2.Методы исследования культуры в антропологии.

Проблемами интерпретации культурных процессов Активно занимался Л. Уайт. В своих работах, он исходил из того, что в культуре существуют три четко разграниченных процесса и соответствующие им три способа ее интерпретации: 1) временной, который является хронологической последовательностью единичных событий; его изучает история; 2) формальный, представляющий яв­ления во вневременном, структурном и функциональном аспектах, что дает нам представление о структуре и функциях культуры; 3) формально-временной, представляющий явления в виде временной последовательности форм; его интерпретацией занимается эволюционизм. Таким образом, следует различать исторический, формальный (функциональный) и эволюционный процессы. Однако в антропологии достаточно широко была распространена точка зрения, согласно которой существуют всего два способа интерпретации культуры — “исторический” и “научный”. Согласно этому, исторические исследования занимаются описанием хронологического ряда отдельных имевших место событий. Историческое объяснение должно состоять в воспроизведении предшествующих событий, т.е. объяснение культурного феномена будет заключаться в соотнесении его с тем, что произошло ранее. Так, употребление табака эскимосами Аляски должно быть “объяснено” на примере истории распространения табака и трубок по всему миру до тех пор, пока они не достигли эскимосов Азии.

“Научная” интерпретация, согласно вышеуказанным взглядам, не связана ни с временной последовательностью событий, ни с их уникальностью, но только с их общей схожестью. Эти схожести описываются посредством обобщения.

Разумеется, разграничение временных и вневременных аспектов различных явлений имеет право на существование. Но называние изучения одних аспектов “историей”, а других — “наукой” необоснованно и вводит в заблуждение. Мы не говорим, что астрономия является “наукой”, когда изучает вневременные повторяющиеся процессы поведения небесных тел, и не является ею — когда изучает уникальные временные процессы, приведшие к образованию солнечной системы. Наука астрономия изучает и интерпретирует небесные явления в их временном, неповторяющемся (историческом) аспекте, в их вневременном повторяющемся (формально-функциональном) аспекте и в их формально-временном неповторяющемся (эволюционном) аспекте. Точно так же изучение культуры есть или должно быть интерпретацией куль­турных явлений в тех же трех аспектах.

^\Итак, в культуре существуют два отдельных, четко разграниченных процесса, каждый из которых носит временной характер: исторический процесс и эволюционный процесс. Антропологи, которые различают лишь “историю” и “науку”, разделить эти два временных процесса не смогли. Так, Ф.Боас называет эволюционистский подход Дарвина “историческим”, А.Радклиф-Браун предложил назвать историческим методом анализ стадий становления культурных явлений и т.д.

Здесь налицо смешение. Два совершенно различных типа процесса, два различных типа интерпретации называются “историческими” в силу того, что оба они изучают временной ряд событий. Точно так же, пишет Л.Уайт, можно назвать черепах “птицами”, поскольку и те и другие откладывают яйца. “Принципы социологии” Спенсера и “Древнее общество” Моргана являются “историей цивилизации” не более, чем трактат об эволюции человека — историей рас или трактат об эволюции денежных единиц — историей коммерции и банковского дела, или монография о росте — биографией человека.

Исторический процесс легко отличить от вневременного формально-функционального процесса. Первый занимается лишь хронологической последовательностью событий, каждое из которых уникально во времени и пространстве. К примеру: Наполеон покинул Эльбу, вернулся во Францию, был сослан на о. Св.Елены, где и умер. Перед нами временная последовательность событий, каждое из которых отдельно скоординировано во времени и пространстве. Каждое событие уникально и, поскольку это так, их последовательность необратима и неповторима. Формально-функциональный подход интересует совсем иное, он не связан с уникальностью событий — исследователей здесь скорее интересует общее сходство. Предположим, мы изучаем мятежи и восстания с точки зрения формально-функционального подхода. В таком случае, мятеж А нам интересен не тем, чем он отличен от других, но тем, чем он сходен с -другими мятежами. Время и место не имеют значения. Для нас не важно, произошло восстание в декабре или в мае, в России или во Франции - нам интересен мятеж как таковой, нам необходимо сформулировать некие общие постулаты, которые можно применить к любому мятежу. Нас интересует универсалия, которая может объяснить все частности.

Эволюционный процесс в некоторых аспектах напоминает исторический и формально-функциональный. Он связан с хронологической последовательностью, как и исторический: Б следует за А, но предшествует В. Эволюционный процесс связан с формой и функцией: одна форма вырастает из другой и перерастает в третью. Эволюционный процесс связан с прогрессией форм посредством времени. В этом процессе временная последовательность и форма равно значимы и важны. Они сливаются в интегрированный процесс изменения. Поясним сказанное примерами.

В эволюции приматов можно выделить три стадии: А — обезьяноподобное хвостатое четвероногое; Б — бесхвостый, име­ющий руки антропоид; В — человек прямоходящий. Перед нами процесс изменений, в котором время, форма и функция равно важны. А, Б и В суть формы, конфигурации взаимосвязанных частей. Они формально взаимосвязаны, появляются в определенной неизменной последовательности и, соответственно, связаны друг с другом во времени. И в то же время научное описание этого процесса не является историей. Мы не имеем дело с конкретными событиями. Мы имеем дело с классами событий, не с этой обезьяной или тем человекоподобным, но с классом обезьян и классом человекоподобных.

Итак, мы видим, что и эволюционный, и исторический процессы включают временную последовательность. Однако исторический процесс имеет дело с единичными событиями, в то время как эволюционный имеет дело с классом событий, независимых от определенного времени и места.

Эволюционный процесс напоминает формально-функциональный — оба имеют дело с взаимоотношением формы и функции. Но эволюционный процесс связан с временными, изменениями, которым подчиняются формы и функции, в то время как формально-функциональный процесс носит вневременный характер.

Все три процесса — исторический, эволюционный и формально-функциональный различимы на любом уровне действительности:

и на физическом, и на биологическом, и на культурном.

Обращаясь к культурным явлениям, мы различаем три типа культурных процессов. Исторический процесс очевиден. Идет ли речь об огнестрельном оружии, фарфоре, гончарном круге, дифференциальном исчислении, печати, обряде обрезания, ритуале пожатия рук и т.д. Обычай имеет свою историю. Он образовался в определенном месте, в определенное время, при определенных обстоятельствах и впоследствии распространился. Археологи и этнологи часто выступают в роли историков культуры; их цель — восстановить историю событий.

Ученый, исследующий культуру, также проявляет интерес к вневременному формально-функциональному аспекту анализа фактов. Форма, модель или структура как явления культуры могут быть объектом научного анализа. Это может быть социальная структура, форма правления, форма семьи, модели экономического, политического или религиозного поведения, строение каноэ или архитектура собора и т.д. Важно отметить, что функционалисты (Б.Малиновский, А.Радклиф-Браун) много занимались структурой, называя ее “анатомией” или “скелетом” культуры. Их также ин­тересовали функциональные взаимоотношения или, как они гово­рили, “физиология” культуры. Этот интерес прекрасно выражается фразой “как работает” культура, т.е. как одна часть процесса соотносится с другой частью, какую роль определенный элемент играет в общей структуре. Так, Радклиф-Браун занимался проблемой взаимоотношений различных компонентов тотемизма, Малиновский выяснял роль магии в сельском хозяйстве и т.д.

Процессы в их вневременном, повторяющемся и обратимом виде также привлекали внимание исследователей культуры. Анализировались процессы интеграции и дезинтеграции, формирование и распад семьи, повышение ценности и обесценива­ние денег и т.д. События, которые считались исключительно образцами поведения определенного класса, вновь и вновь по­падают в поле зрения исследователей.

Формально-временной процесс выражается в том, что обычно называют ростом, или развитием культуры: лежащая в его основе структура изменяется во времени, в котором одна форма вырастает из предшествующей формы и превращается в последующую. Эволюция топора, ткацкого станка, клана, денег, письма, профессиональных корпораций, расслоения классов, математики, монархии и т.д. являют собой пример такого рода процессов. Имея дело с процессом эволюции, мы сталкиваемся не с единичными события­ми, но с классами событий, не имеющими строгой отнесенности к определенному месту и времени. Производя исторический анализ, мы отметим, что деньги впервые появились тогда-то и там-то, скажем, в Малой Азии в I тысячелетии до н.э. Как эволюционистов нас будет интересовать только сам процесс развития денег, где бы и когда бы он ни происходил, сколько бы раз — один или двадцать один — он не повторялся.

