2. Материальная и духовная культура Древнего Востока

Важнейшим достижением материальной культуры Древнего Востока, определяющим фактором его развития, стало создание культуры земледелия. «Разве ты не знаешь, что поля — это жизнь страны» — говорится в одном из текстов Вавилонского царства (II тыс. до н.э.). В условиях орошаемого земледелия высокого уровня достигло строительство ирригационных сооружений; остатки их сохранились вплоть до наших дней (Южная Месопотамия). По некоторым оросительным каналам свободно могли проходить речные суда. О строительстве каналов упоминают правители древности в хвалебных надписях наряду со своими военными победами и сооружением храмов. Так Римсин, царь Ларсы (XVIII в. до н.э.), сообщает, что он выкопал канал, «который снабдил питьевой водой многочисленное население... который дал изобилие зерна... вплоть до берега моря». На древнейших изображениях Египта фараон проводит мотыгой первую борозду, освещая начало сельскохозяйственных работ.

На Востоке были впервые выведены культурные злаки и растения: пшеница, ячмень, просо, лен, виноград, бахчевые, финиковая пальма. Тысячелетиями вырабатывались ценные земледельческие навыки, изобретались новые орудия труда, в том числе тяжелый плуг.

Наряду с земледелием пастбища в поймах рек способствовали широкому развитию скотоводства, были одомашнены многие виды животных: коза, овца, бык, осел, лошадь, верблюд.

В то же время застылость, традиционность восточного мира проявлялись в том, что тысячелетиями культивировались примитивные формы сельскохозяйственных работ. Так, при севе зерна злаков втаптывались в землю стадами скота; с помощью скота осуществлялся и обмолот собранного урожая. Только исключительное плодородие почвы, где буквально каждое посеянное зерно возвращалось сторицей, позволяло при таком способе производства получать высокий урожай.

Ремесла. Наряду с сельским хозяйством, особенно в городских центрах, высокого уровня достигло развитие ремесел. В Древнем Египте сложилась высочайшая культура обработки камня, из которого и сооружали гигантские пирамиды, и делали прозрачные, как стекло, тончайшие алебастровые сосуды. В Двуречье камень, где он был величайшей редкостью, с успехом заменялся обожжен­ной глиной; из нее же возводили здания и создавали предметы быта. Большого мастерства достигли ремесленники и художники Востока в производстве стекла, фаянса, изразцов. В собрании Эрмитажа есть несколько образцов изумительных произведений Древнего Египта из цветного стекла, украшенных животным и растительным орнаментом [9, с. 144—145]. В то же время поражают монументальностью сплошь покрытые изразцовой мозаикой с изображениями фантастических животных ворота богини Иштар Древнего Вавилона [2, с. 149].

Больших высот достигла на Востоке обработка металлов (прежде всего свинца, меди, золота, их различных сплавов и — изредка — метеоритного железа). Из меди изготовлялось оружие и орудия труда, из благородных металлов — ювелирные изделия для знати, храмовая утварь. О высочайшей технике мастеров по металлу можно судить хотя бы по такому знаменитому шедевру, как золотой царский шлем из г. Ура, изготовленный около 2600 г. до н.э. [2, с. 68] и, конечно, ни с чем не сравнимое золото из гробницы фараона Тутанхамона XIV в. до н.э. [2, с, 312]. Однако и Египет, и Двуречье не были богаты полезными ископаемыми. Это вызвало к жизни потребность международной торговли, обмена, что способствовало развитию колесного транспорта, строительству прочных кораблей. Торговые и военные экспедиции помогали проникновению достижений речных цивилизаций на смежные земли к соседним народам. Северная Африка, Нубия, Восточное Средиземноморье, Кавказ и Иран были втянуты в сферу экономического, политического и культурного влияния этих цивилизаций.

Наука. Потребности хозяйственной деятельности, развитие торговли и обмена, опыт наблюдения за явлениями природы способствовали зарождению первых научных знаний. Необходимость обмера земли, подсчета урожая, строительства каналов, сооружения грандиозных зданий и военных сооружений привели к возникновению основ математики. Древним египтянам человечество обязано созданием десятичной системы счисления, они даже имели специальный иероглиф для обозначения миллиона. Математики Египта умели определять поверхность прямоугольника, треугольника, трапеции, круга, вычислять объем усеченной пирамиды и полушария, решали алгебраические уравнения с одним неизвестным (которое они называли «куча», может быть куча зерна?).

В древней Месопотамии еще шумерами была создана шестидесятеричная система счисления: знали они и десятичную систему. Сочетание двух систем нашло свое отражение в делении года на 360 дней и круга на 360 частей. Дошедшие до нас математические тексты говорят об умении жителей Двуречья возводить число в степень, извлекать квадратные и кубические корни по особым формулам, вычислять объем. При расчетах применялись дроби. Предполагается, что им была известна арифметическая и геометрическая прогрессия. Сохранились клинописные таблицы умножения (до 180 тыс.) и деления.

Довольно обширные знания имели цивилизации Востока и в астрономии. Древние ученые установили взаимосвязь природных циклов, разливов рек с изменением положения небесных светил. На основе тысячелетних наблюдений, передававшихся от поколения к поколению, были составлены календарные системы, созданы звездные карты. Так, египетский календарный год делился на 12 месяцев, содержавших по 30 дней в каждом, к концу года добавлялось 5 праздничных дней, что в общей сложности давало год в 365 дней. Вавилонские жрецы-астрономы умели отличать звезды от 5 планет, орбиты которых были им известны. Звездное небо было разделено на созвездия. В официальных документах регистрировались наблюдения за планетами, звездами, кометами и метеоритами, солнечными и лунными затмениями. Они умели определять кульминации различных звезд и промежутки между ними. На основании громадного опыта жрецы умели даже предсказывать солнечные и лунные затмения.

Глубокие познания были накоплены учеными Древнего Востока и в области медицины. Так, мумификация умерших в Древнем Египте позволила врачам в совершенстве изучить анатомию человеческого тела и систему кровообращения. На высоком уровне в Египте и Двуречье находилась диагностика определения болезней, распознавание их симптомов. Врач должен был открыто заявить больному — излечимо ли его заболевание. Существовала медицинская специализация. В Египте и Вавилонии были созданы лечебники по гинекологии, хирургии, глазным болезням. В медицинских текстах имеются подробные описания желудочно-кишечных заболеваний, болезней органов дыхания, кожных болезней, опухолей и даже нервных и психических недугов. Для лечения использовались различные средства. Прежде всего это веками накопленный опыт составления очень сложных лекарств, органических и неорганических соединений. Широко практиковались массажи, притирания, компрессы. При необходимости осуществляли хирургические операции. До наших дней дошли блестяще изготовленные из твердых сплавов бронзы и достаточно совершенные инструменты древнеегипетских хирургов.

В то же время древняя медицина была теснейшим образом связана с религиозными и магическими обрядами; медицинские, как, впрочем, и многие другие знания, были достоянием жреческой касты. Насущная потребность государства в большом количестве грамотных людей привела к созданию первоначальных образовательных систем. Так, в Древнем Египте были созданы придворные школы писцов для аристократии и ведомственные школы для подготовки писцов-чиновников. Писец считался важным государственным лицом, и некоторым из них даже были построены пышные гробницы и сооружены статуи. В Лувре находится одна из замечательных работ середины III тыс. до н.э. — статуя царского писца Каи [2, с. 240]. Для обучения использовались подготовленные прописи поучительного и воспитательного содержания. Дисциплина и прилежание в школах поддерживались с помощью телесных наказаний. В одном из «Поучений» говорится: «Не проводи в ленности ни одного дня, а то тебя будут пороть. Ведь уши мальчика у него на спине, и он услышит, когда его будут бить. Постоянно спрашивай совета и не забывай об этом. Пиши и пусть тебе это не надоедает» [1, с. 318]. Центрами образования также являлись храмы различных богов. В древнеегипетской мифологии бог луны, мудрости и письма Тот даже считался особым покровителем наук, священных книг и колдовства.

В Месопотамии подготовленные при храмах писцы в то же время были и жрецами богов. Программа их образования включала обучение письменности, знания по математике, астрономии и астрологии, гадание по внутренностям животных, изучение права, богословия, медицины и музыки. Методика преподавания, как рассказывают дошедшие до нас тексты клинописных пособий-таблиц, была весьма примитивной и состояла из вопросов учителя и ответов учеников, заучивания наизусть и письменных упражнений.

Вся система образования древневосточных цивилизаций была теснейшим образом переплетена с религиозно-мистическими представлениями. Поэтому объективные научные данные преподносились в неразрывном единстве с древними религиозными мифами. Особенно это относилось к исторической науке, которая находилась на примитивном уровне и питалась фантастическими легендами о происхождении богов и царей.

