить технику доказательства, фактически используемую новой наукой. Так постепенно возникла новая логика вывода, основанная на анализе процедур, используемых в новых естествен­ ных науках. Учебники по логике, которыми пользуются сегодня, все еще несут на себе следы этой революции в виде того разгра­ ничения, которое они проводят между двумя типами вывода — «дедуктивным» и «индуктивным». И только в конце девятнадца­ того столетия историческая мысль достигла стадии развития, сравнимой со стадией, к которой подошли естественные науки к началу семнадцатого. Однако это событие все еще не интересует философов, пишущих учебники по логике.

Главной особенностью вывода в точных науках, особенностью, теоретическое объяснение которой пытались дать греческие логи­ ки, формулируя правило силлогизма, является известная логиче­ ская обязательность, в силу которой человек, делающий опреде­ ленное допущение, вынужден, сделав его, делать и другие. Свобода выбора сохраняется за ним в двояком отношении: он не обязан делать начальное допущение (факт, который на языке ло­ гики выражается следующим образом: «Исходные посылки в доказательстве сами не доказуемы»), а если он уже сделал его, то у него всегда есть возможность прекратить мыслить, когда он того пожелает. Чего он не может сделать, так это принять исход­ ные посылки, мыслить, основываясь на них, и прийти к заключе­ нию, которое не является логически правильным.

В том, что называется «индуктивным» мышлением, нет такой обязательности. Сущность мыслительного процесса здесь состоит в том, что, сопоставив определенные наблюдения и найдя, что они создают закономерную картину, мы экстраполируем последнюю на неопределенное множество других случаев, точно так же, как че­ ловек, нанесший несколько точек на миллиметровую бумагу и уви­ девший, что они образуют параболу, говорит себе: «Точки, на­ несенные мною, указывают на то, что форма кривой — парабола»,—• и экстраполирует параболическую линию в обоих направлениях так далеко, как ему захочется. На языке логики это называется дви­ от известного неизвестному или от частного к общему. Этот переход от известного к неизвестному и составляет сущность «индуктивного» мышления, хотя логики, пытавшиеся построить теорию такого мышления, не всегда понимали, что описанная нами экстраполяция никогда не является логически принудительной. Мыслитель, делающий ее, логически свободен совершать и не совершать эту экстраполяцию, он может поступать, как хочет. В за­ кономерной картине явлений, полученной на основе "наблюдений, нет ничего такого, что заставляло бы его или кого-нибудь другого экстраполировать данным конкретным образом или экстраполиро­ вать вообще.

Эту вполне очевидную истину часто упускают из виду потому, что люди загипнотизированы авторитетом аристотелевской логики

244 Идея истории. Часть V

рик имеет право и обязан, пользуясь методами, присущими его науке, составить собственное суждение о том, каково правильное решение любой программы, встающей перед ним в процессе его работы. У него никогда не существует никаких обязательств, и он не имеет права позволить кому-то другому решать этот вопрос за него. Если же кто-нибудь другой, неважно кто (пусть даже очень ученый историк, или свидетель события, или лицо, пользующееся доверием человека, совершившего историческое действие, или, наконец, сам исторический деятель), поднесет ему на блюде гото­ ответ на его вопрос, он обязан отвергнуть его, и не потому, что считает своего информатора обманщиком или обманутым, а потому, что, принимая чье-либо суждение, он отказывается от

собственной автономии историка и позволяет другому делать за него то, что, как мыслитель, мыслящий научно, он может сделать только сам. У меня нет необходимости доказывать читателю истин­ ность этого положения. Если он знаком с работой историка, то по собственнму опыту знает, что это верно. А если он не знает это­ го, то он ничего не знает об истории и чтение этой книги не при­

несет ему ни малейшей пользы, так что самое	для него
сейчас же на этом месте прервать его.

Когда историк принимает готовый ответ на какой-нибудь зада­ ваемый им вопрос, ответ, даваемый другим человеком, то этот дру­ гой человек называется «авторитетом», а утверждение этого авто­ ритета, принимаемое историком, именуется «свидетельством». В той мере, в какой историк принимает свидетельство авторитета и счи­ тает его исторической истиной, он, очевидно, теряет право назы­ ваться историком; но у нас нет другого термина для того, чтобы назвать его как-то иначе.

Однако я отнюдь не пытаюсь внушить читателю мысль, что свидетельствами вообще никогда нельзя пользоваться. В практи­ ческой повседневной жизни мы постоянно и с полным основанием принимаем информацию, исходящую от других людей, считая их как хорошо информированными, так и заслуживающими доверия, а иногда и располагаем известными основаниями для этого убеж­ дения. Я даже не отрицаю, хоть и не утверждаю, что иногда (в тех случаях, например, когда о событии хорошо помнят) наше принятие такого свидетельства может выйти за рамки простой веры и заслужить наименование знания. Я утверждаю только то, что такое принятие свидетельства никогда не может быть истори­ ческим знанием, потому что оно никогда не может быть научным знанием. Это ненаучное знание, ибо оно не может быть оправда­ но ссылкой на то основание, на котором оно строится. А коль ско­ ро у нас есть такое основание, то перед нами уже больше не сви­ детельство. Когда свидетельство основанием, то наше принятие его перестает быть принятием свидетельства как такового, это утверждение чего-то, базирующегося на определен­ ных основаниях, т. е. историческое знание.