Историк, исследуя деньги, обращается к определенной по­следовательности конкретных событий, эволюционист — к последовательности событий как общему процессу трансформаций. Историк отметит, что такие-то и такие-то люди, жившие в определенном месте и в определенное время, имели определенную форму письма. В Египте в 2000 г. до н.э. была распространена смешанная форма письма, в которой знаки обозначали звуки, понятия и предметы. На Синайском полуострове определенный народ, сириты, сделал в определенное время огромный шаг вперед в искусстве письма. Сириты выработали систему, в которой небольшое количество упрощенных рисунков обозначало основные звуки и только звуки и т.д.

Интересы эволюциониста лежат совсем в другой плоскости. Так, он хочет узнать, как алфавит вырос из иероглифического письма и как последнее в свою очередь произошло от письма изобразительного. Существует ли единый путь распространения письма или их несколько? Если путь один, то каковы его этапы? Нельзя ли сформулировать такие принципы этого развития, чтобы их можно было применить к письму любых народов, живущих в любое время и в любом месте?

Используя три подхода в интерпретации культуры, исследователь может наиболее полно рассмотреть все процессы, свойственные ей.

ЛИТЕРАТУРА

1. Аверкиева Ю.П. История теоретической мысли в американской этнографии. — М., 1979.

2. Артановский С.Н. Самобытность и многообразие в культуре. — М„ 1964.

3. Мид М. Культура и мир детства. — М., 1969.

4. Уайт Л. Работы по культурологии. Сб. переводов. — ИНИОН РАН. - М., 1996.

КУЛЬТУРОЛОГИЯ ЛЕСЛИ А. УАЙТА

Лесли Алвин Уайт (1900—1975) — выдающийся представитель американской культурной антропологии, виднейший теоре­тик культуры. Его по праву называют “крестным отцом” культурологии, ибо он одним из первых ввел в научный обиход термин “культурология”, обосновал эту науку как самостоятельную отрасль в обширном комплексе гуманитарного знания, оп­ределил ее предмет и методы научного исследования.

“Культурология, — писал Л.А. Уайт, — совсем молодая отрасль науки. После нескольких веков развития астрономии, физики и хи­мии, нескольких десятилетий развития физиологии и психологии наука наконец обратила свое внимание на то, что в наибольшей степени определяет человеческое поведение человека — на его культуру... Объяснение культуры может быть только культурологическим” [2, с. 124].

Проблема культурологии как новой самостоятельной науки заинтересовала Л.Уайта еще в 30-е годы. Ее разработке он посвятил всю свою жизнь. Многие годы, занимаясь как практическими изысканиями в области антропологии, так и теоретическими исследованиями, он пришел к выводу, что специфически человеческая область бытия и сознания, именуемая культурой, требует своего изучения особой наукой, объясняющей данный феномен в собственных терминах и понятиях.

Обосновывая этот вывод, Л.Уайт выстраивает следующую логическую схему. Любой живой организм, чтобы жить и воспроизводить себе подобных, должен осуществлять минимум приспособления к окружающей среде. Однако только человек как вид осуществляет этот процесс символическими средствами. В отличие от животных, например, он способен охватывать и истолковывать свой мир с помощью символов, достигая приспособления и понимания на более высоком уровне, чем они. Все это находит выражение в речевых формулах, которые можно назвать верованиями. Совокупность верований определенных групп людей мы обозначаем как их философию. Следовательно, философия есть тот механизм, с помощью которого человек приспосабливается к окружающему его миру. Она тесно связана с другими аспектами культурной системы, частью которой является: с технологией, социальной организацией, формами искусства.

Древнейшие люди истолковывали окружающие их предметы и явления в терминах собственной психики, приписывая, однако, все духам, демонам, богам. В своих философиях они творили мир по своему образу и подобию, но он объяснялся в терминах желаний, воли и замыслов сверхъестественных существ. Это была философия анимизма и супернатурализма, но прежде всего — антропоморфизма .

По прошествии целых эпох произошло продвижение на новый уровень понимания — к новому типу предрассудков. Вместо того, чтобы объяснять явления действиями духов, стали оперировать родами бытия, сущностями, принципами и т.д. Например, вместо того, чтобы говорить, что окаменелости созданы Богом, стали объяснять, что они образованы “камнетворящими силами” или являются результатом “застывания лапидифических соков”. Такой тип объяснения представлял собой существенный шаг вперед по сравнению с анимистическим, ибо ответы супернатурализма были исчерпывающими и окончательными — это сделал Бог. Но главное — они закрывали путь к познанию. Новый, метафизический тип истолкования, будучи сам по себе также пустым, тем не менее составил определенный прогресс, он открыл путь к познанию, к науке. В самом деле, если окаменелости образованы “камнетворящими силами”, то это являлось приглашением к проникновению в природу подобных сил, к контакту с реальным, а не иллюзорным миром, с растворенным в нем собственным образом.

Приняв приглашение, в скрытом виде содержавшееся в метафизическом типе объяснения, человек получил возможность постепенно перейти к научной точке зрения и научной технике. Так возник новый, более высокий тип истолкования — н а у ч н ы и. Предметы и события не истолковывались более ни в терминах целей или замыслов духов, ни как имеющие своей причиной некие принципы или сущности. Они объяснялись теперь в терминах других вещей и явлений. В науке человек достиг, наконец, реалистического и эффективного постижения мира, к которому он вынужден приспосабливаться.

Если философия — это механизм понимания, приспособления человека к окружающему миру, то человек — основной предмет философской заинтересованности. Можно проследить историю науки с точки зрения детерминант человеческого поведения.

Л.Уайт приходит к выводу, что ход расширения кругозора науки определялся следующим законом: наука будет продвигаться и развиваться в обратном отношении к значимости тех или иных явлений как детерминант человеческого поведения.

Научная философия нашла свое первое выражение в астрономии, т.к. небесные тела, будучи наименее значимыми из детерминант человеческого поведения, могли быть легко изъяты из антропоморфической традиции. За астрономией последовали земные физика и механика. Физические науки оформились раньше биологических по той же причине.

В биологической сфере сначала получила развитие анатомия и лишь затем — физиология и психология. Вначале эти науки были сосредоточены на индивидуальном организме, но с течением времени было осознано, что имеется целый класс явлений, лежащих за пределами индивида, оказывающих мощное определяющее воздействие на его поведение. При создании научной техники для интерпретации этого класса детерминант возникли социология и социальная психология.

Казалось, что категории детерминант человеческого поведения исчерпаны: астрономия и физика занимались неодушевленными детерминантами; анатомия, физиология и психология охватили индивидуальные детерминанты; социология — наука об обществе — имеет дело с надиндивидуальными детерминантами. Какие детерминанты остались еще?

Но не пойти дальше означало бы упустить фундаментальное различие между человеком и животными. Все животные, а также человек ведут себя различно среди сородичей и наедине. Следовательно, можно различать индивидуальный и социальный аспекты поведения. Идя дальше, можно выделить индивидуальную и социальную системы. Однако в любом случае детерминантой поведения животных является биологический организм. Их социальные системы являются функциями соответствующих биологических организмов. У человека как вида, на уровне символического поведения, дело обстоит совершенно иначе — и в этом заключается фундаментальное различие между ним и всеми прочими видами. Человеческое поведение есть функция культуры. Оно не варьируется в зависимости от изменений организма, оно изменяется, если изменяется культура.

Таким образом, не общество или группа замыкают ряд категорий детерминант человеческого поведения. Для человека сама группа определена культурной традицией (ремесленная гильдия, клан, рыцарский орден и т.п.).

Открытие этого класса детерминант, — делает вывод Л.Уайт, — и отделение средствами логического анализа этих культурных детерминант от биологических — как в их групповом, так и в их индивидуальном аспектах — стало одним из значительнейших шагов вперед в современной науке. С выработкой понятия культуры науке открылась совершенно новая область познания. “Сама новизна нашей науки, — пишет Л.Уайт, — тот факт, что открыта новая область опыта, которую едва только выделили и дали ей определение, сам по себе означает, что еще не было времени для дальнейших достижений. Значительно именно открытие нового мира, а. не относительная величина или значимость достигнутого в этом новом мире” [1, с. 147]. Социо-политико-экономические системы — короче говоря, культуры, — внутри которых живет и развивается род человеческий, гораздо более важны для будущего Человека, нежели весь остальной мир, — утверждает Л.Уайт. “Открытие” культуры когда-нибудь встанет в истории науки в один ряд с гелиоцентрической теорией Коперника или открытием клеточной основы всех форм жизни" [1, с. 147].