Религия и мифология. До наших дней дошло огромное количество остатков величественных храмов, изображений богов, предметов культов и религиозных текстов древневосточных цивилизаций. Это свидетельствует о том, что вся жизнь этих народов была теснейшим образом связана с религией. На первобытной стадии развития человечество знает примитивные формы религии — тотемизм, обожествление природы. С возникновением цивилизации появляются целые религиозные системы с циклами мифов о богах и царях. В религиях Месопотамии и Древнего Египта мы видим и наследие первобытного века, и развитые формы религиозных верований. Боги Древнего Востока несут в себе остаточные черты тотемизма. Так, бог смерти египтян Анубис изображался с головой шакала, богиня войны и пустыни Сохмет — в виде львицы, бог солнца Гор — в виде солнечного сокола [1, 286]. У вавилонян верховный бог Мардук изображался в виде фантастического грифона, бог знаний Эа — с рыбьим хвостом, богиня плодородия Иштар — в виде женщины, из тела которой вырастают ветви дерева и т.д. Вплоть до самого заката древнеегипетской цивилизации люди, как богам .поклонялись священным животным: быку Апису, корове Хатхор, барану Хнуму, крокодилу, кошке и даже маленькому навозному жуку скарабею, который, согласно легенде, катит перед собой солнечный шар, и т.д. [9, с. 201; 1, с. 285]. Сохранялось в древневосточных верованиях и прямое обожествление природы. Так, великая река Нил (Хапи) считалась воплощенным божеством, а весь растительный и животный мир, явления природы — воплощением и проявлением божественной силы.

С возникновением первых государств, царской и жреческой власти изменяются и усложняются религиозные представления. Возникают религиозные мифы о божественном происхождении царской власти, и они становятся государственной доктриной. В кодексе вавилонского царя Хаммурапи (1772—1750 гг. до н.э.) говорится: «Боги Ану и Энлиль призвали меня, Хаммурапи, славного, богобоязненного воина... Я, Хаммурапи — пастырь, избранный богом Энлилем... царственный отпрыск, созданный богом Сином...» и т.д. На известной стеле, содержащей эти записи, изображен бог Шамаш, вручающий царю жезл — символ власти. В Древнем Египте идея о божественности власти царя достигла наивысшей черты. Египетский фараон считался живым богом на земле. Его называли «благой бог» и «великий бог», «сын солнца от плоти его». Имя бога солнца Ра входило составной частью в имя фараона (Менкаура).

С возникновением единого государства и власти царя строгую иерархию по аналогии с земной получают и боги. Каждый из них наделяется своим местом и долей власти в той или иной сфере. Так, в Вавилонии древний бог земледельцев Мардук становится верховным божеством неба, богиня плодородия Иштар превращается в верховную богиню-покровительницу царской власти. В Древнем Египте верховным божеством становится бог солнца Ра. Его культ сливается с культом солнечного сокола Гора. Как небесные дела зависели от земных — мы можем увидеть на следующем примере. В эпоху Среднего Царства культ бога новой столицы Фив — Амона сливается с культом Ра и возникает обожествление Амона — Ра. В середине II тыс. до н.э. фараон реформатор Эхнатон даже попытался своей властью установить единобожие в виде поклонения богу солнца — Атону.

Важнейшее место в религиях Древнего Востока играл заупокойный культ. Еще в царских могильниках шумерского города Ура Леонард Вулли нашел огромное количество утвари, оружия, драгоценностей, животных и рабов, которые должны были служить владыкам в ином мире. Египтяне, как и другие древние народы, верили, что смерть есть только переход человека в иной мир. Они связывали реальность вечно возрождающейся природы с идеей о воскресении и вечной жизни умершего. Для этого даже сохраняли (мумифицировали) тела царей и знатных людей.

Бог растительности и воды, умирающей и воскресающей природы Озирис в божественном пантеоне стал центральной фигурой заупокойного культа, царем и судьей душ в загробном мире.

Религии Востока превращаются в сложные и весьма запутанные богословские системы. Знание этих культов, обрядов, магических заклинаний, религиозных текстов становится делом, специализацией целой социальной группы — жрецов.

Для возвеличивания богов и царей создаются монументальные сооружения, храмы, в которых обитают боги, и через которые можно приблизиться к богам. В Египте это громадные усыпаль­ницы фараонов — пирамиды и храмы, в Месопотамии — колоссальные ступенчатые пирамиды — зиккураты, с вершин которых жрецы говорили с богами [2, с. 61, 88, 890, 224, 226, 227].

Большинство народов Древнего Востока (нубийцы, ливийцы, хетты, финикийцы и др.) создали подобные же политеистические религиозно-мифологические системы. Однако там же, на востоке, среди семитских племен иудеев во II тыс. до н.э. зародилось и развилось совершенно новое религиозное направление — монотеизм (единобожие), ставшее основой мировых религий будущего — христианства и мусульманства.

Письменность. Крупнейшим культурным достижением цивилизаций Древнего Востока стало создание письменности ориентировочно в конце IV тыс. до н.э. И в Месопотамии, и в Египте изобретение письменности шло по сходным направлениям. Возникла она из примитивных рисунков первобытной эпохи. Например, вода изображалась в виде трех волнистых линий, звезда — исходящими из одной точки лучами, земля — в виде прямоугольника, разделенного на участки сетью каналов и т.д. Для начертания слова, фразы было необходимо соединить эти картинные знаки в смысловой рисунок. Возникла древнейшая картинная письменность — пиктография. Так, чтобы написать слово «дождь», древние шумеры рисовали рядом два знака — звезду (небо) и знак воды. Такая письменность была крайне неудобной и не могла отражать все многообразие человеческих отношений. Поэтому постепенно изобразительный принцип картинной письменности трансформируется в звуковой (фонему), где отдельные рисунки становятся изображением слога. Так, в древнеегипетской письменности знак, изображавший канал — «мер», стал обозначать слог — «мер», знак звезды «оба» обозначал слог «оба» и т.д. По мере дальнейшего развития письменности слоговое письмо превращается в алфавитное — например, слог «са», обозначавший задвижку, стал применяться в качестве буквы «с». Однако ни египтяне, ни жители Месопотамии так и не пришли к созданию алфавита. Их письменность включала в себя все три способа обозначения одновременно и являлась невероятно сложным переплетением рисунка, слога и буквы. Бытовые, хозяйственные потребности требовали упрощения письма. Постепенно рисунок все более стилизуется, выделяется какая-либо главная его деталь. Например, у шумеров голова быка изображается как треугольник с двумя точками наверху. Такие символы можно было быстро и легко нанести заостренной палочкой на мягкую глиняную табличку клиновидными штрихами (клинопись Двуречья) или начертать на свитке папируса, как это делали египтяне. Шумерская система письменности была унаследована всеми последующими цивилизациями Месопотамии и стала своеобразной международной дипломатической системой письма. Каждый народ приспосабливал клинопись для своего языка.

Однако только в середине II тыс. до н.э. в торговых центрах Финикии на побережье Средиземного моря клинопись приобрела более простую фонетическую форму, и на свет появился древнейший алфавит, унаследованный античностью.

Литература. Древние цивилизации Востока оставили человечеству богатейшее литературное наследие. Наиболее характерными особенностями древневосточной литературы является ее неразрывная связь с религиозно-мистическим мировоззрением и, в соответствии с этим, непременная традиционность древних сюжетов, литературных мотивов, жанров и форм, которые сохранялись в течение тысячелетий. Многочисленные литературные сюжеты древних шумеров встречаем мы в переработанном виде в произведениях ассиро-вавилонской литературы и даже в Библии, созданной иудеями. Большая часть литературных произведений являлась художественной формой религиозных мифов, преданий, легенд, идей и догматов. Литература выполняла функцию религиозного объяснения вопросов, возникавших перед человеком, о смысле жизни и смерти, о происхождении мира, о природных явлениях и т.д. Значительный пласт литературы древности составляли облеченные в художественную форму религиозные гимны, псалмы, заклинания, исполнявшиеся в храмах при выполнении церемонии поклонения богам.

То же самое можно сказать и о древневосточной эпической литературе — в основном это религиозные мифы о золотом веке, о богах и героях. Типичным примером такого рода литературы может служить вавилонская поэма «О сотворении мира», сюжет которой во многом заимствован в древнешумерских прототипах. Это космогонический миф о сотворении мира верховным богом Мардуком из тела убитого им чудовища-богини Тиамат, олицетворявшей силы зла и хаоса. Поэма рассказывает о том, как бог-творец устроил мир, создал человека и обязал его служить богам. Вершиной вавилонской литературы является поэма о царе-герое Гильгамеше — полубоге, получеловеке. В этом философско-поэтическом произведении делается попытка ответить на извечные вопросы о жизни и смерти. Герой в поисках бессмертия совершает великие подвиги, но избежать неотвратимого ему не удается. Поразительно, но в «Песне о Гильгамеше», почти как в Библии, описаны сцены потопа и спасения богобоязненного патриарха, сохранившего семена всякой жизни на земле. Древнейший шумерский миф, пройдя ассиро-вавилонскую редакцию, воплотился в библейском тексте. Попытки философско-художественного объяснения угасания и расцвета природы мы видим в поэме о «Нисхождении Иштар», где богиня спускается в подземный мир и спасает оттуда бога природы Таммуза. С появлением бога вновь оживает природа. Исследователи полагают, что эта религиозная драма исполнялась в храмах в дни праздника весны, обновления природы.

