31.Критический реализм в европейской литературе конца 19 - начала 20 века.

Реализм как художественный метод достиг своего апогея в западноевропейской литературе к середине 19 века в творчестве Бальзака, Стендаля, Теккерея, Диккенса. Их традиции сохраняются и в изучаемый нами период (последняя треть 19 века и начало 20-го). Внимание к социальным и нравственным проблемам, типические образы, психологизм, критика буржуазного общества отличают и молодое поколение реалистов - Франса, Мопассана, Роллана, Голсуорси, Гарди, Манна, Драйзера и других. Но вместе с тем можно отметить и новые черты в реалистическом романе - такие, как интеллектуализм, интерес к философским проблемам, уход от непосредственного изображения жизни и повышение роли условности (символика, фантастика, притчевость, иносказательность сюжетов), синтез жанров (сочетание эпичности, лиризма и драматизма). В роман вторгается дух эксперимента. Творчество французского писателя рубежа 19 – 20 веков – Анатоля Франса дает богатый и интересный материал для изучения проблемы эволюции реализма.

33. Проблема декаданса в творчестве раннего Томаса Манна (новеллы и роман «Будденброки»).

34. Влияние философии Ницше на раннего Томаса Манна («Смерть в Венеции»).

35. Идеи Ницше и Шопенгауэра в романе Томаса Манна «Будденброки».

В начале своего творческого пути (с 1900 по 1910 годы) Томас Манн пережил сильное увлечение учениями Ницше и Шопенгауэра и связанной с ними эстетикой декаданса. Следы этого мы находим в его рассказах («Маленький господин Фридеманн», «Тристан», «Луисхен», «Смерть в Венеции» и другие) и романе «Будденброкки» (1900). Это проявляется в обостренном внимании к болезненному началу, смерти, патологии психики; сближаются понятия «искусство» и «страдание», «талант» и «безумие», «одаренность» и «безобразие» и т.д. Эти произведения полны образов одиноких художников, больных гениев, несчастных влюбленных и т.п. Потребовалось несколько десятилетий и Вторая мировая война, чтобы Томас Манн окончательно разочаровался в идеях Ницше и понял их опасность для европейской культуры.

В 1947 году выходит работа Манна «Философия Ницше в свете нашего опыта», где автор со всей трезвостью проанализировал идеи своего кумира. Для Томаса Манна Ницше - трагический персонаж, он сравнивает его с шекспировским Гамлетом, который, как признается Манн, вызывал у него «смешанное чувство преклонения и жалости». «Заратустру» Ницше Манн считает проявлением мании величия, продуктом болезни его мозга. Ницше оплевывал то, что любил - считает Томас Манн. В работах Ницше варьируется одна и та же мысль - мысль о противоположности культуры и науки; жизни - и познания. Сознанию и морали противопоставляется инстинкт, на котором и основывается вся культура. Инстинкт, мифология и «могучие иллюзии» могут спасти человечество от вырождения. Ницше преклоняется перед силой и красотой, он ненавидит демократию и гуманизм. Ницше, по мнению Томаса Манна, не столько философ, сколько психолог: он, вслед за Шопенгауэром, считает волю, а не интеллект первичным и главенствующим началом. Переоценка ценностей у Ницше заключается в том, что он ставит под сомнение все «благие» порывы, приписывая их дурным побуждениям, «злые» же побуждения он провозглашает благородными. По типу личности Ницше похож на Оскара Уайльда, считает Томас Манн. Вообще не надо забывать, что моральный критицизм был характерен для всей эпохи (конца 19 века). Манн отмечает две «роковые ошибки» Ницше: первая состояла в том, что вся беда человечества идет якобы от излишка интеллекта (а разве так на самом деле?); вторая - в том, что Ницше трактует жизнь и мораль как две противоположности. Ницше несправедлив в критике христианства. По Ницше принцип христианства несовместим с принципом естественного отбора. «Рабская» философия христианства, по Ницше, всегда подавляла энергию и дух величия. Здесь Манн предлагает рассмотреть эти положения в контексте только что пронесшегося по Европе зверя - фашизма. А ведь Ницше призывал к варварству, к возрождению инстинктов.

