2. Принцип глобального эволюционизма и его влияние на современную науку

Еще в конце XIX века ученые были озабочены парадигмальной (от слова «парадигма») несовместимостью между биологией и фи­зикой. Биология, опираясь на эволюционную теорию Дарвина, отстаивала идею созидания в процессе эволюции все более слож­ных и упорядоченных систем; физика, открыв 2-е начало термо­динамики, приходила к выводу о неизбежности непрерывного ро­ста энтропии, в результате которого изолированная система целеустремленно и необратимо будет смещаться к состоянию теп­лового равновесия, что равносильно «смерти» системы, ее раз­рушению. До последней трети XX века лидирующей наукой, которая формировала онтологический фундамент общенаучной картины мира, была физика. А так как в числе ее принципов отсутствовал принцип эволюции систем к упорядоченному ус-

204

ложнению, то он не включался в число основных базисных идей построения общенаучной картины мира. Идея развития всегда была одной из главных в биологии, но в связи с тем, что она не была лидирующей наукой, эта идея не использовалась в каче­стве фундаментальной в научной картине мира. Несовмести­мость идей двух наук можно было преодолеть двумя способами: либо видоизменить содержание теории эволюции, либо ввести в физику эволюционный подход.

Преодоление несовместимости этих идей было намечено, с одной стороны, космологической теорией А. А. Фридмана, а с другой - учением В.И. Вернадского о био- и ноосферах.

В начале XX века разработанная Фридманом теория расши­ряющейся Вселенной (теория «Большого взрыва») положила начало появлению идеи исторического изменения Вселенной, включив в научную картину мира идею космической эволюции. Согласно этой теории, в самом начале эволюции Вселенной (10— 43 секунды после «Большого взрыва») была нарушена исходная симметрия, объединяющая четыре основных типа взаимодей­ствия в природе: сильные, электромагнитные, слабые и грави­тационные. После «Большого взрыва» эти четыре фундамен­тальных взаимодействия в природе стали существовать в их отдельности, что позволило говорить о типах взаимодействия не как раз и навсегда данных, а как возникших в процессе эволю­ции. Теория Фридмана уже позволяла говорить о том, что истори­ческое развитие (эволюция) присуща не только живым организмам, но и Вселенной в целом (более подробно см. раздел I, гл.6).

Развитию идей универсальной эволюции способствовало и уче­ние В.И. Вернадского о био- и ноосферах, обосновывающее идею неразрывной связи планетарных и космических процессов. Био­сфера, согласно учению Вернадского, - самовоспроизводящаяся система, на развитие которой влияют не только специфические особенности Земли и Космоса, но и антропогенные факторы (де­ятельность человека). Под влиянием научной мысли и результа­тов человеческой деятельности биосфера эволюционирует в но­вое состояние - ноосферу. Эта эволюция имеет необратимый характер, четко Ьбозначая фактор времени. По Вернадскому,

205

жизнь - это целостный эволюционный процесс (физический, геохимический, биологический), включенный в космическую эволюцию.

Но современная версия принципа глобального (универсального) эво­люционизма появилась только в конце XX века в результате соеди­нения идеи эволюции с синергетическими принципами. Эволюция стала рассматриваться как универсальный процесс самоорганизации неравновесных систем, включающий одновременно физико-химические, биологические, социальные, антропологические, экологические, соци­ально-культурные и другие изменения. Н.Н. Моисеев характеризовал универсальный эволюционизм как исследовательскую програм­му для изучения самоорганизации Вселенной и считал, что «весь универсальный эволюционизм... осуществляется за счет сил взаи­модействия элементов системы Универсума».

Универсальность принципа глобальной эволюции подтверж­дается тем фактом, что ситуации самоорганизации (эволюции) систем в неравновесных условиях были зафиксированы практи­чески во всех науках: в науках о земле при изучении дрейфа ма­териков, циркуляции атмосферы, формировании облаков и т.д.; в биологических науках при изучении формирования генокода, динамики популяций и экосистем и т.д.; в физиологии при изу­чении функционирования организма в целом и т.д.; в медицине при исследовании иммунных систем и т.д. Современная медици­на считает вполне научно корректным вопрос, сформулирован­ный в синергетической парадигме: сколько хаоса может вынести человеческий организм, чтобы не заболеть? Синергетические принципы находят адекватное применение также в физике плаз­мы, психофизиологии, психотерапии, при изучении компьютер­ных систем, при разработке стратегий социального управления и принятия решений и т.д.

3. Главные характеристики постнеклассической науки

Став одним из базисных в построении современной научной картины мира, обретя общенаучный статус, принцип глобаль-

206

ного эволюционизма обусловил появление специфики понима­ния науки, ее познавательных стратегий и ее философско-миро-воззренческих оснований:

1. Формируется новый взгляд на мир как сложную нестацио­нарную систему взаимодействия микро-, макро- и мегаобластей, характеризующуюся неустойчивостью по отношению к собствен­ным начальным параметрам. Невозможность однозначно предска­зать результаты воздействия на эту систему формирует понимание, что мы «не можем полностью контролировать окружающий нас мир нестабильных феноменов» (Пригожий), что мир не есть «наш безропотный слуга», а потому его нельзя бездумно преобразовы­вать, даже опираясь на выводы науки, так как «кажущиеся нич­тожными изменения» «фундаментальных параметров» биосфе­ры и всей Вселенной «могут привести к... ее полной перестройке» (Моисеев).