В древнеегипетской литературе мы встречаем целый похожий цикл мифов об Изиде и Озирисе. Здесь также очевидна попытка объяснить круговорот природных явлений легендой о смерти бога Озириса от руки его злого брата бога Сэта, спасении и воскресении Озириса с помощью жены богини Изиды и сына бога Гора.

К официальной литературе относятся гимны в честь царей, например «Гимн Сенусерту III», восхваляющий властелина, «защищающего страну и расширяющего ее границы, покоряющего иноземные страны».

Наряду с религиозной и официальной литературой до нас дошли и элементы народного творчества в виде пословиц, поговорок, сказок, рисующих подлинную жизнь простых людей в переплетении со сказочной фантастикой. Таковы древнеегипетские сказки «О двух братьях», «О правде и кривде», вавилонская басня «О лисице» и др.

К числу светской литературы относятся и популярные в Древнем Египте описания путешествий. Развитие торговых связей открывало новые страны перед неподвижным миром древних царств. Многие из этих произведений наряду с реальностью содержат элементы фантастики. Таков древнеегипетский «Рассказ о потерпевшем кораблекрушение», в котором герой попадает на фантастический остров. Более реалистичны «Рассказ Синухета» — опального вельможи, бежавшего из Египта и описывающего путевые впечатления, и «Путешествие Уни-Амона» — чиновника, выполнявшего за рубежом повеление владыки.

Изобразительное искусство. Характерные черты свойственны древневосточной литературе — глубокая религиозность и традиционная застылость форм свойственны и изобразительному искусству. Основные черты древнеегипетского искусства, зародившиеся еще в архаический период, — это прежде всего величественность, монументальность форм, строгость и четкость, скупость, почти примитивность линии и рисунка, фронтальная развернутость изображения. Гигантские размеры фигур фараонов равны богам по сравнению с простыми смертными. Эти традиции сохранялись тысячелетиями. Так, на стеле фараона Нармера ноги и голова царя повернуты в профиль, а плечи — в фас. Этот рельеф датируется приблизительно 30 в. до н.э., но и спустя тридцать веков мастера Нового Царства вплоть до римского завоевания точно так же будут использовать этот прием для изображения людей. До нас дошло довольно много памятников архитектуры, произведений изобразительного искусства египтян, так как мастера широко использовали в работе очень прочные породы камня (базальт, диорит, гранит), которым была богата страна.

Гораздо меньше сохранилось памятников архитектуры и искусства Древней Месопотамии. Применявшийся для работ материал (сырая и обожженная глина) оказался недолговечным. В искусстве двух цивилизаций весьма много общих черт. Это — теснейшая связь с религией, функция возвеличивания и упрочения царской власти и тысячелетняя верность традициям, заложенным культурой шумеров.

Архитектура. В древнеегипетском искусстве ведущая роль принадлежала архитектуре, теснейшим образом связанной с религией, и особенно с заупокойным культом. Для сохранения остатков фараонов и вельмож уже в Древнем царстве сооружались величественные усыпальницы — пирамиды, строительство которых требовало большого технического совершенства. История сохранила для нас имя выдающегося зодчего Имхотема, построившего для фараона Джосера (28 в. до н.э.) первую ступенчатую пирамиду высотой 60 м. Архитектор реализовал блестящую идею, использовав старую примитивную форму прямоугольной усыпальницы (мастаба) в многократном повторении ее по вертикали. При великих фараонах Древнего Царства: Хуфу, Хафра, Менкаура воздвигаются гигантские пирамиды, .считавшиеся в античном мире одним из чудес света. Так, знаменитая пирамида Хуфу (Хеопса) достигает в высоту 146, 6 м при длине стороны 233 м. Подсчитано, что для строительства пирамиды было использовано 3 млн. 300 тыс. каменных блоков весом 2,5 т каждый. Каждая пирамида была окружена заупокойным храмовым комплексом с многочисленными захоронениями придворных, статуями, рельефами с изображениями царя и его вельмож [9, с. 29, 40].

В эпоху Среднего Царства появляется оригинальная архитектурная форма усыпальниц фараонов, сочетавшая окруженные колоннадой террасы и пирамиду [9, с. 71]. Усыпальница-храм фараона Ментухотепа I (21 в. до н.э.) не подавляет монументальной мощью пирамид прошлого, а лестница за лестницей, терраса за террасой легко устремляется вверх. Те же разработки были использованы в знаменитом Храме царицы Хатшепсут (Новое Цар­ство), построенном зодчим Сенмутом [9, с. 111—ИЗ]. К вершинам архитектурного искусства Нового Царства принадлежат два храма бога Амона в Фивах — Карнакский и Луксорский. Титанические колоннады этих храмов, украшенные рельефами высотой до 26 м (Карнак) составляют как бы густой каменный лес, в котором человек кажется ничтожным и жалким перед волей богов [9, с. 104-1066 166].

Традиционными чертами древнеегипетской официальной скульптуры, заполнявшей заупокойные храмы, является монументальное величие, подавляющая воля фараона. Фронтальное расположение скульптур, статичные позы усиливают это впечатление. Типичным примером такого рода скульптуры является статуя фараона Хафра [9, с. 57]. Однако в бытовой, мелкой пластике уже в Древнем Царстве можно найти черты реализма ',попытки изобразить человека, а не бога, сошедшего на землю [9, с. 47, 57, 50—516 63]. Высокой степени реализма, почти гротеска достигло искусство египетских мастеров т.н. «амарнского» периода, когда фараон-реформатор Эхнатон попытался разрушить старые догматы религии. Изображения самого фараона, его супруги Нефертити глубоко человечны. Мастера старались показать человеческий характер, а не официальную маску [9, с. 133, 135, 137, 139]. Однако амарнское искусство оказалось эпизодом, своеобразным отклонением, покончив с которым жизнь Древнего Египта потекла в прежнем, устоявшемся русле. Колоссальные статуи великого фараона Рамзеса II — это снова апофеоз спокойствия и силы.

Многие черты египетской пластики оказали влияние на архаическое искусство Греции. Так, статуи-куросы Древней Эллады с едва выраженным движением — шагом вперед удивительно напоминают древнеегипетские образы.

Дошедшие до нас памятники архитектуры Месопотамии также свидетельствуют о высочайшем уровне мастерства древних зодчих. Великолепные многоступенчатые храмы (зиккураты), первые образцы которых были созданы шумерами, мало в чем уступают пирамидам Египта [2, с. 61, 88—89], а чем-то зодчие Двуречья превзошли достижения египетской архитектуры. Именно им принадлежит честь изобретения полукруглой арки, которую унаследует потом мир античности, мусульманского Востока и романской Европы. О достижениях светской архитектуры говорят величественные развалины дворцов Вавилона и Ассирии, с изучения которых и началась ассирология. Меньше дошло до нас произведений изобразительного искусства. В основе изобразительных приемов, которыми пользовались мастера Двуречья, лежат архаические традиции первой цивилизации — древних шумеров. Это нарочитый примитивизм, ставший каноническим художественным стилем, освященным религией и традицией. Такова, например, известная скульптура правителя шумерского города Лагаша патэси Гудеа [1, с. 71]. Часто художественные приемы сводятся к следованию устоявшимся схемам; изображения приобретают упрощенно-декоративный характер.

Подводя итог краткому очерку о культурном наследии Древнего Востока, необходимо отметить, что именно здесь были заложены основные элементы современной цивилизации. На Востоке человек сделал решительный шаг из первобытной эпохи к цивилизации; высокого уровня достигла материальная и духовная культура общества. Однако те принципы, на которых она базировалась: абсолютная деспотия, власть религии, традиционность, застылость всех форм жизни в итоге привели эти цивилизации к закату и гибели. Новый мощный рывок развития человечества связан с миром античности, унаследовавшим достижения восточных культур.

ЛИТЕРАТУРА.

1. Авдиев В.И. История Древнего Востока. — М., 1953.

2. Афанасьева В., Луковнин В., Померанцева Н. Малая история ис­кусств. Искусство Древнего Востока. — М., 1976.

