Алекситимия

Современные психоаналитики и психиатры определяют алекситимию (или неспособность к вербализации эмоций) как полное или частичное блокирование психической переработки. Исследование алекситимии расширяет и уточняет фрейдовскую модель актуального невроза. По Кристалу (Krystal, 1982), реакции алекситимичных пациентов являются по сути соматическими и представляют "экспрессивные", или физиологические, аспекты аффектов при минимуме вербализации. Неадекватная вербализация делает ощущения мало отличными друг от друга, а отсутствие личностного контекста производит впечатление расплывчатости и недифференцированности. Иногда, однако, пациенты с алекситимией способны к внезапным и интенсивным взрывам аффектов, приобретающим форму острых приступов (Nemiah et al., 1976). После приступа они не способны объяснить, или даже признать чувства грусти или гнева, стоящие за слезами и громким голосом. Некоторые пациенты явно не способны определять собственные чувства или связанные с ними отдельные ощущения (Nemiah et al., 1976). Поэтому, они "часто не могут сказать грустно ли им, устали ли они, голодны ли, или больны" (Krystal, 1982, p.355).

Такая затрудненность интерпретации телесных раздражителей вызывает у алекситимичных пациентов чувство отчужденности от собственного тела. Согласно наблюдениям одного из исследователей, "они сидят в ригидной позе, движения их скупы, при разговоре почти не жестикулируют и на их лицах практически отсутствует какое-либо выражение" (Freyberger, 1977, p.433). Другому наблюдателю они напоминают роботов, старающихся управлять своим телом, как машиной (McDougall, 1980). Еще один наблюдатель сравнивает их исключительный стоицизм с врожденной сенсорной анестезией, что предрасполагает к физическим травмам (Bion, 1962). Метафора "робот" также подразумевает определенную долю автономии от личного контроля. Так, что тело продолжает выражать себя посредством мимики, жестов, сенсомоторных проявлений и физической боли (Marty and de M'Uzan, 1963).

Пациенты с алекситимией воспринимают свое тело как сложную "вещь", равно как эмоции представляют себе в виде физических событий. Стиль их мышления прагматичен и утилитарен до крайности. Во время приема "они демонстрируют пресное, приземленное, лишенное искры фантазии, утилитарное изложение конкретных "фактов" в хронологическом порядке". (de M'Uzan, 1974, цит. По Krystal, 1982, p.358; см. также Krystal, 1979). К примеру, если алекситимичному пациенту задать вопрос: "Какова ваша мать?", он ответит: "Ну, она высокая блондинка" (Marty and de M'Uzan, 1963). Такую регистрацию мыслей без осмысления их эмоциональной значимости Винникотт обозначает (Winnicott, 1949/1958) термином "каталогизация". Так называемое операциональное мышление (Marty and de M'Uzan, 1963), свойственное алекситимичным пациентам, абсолютно лишено какого-либо символизма или метафоричности. Поэтому, неудивительно, что таким пациентам не хватает внутренней эмоциональной жизни. Кристал отмечает (Krystal, 1982), что такие пациенты очень редко рассказывают сны, а если и рассказывают, то описания укладываются в одно предложение, причем ни сны, ни прочие события не вызывают у них никаких ассоциаций. То же можно сказать об их грезах, фантазиях, мечтах и творческой деятельности в целом.

Такое отсутствие или дефицит эмоциональной жизни и воображения у алекситимичных пациентов лишает их объектные отношения оттенков и цвета. Их отношения с людьми в значительной степени лишены аффектов. Сексуальные отношения могут становиться прагматическими и компульсивными, а само сексуальное взаимодействие страдает бедностью воображения (McDougall, 1980). Пациенты с алекситимией расценивают других людей как грубое подобие самих себя - то есть, "лишенных каких-либо личных характеристик и бесконечно воспроизводящих стереотип" (de M'Uzan, 1974, p.106). Это подавляет их способность к формированию сэлф-объектных представлений.

Кристал смотрит на последствия описанных недостатков следующим образом:

[Пациенты с алекситимией] отчасти ограничены в своих способностях к самоутешению, самоподдержке, и обеспечению самоуважения…

Все жизненно важные и аффективные функции переживаются как часть объектных представлений. Выполнение любых "материнских", жизнеохранительных или утешающих действий отведено "внешней" матери или лицу, ее заменяющему, и запрещено субъекту (Krystal, 1982, p.361).

Психоаналитики определяют отсутствующее психическое измерение как форму "психической слепоты", при которой такие пациенты не отдают себе отчета о психическом выражении своих побуждений (Grin, 1975, Krystal, 1982; McDougall, 1980). По наблюдению Кристала, эти пациенты "часто ведут себя подобно пациенту с цветной слепотой, который научился компенсировать нарушение восприятия системой подсказок, с помощью которых он обретает способность судить о том, что не в состоянии отличить" (Krystal, 1982, p.356). Такие пациенты могут, например, заимствовать "фантазию" из прочитанной книги или просмотренного кинофильма. Так они учатся производить впечатление нормальности, компенсируя свой недостаток остротой чувств, базирующейся на внешней реальности.