Глава VIII

ОТНОСИТЕЛЬНО ЭКОНОМИЧЕСКИХ

ПОСЛЕДСТВИЙ ИСПОЛНЕНИЯ ПРАВИТЕЛЬСТВОМ

СВОИХ ОБЫЧНЫХ ФУНКЦИЙ

§ 1. Прежде чем мы начнем обсуждать демаркационную линию между задачами, в решение которых правительство должно, и теми, в решение которых оно прямо не должно вмешиваться, нам необходимо рассмотреть экономические последствия — как положительного, так и отрицательного свойства, — являющиеся результатом образа действий правительства при исполнении им обязанностей, поручае­мых ему в любом обществе и по всеобщему согласию от­носящихся к его компетенции.

Первая из этих обязанностей — защита интересов лич­ности и собственности. Нет никакой необходимости распро­страняться о том влиянии, которое оказывает на эконолш-ческие интересы общества эта сторона деятельности правительства в зависимости от степени ее совершенства. Ненадежность защиты интересов личности и собственно­сти идентична ненадежности связи между усилиями лю­дей или приносимыми ими жертвами и достижением тех целей, ради которых эти усилия прилагаются или прино­сятся эти жертвы. А это равносильно наличию полной неопределенности относительно того, пожнет ли сеющий, потребит ли производящий и воспользуется ли человек завтра тем, что сберегает сегодня. При таких условиях это означает, что приобретение обеспечивает не труд и береж­ливость, а насилие. Когда личность или собственность недостаточно защищены, все принадлежащее слабому находится во власти сильного. Никто не может сохранить того, что он произвел, если не в состоянии защитить пло­ды своего труда надежней, чем те, кто вовсе не посвящает ни своего времени, ни своих усилий полезной деятельности и готов отнять у него это имущество. Поэтому в случаях, когда уровень ненадежности защиты переходит определен­ную границу, производительные классы, будучи не в со­стоянии охранить себя от хищнической части населения, вынуждены становиться в зависимое положение от того или иного члена хищнического класса в расчете на заин­тересованность последнего в защите их от любого иного

260

грабежа, кроме как собственного. Именно так в средние века свободная от ленных повинностей собственность обычно становилась феодальной и свободные люди бедных классов добровольно делали себя и свое потомство крепо­стными какого-либо воинствующего повелителя.

Однако, придавая этой огромной потребности в защите личности и собственности всю ту важность, какую она по справедливости заслуживает, мы не должны забывать, что даже и для экономических целей столь же необходимы и другие условия, наличие которых часто компенсирует значительное несовершенство оградительных мер, осуще­ствляемых государственной властью. Как отмечалось в одной из предыдущих глав *, свободные города Италии, Фландрии и Ганзейского союза обычно находились в со­стоянии таких внутренних неурядиц, перемежавшихся со столь разрушительными внешними войнами, что защита личности и собственности была крайне несовершенной; н тем не менее на протяжении нескольких столетий они стремительно увеличивали свои богатства и процветали, достигли больших высот в совершенствовании многих ре­месел. Эти города с необыкновенным успехом предприни­мали далекие и опасные морские путешествия для откры­тий и торговли, сделались могущественнее самых сильных феодальных владык и могли защитить себя даже от пося­гательств европейских государей в силу того, что среди волнений и насилий граждане этих городов пользовались определенной грубой свободой в условиях единства и взаи­мопомощи; и все это, взятое вместе, делало их население смелым, энергичным и предприимчивым, а также способ­ствовало утверждению в них сильного общественного духа н патриотизма. Процветание этих и других свободных государств в век беззакония свидетельствует о том, что при определенном стечении обстоятельств известная сте­пень ненадежности защиты имеет как благоприятные, так и неблагоприятные последствия, что делает энергию и практическую сноровку условием безопасности. Ненадеж­ность защиты парализует человека лишь в том случае, если ее характер и размеры не позволяют той энергии, какую вообще способен проявить человек, обеспечить ему сколько-нибудь удовлетворительную самозащиту. В этом-то и кроется главная причина, почему притеснение со сто-

* См. ранее, т. I, с. 220.