3. Вулли Л. Ур халдеев / Пер. с англ. —М., 1961.

4. Гонейм М.З. Потерянная пирамида / Пер. с англ. — М., 1959.

5. История Древнего Востока / Под ред. В.И. Кузищина. 1988.

6. История Древнего Мира. Ранняя древность. Кн. 1. — 1989.

7. Керам К. Боги, гробницы, ученые / Пер. с нем. — М., 1994.

8. Косидоеский 3. Библейские сказания / Пер. с польск. — М., 1968.

9. Матъе М.Э. Искусство Древнего Египта. Очерки истории и теории изобразительных искусств. — М., 1958.

10. Рак И.В. Мифы Древнего Египта. — СПб., 1993.

11. Церен Э. Библейский холмы / Пер. с нем. — М., 1966.

Влияние исламской культуры на искусство, литературу, философию и науку стран Запада

Изучение исламской культуры западной наукой насчитывает уже не одно столетие. Отечественное исламоведение значительно моложе, но за сравнительно короткий период своего существования оно дало ряд блестящих имен, чьи труды признаны классическими не только в нашей стране, но и за рубежом.

К сожалению, работы крупнейших отечественных и зарубежных ученых в области изучения исламской культуры изданы небольшими тиражами и доступны в основном специалистам. Массовый же читатель черпает свои представления об исламе в основном из телевизионных и газетных репортажей о террористических актах, совершенных радикальными исламистскими группировками, что создает ложные стереотипы относительно роли исламской цивилизации в культурном развитии человечества.

Главная задача данной лекции: показать, что ислам, в качестве религиозного и культурного феномена должен быть отделен от исламизма, как явления, обусловленного современной социально-политической и экономической ситуацией. Культурно-исторический материал, приведенный ниже вносит убедительные коррективы в негативный образ исламской цивилизации, сформировавшийся в массовом сознании под влиянием трагических событий последних лет.

Целью данной лекции не является обзор ислама как религиозной системы. За последние годы вышел ряд работ отечественных и зарубежных авторов, в которых дается прекрасное изложение истории возникновения и развития ислама, а также его религиозных постулатов. Основной задачей является демонстрация высокого уровня развития исламской цивилизации и серьезного, даже решающего влияния, которое она оказала на развитие средневекового Запада.

Ислам, последняя из трех великих мировых религий, возник на Аравийском полуострове в VII веке нашей эры. Ее создателем является Мухаммад, великий религиозный деятель, выходец из влиятельного на Аравийском полуострове племени курейш. За короткий срок с начала религиозной деятельности Мухаммаду удалось добиться впечатляющих успехов. Ему удалось объединить под влиянием проповеди бескомпромиссного единобожия арабские племена, до тех пор беспрерывно враждовавшие между собой. Как писал один из крупнейших специалистов по истории ислама А.Массэ, моменту смерти Мухаммада в 632 г., «арабы, познав самих себя, вышли из состояния невежества и анархии и были готовы к тому, чтобы решительно занять свое место в истории цивилизации». [11, с. 37]. Десятилетия, последовавшие за смертью Мухаммада, ознаменовались чрезвычайно успешной экспансией арабов, за весьма короткий срок овладевших территорией иранской Сасанидской империи (решающая битва между войсками сасанидского Ирана и арабами при Нехавенде в 642г.) и значительной частью территорий Византии (в течение 635-636 гг. Византия потеряла Сирию, в 642 г. пала Александрия, ключевой пункт Византии в Египте).

Таким образом, в результате завоеваний, к арабам перешли огромные территории древнейших цивилизаций, история и культура которых к моменту арабского нашествия насчитывала несколько тысячелетий. Характеризуя положение покоренного арабами населения завоеванных территорий, видный исламовед Г.Э. фон Грюнебаум пишет что: «Исламизация покоренных народов повсюду протекала очень медленно…в провинциях принадлежавших Византии, отношения между завоевателями-арабами и покоренными народами были лучше, чем где бы то ни было…Мусульмане не вмешивались в культовые дела христиан; правительство выступало против религиозных обычаев лишь спорадически, например, в 690 г. в Египте против чрезмерного поклонения кресту и в следующем поколении в самой Сирии против культового использования статуй. Духовная жизнь христиан в Сирии, Египте и Месопотамии была оторвана от центров христианской мысли, и мусульманская имперская политика не затрагивала ее, чего нельзя сказать об имперской администрации». [3, с. 61].

Арабы, столкнувшись с необходимостью управлять народами, значительно превосходящими их в культурном отношении, были вынуждены усваивать значительную долю наследия покоренных стран.

Первым значительным вкладом исламской цивилизации в мировую культуру было сохранение корпуса античный философских и научных текстов в те времена, когда территории бывшей Западной Римской империи подвергались беспрерывным опустошительным набегам варварских племен. Кроме того, отношение христианства к языческой культуре было крайне неоднозначным.

В 529 г. византийский император Юстиниан закрыл Афинскую философскую школу. По преданию, последние пять философов этой школы бежали в сасанидский Иран, но и там не нашли своего счастья, после чего вернулись обратно в Византию, где их дальнейшая судьба покрыта мраком неизвестности. Вследствие враждебного отношения иерархов Византии и Запада к античной культуре, начиная с VI века центры эллинистического знания все больше и больше смещаются на Восток. Крупный историк средневековой западной философии Э.Жильсон писал, что: «В самом деле, эллинистическое умозрение способствовало проникновению христианской религии в Месопотамию и Сирию. В Эдесской школе в Месопотамии, основанной в 563 г. св. Ефремом Нисибинским, преподавали учения Аристотеля, Гиппократа и Галена. Необходимость для обращенных в христианство сирийцев изучать греческий язык, чтобы читать Ветхий и Новый Заветы и писания отцов Церкви, дала им также возможность постичь основы греческой науки и философии. Таким образом, там, где преподавали теологию, учили также философии, математике и медицине и переводили классические произведения с греческого на сирийский. Когда в 489 г. Эдесская школа была закрыта, ее преподаватели переселились в Персию, где прославили школы Нисибины и Гондишапуры; в Сирии приют философии Аристотеля дали школы в Ризайне и Киннесрине. Роль сирийцев как посредников в передаче эллинистической философии с особенной ясностью обнаружилась в момент, когда на Востоке на смену христианству пришел ислам» [4, с. 260-261].

В 750 г. в результате внутренних политических неурядиц в халифате власть перешла к персидской династии Аббасидов, сделавших своей столицей город Багдад (с 762 г.). Молодая столица халифата за несколько десятилетий стала одним из главных центров, сохранявших античное наследие. Аббасиды пригласили на службу сирийцев, которым была предоставлена возможность продолжать свои научные изыскания и заниматься переводческой деятельность под покровительством новых господ. Сирийскими учеными были переведены труды Евклида, Архимеда, Птолемея, Гиппократа, Галена, Аристотеля, Теофраста и Александра Афродисийского – либо непосредственно с греческого на арабский, либо сначала на сирийский, потом на арабский. «Сирийские школы стали посредниками, с помощью которых греческая мысль достигла арабов и словно ждала того времени, когда она перейдет от арабов к евреям, а от них – к философам христианского Запада» [4, с. 261].

Местом встречи исламской и западной культур в Средние века стали Испания и Сицилия. В 1085 г. король Кастилии и Леона Альфонсо Храбрый завоевал Толедо. Этот город стал для Запада вратами исламской науки, философии, поэзии и мистицизма. Актуальность исламской культуры для Запада объясняется несколькими причинами. Первая – одинаковые проблемы в сфере теологии и религиозной философии. Одна из главных проблем средневековой философии – необходимость совмещения истин разума, как они даны в античной философии и истин веры, как они даны в Откровении, будь то Коран или Библия. К XII веку мусульманские философы значительно дальше, чем христианские, продвинулись в этом направлении, в силу того, что они лучше знали античную философию и более широко использовали ее инструментарий. В этом отношении особенно сильное влияние оказали на западную философию труды Аверроэса (Ибн Рушда) (1126-1198), влияние которого, по мнению проф. Жильсона, распространилось в различных направлениях на протяжении всего средневековья, в эпоху Возрождения и вплоть до нового времени.