И тут мы вновь возвращаемся к пониманию, приспособлению человека к окружающему миру. Понимание, научное понимание само по себе есть культурный процесс. Его развитие, как в астрономии, биологии, так и в культурологии делают возможным более реалистическое и эффективное приспособление человеческого рода к условиям Земли и Космоса.

Глубокие изменения в науке пролагают себе путь медленно, встречая враждебность,, преодолевая сопротивление. Поэтому пет ничего удивительного в том, что продвижение науки в новую область — область культуры, встретило известное противодействие. Это объясняется тем, что научное истолкование — неантропоморфическое, неантропоцентрическое .

Противостояние теориям Коперника, Галилея, Дарвина было обусловлено антропоморфической и антропоцентрической, а также супернатуралистической концепцией человека и Вселенной. Научное истолкование — детерминистское, поэтому оно вызывает враждебность. Созданные человеком общественные науки в основном очищены от супернатурализма, однако по-прежнему в очень большой степени ориентированы антропоморфически и атнропоцентрически.

Антропоцентрическая точка зрения не может мириться с тем выводом, что культура, а не человек, определяет форму и содержание человеческого поведения. Для многих утверждение о том, что культура образует особый порядок явлений, что она развивается в соответствии с ее собственными принципами и законами и, следовательно, объяснима только в культурологических терминах, неприемлемо. Для противников культурологической точки зрения, очевидно, что культура не может существовать без человека и что действуют именно люди, а не какая-то овеществленная сущность, именуемая “культурой”.

Да, разумеется, культура не существует без человека. Но антикультурологи смешивают факт существования вещей с научным истолкованием вещей. Культуролог знает, что все в культуре создают люди, но он знает также, что наблюдение событий вовсе не то же самое, что их объяснение. Почему человек ведет себя так или иначе? Культуролог объясняет поведение человека в терминах внешних — экстрасоматических культурных элементов, которые функционируют как стимулы, вызывающие реакцию и сообщающие ей ее форму и содержание. Культуролог знает также, что культурный процесс объясним в его собственных терминах. Челове­ческий организм безотносителен не к самому культурному процессу, а к объяснению культурного процесса.

“Человек необходим для существования и функционирования культурного процесса, но он не нужен для объяснения его разновидностей” [2, с. 165].

Объясняя человеческое поведение, культуролог поступает так, как если бы культура имела собственную жизнь независимо от рода человеческого. Подобный метод применяется во многих отраслях науки: физике, химии, биологии, филологии и др. Атом нельзя понять путем простого учета его составляющих: он представляет собой систему, которую необходимо понимать в ее собственных терминах. Свойства сахара невозможно познать через составляю­щие его атомы углерода, водорода и кислорода: его молекула функционирует как молекулярная система. Живую клетку нельзя понять в терминах составляющих ее молекул; биологический организм нельзя понять в терминах его клеток. Индивидуальные организмы не обнаруживают общих свойств. Каждый тип системы объясним в терминах собственной структуры и функций, собствен­ных принципов и законов. Общества человеческого типа являются социо-культурными системами. Они также могут быть истолкованы только в своих собственных терминах [2, с. 166].

Языковые системы объясняются в терминах лексики, грамматики, синтаксиса, фонетики и т.д. Без людей язык не мог бы существовать. Но наука о языке развивается так, как если бы людей не было вообще. Культуролог исходит из той же техники истолкования. Культуры могут существовать без людей не в большей степени, чем язык без человечества. Однако культуру можно рассматривать также независимой от человека. Это эффективные техники истолкования.

Эволюция культуры может быть представлена в виде причинно-следственной связи культурных явлений. Влияние технологий на социальные системы, взаимосвязи между технологиями, социальными системами и идеологиями можно определять и анализировать, не ссылаясь на людей как носителей этих систем. Предельные абстракции являются тем самым средством, с помощью которого мы контролируем наше осмысление конкретных фактов.

Итак, культура является областью, требующей для своего изучения особой науки. И лишь новая наука культурология, и никакая другая, не охватывает в комплексе такого всеобъемлющего феномена, как культура, истолковывая его в собственных терминах и понятиях.

Понятие науки о культуре восходит по меньшей мере к первой главе “Первобытной культуры” Э.Тайлора (1871). Термин “культурология” использовался относительно мало. Выдающийся немецкий химик и Нобелевский лауреат В.Оствальд в своем сочинении “Система наук” (1915) предложил именовать обсуждаемую область наукой о цивилизации, или культурологией. В 1929 г. социолог Р.Бейн говорит о “культурологии” в сборнике “Направления американской социологии”. Л.А. Уайт впервые употребил в печати термин культурология в 1939 г. в статье “Проблема терминологии родства”, хотя, по его собственному признанию, он пользовался им в своих курсах за несколько лет до этого времени. Позднее этот термин получил более широкое распространение во многих странах, в том числе в последнее время и в России.

Тем не менее, — отмечает Л.Уайт, — принятие и употребление термина “культурология” встретило возражения и сопротивление. Глубинные причины этого кроются в том, что культурология, выделяя определенную область реальности и определяя новую науку, покушается на первейшие права социологии и психологии. Точнее — она их присваивает, т.е. проясняет, что разрешение определенных научных проблем не лежит, как считалось прежде, в области этих наук, а принадлежит науке о культуре и может быть осуществлено только ею. Многие социологи, психологи и философы не желают признавать этого.

До появления культурологии в процессе расширения сферы науки, о чем говорилось выше, натуралистическое (т.е. немифологическое, нетеологическое) объяснение поведения людей носило биологический, психологический или социологический характер. Соответственно, то или иное поведение людей определялось либо их физическим типом, либо особенностями их мышления, либо особенностями процессов социального взаимодействия. Человек был причиной — культура следствием [2, с. 163—164]. Культурологическая революция объяснила это соотношение так: “Люди ведут себя так, а не иначе потому, что они были рождены и воспитаны в определенных культурных традициях... Поведение народа является функцией его культуры” [2, с. 164]. Культуру же следует рассматривать как самостоятельный процесс, в ходе которого свойства культуры, взаимодействуя друг с другом, образуют новые комбинации и соединения, т.е. одна форма языка, письменности, социальной организации, технологии или культуры в целом развивается из предшествующей стадии или состояния.

“Итак, — делает вывод Л.Уайт, — культурология предполагает детерминизм. Принцип причины и следствия действует в царстве культурных явлений так же, как и повсюду в нашем опыте космоса. Всякая данная культурная ситуация определена другими культурными событиями. Если действуют определенные культурные факторы, определенное культурное событие становится их результатом. Наоборот, определенные культурные достижения, как бы страстно их ни желали, не могут иметь места, если не наличествуют и не действуют требующиеся для этих достижений факторы” [1, с. 154].

Однако предрассудок антропоцентризма, иллюзия всемогущества по-прежнему распространены, и именно в противоборстве с ними должна пролагать себе дорогу наука о культуре. Нет и не может быть никаких оснований для конфликта между психологией, социологией и культурологией. Эти науки дополняют друг друга, а не конфликтуют. Все они важны для всестороннего осмысления того, что делает человек как представитель своего вида.

Что же такое наука о культуре, как не культурология? С введением этого термина становится ясным, что экстрасоматический континуум символически порожденных событий — вовсе не то же самое, что какой-либо класс реакций человеческого организма, рассматриваемого индивидуально или коллективно, что взаимодействие культурных элементов не то же самое, что реакции или взаимодействия человеческих организмов. Изобретение нового слова часто необходимо для выявления отношения, и это слово будет творческим. Таково значение слова “культурология”. Оно выявляет связь между человеческим организмом, с одной стороны, и экстрасоматической традицией, какой является культура, с другой. Оно носит творческий характер, оно устанавливает и определяет новую науку. “Наука о культуре молода, но многообещающа, — писал Л.Уайт. — Ей еще предстоит многое совершить”... [3, с. 124].

ЛИТЕРАТУРА

1. Уайт Л.А. Наука о культуре//Антология исследований культу­ры. - М.- СПб., 1997.

2. Уайт Л.А. Культурология//Работы Л.А. Уайта по культуро­логии. Серия: Лики культуры. — М.: ИНИОН РАН, 1996. С. 162— 169.

3. Уайт Л.А. Энергия и эволюция культуры//Там же. С. 97—125.

КУЛЬТУРА И МОРАЛЬ.