роны правительства, могущество которого вообще не могут преодолеть никакие усилия отдельных лиц, оказывается намного губительнее для источников общественного бла­госостояния, чем практически любое беззаконие и смута в системе свободных институтов. Определенного богатства и прогресса народы достигали даже при таком несовер­шенном общественном устройстве, которое граничило с анархией; но ни одна страна, в которой народ безгранич­но подвергался произвольным поборам со стороны прави­тельственных чиновников, не смогла сохранить ни про­мышленности, ни богатства. Подобное правление в течение нескольких поколений неизбежно приводило к уничтоже­нию и промышленности и богатства. Исключительно по этой причине некоторые из самых прекрасных и некогда самых процветавших стран земли превратились в пусты­ню при римском, а затем турецком владычестве. Я говорю «исключительно», ибо от разрушений войны или любых других временных бедствий они оправились бы — как это всегда бывает — чрезвычайно быстро. Трудности и лише­ния зачастую служат лишь фактором, побуждающим к ^ТРУДУ- Гибельна для труда только уверенность, что ему не позволят принести свои плоды.

§ 2. Простая чрезмерность государственных налогов, хотя и представляет собой большое зло, но по своим вред­ным экономическим последствиям она несравнима с побо­рами, которые гораздо скромнее по своим размерам, по которые либо ставят плательщика в зависимость от про­извола правительственных чиновников, либо распределя­ются таким образом, что мастерство, трудолюбие и береж­ливость становятся невыгодными. В нашей стране бремя налогообложения чрезвычайно велико, и тем не менее, поскольку каждый знает его пределы и редко кому прихо­дится платить больше, чем он ожидал и рассчитывал, и поскольку методы обложения налогами таковы, что они не ослабляли побуждений к трудолюбию и бережливости, источники благосостояния истощаются лишь незначитель­но от тяжести налогов, по мнению некоторых, они могут даже расширитьсй за счет дополнительных усилий, затра­чиваемых человеком, с тем чтобы вознаградить себя за бремя налогов. Но в условиях варварского деспотизма мно­гих стран Востока, где обложение заключается в опутыва­нии тех, кому удалось кое-что приобрести, с тем чтобы

262

конфисковать это имущество, если только владелец не откупится, обязавшись выплатить в качестве отступного крупную сумму, мы не можем рассчитывать встретить доб­ровольное трудолюбие или богатство, приобретенное каким-либо иным способом, кроме грабежа. Даже в сравни­тельно цивилизованных странах порочные методы сбора государственного дохода приводят, хотя и в меньшей сте­пени, к аналогичным последствиям. До революции фран­цузские авторы указывали на tattle (подушную подать) как на главную причину отсталости земледелия и бедст­венного положения сельского населения, но не с точки зрения ее величины, а потому что, будучи соразмеряемой с видимым капиталом земледельца, она побуждала послед­него казаться бедным, а этого было достаточно, чтобы склонить чашу весов в пользу лености. Произвол фис­кальных чиновников — интендантов и субделегатов — ока­зывался более пагубным для благосостояния, чем самые высокие поборы, ибо он ликвидировал безопасность. За­метно лучше было положение pays d'etat (избавленных от этого бича). Всеобщая продажность, приписываемая [1848 г.] русским чиновникам, должна быть громадным препятствием на пути экономического развития, для кото­рого Российская империя обладает • столь богатыми воз­можностями, ибо доходы государственных чиновников за­висят от того, в какой степени они способствуют бремени притеснений, позволяющему затем брать взятки.