Проблему соотношения истин знания и истин Откровения Аверроэс решал, как пишет проф. Жильсон, следующим образом. «Коран – это сама истина, ибо произошел он от Божьего чуда, и поскольку он предназначен для всего человечества, то должен содержать все то, чем можно убедить и удовлетворить все умы. По мысли Аверроэса, есть три категории умов и соответственно три рода людей: 1) люди, настроенные на демонстрации, которые требуют строгих доказательств и желают постичь науку, идя от необходимого к необходимому через необходимое; 2)люди-диалектики, которые удовлетворяются вероятностными аргументами; 3) люди призыва, которым достаточно ораторских доводов и у которых очень развиты воображение и страсти. Коран – и это подтверждает его чудесные свойства и происхождение – обращен одновременно к умам всех трех категорий; для невежд он имеет внешний и символический смысл, для ученых – внутренний и сокровеный…Из этого принципа непосредственно вытекают два следствия. Первое состоит в том, что ум никогда не должен стремиться перейти доступную ему ступень истолкования; второе следствие – никогда не нужно распространять среди умов низших категории истолкования, предназначенные для высших…Следовательно, необходимо восстановить различие трех порядков истолкования и научения во всей его строгости: наверху располагается философия, которая дарует знание и абсолютную истину; ниже находится теология – сфера диалектического и вероятностного толкования; внизу – религия и вера, которые следует заботливо оставить тем, кому они необходимы» [4, с. 272].

В процессе рецепции аверроистской доктрины западными схоластами оригинальная концепция подверглась весьма характерным искажениям. Речь идет о доктринах так называемых «двойной» и «единственной» истин. Первую концепцию отстаивал великий шведский аверроист Сигер Брабантский (ок. 1260 г.). Наиболее крупным выразителем доктрины «единственной» истины был великий доминиканский схоласт, один из крупнейших католических философов св. Фома Аквинский (1225?-1274). Сигер Брабантский, считая себя последователем Аверроэса, отстаивал идеи, абсолютно противоположные тем, которые высказывал Аверроэс. Так Сигер считал, что истина с точки зрения разума может быть неправдой с точки зрения религиозной веры, и наоборот. Из краткого изложения аверроистской доктрины, сделанного выше, мы видим, что Аверроэс не утверждал ничего подобного, напротив, его главная мысль состоит в том, что истины разума и религии можно объединить в одно средствами философии.

В данной ситуации философского спора, развернувшегося между Сигером Брабантским и Фомой Аквинским характерно, что св. Фома, полагая, что возражает арабу, на деле говорил то же, что и Аверроэс, а Сигер, считавший себя верным последователем своего арабского учителя, по сути, излагал теории, напрямую противоречившие оригинальной доктрине.

Один из крупнейших исследователей влияния мусульманской культуры на философию и художественную культуру средневекового Запада, испанский священник отец Мигель Асин-и-Паласиос в работе «Аверроистская теология св. Фомы Аквинского» пишет следующее: «Сравнивая само по себе религиозное мышление Аверроэса с доктринами латинских аверроистов и Фомы Аквинского, можно сделать вывод, что оно гораздо больше походит на воззрения последнего, походит выраженной позицией, точкой зрения на общие проблемы, идеями и иллюстрациями, а иногда даже использованными словами. К такому выводу нельзя не прийти после тщательного изучения параллельных отрывков, приведенных и проанализированных мной» [Цит. по: 9, с. 160]. Ниже Асин-и-Паласиос задается вопросом об источниках знакомства св. Фомы с трудами Аверроэса. Наиболее вероятным, с точки зрения Асин-и-Паласиоса каналом ретрансляции учения Аверроэса на Запад были труды еврейского философа Маймонида (1135-1204), который, хотя и не напрямую, являлся последователем мыслителя из Кордовы. Но, считает Асин-и-Паласиос, основные книги Аверроэса также были доступны Фоме Аквинскому, посредством переводов, сделанных Мигелем Скотом из Толедо, начиная с 1217 года.

Как уже говорилось выше, античное знание, в первую очередь труды греческих философов, астрономов, математиков, врачей, было практически полностью утрачено на Западе, но не было потеряно для мировой культуры благодаря трудам сирийских школ переводчиков, которые переводили античные трактаты с греческого на арабский. К XII веку средневековый Запад ощутил настоятельную потребность в ознакомлении как с арабской наукой, значительно опередившей западную в то время, так и с античной философской и научной классикой. Роль переводческой школы в Толедо в деле ознакомления Запада с достижениями исламской культуры и античного наследия, никоим образом не может быть преуменьшена. В 1143 году Петр Достопочтенный, аббат Клюнийский, совершая инспекционную поездку по испанским монастырям своего ордена, пришел к мысли о том, что с врагом (мусульманами) нужно сражаться не только с помощью армии, но и с помощью интеллекта. Чтобы опровергать мусульманское учение, следует быть знакомым с его содержанием. Он встретился с епископом Толедо Раймундом Сауве (1126-1151) и высказал идею, что латинский перевод Корана мог бы в значительной степени способствовать опровержению ислама. Вот что он сам написал по этому поводу: «Дают ли мусульманскому заблуждению презренное имя ереси или бесчестное имя язычества, против него нужно действовать, а это значит, против него нужно писать…Я вознегодовал, видя как латиняне упускают из виду причину этой погибели, решил предоставить их невежеству силу этой погибели сопротивляться…Посему я стал искать знатоков арабского языка, позволившего этому смертельному яду заразить половину шара земного. Силою молитвы и денег убеждал я их перевести с арабского на латинский историю и учение сего несчастного и даже их закон, носящий имя Корана» [Цит. по: 10, с. 21]. В том же, 1143 году коллектив переводчиков, среди которых были латиняне и один «сарацин», закончил этот труд, и Петр Достопочтенный на его основе создал знаменитое опровержение Корана.

Однако следует заметить, что западные ученые, философы и богословы интересовались не столько религиозными исламскими доктринами, сколько арабскими переводами античных научных трудов и самой арабской наукой.

Петр Достопочтенный не зря обратился с предложением о переводе Корана именно в Толедскую школу. К середине XII века Толедская школа могла похвастаться такими специалистами, как Жерар Кремонский (ок. 1114-1187), сделавшего с арабского более семидесяти переводов трудов античных авторов, включая математические трактаты Эвклида, астрономические Птолемея, медицинские Гиппократа и Галена, целый ряд важнейших трудов Плотина, Прокла, а также две «Аналитики», «Топику» и «Опровержения» Аристотеля.

Престиж арабской науки на Западе в ХII веке был чрезвычайно высок. Один из крупнейших специалистов по истории средневековой культуры Ж. Ле Гофф приводит свидетельство одного из адептов арабского знания: «Страсть к учению прогнала меня из Англии. Какое-то время я пребывал в Париже. Но тут я нашел только дикарей, важно восседавших на своих скамьях рядом с парой-тройкой табуреток, нагруженных огромными томами, воспроизводившими уроки Ульпиана позолоченными буквами, со свинцовыми перьями в руках, коими они тяжко выводили звездочки и обели (значки на полях, которыми помечались ошибки - прим. Ж. Ле Гоффа) в своих книгах…Поняв это, я задумался как избежать подобной опасности и овладеть искусством толкования Писания иначе, чем просто воздавая ему хвалы или сторонясь за краткостью ума. Поскольку доныне в Толедо обучение арабов почти целиком посвящено искусствам квадривиума (то есть наукам – прим. Ж. Ле Гоффа) и избавлено от наплыва толпы, я поспешил туда, чтобы слушать лекции самых ученых философов мира» [Цит. по: 10, с.24].

Несмотря на выдающиеся открытия мусульманских ученых в самых разных областях научного знания, представляется необходимым обратить внимание на более значимый для становления европейской науки аспект арабской культуры – открытие экспериментального метода, которое традиционно приписывается английскому францисканцу Роджеру Бэкону или даже европейским ученым XVI-XVII веков. Действительно, античное знание было, по сути своей, чистым созерцанием. Ученый и философ, должны были направлять свои усилия не на изучение чувственно воспринимаемых объектов, подверженных порче, разложению и смерти, а потому неустойчивых и как бы «нереальных», а постижению нетленных ноуменальных сущностей «надлунного» мира, которые в силу своей вечности и неизменности обладали подлинной реальностью. Греческая культура в целом невысоко оценивала практическую деятельность, считая ее уделом рабов, отдавая предпочтение теории, что по-гречески и означает «созерцание». Космос в платоновском диалоге «Тимей» есть абсолютный самодовлеющий Ум, пребывающий в кругообразном вращении, «не нуждающееся ни в ком другом и довольствующегося познанием самого себя и содружеством с самим собой». Высшее божество для античной культуры есть Ум («Нус»). С точки зрения Аристотеля Бог не может быть действующим, а только созерцающим, так как если бы Бог мыслил практически, то он полагал бы свою цель не в себе, а в чем-то внешнем, ином по отношению к нему. Греки считали, что философ, созерцая космос, должен привести свою душу в соответствие с его абсолютной упорядоченностью и самодостаточностью. Цель знания – постижение мировой гармонии. Выше уже говорилось о значении для мусульманской культуры античной философской и научной мысли. Сильнейшее влияние греческой мысли мы находим в трудах крупнейших мусульманских философов и богословов: аль-Кинди (ум.873 г.), аль-Фараби (ум. 950), и, наконец, у великих Ибн Сины (Авиценны) (ум.1037) и Ибн Рушда (Аверроэса). Кроме того, античный рационализм значительно повлиял на одно из крупнейших богословских направлений в исламе – школу мутазилитов, правда, почти на всем протяжении своего существования подвергавшейся нападкам «ортодоксов».