Мораль это гуманистическая основа культуры, элемент ценностного содержания культурных систем. Она является основой всех культурных форм и приоритетной в любых человеческих действиях и отношениях, ей подчиняются все сферы человеческой деятельности. Она представляет духовно-практический, ценностный способ освоения мира, в котором выражены отношения между людьми, между человеком и обществом, отношение человека к себе и ко всему миру. На это обстоятельство указывал еще И. Кант, считающий мораль основой собственно человечности.

Мораль возникает из потребности обеспечить согласованность действий в обществе, и предназначена для выживания человеческого рода.

Приоритетность морали особенно важно учитывать в современных условиях, когда в производственной, информационной, научной деятельности нередко моральные ценности подменяются мотивами наживы, прибыльности, что приводит не только к конфликтам общества и природы, взаимоотношениях между людьми, но и к конфликту человека с самим собой. На важность моральных оснований указал Патриарх Московский и Всея Руси Алексий. Обращаясь к участникам конференции «Православие и духовное здоровье нации» он предупредил, что сегодня наше общество оказалось перед лицом надвигающейся нравственной катастрофы. Падение нравственности, рост преступности, наркомания, терроризм, коррупция разрушают человеческую личность и, в конечном счете, грозят самоуничтожением нации.

Понятия «мораль» и «нравственность» являются синонимами. Слово мораль происходит от латинского «mos» (мн. число mores) и означает нравы, обычаи, поведение. Понятие нравственность – русский вариант слова мораль. Но следует иметь в виду, что иногда слово нравственность трактуется несколько иначе. Мораль понимается как моральное сознание, а нравственность – как область практических поступков.

Мораль включает в себя моральное сознание, реальное поведение и нравственные отношения. В моральное сознание входят нравственные ценности, т.е. представление о добре и зле, справедливости, чести, достоинстве, счастье, смысле жизни, идеале. К моральному сознанию относятся также нравственные принципы и нравственные нормы.

Нормы морали – это конкретное предписание для поведения, наиболее простая форма нравственных требований. Моральная норма формулируется в виде предписаний для поведения обращенных ко всем людям, которые они должны выполнять неукоснительно. Примером моральных норм могут быть заповеди, изложенные в Библии: «почитай отца и мать своих», «не убий», «не кради» и т.д. Являясь образцом поведения, моральные нормы становятся ключевым звеном в нормативной системе культуры.

Принципы – это форма нравственного сознания, в котором моральные требования выражаются наиболее обобщенно. Эти требования касаются нравственной сущности человека, смысла жизни, взаимоотношений между людьми, дают человеку общее направление для деятельности и обычно являются основанием более частных норм поведения. Например, индивидуализм, альтруизм, коллективизм, гуманизм, раскрывающие содержание нравственности или ее формальные принципы, показывающие способы выполнения моральных требований: сознательность, формализм, фанатизм, фатализм и т.п.

Моральное сознание содержит не только идеал и предписание для поведения, но и чувства, мотивы, которыми руководствуется человек. В моральном сознании принято различать два уровня. Первый, обыденно-практический обуславливает поведение и называется нравственностью. На втором уровне, который называют моралью в узком значении слова, поведение людей оценивается с точки зрения должного, того, каким должно быть поведение людей, исходя из обоснованных представлений о нравственном идеале, добре, справедливости. С позиции должного, а, не просто исходя из нравов и широко распространенных поведенческих норм, мораль критически оценивает и поведение людей и явления социальной действительности. В соотношении сущего и должного моральное сознание ориентировано не на существующую действительность, а на идеал, на то, каким должен быть человек, общество, мир.

Особенность морали состоит в том, что она рассматривает поведение людей, исходя из принципа равенства. Ко всем людям, независимо от социального положения она предъявляет одинаковые требования. Она призвана выражать интересы человека вообще, а не конкретных социальных групп, наций, народностей с их идеологическими, политическими, расовыми различиями. Нравственное сознание ориентирует человека на приоритет общего над частным, который принимается человеком, осознано, а не навязывается извне.

Фундаментальное правило морали гласит: «Поступай так, как ты хотел бы, чтобы другие люди поступали по отношению к тебе».

Особенностью морали является и ее категоричность. Ее требования формулируются как непреложные истины. Но в действительности они постоянно нарушаются. Нет ни одного нравственного установления, которое бы систематически не нарушалось. Категоричность морали – это особый способ регулирования поведения людей, это способ социального принуждения.

Кант говорил, что долг противоречит естественным склонностям человека, и считал нравственным лишь такое поведение, в котором преодолеваются естественные склонности человека. Не соглашаясь с этим утверждением, нельзя не признать правоту Канта, когда он рассматривал моральные требования как своеобразное принуждение, нередко побуждающее человека бороться с собой, преодолевать себя, выбирая линию должного поведения.

Мораль не просто провозглашает нравственный идеал, а предписывает действовать в соответствии с ним, нацеливает людей на постоянное совершенствование, воплощение в жизнь ее норм и принципов.

Моральное сознание в принципе не утилитарно, оно ориентирует людей на бескорыстность поведения. Нравственные поступки совершаются не в расчете на материальное вознаграждение, утилитарные выгоды, не ради почета и уважения. Человек, который выполняет требования морали только из-за того, что хочет получить за это поощрение, какую-то выгоду не может быть назван действительно нравственным. Не ради корысти и выгоды люди идут на страдания, лишения, героические поступки и даже на смерть. В любой культуре требования морали действуют как самоценные и бескорыстные нормы человеческого поведения. Нравственное поведение всегда предполагает преодоление зла, борьбу с ним, не обещая при этом никаких благ.

Вознаграждением добродетели является сама добродетель. По этому поводу Гегель остроумно заметил, что сама по себе невинность не является добродетелью. Она становится добродетелью, когда отвергает посягательство на нее зла.

Мораль внутренне противоречива. Она включает в себя взаимоисключающие стороны: субъективное и объективное, сущее и должное, общее и единичное, необходимость и свободу. Именно знание этой противоречивости помогает уяснить сущность морали.

С одной стороны в любом обществе мораль выступает как совокупность объективных, общепринятых нравственных норм, принципов, ценностей и идеалов, с другой – нет ни одного из составляющих морали, которые бы не нарушались. Таким образом, для многих мораль не выступает как нечто объективное, навязанное извне, а является для людей результатом свободного выбора, т.е. субъективна. Если признать ее только объективной, то это, значит, отрицать свободу выбора и снять с человека ответственность за его поведение. А, признав ее только субъективной, значит отрицать возможность правильной оценки человеческого поведения. Значит мораль, как объективна, так и субъективна. Являясь сферой необходимости, мораль вместе с тем оказывается сферой свободы.

Мораль категорична, ее требования предстают перед людьми как всеобщие, обращенные ко всем и вся в любых условиях и обстоятельствах. Однако очевидно, что в жизни эта абсолютность нравственных норм просто не выполнима. Не убивать на войне невозможно, обманывать – профессия разведчика, и врач, следуя принципу «не навреди» в каждом конкретном случае выбирает говорить ему правду больному или скрывать ее.

Нравственное поведение бескорыстно и не преследует какой-либо выгоды. С другой стороны оно служит определенной цели, а значит и полезно. Противоречивость морали осложняет для человека нравственный выбор, который всегда является свободным. Каждый человек может выбирать те или иные нравственные ценности, нравственное или безнравственное поведение, честные или бесчестные поступки. Каждый человек волен в выборе своего поведения. Многие вообще не признают никаких нравственных принципов или меняет их в зависимости от обстоятельств. Свобода – это условие существования морали.

Высшей нравственной ценностью и регулятором поведения людей является нравственная категория «добро» и выступающее противоположностью ей понятие «зло». Зло - это отступление от добра, его оборотная сторона. Именно эти понятия, прежде всего, лежат в основе поведения людей. Считая поведение человека добрым, люди оценивают его положительно, а считая злым – отрицательно.

С точки зрения морали многие аспекты деятельности людей не подвергаются ни отрицательной, ни положительной оценке. Они по отношению к ней нейтральны.

Моральным считается лишь такое поведение человека, которое представляет собой совокупность поступков. Поступок – это действие людей, которые имеют социальную значимость, т.е. прямо или косвенно затрагивают интересы других людей и совершаются преднамеренно. Еда, посещение театров, музеев, сами по себе не нравствен и не безнравственны. Но если человек делится своей ограниченной едой с голодным и приобщает к посещению культурных центров других людей, то его действия оцениваются как нравственное поведение.