И тем не менее сама чрезмерность налогообложения, даже не усугубляемая неопределенностью, не говоря уже о его несправедливости, представляет собой серьезное эко­номическое зло. Она может зайти столь далеко, что отобьет охоту к трудолюбию из-за недостаточности вознагражде­ния. Но задолго до того, как будет достигнут этот уровень, она создает препятствия этому накоплению или начинает сильно тормозить его и вынуждает накопленный капитал искать место своего приложения за границейЛНалоги, па­дающие на прибыли, даже если бы этот вид дохода пла­тил не более своей справедливой доли, неизбежно ослаб­ляют мотивы, побуждающие к сбережению, за исключе­нием случаев, когда средства предназначаются для последующего вложения в других странах, где прибыли выше. Голландия, например, кажется, давным-давно до-[гла практического минимума прибыли: уже в прошлом толетии большая часть состояний богатых капиталистов

263

'была помещена в займы и спекулятивные операции с ак­ционерным капиталом в других странах; и эта низкая норма прибыли приписывается влиянию тяжелого налого­обложения, которое в известной мере было навязано Гол­ландии особенностями ее географического положения и исторического развития. Правда, многие из этих налогов, 'не говоря уж о том, что они были весьма велики, взима­лись с предметов первой необходимости, а этот вид нало­гов наносит особенно большой ущерб трудолюбию и на­коплению. Но когда общая сумма налогов исключительно велика, часть их неизбежно приходится на нежелатель­ные налоги. А любые налоги на потребление, даже если они не затрагивают прибыли, раз они велики, производят аналогичный эффект, заставляя лиц, располагающих уме­ренными средствами, жить за границей и нередко увозить с собой за границу и свой капитал. Хотя я никоим обра­зом не согласен с экономистами, считающими желатель­ным только то состояние общества, при котором богат­ство быстро растет, тем не менее я не могу не видеть мно­гих невыгод для независимой нации от преждевременного достижения состояния застоя в то время, как соседние страны продолжают развиваться.

§ 3. Проблема защиты личности и собственности при­менительно к мерам, принимаемым органами государст­венной власти, затрагивает широкий круг побочных водро-сов. Сюда относится, например, вопрос о совершенстве или несовершенстве существующих способов установления прав и возмещения ущерба. Личность и собственность нельзя считать надежно защищенными там, где отправле­ние правосудия неудовлетворительно либо из-за нехватки честных или способных людей в органах правосудия, либо по той причине, что проволочки, притеснения и расходы, связанные с делопроизводством, ложатся тяжелым бре-мепем на всех тех, кто обращается в суды, вынуждают людей до последнего терпеть несправедливость, исправ­лять которую должны эти органы. Что касается неподкуп­ности, то система отправления правосудия в Англии без­упречна; и можно предполагать, что благодаря прогрессу в социальном развитии аналогичных результатов добились и некоторые другие страны Европы. Но у них полным-полно других изъянов в области законодательства и пра­ва, причем в Англии эти недостатки сильно уменьшают

264

ценность услуг, которые правительство оказывает народу взамен огромных налогов. Во-первых, непознаваемость (как говорит Бентам) закона и его крайняя неопределен­ность даже в глазах тех, кто знает его лучше Других, вы­нуждают часто обращаться к судам за справедливым решением даже в случаях, когда фактическая сторона дела бесспорна и, в сущности, никакой тяжбы могло и не быть. Во-вторых, судебная процедура преисполнена в такой сте­пени проволочками, крючкотворством и требует таких рас­ходов, что та цена, за какую в конечном счете получают справедливое решение, оборачивается злом более тяже­лым, чем очень большая несправедливость; и неправая сторона, даже если она и по закону оказывается таковой, имеет много шансов выиграть дело либо ввиду прекраще­ния процесса другой стороной из-за недостатка средств, либо посредством сделки, в которой приносятся в жертву законные права ради прекращения процесса, либо с по­мощью технической увертки, обеспечивающей принятие решения без учета существа дела. Последнее происходит зачастую без всякой вины со стороны судьи, а в силу того, что существует система законов, значительная часть которых не имеет под собой никакой рациональной осно­вы, соответствующей современному состоянию общества, и которая первоначально покоилась отчасти на разного рода причудах и фантазиях, а отчасти на принципах и казусах феодальных отношений (сохранившихся до сих пор как юридические фикции) и только по мере надобно­сти и крайне плохо приспосабливалась к изменениям, происходившим в обществе. Из всех звеньев английской правовой системы суд лорда-канцлера, действующий на основе самых совершенных по сути своей законов, был самым худшим из английских судов с точки зрения прово­лочек, крючкотворства и судебных издержек, а ведь это единственный суд, в котором разбирается большинство на­иболее сложных по своей природе дел, таких, как дела о товариществах, а также огромное количество самых раз­нообразных дел, связанных с договором поручения. Недавние реформы, проведенные в отношении этого суда, уменьшили, но далеко не устранили это зло '.