Тем не менее, мусульманская наука и философия подняли «мятеж» против греческой философии. Как пишет один из крупнейших мусульманских философов ХХ века Мухаммад Икбал: « Не сознавая, что дух Корана был по существу антиклассическим, и полностью полагаясь на греческих философов, первым импульсом мусульманских мыслителей было желание понять Коран в свете греческой философии. Учитывая конкретный дух Корана и спекулятивный характер греческой философии, которая увлекалась теорией и игнорировала факт, подобная попытка была обречена на провал. И именно то, что последовало за тем провалом, представляет собой истинный дух мусульманской культуры, закладывая основания для современной культуры в некоторые из ее наиболее важных аспектов» [6, с. 126].

В соответствии со своей концепцией Мухаммад Икбал видит в Коране три источника человеческого знания. Первый – это мистический опыт. Но, с точки зрения Икбала, проповедь пророка Мухаммада возвестила об окончании пророчества на земле: сам Мухаммад – «печать (то есть завершающий череду Божьих посланников) пророков». С точки зрения Икбала, в исламе пророчество достигает своего совершенства благодаря обнаружению необходимости собственного упразднения. «Упразднение духовенства и наследственной власти в исламе, постоянное обращение к разуму и опыту в Коране, а также акцент, который он делает на Природу и Историю как источники человеческого знания, - все это различные аспекты одной и той же идеи конечности пророчества» [6, с. 125]. Рождение ислама, по мысли Икбала, - это рождение индуктивного разума. Коран усматривает знаки подлинной и конечной реальности не в умопостигаемых сущностях, не в платоновских «эйдосах», а в «солнце», «луне», в «удлиненности тени», в «смене дня и ночи», ср. например Коран (10:6) – «Воистину, смена дня и ночи, а также то, что сотворил Аллах на небесах и земле, - несомненные знамения для богобоязненных людей», - фактически во всей природе – так, как она раскрывается чувственному познанию человека. И долг мусульманина, - пишет Икбал, - размышлять над этими знаками, а не проходить мимо них, как «если бы он был глух и слеп». Идея ценности феноменального мира и чувственного познания, с опорой на личный опыт, имеющая опору в Откровении Бога, легла в основу «атаки» мусульманских философов на греческую логику. Как пишет Икбал, арабский философ Наззам был первым, кто сформулировал принцип «сомнения» в качестве начала всякого знания. Ал-Газали, далее, расширил его в своем трактате «Воскрешение наук о вере», предвосхитив тем самым появление метода Декарта. Ибн Хазм в своих «Пределах логического знания» делает акцент на чувственном восприятии как источнике познания, а крупный правовед Ибн Таймийа в «Опровержении логики» показывает, что индукция есть единственная форма заслуживающего доверия аргумента. И действительно, если мы обратимся за подтверждением этой мысли к Корану, то увидим, что, например, в коранической суре «Поэты» утверждение относительно того, что возмездие следует за отрицанием пророков, делается на основании простого перечисления исторических прецедентов. [6, с. 127].

В своих рассуждениях о мусульманской науке Икбал не перестает подчеркивать важность того факта, что во имя познания она фиксирует внимание на конкретном, частном. Именно сосредоточенность на конкретных фактах чувственно воспринимаемой действительности привело к тому, что именно мусульманская наука изобрела экспериментальный метод. Опровергая расхожее мнение о том, что основоположником экспериментального метода в науке является Роджер Бэкон, Икбал приводит примеры из истории арабской науки, рассказывая об открытии ал-Бируни времени реакции и открытии ал-Кинди того, что ощущение пропорционально стимулу. Он приводит отрывок из работы английского историка науки Р.Брифолта, в котором подчеркивается значение мусульманской науки для западного мира: «Роджер Бэкон изучал арабский язык и арабскую науку под руководством арабов в Оксфордской школе. Ни Роджер Бэкон, ни его последующий тезка (имеется в виду Фрэнсис Бэкон) не вправе считать своими заслугами введение экспериментального научного метода. Роджер Бэкон был не более чем одним из апостолов мусульманского научного метода в христианской Европе…Дискуссия относительно того, кто был основателем экспериментального метода…является частью огромного искажения истоков европейской цивилизации. Экспериментальный метод арабов к бэконовскому времени широко и активно культивировался по всей Европе» [Цит. по: 6, с. 128].

Далее приводятся примеры плагиата, сделанного Бэконом из трудов арабских мыслителей, так например, часть пятая в его «Большом труде», посвященная «перспективе», является практическим повторением «Оптики» Ибн Хайтама, а весь трактат в целом свидетельствует о значительном влиянии, оказанном на Бэкона Ибн Хазмом.

Следует выделить еще один чрезвычайно существенный момент в анализе мусульманской науки, сделанным Икбалом. Он пишет, что опираясь на Коран, мусульманским ученым удалось преодолеть античное представление о космосе, как о конечной сфере, ограниченной неподвижными звездами и окруженной пустотой. Положение Корана: «Воистину, к Господу твоему - конечный исход» (53:42), подрывает античную идею ограниченности воспринимаемого пространства и времени и утверждает мысль о том, что конечный предел нужно искать не в сфере неподвижных звезд, а в бесконечной космической жизни и духовности. Динамизм исламской культуры и мышления, сформировавшийся под воздействием Откровения Бога, определил и определенный тип научного подхода к изучению мира. Икбал считает, что изучение трудов мусульманских ученых опровергает утверждение О.Шпенглера о том, что математическое понятие функции есть символ Запада и «не намечено ни в какой другой культуре». Икбал пишет, что трансформация греческого понятия числа из чистой величины в чистое отношение фактически началась с движения ал-Хорезми от арифметики к алгебре. Ал-Бируни в своем подходе к современной математической идее функции усмотрел, с чисто научной точки зрения, недостаточность статического взгляда на вселенную. Идея функции, по Икбалу, вводит элемент времени в нашу картину мира. Она превращает неизменное в переменное и смотрит на вселенную как не на существующее, а становящееся.

Невозможно переоценить арабского вклада в развитие математических наук в средневековой Европе. В начале IX века математик аль-Хорезми первым применил индийские цифры для разработки новых видов счисления. В Харране (Северная Месопотамия) сохранялось общество ученых язычников, которые могли передать мусульманским ученым математические знания, унаследованные от древних вавилонян. Арабские цифры упоминаются сирийским епископом уже в 662 г., а в переводе «Сиддханты» (древнеиндийский математический трактат) с санскрита на арабский, сделанном при Халифе аль-Мансуре (754-7750 индийский способ арифметической нотации приводится на поколение раньше, чем аль-Хорезми использовал эти цифры в новом счислении. В этой ситуации арабы выступили в качестве посредников между индийской культурой и Западом. Важнейший результат этого контакта – заимствование западной наукой из восточной математики методов позиционного исчисления, а также математического понятия «нуля», что повлияло не только на европейскую математику, но и на европейскую коммерцию. Как пишет крупный исследователь буддизма Э.Конзе: «Есть определенный исторический парадокс в том, что буддизм, эта в высшей степени некоммерческая и даже антикоммерческая система, повлиял на разработку инструмента, без которого современная коммерция вряд ли смогла бы развиться. Без изобретения нуля наши торговцы, банкиры и статистики до сих пор мучались бы, орудуя неповоротливыми счетами. Маленький кружочек, известный нам как нуль, стал известен арабам как «сифр», пустое место. Он стал цифрой (cifra) в латыни, когда примерно в 1150 г. понятие и обозначение нуля пришло в Европу. Первоначально в английском языке для обозначения нуля использовалось слово cypher которое является не чем иным, как санскритским словом шунья (одно из основополагающих понятий буддизма школы мадхьямика – очень приблизительно может быть переведено как «творящая пустота» – прим. мое-М.Г.)» [8, с. 175].

Индуктивный метод мусульманских ученых начиная с XII века начинает приобретать все большее влияние в европейской науке, особенно в Шартрской школе. На смену отвлеченному умозрению и ссылкам на авторитеты приходит интерес к непосредственному наблюдению и познанию чувственного мира. Один из крупнейших ученых Шартрской школы Аделяр Батский так оценивал этот поворот к новым методам познания в беседе с одним традиционалистом: «Мне трудно обсуждать животных. От моих арабских учителей я научился брать себе в вожатые разум, а ты идешь на поводке за надуманными авторитетами. А как же еще назвать авторитет как не поводком? Подобно тому как глупых животных ведут на поводке, а они не ведают, куда и почему, довольствуясь тем, что их тянут за веревку, так и большинство из вас являются пленниками животной доверчивости и дают вести себя в путах опасных верований, ссылаясь на авторитет того, кто эти верования записал» [Цит. по: 10, с. 66].