Принято различать вербальное – словесное и реальное поведение.

Вербальное поведение – это мнения, оценки, суждения, доказательства людей, т.е. поведение, выраженное в слове. Хорошо известно, что слова устные и письменные обладают огромной силой и во многом определяют отношения между людьми, становятся регулятором их поведения. Поэтому уже на вербальном уровне можно характеризовать поведение людей как жизнеутверждающее или лишающее человеческое существование смысла.

Реальное поведение – это поступки, совершаемые или в соответствии с определенными моральными принципами и нормами, или отклоняющиеся от них. Свидетельством нравственной культуры личности является совпадение его реального поведения с нравственными требованиями и ценностями. При отсутствии такого совпадения его называют отклоняющимся, девиантным. Когда личность придерживается, выработанных обществом моральных требований говорят о ее культуре. Культурное поведение предполагает общепринятые способы общения между людьми, определенные манеры, умение держать себя в обществе, предупредительное отношение к старшим, детям и женщинам.

Правила поведения могут меняться и в соответствии с ними меняется и манера поведения. В своей совокупности эти правила представляют собой этикет. Этикет относят к внешней культуре поведения, который действует как установленный порядок поведения в различных ситуациях.

Первоначально этикет выступал как соблюдение регламентированного церемониала, действующего в определенных социальных кругах. Например, при дворах монархов, дипломатических кругах. В отличие от традиционных обществ, где этикет сводится к строго канонизированному ритуалу, в современных условиях он приобретает характер внимательного, уважительного отношения к людям, не зависимого от их социального положения.

В этикете как внешнем выражении культуры отражаются представления о красоте поведения, внешнем облике человека. Таким образом, правила этикета отличают воспитанного человека от невоспитанного и оцениваются как культурное поведение.

Но культурное поведение – это всего лишь часть культуры человеческих отношений. В понятии «культурные отношения» акцент делается на том, каков сам человек, каковы не только внешние проявления его действий, но и каковы мотивы, и нравственные чувства поведения. Культурным является тот человек, у которого знание моральных требований и ценностей превращаются во внутренние действия и органически сливаются с нравственными чувствами, т.е. со способностью «уподобления».

«Уподобление» - это не только понимание чужих интересов, но и способность человека поставить себя на место другого, переживать чужие радости и страдания как свои собственные. Сопереживание возникает само по себе, не нуждаясь ни в каком внешнем подкреплении. Культурный человек не только знает, что нравственно, а что нет, он просто не может поступить безнравственно.

Естественно возникает вопрос, есть ли механизмы, которые защищают мораль, ведь в отличие от права, политики мораль внеинституционна. У нее нет организаций, которые внедряли бы ее требования в жизнь. Можно услышать мнение, что личность побуждают следовать нравственным нормам и принципам существующие обычаи, т.е. традиционные образцы поведения. Но связь морали и обычая не однозначна. Обычаи всегда конкретны, они четко указывают при каких обстоятельствах какие действия надо совершать, тогда, как моральные требования носят обобщенный, мировоззренческий характер. Более того, человек, может не следовать обычаям, если считает их аморальными, следовательно, мораль не определяется обычаями. «Нравственные принципы не определяются обычаями, а лишь реализуются в них», - пишет Кармин А. [5, с. 507].

Мораль проводится в жизнь силой общественного мнения и совести.

Общественное мнение – это мнение большинства, духовное воздействие на людей, которое поощряет одно поведение и порицает другое. Авторитет общественного мнения зависит от того, насколько в нем действительно выражается общественный интерес. Общественное мнение – это определенное состояние нравственного сознания общества, социальной группы, коллектива, которые воздействуют на поведение людей. Сила общественного мнения в его общепризнанности, общезначимости, в том, что оно взывает к социальной природе человека. Систематическое, массовое осуждение одних поступков и одобрение других создает определенное социальное давление на личность. Для одних людей эти общепризнанные правила морали становятся внутренними регуляторами поведения, императивами, а других заставляют хотя бы внешне эти правила соблюдать.

Сказанное не означает, что общественное мнение всегда право и обоснованно. Оно бывает и не единодушным, когда сам поступок допускает его неоднозначное толкование. Хотя противостоять общественному мнению бывает трудно человек не должен быть рабом этого мнения, слепо доверяться ему. Он должен уметь восстать против общественного мнения, если считает его ошибочным. Из чего исходит человек, выступая против общественного мнения, подчиняя свое поведение нравственным принципам? Он руководствуется совестью. Совесть – это внутренний страж морали. Это нравственные нормы и принципы, ставшие внутренним миром личности, судьей его действий.

Совесть – это суд человека над самим собой. Если общественное мнение, как условие функционирования морали все же остается формой внешнего воздействия на человека, то совесть - это незримое око в самом человеке, выражение его ответственности перед самим собой. Голос совести – это голос общества внутри нас, это голос культуры, ставший нашим собственным голосом. Если от дула пистолета можно увернуться, из тюрьмы убежать, общественным мнением пренебречь, то от совести уйти нельзя. «Хочешь спать спокойно, возьми с собой чистую совесть», - гласит древняя мудрость. Совесть можно назвать отражением в сознании личности нравственного идеала культуры.

Сущность морали раскрывается в ее функциях. Мораль выполняет ценностно-ориентационные и регулятивные функции. Ведущей функцией морали является регулятивная функция

Мораль регулирует поведение и сознание людей во всех сферах жизни - в быту, семейных отношениях, политике, науке, в межличностных, внутригрупповых и международных отношениях. Мораль, как регулятор поведения распространяется на всех людей, фиксируя в себе то общее, основное, что составляет культуру межличностных отношений, закрепляется в многовековом опыте человечества. Моральные требования поддерживают и санкционируют определенные социальные цели, формы общения, или, напротив, требуют их изменения. Эти моральные требования выражаются в предельно общей форме, в отличие от детализированных административно-организационных, технических, ритуальных требований.

Мораль - это основной тип нормативной регуляции, такой, как право, обычай, политика. Но вместе с тем она отличается от них. Если право проводится в жизнь специальными учреждениями, то требования морали, как и обычаи, возникают в самой практике повседневного поведения, взаимного общения. Моральные нормы воспроизводятся повседневно силой массовых привычек, велений, оценок общественного мнения, воспитываемых в индивиде убеждений и побуждений. Выполнение требований морали может контролироваться всеми людьми без исключения и каждым в отдельности. Моральный авторитет личности не связан с ее социальным положением, реальной властью. Это духовный авторитет, обусловленный моральными качествами человека.

Правовое регулирование отличается от морального более жесткой регламентированностью, разработанными кодексами законов. Оно адресуется к определенным лицам, коллективам, в то время как мораль не имеет четкого адресата, ее требования обращены ко всем людям. Она, как уже отмечалось, носит всеобщий характер.

Приговор суда должен отвечать требованиям закона, а не чувст­вам и настроениям. В формулировании же нравственной оценки роль на­строений и чувств очень велика.

Правовое регулирование предполагает определенный набор карательных санкций, в то время как моральные санкции очень гибки, разнообразны. Они выступают не только в форме принуждения, но и убеждения, одобрения или порицания общественным мнением, в форме самооценки - удовлетворенной совести или угрызений совести.

Спецификой регулятивной функции морали является ее оценочно-императивный характер. В моральном регулировании органически сливаются оценка и повеление (императив). Оценивая поступки людей, она повелевает, повелевая - оценивает. При, этом имеет значение не просто факт чьей-либо эмоционально-волевой реакции, но соответствие оценки общим моральным принципам, нормам, понятиям добра и зла. По этой причине в морали огромную роль играет индивидуальное сознание, которое позволяет человеку контролировать, мотивировать свои действия, давать им обоснования, вырабатывать линию поведения. В морали оцениваются не только действия людей, но и их мотивы и намерения.

Регулятивная функция имеет огромное значение для организации коллективной деятельности людей. Но эта функция может быть эффективной только при условии, что нравственные нормы и принципы действительно принимаются как всеобщие и обязательные членами сообщества. Поэтому любое сообщество заинтересовано в том, чтобы все его члены придерживались общих нравственных ценностей, идеалов и норм. Ведь значение морали состоит в надиндивидуальном характере его норм. Отсюда проблемы нравственного воспитания членов общества становятся предметом забот, как семьи, так и всего сообщества. Очевидно, что все они заинтересованы в согласованности, предсказуемости действий своих членов.