(1857 !Й°₁^{следняя} Фраза абзаца впервые включена в 4-е издание

265

К счастью для благосостояния Англии, большая часть ее торговых законов появилась сравнительно недавно, и при их составлении суды просто признавали и давали силу закона торговым обычаям, которые сложились в среде самих купцов в силу стремления к удобству; так что по крайней мере эта часть закона создана, по существу, теми людьми, которые были больше всего заинтересованы в том, чтобы он был хорошим. Кроме того, применительно к коммерческим делам недостатки судебных органов были менее вредными, поскольку важность кредита, зависящего от репутации, делает сдерживающее влияние обществен­ного мнения весьма сильной (хотя, как показывает повсе­дневный опыт, недостаточной) гарантией защиты от всех тех видов коммерческой недобросовестности, которые обыкновенно признаются таковыми.

Несовершенства законодательства и судопроизводства наиболее тяжелым бременем ложатся на интересы лиц, связанные с так называемой реальной или в соответствии с общепринятой терминологией европейской юриспруден­ции недвижимой собственностью. По отношению ко всей этой части богатства общества взятая на себя законом обя­занность предоставления защиты выполняется крайне неудовлетворительно. Неудовлетворительно, во-первых, потому, что закон неопределенен и крайне запутан в от­ношении всех технических тонкостей, из-за чего никто и ни с никакими издержками не в состоянии приобрести такого права на землю, относительно которого можно бы­ло бы быть уверенным, что оно неоспоримо. Неудовлетво­рительно, во-вторых, потому, что закон не обеспечивает точных доказательств сделки посредством надлежащей регистрации юридических документов. Неудовлетворитель­но, в-третьих, потому, что закон создает необходимость оформления хлопотливых и дорогостоящих документов и соблюдения формальностей (независимо от казенных сбо­ров) при купле-продаже и даже при сдаче в аренду или в залог недвижимой собственности. Неудовлетворительно, в-четвертых, из-за непомерных издержек и исключитель­ной затяжки разбирательства дел почти во всех делах, затрагивающих недвижимость. Нет сомнения в том, что более всего от недостатков, присущих высшим граждан­ским судам, страдают землевладельцы. Судебные издерж­ки на ведение самого судебного процесса, или издержки, связанные с составлением юридических документов, со-

266

ставляют, насколько я понимаю, немалую сумму в годовом расходе большинства крупных землевладельцев. Продаж­ная же стоимость их земли сильно уменьшается из-за трудностей в предоставлении покупателю гарантии полной неоспоримости правового титула, не говоря уже о судеб­ных издержках, которыми сопровождается процесс его передачи. И тем не менее землевладельцы, несмотря на то что они были хозяевами английского законодательства по крайней мере с 1688 г., никогда не предпринимали ни еди­ной попытки в направлении его реформы и всегда были рьяными противниками даже тех отдельных улучшений, от которых они сами получили бы большую выгоду. В особенности противились землевладельцы тому крупно­му улучшению в системе регистрации договоров, касаю­щихся земли, которое, будучи предложено комиссией вид­ных юристов-специалистов по недвижимости и внесено па рассмотрение палаты общин лордом Кэмпбеллом, оказа­лось оскорбительным для основной массы землевладельцев тт было отвергнуто столь подавляющим большинством, что уже ни у кого более не возникало охоты повторить попыт­ку*. Эту нелогичную враждебность землевладельцев к улучшению, которое было бы наиболее полезно для их же собственных интересов, следует приписать чрезмерной бо­язни за свои права на имущество, порождаемой недостат­ками того самого закона, в который они отказываются вно­сить изменения, и сознания своего невежества и неспособ­ности к здравым суждениям по каким бы то ни было юри­дическим вопросам, что заставляет их беспрекословно по­лагаться на мнения своих поверенных, забывая о том, что любое несовершенство закона будет доставлять адвокату тем большую выгоду, чем обременительнее оно для кли­ента.