«Смерть в Венеции» (1911)

Главный герой рассказа - писатель Густав фон Ашенбах. Исследователи отмечают, что имя «Густав» автор дал под влиянием композитора Густава Малера, которого он очень любил (музыка Малера – сложная, модернистская). Вообще скрытых цитат в произведении много (Ницше, Платон, Сократ, Оскар Уайльд и многие другие). Этот метод в целом характерен для Манна (особенно позднего). Фон Ашенбах уже немолод, он – известный писатель, достигший к 50-ти годам многого, но к моменту действия вдруг ощутивший острое чувство неудовлетворенности и разочарования и желание все бросить и уехать куда-нибудь. Этим «куда-нибудь» не случайно предстает Венеция. Венеция у Томаса Манна стала символом европейской культуры - прекрасной, но больной. Атмосфера действия очень важна: прекрасные здания, туманы и каналы, курортная публика и эпидемия холеры, запахи дезинфекции и болотные испарения - все слилось в единое непостижимое целое.

Здесь Ашенбах влюбляется в юного Тадзио, в его красоту, в его полуобнаженное тело, которое он наблюдает на пляже. Это - не просто тема порока. Тадзио – символ любви, он называется в тексте «богом любви» - «Эротом», «Эросом». Античных мотивов очень много. Диалог Платона «Федр», пожалуй, главный источник. Связь идей красоты и смерти заставляет вспомнить о декадансе. Ведь в последних сценах, когда Ашенбах умирает, он видит призрак Тадзио - мальчик удаляется все дальше и дальше в море и зовет за собой Ашенбаха своей манящей улыбкой. Тема смерти, предчувствие смерти звучит уже в самом начале рассказа, когда Ашенбах плывет в черной гондоле, похожей на гроб. Гондольер - мрачная личность, не говорящая ни слова, напоминает Харона – перевозчика душ в Аид; он исчезает и не берет плату за проезд. В рассказе много и других мистических деталей: так очень странным выглядит случайный прохожий, на которого обратил внимание Ашенбах еще перед поездкой - путешественник с рюкзаком, красноватыми глазами и рыжими волосами; но именно он вызвал желание уехать. Незнакомец вышел из часовни и сразу скрылся, но его образ почему-то фиксируется в памяти читателя (кстати, он похож на собеседника Адриана Леверкюна из более позднего произведения - «Доктор Фаустус» - 25 глава. Композитор заключает сделку с дьяволом).

Жизнь Ашенбаха резко разделяется на «до» и «после» Венеции. Фактически, Томас Манн сопоставляет два типа культуры: традиционную, классическую - и новую, модернистскую. Раньше Ашенбах жил руководствуясь чувством долга (образно - зажатый кулак), он вставал в одно и то же время, садился за стол и писал. Перед поездкой в Венецию он работал над романом о Фридрихе Прусском (исторический деятель прошлого, воплощение немецкого воинского духа). Кстати, сам Томас Манн писал роман о Фридрихе Прусском и тоже не дописал. Воплощением этого («правильного») образа жизни и творчества становится в произведении также образ христианского первомученика Себастиана, изображение которого возникает перед мысленным взором Ашенбаха. Себастиан у Томаса Манна предстает как воплощение несколько искусственного нарочитого страдания, вызванного не любовью ко Христу, а скорее комплексом неполноценности. Это - «героизм слабых», а другого и не может быть (так думает Ашенбах).

В рассказе звучит мотив старости, которая выдает себя за молодость, что тоже заставляет вспомнить о декадансе. На пароходе Ашенбах видит яркого веселого молодого человека в центре шумной компании, но, оказывается, это морщинистый старик. А чуть позже и сам Ашенбах предстал в этой роли: он отправляется в парикмахерскую, чтобы подновить свой образ – и вот в зеркале смотрит на него не он, а раскрашенный пожилой господин. Значит ли это, что Манн на стороне своего героя? Может быть, он считает закономерным поворот литературы к декадансу, отказ от моральных ценностей? Основания для таких суждений, конечно, есть: уж очень красиво показана Венеция, притягательным и почти оправданным выглядит расслабление Ашенбаха (разжал кулак и поплыл, отдался течению).

Однако, не все так просто. Самым сильным аргументом против служит сон Ашенбаха, похожий на притчу или вставную новеллу. В этом сне герой видит жуткую вакханалию: полуобнаженные люди в звериных шкурах в лесу совершают кровавое жертвоприношение. И самое страшное, что сам Ашенбах тоже участвует в этом хороводе. Сон имеет название - «Чуждый бог». А в комментариях читаем, что так называли древние греки бога Диониса, который был им чужим: он пришел из соседних земель. Все это заставляет нас вспомнить о Фридрихе Ницше, о его концепции дионисийского, бессознательного, варварского, которая вызывала у Манна живейший интерес, но здесь показана опасность (смертельная в прямом смысле слова) увлечения подобными идеями. И эту опасность Томас Манн угадал и осознал одним из первых в европейской культуре.