Мотивационная функция. В морали оцениваются не только действия людей, но и их намерения и мотивы. Моральная оценка определяется не только совершением, какого-либо поступка и его возможными последствиями, но и мотивами поступка. То есть тем, какие субъективные побуждения понудили личность его совершить. В зависимости от того нравственны или безнравственны мотивы поведения человека, осуществляется и оценка его личности как нравственной или безнравственной. То есть моральная оценка мотивов поведения личности становится и оценкой самой личности.

Мораль выполняет воспитательную функцию. Она не только регулирует поведение людей, их взаимоотношения друг с другом и обществом, но и участвует в формировании человеческой личности, ее самосознании. Моральные взгляды на цель и смысл жизни, понимание человеком своего достоинства и ответственности выступает как составная часть мировоззрения. Воспитывая, мораль возвышает и облагораживает человека, развивает в нем собственно человеческое.

Свой отпечаток на нравственность накладывает каждая эпоха. Всеобщие законы нравственности преломляются через конкретно-исторические условия, через национальные, классовые, групповые различия.

Нравственный климат современного общества тесно связан с научно-технической революцией, с ее влиянием на сознание и поведение личности. Поэтому следует выяснить - содействует ли их развитие нравственному прогрессу личности или, напротив, ведет ее к нравственной редукции? В каких случаях положительное влияние науки и техники может перерасти в отрицательное? Только поняв это, можно выявить особенности нравственного формирования человека в современных условиях.

В целом развитие науки и техники создает богатые возможности для нравственного развития личности. Развитие техники, внедрение в производство новых технологий приводит к освобождению человека от монотонного и отупляющего труда к повышению образовательного уровня людей. Телевидение, кино и другие средства массовой информации открывают для людей возможности знакомства с лучшими образцами изобразительного и драматического искусства, новейшими достижениями науки и техники.

Вместе с тем, важно понять, что порождаемые научно-техническим прогрессом, изменения в условиях труда и быта людей находят в нравственной жизни людей неоднозначное отражение и автоматически не содействуют нравственному развитию личности. Нравственные последствия, вносимые развитием науки и техники в социальную жизнь индивида имеют, свою специфику, и в отношении конкретного человека они могут не совпадать с теми, которые типичны для всего общества.

Нельзя забывать, что некомпетентность, безответственность, безграмотность в условиях современной техники могут приводить к катастрофическим последствиям. Поэтому несомненно, что в условиях научно-технического прогресса роль и значение морального фактора неизмеримо возрастает как в повседневной жизни, так и во всех других сферах человеческой деятельности. Революционные изменения, произошедшие в науке, особенно остро ставят вопрос о нравственной ответственности ученого, о необходимости учитывать последствия научных открытий и недопустимости использования их в антигуманистических целях.

Изменения, вносимые современной наукой и техникой, ведут к повышению значения таких качеств личности как активность, ответственность, инициатива, творчество, умение видеть и поддерживать новое, однако эти качества приобретают моральную ценность лишь при условии, что у личности сформирована способность и готовность, сочетать личные и общественные интересы, руководствоваться общественно значимыми мотивами поведения.

Современное производство постиндустриального общества создает возможности для удовлетворения самых прихотливых потребностей, рождает псевдопотребности, стремление к неоправданной роскоши и комфорту, потребительское отношение к жизни, бездуховность, технократическое мышление.

Следует понять, что в современных условиях происходят многообразные изменения психологии личности. Информационный взрыв, абстрактный характер получаемой информации, интеллектуализация труда, широкое распространение научных знаний, длительность процесса образования - все эти факторы содействуют развитию рациональной стороны познаватель­ной деятельности человека. Вместе с тем развитие науки и техники не оказывает в такой же мере влияния на эмоциональную структуру индивида, что может отрицательно сказаться на нравственном сознании и, соответственно, поведение личности. Поэтому теория и практика нравственного воспитания должны в полной мере учитывать эти противоречивые влияния и не допускать диспропорций в соотношении рационального и эмоционального сознании личности. Задача воспитания нравственных чувств приобретает особое значение потому, что без них "рациональный тип" мышления легко перерождается в эгоцентрический, узкопрактический.

«Бездушный разум» не заботит моральная проблематика, ему чужды угрызения совести и раздумья о смысле человеческой жизни.

Особого внимания требует анализ влияния урбанизации на нравственный мир человека. Очевидно, что урбанизация уменьшает возможности традиционных форм контроля за поведением личности. Но в то же время, урбанизация способствует формированию наиболее высокой и прогрессивной формы контроля - самоконтроля, основанного на добровольном соблюдении нравственных норм, свободном следовании им, внутреннем самоподчинении.

Важно уяснить сущность изменений, которые вносит в процесс формирования личности увеличение свободного времени, соотношение потребительских и творческих элементов досуга.

Таким образом, современные технические цивилизации демонстрируют всю сложность нравственной жизни людей, сложность их нравственного выбора.

Профессиональная этика.

Важно понять, почему, несмотря на всеобщий характер моральных норм, возникает необходимость в особой профессиональной этике. Профессиональной этикой называют кодексы поведения, обеспечивающие нравственный характер взаимоотношений между людьми определенной профессии, а также между ними и обществом. Дело в том, что существуют виды деятельности (врача, педагога, журналиста и т.д.), которые непосредственно обращены к человеку и призваны удовлетворять его потребности, которые можно назвать гуманитарными. От работников занятых в этой сфере деятельности требуется не только профессионализм, компетентность, но и определенные нравственные качества. Иначе говоря, их вид работы налагает особую моральную ответственность и повышенные требования к ним как личностям.

В современную эпоху число профессий, претендующих на специфические моральные кодексы, резко возросло. Одновременно конкретизируются профессиональные нормы родов деятельности, давно имеющих свои профессиональные кодексы.

В отличие от всеобщих норм нравственности нормы профессиональной деятельности складываются под сильным влиянием теоретической мысли и содержат значительный элемент рационального обоснования.

Первый моральный кодекс был представлен клятвой врачей, окончивших школу акслепиадов в Древней Греции, содержание которой перекликается с известной клятвой Гиппократа.

По характеру требований профессиональная этика неоднородна. Если в целом профессионально-этические нормы можно рассматривать как конкретизацию применительно к профессии общих моральных норм, то в рамках определенной профессии кодексы выделяет те моральные нормы и нравственные качества, которые позволяют работникам наилучшим образом выполнять профессиональные обязанности. Профессиональные этические кодексы не только раскрывают "сверх задачи" различных видов деятельности, но и определяют гуманные средства их достижения.

Профессиональная этика раскрывает роль и место профессии в жизни общества, ее социальную значимость и тем самым определяет важность труда каждого работника, его нравственную ценность.

• Требует добровольного выбора профессии в соответствии со склонностями личности.

• Формирует у индивида необходимые для выполнения профессиональных задач нравственные качества, чувство ответственности, профессиональную гордость.

• Воспитывает у специалистов сознание принадлежности к профессиональному коллективу и стремление считаться с его традициями и нормами.

• Воспитывает нетерпимость к безнравственности, к любым конкретным формам ее проявления в той или иной профессии.

Реализация требований профессиональной этики обусловлена особенностями культуры. Поэтому в условиях неразвитых рыночных отношений, конкуренции, нередко бывает, что принципы профессиональной этики приносятся в жертву безнравственности в любых конкретных ее формах. В этих условиях широко распространяется непрофессионализм, дилетантизм, культ внешних проявлений престижности, стремление к демонстрации власти. В стабильных социально-экономических ситуациях, в условиях свободного рынка резко возрастает ориентация на высшую моральную оценку труда, ценность профессионализма, служение, избранному по призванию делу. Но и в этих условиях проблема строго следования требованиям профессиональной морали радикально не решается, поэтому в дополнении к моральным регуляторам прибегают к государственному регулированию через соответствующее законодательство [6, с. 168-169].

Одним из основных видов технического труда является труд инженера, который имеет свои особенности, что, сказывается и в требованиях инженерной этики. Развитие техники породило двойственный, противоречивый характер инженерной деятельности.

Развитие техники привело к разрастанию инженерного корпуса, инженерный труд из элитарного стал массовым, что способствовало снижению престижа этой профессии, а это в свою очередь - к падению удовлетворительности в труде, добросовестности в отношении к служебным обязанностям, ответственности. Дело не в том, что, например, нравственное содержание понятия "добросовестное отношение к делу" стали толковать на свой лад, а в том, что современные объективные условия недостаточно поддерживают высокую нравственную мотивацию инженерного труда. Поэтому нередко в инженерную среду проникают настроения безразличия и апатии по отношению к своей деятельности.