2. Рациональным признается не только то, что дает возмож­ность получить законосообразную истину, но и то, что способ­ствует выживанию человечества и целесообразному устройству жизни. Цели научных исследований, их результаты и практическое применение не должны нарушать гарантии выживания человече­ства, а главным критерием оптимальности научного открытия дол­жен стать критерий его соразмерности с общечеловеческими цен­ностями и идеалами. Формируется проблема ответственности ученого за последствия его научных изысканий, а также потреб­ность в осуществлении гуманитарного контроля в науке и вы­соких технологиях, экологической и социально-гуманитарной экспертизы научно-технических проектов, так как ушли в про­шлое времена, когда научная деятельность считалась безуслов­ным благом или когда ее результаты определялись как ценност­но нейтральные.

3. Формируется методологическая установка, согласно кото­рой необходимо учитывать наличие генетической связи между неживой и живой природой, а также соразмерность человечес­кого мира остальному миру. Новое видение субъекта познания и человека вообще как органической части природы приводит к

207

критическому переосмыслению идеи господства человека над природой. Экология с достаточной очевидностью демонстриру­ет, что антропоцентризм ограничен, «человек не является ни вла­стелином, ни центром мироздания».

4. Появляется необходимость признать, что диалог, являясь необходимой формой не только гуманитарного, но естественно­научного познания, становится новой формой рациональности, признающей открытость сознания к разнообразию подходов, к тесному взаимодействию (коммуникации) различных индивидуаль­ных сознаний и менталитетов разных культур. Эту идею Ю. Хабер-мас выразил так: «Вместо того чтобы полагаться на разум... есте­ствознания и техники, я доверяю производительной силе коммуникации».

5. Формируется нелинейная интерпретация принципа детерми­низма: вводится понятие имманентной самоорганизации системы, в которой главную роль играет не жесткая причинно-следственная связь, а случайность, отражающая фактор невозможности одно­значно по законам линейной причинности определить вектор эволюции неравновесной системы. Но случайность доминирует только в бифуркационных переходах. Она «срабатывает» в поле определенных параметров и констант, присущих системе, а по­тому не является абсолютно произвольной. После «выбора» в точке бифуркации пути развития в системе вновь вступает в силу детерминизм, и так до следующей бифуркации. Поэтому синерге-тический принцип случайности эволюции не отменяет полностью принципа причинности.

Следует учитывать, что теория синергетики нарушает принцип «Causa aequat effectum» — причина равна следствию. Впервые его нарушил Дарвин, так как утверждал, что организмы с примитив­ной организацией могут эволюционировать на более высокий уро­вень организации. В теории синергетики также признается воз­можность порождения организации, порядка (высшее) из дезорганизации, хаоса (низшего). Внешне и Дарвин, и Пригожий воспроизвели содержание христианско-догматического принци­па, согласно которому «точного подобия между следствиями и при-

208

чинами» нет, и следствия, являясь «образами причин», восприни­мают из них не все. Но содержательная разница между внешне похожими формами выражения этого принципа огромна: для хри­стианских богословов «причины для следствий запредельны и су­ществуют выше их», а потому только из более высшего порядка может, как следствие, появиться низший. В этом контексте тео­рия эволюции Дарвина, так же как и теория возникновения по­рядка из хаоса, не соответствует христианско-богословскому уче­нию.

6. Происходит поворот от изучения «существующего» к изуче­нию «возникающего», процессуально становящегося. Закономер­ности развития природных и социальных процессов выводятся из фактора постоянного отбора, совершаемого системой, когда из множества возможностей развития она отбирает (реализует) лишь одну. Существуют два типа механизмов, регулирующих такой «от­бор»: адаптационные, под действием которых система не приоб­ретает принципиально новых свойств; бифуркационные, связан­ные с радикальной перестройкой системы. В обоих случаях «отбор» подчиняется общему принципу экономии энтропии: если в дан­ных условиях возможны несколько типов организации материаль­ных систем, не противоречащих законам сохранения и другим принципам, то наибольший шанс реализоваться имеет тот, кото­рый наиболее эффективно утилизует внешнюю энергию.

7. Стираются жесткие границы между методологией естествен­нонаучного и гуманитарного познания. Философия науки преоб­разуется в междисциплинарное исследование с преобладанием гу­манитарных компонентов, в силу чего исследование научного знания становится лишь формой и способом познания человека. Не случайно Тулмин пытался построить философскую антропо­логию на основе феноменологии знания.

8. Наука вышла на такой этап развития, на котором стало воз­можно создание единой целостной научной картины мира, объе­диняющей знания о неживой природе, органическом мире, соци­альной жизни. Специальные картины мира утрачивают свою автономность и включаются в качестве фрагментов в общенауч-

209

ную картину мира, в которой все уровни его организации генети­чески взаимосвязаны. Современная научная картина основывается на единстве во многообразии различных дисциплинарных онтологии, адаптируясь к мировоззренческим универсалиям современной куль­туры и одновременно изменяя их.

9. Происходит междисциплинарная интеграция наук, что пред­полагает необходимость методологической коммуникации меж­ду ними. Роль медиатора в этой коммуникации может выполнить только философия. Но рост междисциплинарных исследований не означает, что отдельные науки перестанут существовать и со­льются в одну. Этого не случится в силу того, что различные об­ласти знания имеют свою специфику, не редуцируемую полнос­тью друг к другу; кроме того, наличие границ «информационной вместимости» субъекта порождает необходимость квантования корпуса знаний. Приоритетными становятся междисциплинар­ные исследования, нацеленные, прежде всего, на нахождение путей выхода из глобальных кризисов, а также крупные комп­лексные проблемы, решение которых возможно только в ходе совместной работы специалистов различного профиля. Сфор­мировалась тенденция экологизации науки (этот вопрос рас­сматривается в следующем параграфе).