Помимо Испании, вторым каналом передачи мусульманской культуры на Запад была Сицилия. Расположенная на границе трех культурных миров: греко-византийского, арабо-мусульманского и западного, она стала местом слияния всех трех культур. В XI веке остров был завоеван норманнами и оставался под их владычеством вплоть до XIII века. Двор сицилийского короля Роджера II (1130-1154) в Палермо состоял из греческих, мусульманских и норманнских подданных, вся официальная документация велась на двух, трех языках, непременно включая арабский. Придворные Роджера II были в равной степени осведомлены в арабской литературе и греческих естественных науках. Король Роджер свободно говорил и читал по-арабски, одевался по арабской моде и даже, будучи христианином, содержал на мусульманский манер гарем. Интересно, что большинство женщин-христианок Палермо заимствовали одежду, паранджу и язык мусульманок.

Среди государей, правивших Сицилией, одной из интереснейших личностей был Фридрих II Гогенштауфен (1194-1250), король Сицилии с 1194 года, император Священной Римской империи с 1215 г., король Иерусалима в 1225-1228 гг., немецкий король в 1215 1222 и 1235-1237 гг. Он был неоднократно отлучаем от церкви за то, что Священной войне с исламом предпочитал переговоры. Ему удалось дипломатическими методами договориться с султаном Египта о передаче Иерусалима под христианское управление при условии, что будут уважаться и соблюдаться права приверженцев ислама. Таким образом, ему, после многих десятилетий войны, которую вели его предшественники, удалось мирным путем вновь открыть христианским паломника путь к Святой земле. Поскольку Фридрих превосходно владел арабским, он состоял в личной переписке с египетским султаном, причем обсуждал с ним в письмах не только вопросы политики и дипломатии, но и трактаты арабских математиков и философов, которых он читал в оригинале. Фридрих был высокообразованным человеком и большим поклонником мусульманской культуры. Он знал латынь, итальянский, немецкий, французский, греческий и арабский. Мавританские воины несли охрану его крепости, египетского султана он считал своим личным другом и посвящал в рыцари его послов. Он выделял значительные средства на переводы трудов Аристотеля с греческого и арабского. Будучи поклонником арабской науки, Фридрих использовал арабский подход к изучению мира в своих собственных научных изысканиях. Он написал «Трактат об охоте», в котором изложил не мнения древних и новых авторитетов по методу схоластов, а рассказал все, что он знал о животных, опираясь на свой собственный богатый охотничий опыт и наблюдения. Книга сопровождается большим количеством иллюстраций, точно фиксирующих характерные внешние признаки животных. Исследования натуральных свойств предметов и живых существ чрезвычайно занимали его ум: по его приказу Петр из Эболи составил поэму о водах Пуццоли и их свойствах, его шталмейстер написал трактат об уходе за лошадьми, а придворный астролог привез из Толедо «Астрономию» ал-Бируни и «Зоологию» Аристотеля. Его одеяние и залы дворца были украшены арабской каллиграфией, а на его гробнице высечены изречения на арабском.

Однако, несмотря на значительную роль Сицилии в деле знакомства людей Запада с мусульманской культурой, Испания в этом отношении оставила средиземноморский остров далеко позади. Это объясняется тем, что Испания была первой европейской христианской страной, вступившей в войну с исламом. Но периоды яростных сражений сменялись периодами мира, в течение которых противники могли лучше узнать друг друга. Вскоре представители западной культуры увидели превосходство мусульман практически во всех сферах культуры, кроме религии, конечно! Победы мусульман над крестоносцами объяснялись Роджером Бэконом, о котором говорилось выше, именно незнанием христианами семитских языков и прикладных наук, которыми представители ислама владели в совершенстве. Одним из самых шокирующих утверждений Мигеля Асин-и-Паласиоса, связанным с влиянием ислама на западную литературу, является его постулат о том, что одно из величайших произведений западной и мировой литературы – «Божественная комедия» Данте Алигьери, было создано под сильнейшим воздействием арабской философии, поэзии и мистицизма. Такой точки зрения в современной западной науке придерживается не один Асин-и-Паласиос. С ним солидарен один из крупнейших специалистов по исламской культуре, Р.А.Николсон, следующим образом характеризующий образы и мотивы «Комедии», возникшие, по его мнению, под сильнейшим мусульманским влиянием: «Сферы ада, астрономические небеса, круги мистической розы, хоры ангелов вокруг средоточия божественного света, три круга, символизирующих Троицу – все это описано у Данте в точности так, как это описано у Ибн аль-Араби. (Ибн аль-Араби из Мурсии (мусульманского государства в Испании) (1165-1240) мусульманский мистик-суфий и богослов, двенадцатитомный труд которого – «Мекканские откровения» – предвосхитил многие темы, затрагивающиеся не только на страницах «Божественной комедии», но и «Новой жизни» – прим. Дж.Кэмпбелла). Данте рассказывает нам, как, поднимаясь все выше и выше по сферам рая, он чувствовал, что при виде Беатриче, которая с каждым мгновением становилась все прекраснее, его любовь крепла и духовное зрение обострялось. Та же самая идея выражена и в поэме Ибн аль-Араби, написанной примерно за столетие до появления «Божественной комедии»…Можно также добавить, что у Ибн аль-Араби тоже была своя Беатриче – Низам, прекрасная и благовоспитанная дочь Макинуддина. Мистические оды, написанные поэтом в ее честь, вызвали скандал, и ему даже пришлось снабдить их специальным комментарием, чтобы убедить критиков, что они были не правы. Аналогичным образом и Данте в трактате «Пир» заявляет о своем намерении объяснить эзотерический смысл четырнадцати любовных сонетов, написанных им ранее, потому что тема этих стихотворений привела читателей к ошибочному умозаключению, будто речь в них идет о чувственной, а не об интеллектуальной любви!» [Цит. по: 9, с. 145-146].

Отечественный исламовед А.Е.Бертельс отмечает, что параллели между образами «Божественной комедии» Данте и арабскими, а также среднеперсидскими и новоперсидскими трактатами и поэмами о вознесении, о восхождении души и ее странствовании в потустороннем мире, давно изучается исламоведением. В работе «Художественный образ в искусстве Ирана» А.Е.Бертельс кратко резюмирует историю исследования этой проблемы, как она изложена в трудах одного из крупнейших французских исследователей исламского мистицизма А.Корбена. В изложении А.Корбена, работы М.Асина-и-Паласиоса, посвященные влиянию на Данте трудов мусульманских мистиков, вызвали яростные возражения со стороны специалистов по романской литературе. Как отмечает сам А.Корбен, «накопленные Асин-и-Паласиосом сходства были неопровержимыми, но они еще не составляли позитивного доказательства «исторического факта» [Цит. по: 1, с. 159]. Главный вопрос, стоявший перед исламоведами, заключался в том, что оставалось невыясненным, каким образом Данте мог познакомиться с мусульманскими эсхатологическими представлениями и, именно теми, которые излагает литература о Ми’радже? (Рассказ о чудесном путешествии пророка Мухаммада в Иерусалим и его вознесении вместе с архангелом Джабраилом на небеса, где он предстал перед Аллахом, видел рай и ад, а затем был возвращен на землю - прим. мое-М.Г.) Понадобилось тридцать лет (с момента выхода труда М.Асин-и-Паласиоса в 1920 г.), пишет А.Корбен, чтобы новые исследования доказали существование европейских средневековых переводов с арабского – кастильских, латинских, французских, итальянских, - распространившихся в Европе начиная с XIII века. После того, как в 1949 году вышел фундаментальный труд об источниках «Божественной комедии», в котором один из выдающихся итальянских филологов Энрико Черулли собрал огромное множество переводов и текстов, считается доказанным, что западный мир обладал во времена Данте прекрасным знакомством с эсхатологичекими представлениями, распространенными в исламе [1, с. 159].

Суммируя состояние современных научных знаний по этому вопросу А.Корбен полагает, что после всех проведенных исторических и филологических исследований по данной проблематике нельзя отрицать возможность (не более того!), что Данте мог знать некоторые из этих эсхатологических текстов. С точки зрения А.Корбена главные предпосылки этой научной полемики, не признанные самими ее участниками, состоят в том, что одни исследователи были готовы связать творчество Данте с культурой Востока, а другие нет. Соответственно, ее основной и «полезный» науке смысл – в открытии и исследовании обширного пласта литературы о Ми’радже, о вознесении на небо, с которыми связаны важнейшие трактаты мистиков и философов ислама: Авиценны, братьев Газали и Сухраварди.