Нельзя не отметить и тех специфических особенностей, которые характеризуют труд инженера, и которые необходимо учитывать в инженерной этике.

Особенность труда инженера состоит в том, что он одновременно является и созидателем новой техники, и руководителем коллектива.

Поэтому от его решений зависят условия работы, сам характер деятельности большого числа людей. Важно то обстоятельство, что технические разработки инженер осуществляет в коллективе, он работает не в одиночку, а в группе. В современных условиях он в значительной степени имеет дело с автоматическими системами проектирования, робототехникой. Несмотря на массовость этой профессии, инженерный труд, как отмечает академик Моисеев, не может быть взаимозаменяемым. Нельзя забывать и о том, что сейчас создаются такие технические средства, технологии производства, которые способны нарушить условия жизни на земле. Рост требований к профессии с одной стороны и падение престижа труда инженера с другой ведут к резкому возрастанию значения инженерной этики. Инженерная этика возлагает на людей этой профессии следующие обязанности:

1. Нести ответственность за создание безопасной техники, а с другой стороны - отвечать за безопасность производства,

2. Она требует, чтобы при создании новой техники учитывались интересы человека, условия работы- с ней, а не только технико-экономические характеристики. Это требование инженерной этики относится, прежде всего, к планово-экономическим хозяйствам. В этом плане рыночная экономика данное требование - этики учитывает через спрос.

3. Она возлагает на инженера обязанность обеспечивать сохран­ность природной среды, не наносить ей вреда.

4. В ней подчеркивается необходимость воспитания у инженера, таких нравственных качеств, как добросовестность, ответственность, коллективизм, поскольку всякая инженерная недобр­осовестность усложняет деятельность остальных членов коллектива может нанести вред всему обществу.

5. Поскольку инженер является создателем новой техники, постольку этика указывает на необходимость, воспитания у инженеров нравственных качеств, характерных для научных работников. Это верность истине, умение уважать точку зрения работников, предлагающих альтернативные решения, быть способным объективно оценивать результаты своей работы

6. Инженер, работающий с вычислительной техникой, должен при составлении программ добиваться их предельной ясности для пользователей. В противном случае он ставит их в. зависимость от себя. Амбициозность, индивидуалистические претензии здесь не допустимы. Интеллигентность инженера в этом случае состоит в создании программ, доступных для других. Но, к сожалению, рыночные отношения часто толкают инженеров к противоположному. Ведь при неясности программ ими можно воспользоваться только на условиях, диктуемых разработчиком.

Литература.

1. Гусейнов А.А. Золотое правило нравственности. - М., 1982

2. Гусейнов А.А. Мораль и насилие //Вопросы философии. 1990. №5.

3. Каган М.С. Мир ощущения. Проблемы меж субъективных отношений. - М., 1989.

4. Кант И. Соч.: в 6-ти тт. Т.4. Ч 1-2. - М., 1965.

5. Кармин А.С. Культурология. - СПб., 2004.

6. Кармин А.С., Новикова Е.С. Культурология. - СПб., 2005.

7. Культурология: Учебник для студентов технических вузов /Под ред. Н.Г. Багдасарян. - М., 2004.

8. Фромм Э. Иметь или быть. - М., 1990.

9. Швейцер А. Культура и этика. - М., 1973.

КУЛЬТУРА И ПРИРОДА.

Взаимодействие между культурными институтами общества и природой.

Биосоциальная сущность человека отражается в двойственности организации среды обитания людей (пространственной, временной, интеллектуальной, символической и пр.), в совмещении в ней естественной природной компоненты, которая обеспечивает витальный аспект человеческого существования (солнечное излучение, атмосфера, вода, продукты питания, минеральные ресурсы), и мира искусственных порядков (материальные объекты, символы, идеи, социальные структуры, языки общения и пр.), обеспечивающих коллективный (социальный) характер жизнедеятельности людей. Этот мир искусственных порядков (артефактов), созданных в результате целенаправленной человеческой деятельности, и определяют как культуру, противопоставляя ее природе. С подобных позиций культуру нередко рассматривают как совокупность элементов природы, переработанных людьми в своих интересах (понимая при этом среди элементов природы и самого человека, в частности развитие его интеллектуальных способностей). Можно сказать: природа — это все, что еще не культура, а культура — это все, что уже не природа.

Природа в широком смысле – это все сущее, весь мир во всем многообразии его форм; в более узком смысле – это совокупный объект естествознания («наук о природе»). Но наиболее употребительно толкование понятия «природы» как совокупности естественных условий существования человеческого общества, где понятие «природа» характеризует место и роль природы в системе исторически меняющихся отношений к ней человека и общества.

Древнему человеку, почти полностью растворённого в природе, свойствено её одухотворение. Мифологическое мышление ещё не располагает основаниями для чёткого противопоставления природы и человека. Собственно теоретическое отношение к природе впервые складывается с отделением философии от мифологии, т. е. с появлением теоретического мышления как такового. Природа в целом долгое время выступает как неизмеримо превосходящая человека сила и потому – как идеал гармонии, нерукотворного совершенства. Этот тип ценностного отношения определяет и направление теоретических размышлений о природе. Через всю античную философию проходит трактовка природы как совершенства, как средоточия логоса. Античному мышлению свойственно обращаться к природе как к эталону организации, мерилу мудрости, а жизнь в согласии с природой и её законами расценивается здесь обычно как самая благая и желанная.

Существенно иное отношение к природе складывается с утверждением христианства, которое рассматривает её как воплощение материального начала, как “низ”, где всё преходяще и изменчиво. Земному, природе резко противопоставляется вечное абсолютное духовное начало – Бог, безусловно стоящий над природой. В противоположность античности основной идеей в христианстве является не слияние с природой, а преодоление ее.

В эпоху Возрождения понятие природы как предельной абстракции, основными характеристиками которой являются универсальность, законосообразность и самодостаточность, выдвигается на первые роли в социально-культурном плане (в условиях борьбы против религиозного догматизма и средневековой схоластики). Возрождение вновь обращается к античному эталону понимания природы и всего естественного, природного как воплощения гармонии и совершенства.

Эта позиция и позднее многократно воспроизводилась в самых разных контекстах, в концепциях ряда литературных и философских школ, в частности в произведениях французского философа эпохи Просвещения Ж.Ж. Руссо, активно проводившего лозунг возвращения «назад к природе» и усматривавшего в этом единственное спасение от разрушительного действия цивилизации.

В Новое время природа превращается в объект научного изучения. Развитие науки и начало активного освоения природы на базе развития промышленности существенно изменили первоначальную схему идеализированного и поэтизированного отношения к природе. В ценностном плане это отношение оказывается двойственным: та часть природы, которая вовлечена в орбиту деятельности человека, интерпретируется с утилитарно-прагматической точки зрения как потребительская ценность, как источник ресурсов для человека. Эта ценностная позиция сохраняется вплоть до концаXXвека. Опытное естествознание выдвигает идею «испытания» природы. По отношению к познавательной и практической деятельности человека природа начинает выступать как объект, как поприще деятельности, как косная и инертная сила, требующая покорения, установления над нею господства разума.

Этот тип отношения к природе сохраняется до тех пор, пока действительное господство над нею не начинает превращаться в реальность. Когда мир, созданный деятельностью человека, становится соизмеримым с миром природы, т.е. когда деятельность общества достигает планетарных масштабов, становится по своему объёму сравнимой с масштабами природных процессов, утилитарно-прагматическое отношение к природе постепенно перестаёт быть самодовлеющим и безграничным, оно дополняется осознанием растущей зависимости самой природы от человека и его деятельности. На этой основе начинает складываться новый тип ценностного отношения к природе, который можно назвать социально-историческим и который исходит из оценки природы как уникального и универсального вместилища человека и всей его культуры. Такая оценка предполагает ответственное отношение к природе; постоянное соизмерение нужд общества и возможностей природы; учёт того, что сам человек и человечество есть часть природы.

В научно-теоретическом плане этой ценностной переориентации соответствует переход от идеи абсолютного господства над природой к идее отношений общества и природы как отношений партнёров, соизмеримых по своему потенциалу. Первым теоретическим выражением этой позиции явилась концепция ноосферы, созданная Владимиром Ивановичем Вернадским.