Роман «Будденброки» (1901)

Произведение содержит немало жанровых характеристик, напоминающих семейную хронику: рассказана история нескольких (четырех) поколений одной семьи, изображена история всей Германии на протяжении более века, отражены биографические моменты (семья Манна даже возражала против издания), преобладает неторопливый эпический стиль повествования. Вместе с тем «Будденброки» - это не только хроника семьи и бюргерства в целом, но и культурного перелома в Германии на рубеже 19 - 20 веков. Если очень кратко, то суть этого перелома в том, что стабильность и уверенность сменяются неустойчивостью и тревогой. На смену духу бизнеса, расчета, четких моральных ориентиров идет дух музыки - философского сомнения в смысле жизни, интереса к искусству, вторжения вихря страстей и одновременно уныния, печали, неудовлетворенности, смутных порывов и мечтаний. Недаром Ганно, последний представитель Будденброков, прирожденный музыкант, неспособный вести дела фирмы, уходит из мира в возрасте всего пятнадцати лет. Видимая причина его смерти - тиф, но Томас Манн замечает в конце повествования, что он умер не от тифа, а оттого, что не отвечал на зов жизни.

Первое поколение (Иоганн-старший) и второе (Иоганн- младший) были еще достаточно жизнеспособны, физически здоровы и морально устойчивы. Умирали они в пожилом возрасте от болезней - это была естественная смерть. Перелом начинается с третьего поколения (Томас, Тони, Клара, Христиан). И не случайно поэтому именно они попадают в центр внимания автора и становятся главными героями повествования. Христиан Будденброк интересуется не делами фирмы, а театром; выбирает в супруги девушку не своего круга и, фактически, выходит за пределы семьи; кроме того, он психически неуравновешен, одержим различными фобиями и маниями. Тони - один из самых обаятельных образов, но она также представитель нового времени, которое несет на себе печать разрушения: ей не везет в личной жизни, она несчастна в любви. Хотя Тони больше многих других осознает свой долг перед родом и старается его исполнить. Клара - слишком правильна и довольно бесцветна, выйдя замуж за священника, она до конца дней определяет свою судьбу - и благополучно исчезает из поля зрения. Наиболее интересен Томас Будденброк. В этот образ автор вложил много личного. Томасу приходится быть стоиком: дела фирмы идут плохо, и он предпринимает гигантские усилия, чтобы поправить их. Но не все от него зависит. Пришли новые времена и новые люди – это Хаггенштреммы, ловкие, бессовестные дельцы, которые ради денег идут на любые сделки и любые спекуляции. Томас несчастен в браке: его жена Герда живет в мире музыки и мало интересуется жизнью своего мужа, он чувствует себя одиноким в своей семье. Его сын Ганно также не оправдывает надежд, он наверняка не будет заниматься бизнесом, от матери он унаследовал отстраненность от быта и страсть к искусству.

Вместе с физическим упадком у поздних Будденброков наблюдается духовное возвышение: они больше, чем их предки интересуются культурой, задумываются над смертью и ищут смысл жизни. Так Томас покупает у букиниста какую-то книгу (а это глава о смерти из знаменитого сочинения Артура Шопенгауэра «Мир как воля и представление»), которая меняет его прежние представления и странным образом успокаивает его. Шопенгауэр убеждает его в том, что суть жизни - страдания, поэтому бессмысленно искать здесь счастья. А после смерти мы избавимся от страданий, так как избавимся от своей индивидуальности и соединимся с мировой Волей. Томас умирает глупо, нелепо («от зуба»), прямо на улице, падая лицом в грязную лужу. Его смерть не похожа на смерть философа, и последнее слово остается не за Шопенгауэром. В финале романе мы видим женских представителей рода Будденброков: все мужчины (включая юного Ганно) мертвы. Однако вера и надежда не умерли, они звучат в устах «горбатенькой пророчицы» Зеземи Вейхбродт, которая уверена, что после смерти каждый из нас встретится с теми, кого любил. Это не значит, что именно такова точка зрения самого Томаса Манна, но важно, что она звучит здесь, причем в самом конце повествования.

Что касается способов выражения авторской позиции в произведениях Томаса Манна, то они никогда не бывают прямыми. Чаще всего автор скрывается за ироническим комментарием и дает, как правило, полифонию мнений.