Вплоть до ХII века в западноевропейской литературе любовная лирика отсутствовала как жанр. Придворные поэты раннего средневековья слагали стихи, воспевающие рыцарские подвиги, а монахи слагали гимны о любви к Богу. Характерно, что в раннем средневековье на Западе отсутствует тема любви к женщине. Даже в религиозном искусстве Запада иконография Богоматери становится устойчивым мотивом как раз к XII веку. В знаменитом западноевропейском эпосе «Песнь о Роланде», герой перед смертью прощается со своим любимым конем, со своим острым мечом (у которого в традициях того времени было имя), но так и не вспоминает свою жену.

Полной противоположностью западному отношению к женщине был мусульманский мир. Сказки «Тысячи и одной ночи», арабская и персидская поэзия дают образцы возвышенной любви и испепеляющей страсти. Правда, как уже упоминалось выше, многие образцы арабской и персидской любовной лирики во многих случаях следует понимать иносказательно, и страдания возлюбленного от разлуки с любимой на самом деле означают муки мистика, вызванные невозможностью единения с Богом. Тема любви разрабатывалась в исламской культуре не только в поэтическом, но и научном плане. На крайнем Западе мусульманского мира, в завоеванной арабами Испании «голубка, украшенная ожерельем», дала название широко известному трактату о любви «Таук ал-хамама» – «Ожерелье голубки». Родившийся в Кордове в 994 году Абу Мухаммад Али ибн Ахмад Ибн Хазм написал книгу о всех оттенках любви, сплетя ее главы в единое ожерелье. Примерно в это же время великий философ и врач Авиценна написал философский трактат «Об особенностях или совокупности свойств любви». Если сочинение Ибн Хазма изящно, литературно и может быть воспринято как куртуазное, то Авиценна, рассмотрев виды любви как духовного феномена, завершает свой трактат главой «О любви божественных душ».

Под сильным арабским влиянием в Провансе, области на юге Франции рождается куртуазная поэзия трубадуров. Само слово «трубадур» скопировано с арабского корня «TRB» (TaRaB – «музыка, песня»). Это слово означало изначально создателя музыки и песен. Другие значения корня RBB (виола – музыкальный инструмент – М.Г.), а если к корню RBB присоединить еще один звук, то полученное слово RaBBat в буквальном смысле будет переводиться как «дама, госпожа, женский идол». Трубадуры напоминали арабских певцов не только по чувству и образности, но также по форме их искусства. Определенные названия, которые они давали своим песням, являются ни чем иным, как переводами арабских названий. Стихотворения первого европейского трубадура, графа Пуатье, Уильяма IX, герцого Аквитанского (1071-1127) были написаны метром, идентичным метру арабских поэтов. В начале ХII столетия внезапно появился, в соответствии с арабским прецедентом, «культ Прекрасной Дамы».

Здесь важно отметить один важный с точки зрения межкультурного взаимодействия факт. «Культ Прекрасной Дамы», описание отношений Любящего и капризной Возлюбленной, пришедший с арабо-персидского Востока, был, как уже говорилось выше, лишь образным выражением мистических состояний: радость встречи с Возлюбленной символизирует единение с Божеством, а горечь разлуки – выход мистика из состояния транса. На Западе поэтические описания свиданий и разлук были переведены из трансцендентной в имманентную плоскость: символические описания запредельных экстазов восточного мистика сменили рассказы о пусть и идеальной, но живой и трепетной любви к земной женщине: истории Данте и Беатриче Портинари, Тристана и Изольды, Элоизы и Абеляра.

Остается подвести итоги. Наверное, главным итогом является убедительная демонстрация высочайшего уровня развития исламской цивилизации и ее значительного вклада в мировую культуру. Из приведенного выше культурно-исторического материала видно, что вплоть до XV века исламская цивилизация не только ни в чем не уступала западной, но и превосходила ее по многим параметрам.

Историко-культурный материал убедительно показывает, что многими своими достижениями Запад обязан именно исламской культуре, как ни тяжело это было бы признать европейцам, выразителем главной установки которых по отношению к народам Востока выступил Гегель в «Философии истории», написав, что «самим Провидением» только на Запад «возложена задача…свободно творить в мире, исходя из субъективного самосознания», и что-де в тех случаях, когда «западный мир устремлялся в иные страны в Крестовых походах…он не соприкасался с предшествующим ему всемирно-историческим народом» [Цит. по: 7, с. 42] и, как комментирует российский филолог В.В.Кожинов «то есть народом, имеющим «самоценное» значение в истории» [7, с. 42]. Справедливости ради нужно заметить, что гегелевский взгляд на роль Запада во всемирно-историческом процессе в ХХ веке подвергся существенным коррективам. Так, великий французский писатель, лауреат Нобелевской премии А.Франс считал, что «самым злополучным днем всей западной истории был день битвы при Пуатье (в битве при Пуатье (732 г. войска короля франков Карла Мартелла остановили арабское завоевание Европы – прим. мое М.Г.), когда, в 732 г., арабские наука, искусство и цивилизация отступили перед франкским варварством» [Цит. по: 2, с. 139].

Думается, в данной лекции убедительно показано, что исламская цивилизация с полным правом может считаться «всемирно-исторической» притом, что узость темы лекции (влияние исламской культуры на цивилизацию средневекового Запада), не позволила отразить ее достижения в полном объеме. Роль исламской культуры не может быть сведена всего лишь к нетворческому сохранению античного наследия и передаче его на Запад, хотя этот аспект тоже оказался чрезвычайно важным для европейской культуры.

Более значимым для европейской цивилизации оказалось знакомство с оригинальными достижениями исламской культуры в сфере богословия, мистицизма, различных наук, создания и развития индуктивного и экспериментального методов, медицины, художественной культуры.

Получив серьезный импульс от мусульманской культуры, европейцы смогли, творчески переработав великое исламское наследие, совершить значительный рывок в развитии собственной цивилизации.

Литература.

1. Бертельс А.Е. Художественный образ в искусстве Ирана IX – XV веков (Слово, изображение). – М., 1997.

2. Бибихин В.В. Новый ренессанс. – М., 1998.

3. Грюнебаум Г.Э. фон Классический ислам. Очерк истории (600-1258): Пер. с англ. – М., 1988.

4. Жильсон Э. Философия в средние века: от истоков патристики до конца XIV века: Пер. с фр. – М., 2004.

5. Идрис Шах Суфизм: Пер. с англ. – М., 1994.

6. Икбал М. Реконструция религиозной мысли в исламе: Пер. с англ. – М., 2002.

7. Кожинов В.В. История Руси и русского Слова. (Опыт беспристрастного исследования). М., 1999.

8. Конзе Э. Буддизм: сущность и развитие: Пер. с англ. – Спб., 2003. –9. Кэмпбелл Д. Маски бога: Созидательная мифология, т.I, книга 1: Пер. с англ. – М, 1997.

10. Ле Гофф Ж. Интеллектуалы в Средние века: Пер. с фр. – Долгопрудный , 1997.

11. Массэ А. Ислам. Очерк истории: Пер. с фр. – М., 1962.

КУЛЬТУРА АНТИЧНОСТИ

Античная культура — это культура средиземноморского региона, культура Древней Греции и Рима с Х—1Х вв. до н.э. по IV—V вв. н.э. Колыбелью античной культуры была Древняя Гр­ция. Основанием греческой культуры являлась крито-микенская культура II тыс. до н.э., тесно связанная с культурным кругом Ближнего Востока, особенно Малой Азии и Египта. В Греции сложилась и отсюда распространилась по Средиземноморью античная культура — в результате расселения самих греков по заморским колониям и за счет эллинизации местного населения.

Следует отметить три важнейших этапа этого распространения:

1) эпоха Великой колонизации (VIII—VI вв. до н.э.) — разносимая греческими поселенцами культура распространяется по всем берегам Средиземного и Черного морей от Марселя до Кипра и от Танаиса до Киренаики;

2) эпоха эллинизма (IV—III вв. до н.э.) - по путям, открытым македонским завоеванием Персии, античная культура идет на Восток, достигая Индии и Средней Азии;

3) эпоха римских завоеваний (II—I вв. до н.э.) — античная культура распространяется на Запад до берегов Атлантического океана.

Общая периодизация античной культуры, выработанная также на основе оценки каждого этапа с точки зрения его продуктивности и значимости: 1) греческая культура архаического периода (VIII—VI вв. до н.э.); 2) греческая культура классического периода (V в. до н.э.) — расцвет драмы и изобразительного искусства; 3) греческая культура классического периода (IV в. до н.э.) — расцвет философии и литературы; 4) культура эллинизма (111—1 вв. до н.э.); 5) античная культура эпохи расцвета Римской империи (1—11 вв. н.э.); 6) античная культура на исходе Римской империи (III—V вв. н.э.).