Термин «ноосфера» (от греч. «noos» - разум) - сфера разума был введён в научное обращение французским философом и математиком Э. Леруа в 1927 году. Впервые ученый употребил его в лекциях, прочитанных им в Коллеж де Франс в Париже. Более полное развитие это понятие получило в книге Леруа «Происхождение человечества и эволюция разума». При этом автор отмечал, что она была написана под влиянием лекций В.И. Вернадского о биосфере Земли и биогеохимических процессах, которые тот читал в Коллеж де Франс и в Сорбонне в 1922 - 1923годах и часть которых позже была напечатана в его книге «Очерки геохимии».

Э. Леруа принимал учение Вернадского о биосфере, но считал, что под влиянием разумной человеческой деятельности она испытывает глубокие качественные изменения и переходит в новое состояние, которое он и предлагает назвать «ноосферой». Леруа приводил многочисленные примеры качественного изменения первоначальных природных условий под влиянием деятельности человека и подчёркивал, что ноосфера - современная стадия эволюции биосферы.

Впервые В.И. Вернадский употребил этот термин в письме от 7 сентября 1936 года. Он писал: «Я принимаю идею Леруа о ноосфере. Он развил глубже мою биосферу. Ноосфера создалась в постплиоценовую эпоху - человеческая мысль охватила биосферу и меняет все процессы ..., а в результате энергия ... биосферы увеличивается».

Публично Вернадский использовал термин «ноосфера» в 1937 году в докладе «О значении радиогеологии для современной геологии». «Мы живём в эпоху, - сказал он, - когда человечество впервые охватило в бытии планеты всю Землю. Биосфера, как удачно выразился Леруа, перешла в новое состояние - в ноосферу».

Согласно учению В.И. Вернадского, в природе и обществе существуют процессы упорядочения, становления, самообразования, накопления разумной деятельности человека, преобразующего мир, что объединяется В.И. Вернадским в понятие ноосфера. Вернадский выступал против утверждения М. Фридмана, что рыночная экономика – саморегулирующаяся и самоорганизующаяся система. Он доказал. Что любая система, предоставленная самой себе, дезорганизуется, в ней возрастает беспорядок, хаос, происходит потеря энергии и в конце концов наступает распад. Человек, развивая социальной среде научную мысль, создает в биосфере новую геологическую силу. Биосфера перерабатывается научной мыслью человечества и переходит в новое эволюционное состояние – ноосферу, а задача науки состоит в сознательном направлении организованности ноосферы, распределении богатств, связанных с осознанием единства и равенства всех людей, единства биосферы.

Но поскольку такое состояние не достигнуто и к началу XXI, было бы преждевременно современный этап изменения биосферы назвать ноосферой. Действительно, современное человечество еще не преодолело опасности экологических катастроф, расхищения природных ресурсов, загрязнения биосферы и т. п.

Создание потенциального (а в некоторых случаях и актуального) превосходства общества над природой постепенно рождает новый подход, основанный на идее единого, сбалансированного и ответственного управления социальными и природными процессами и условиями. Во второй половине XX в. этот подход получает все большее признание и должен выступать в качестве основы регулирования деятельности и всей системы практических отношений общества и природы, в том числе мероприятий по охране природы и защите окружающей среды.

Идея зависимости человека от природы далеко не нова. Можно напомнить только имена известных писателей, популяризировавших эту идею с давних времен: Боден с его тремя климатическими зонами («О республике», 1577), Монтескье с его главами в «Духе Законов» (1748), Вольтер с его остроумными замечаниями в «Опыте о нравах и духе народов» (1758), наконец, Гердер, впервые попытавшийся охватить с этой точки зрения историю всего человечества (1785-1794). Благодаря трудам Карла Риттера (1804-07, 1817-18, 1832-59) проблема связи географии и истории получила научную постановку. И лишь с конца Х1Х столетия, после того как были накоплены этнографические наблюдения и началось научное развитие отдельных отраслей географической науки, стало возможным выделение из нее вновь созданных областей – био- (фито- и зоо-) географиии. Действительным создателем антропогеографии является Фридрих Ратцель (1882 и 1891 гг.). В основу научного изучения здесь была положена плодотворная идея о взаимодействии отдельных областей природы: о влиянии климата на почву, почвы - на растительный покров, растительного покрова - на животных и человека; и обратно: о влиянии почвы на климат, растений - на почву и климат и, наконец, - человека на все явления природы, вместе взятые.

Антропогеография исследовала преимущественно первую линию зависимостей и этим вызвала – особенно со стороны французской школы – обвинение в детерминизме. А социологи обвинили ее в ненаучности. Против понятия "человеческой географии" социологи выдвинули свое собственное понятие "социальной морфологии". Антропогеография отталкивалась от познания природы, и применяла природные законы непосредственно к объяснению высших сфер человеческой жизни, что казалось (оно и было – при такой формулировке) рискованным и дилетантским. Однако социальная морфология страдала другим недостатком. Ставя во главу угла общество, она выдвигала такие общие формулы, которые казались безжизненными, чересчур абстрактными, оторванными от почвы. «Географические условия меняются в каждом отдельном случае, а тождественные социальные типы можно найти (за исключением индивидуальных пертурбаций) на самых различных точках земного шара», - возражал антропогеографам Дюркгейм. Симиан, исследователь его школы, развивал ту же мысль: «Причинное отношение имеется только там, где связь повторяется регулярно (то есть в нескольких случаях), где констатированное отношение возобновляется однообразно. Случай, взятый отдельно, не вскрывает причины; он научно необъясним». Здесь мы видим пример борьбы двух методов, которые должны бы были в сущности дополнять друг друга: метода анализа индивидуального явления и метода сравнения сходных явлений. Тот и другой метод помогают открыть закономерности: закономерности в своеобразии, так же как закономерности в общих тенденциях. Сам Ратцель не был повинен в исключительном пристрастии к индивидуализирующему методу и лучше своих оппонентов понимал отношение этого метода ко второму. Возражая на утверждение Юма («Опыты», 1748), будто некоторые народы так различны между собой, что нельзя искать ничего общего в их характере, Ратцель подчеркивал: «Ни один народ и ни одна раса не лишены основных свойств человечества, а в создании различающих их расовых особенностей играет роль окружающая их среда». Наряду с признанием основного тезиса социологии, это и есть, в сущности, перенесение социологической точки зрения и в антропогеографию, от чего фактически или формально отказываются защитники необъяснимости и неразложимости индивидуального явления. Антропогеография, составляя (по утверждению Ратцеля, может быть, преувеличенному), часть биогеографии, нашла себе союзников в целом ряде наук, освещающих прошлое и настоящее человечества: в геологии, антропологии, этнографии, археологии, сравнительном языкознании.

Природа и культура — с позиций современного научного понимания феномена культуры - являются антонимами, противоположными, но и взаимодополняющими понятиями, которые составляют мир человеческого бытия. Не все исследователи принимают категорическое противопоставление природы и культуры (Лоренц, Холоуэлл и др.). При этом они апеллируют к данным социобиологии, дающей достаточно оснований для определения социального поведения животных как функционального (а порой и непосредственно технологичного) аналога человеческой культуры, по крайней мере с точки зрения жизнеобеспечения, социальной организации, регуляции и коммуникации и др.). С этой позиции, нет жестких границ между социальным поведением животных (как явлением природы) и социальным поведением людей (как явлением культуры), а основное различие природы и культуры заключается преимущественно в уровне сложности используемых способов и средств адаптации, консолидации, саморегуляции, трансляции опыта следующим поколениям (обучения). При этом отмечается, что разрыв в уровнях сложности технологий жизнедеятельности между приматами и людьми верхнего палеолита во много раз меньше, чем между теми же верхнепалеолитическими и позднепалеолитическими культурами (не говоря уже о более поздних городских цивилизациях). При таком подходе противопоставление природы и культуры в значительной мере утрачивает смысл, и культура начинает рассматриваться как особый этап общей эволюции природы, на котором адаптация к среде обитания посредством изменения видовой морфологии (у растений) и сочетания процессов видовой изменчивости со сменой стереотипов поведения (у животных) полностью вытесняется адаптивными реакциями посредством изменения и усложнения технологий и форм жизнедеятельности (у людей), включая и формирование искусственной среды обитания (что частично имеет место и у животных — жилища, тропы, плотины).

Однако все специалисты согласны с тем, что культура не наследуется генетически, а освоение социального опыта последующими поколениями осуществляется только методом обучения и подражания (что, впрочем, свойственно и многим видам высших животных). По всей видимости, именно здесь, в вопросе о механизме накопления, обобщения и трансляции опыта жизнедеятельности, находится основная грань между природой и культурой.