Поскольку недостатки судебных органов оборачивают­ся бременем лишь для землевладельцев, они почти не от­ражаются на источниках производства; но неопределен­ность права на владение землей должна зачастую отбивать охоту затрачивать капитал на улучшение этой земли; а расходы в связи с передачей прав на нее должны мешать

тр-т,,™-¹⁸⁶⁵ ^ ^НеД^авно принятый Закон лорда Вестебри в значи-ского заг^{ТеПеНИ устраняет этот} прискорбный недостаток англий-

267

переходу ее в руки тех лиц, которые пользовались бы ею с наибольшей выгодой; при небольших объемах покупки эти расходы часто превышают цену самой земли и поэто­му — за исключением случайных обстоятельств — равно­сильны запрещению купли-продажи мелких земельных участков. И все же такие покупки весьма желательны по­чти повсеместно, так как вряд ли найдется такая страна, где не было бы либо чересчур сильной, либо слишком незначительной раздробленности земельной собственности и где бы не ощущалась бы потребность в том, чтобы круп­ные участки дробились или мелкие скупались и укруп­нялись. Сделать процесс передачи земли столь же легким, как процесс передачи всякого другого имущества, означа­ло бы одно из величайших экономических улучшений, возможных в стране. Уже неоднократно было доказано, что это не связано ни с какими непреодолимыми трудно­стями.

Если не касаться достоинств и недостатков, присущих законодательству и судопроизводству страны как системе мероприятий, рассчитанных на достижение очевидных практических целей, то с экономической точки зрения большое значение имеет и влияние законов в нравствен­ном отношении. Ранее * мы уже достаточно подробно рас­сказывали, в какой мере успех промышленной и других видов совместной деятельности людей зависит от возмож­ности доверять друг другу в том, что касается честности и верности исполнения принятых обязательств, из чего следует, что даже экономическое благосостояние страны может в огромной мере зависеть от того, существует ли в ее институтах что-нибудь такое, что поощряет честность и надежность во взаимных отношениях, или существуют противоположные качества. Формально закон, по-видимо­му, повсюду благоприятствует по меньшей мере честно­сти в денежных делах и верности в исполнении обяза­тельств, но если он предоставляет возможность легко укло­няться от этих обязательств посредством обмана или крючкотворства, или допускает беспринципное использо­вание богатства в целях потворства несправедливому плл противодействия справедливому отправлению правосудия, или оставляет открытыми пути и средства достижения людьми желаемых результатов с помощью явно санкцио-

* См. ранее, т. I, с. 217—219.

268

нированного жульничества, то он подрывает моральные устои даже в вопросах денежной добропорядочности. А при существующей в Англии системе законодательства таких примеров, к сожалению, очень много. Если к тому же закон с неуместным потворством охраняет праздность и расточительность от их естественных последствий или карает преступления легким наказанием, влияние подоб­ного закона на благоразумие и социальные добродетели людей неблагоприятно. Когда же закон своими собствен­ными решениями и предписаниями утверждает несправед­ливости в отношениях между людьми, как это делают все законы, признающие любую форму рабства, как это дела­ют, хотя и по-разному, закопы,' касающиеся семейных отношений, и, наконец, как это делают, хотя с еще боль­шими различиями, законы многих стран, касающиеся отношений между богатыми и бедными, то влияние закона на моральные устоп общества оказывается еще более ги­бельным. Однако все это наводит на размышления более масштабные и глубокие, чем выводы политической эконо­мии, и я касался пх только затем, чтобы не оставить без внимания проблемы, превосходящие по своему значению те, о которых здесь говорится.