4. Об идее всеобщей философии
Когда мы говорим о всеобщей философии, мы говорим об соорганизации различных подходов -- мышлений о мышлении о мире, которая имеет две основных составляющих – мышление и мир. Если мы центрируемся на мире, мы ставим вопрос о возможности всеобщей онтологии. Когда мы говорим о всеобщей онтологии, мы должны понимать одну вещь: каждый из четырех основных (а есть и производные) подходов имеет свою всеобщую онтологию. Они универсальны и одинаково рефлексивно мощны -- каждый из них может построить всеобщую картину мира и рефлексивно «поглотить», или реконструировать в терминах своих онтологем онтологемы других подходов. К всем им надо относиться с уважением. Все эти подходы исторически равноправны. Но в каждый исторический период, в каждой конкретной социокультурной ситуации, они не равноправны. Например, мы, начиная с середины 20-го века, бьем себя в грудь и говорим: «Мы!». Но между прочим, надо еще бороться за первенство с феноменологией, потому что феноменология марширует очень мощно на Западе, где образует основное противопоставлением натурализму. Не теория деятельности. Не методология. О ней практически никто не знает.
Георгий Петрович часто говорит о принципе культуросообразности. Вот я, говорит он, нарисовал схему, и спрашиваю, сворачивает ли она в себе человеческую культуру или нет? Схватывает ли она все содержание понятий, которые были в истории?» Если нет, то она не может претендовать на всеобщность. Принцип культуросообразности я бы объяснил как обобщенный принцип соответствия в физике. Есть принцип соответствия в физике, сформулированный Нильсом Бором для квантовой механики. Но в физике его употребляют в более широком смысле, что каждая новая теория должна ассимилировать старые теории, как свои предельные случаи. Например, теория относительности содержит Ньютоновскую механику, как механику предельно малых, по отношению к скорости света, скоростей. Поэтому, когда мы говорим о рефлексивной мощности каждого из мыслительных подходов, мы имеем в виду, что каждый из них способен реконструировать в своих онтологемах, онтологемы других подходов, как предельные случаи последних. Мы, например, обязаны реконструировать объекты природы и переживания субъекта как предельные случаи деятельностных онтологем. Иначе, мы не можем претендовать на всеобщую деятельностную картину мира.
Итак, ясно, что каждый из этих подходов имеет или может иметь свою всеобщую онтологию. И каждый из них одинаково рефлексивно мощен, и может рефлексивно ассимилировать онтологемы всех других подходов, реконструируя их в своих онтологемах. Но, насколько я понимаю, вопрос о всеобщей онтологии имел несколько иной смысл -- а что если эти «всеобщие» онтологии различных подходов лишь разные представления одного и того же мира, то можно ли построить действительно всеобщую онтологию – объект--конфигуратор онтологий различных подходов. Я уверен, что такой конфигуратор построен быть не может. И ничего в этом нет странного. Прежде всего, ведь каждый подход имеет свой собственный мир, как место в своей собственной схеме мышления о мышлении о мире, а мышления относятся к принципиально разным типам. Следовательно и онтологии, как наполнения «мировых» мест разных типов должны быть различными. Надеюсь, что к этому вопросу мы еще вернемся при обсуждении системного подхода.
Поскольку подходы сфокусированы скорее на самом мышлении, нежели на мире, то более вероятный конфигуратор подходов – это конфигуратор—план. Наиболее известным конфигуратором—планом является принцип дополнительности Нильса Бора. Свет это волна или частица? Оказывается объектно-конфигративное утверждение, согласно которому свет это и частица и волна, было бы ошибочным. Для конфигурирования волновой и корпускулярной сторон света Бор предложил конфигуратор—план. С одной стороны, мы можем пропускать свет через дифракционную решетку и явления дифракции описываемые в терминах волны. С другой стороны, можем бомбардировать светом кристаллическую решетку, выбивая из нее электроны, и описывать свет в корпускулярных терминах.
Можем ли мы построить общефилософский конфигуратор--план? Мне кажется, что да. Представьте себе, если у нас есть норма в деятельностном подходе, а в феноменологическом подходе также имеется норма, реконструированная как предельный случай феноменологических онтологем. Теперь, мы и феноменологи можем друг друга понимать, переводя термины из деятельностного языка в феноменологический и наоборот, не теряя их ядерного значения. Моя идея всеобщей философии состоит в построении не всеобщего конфигуратора--онтологии, а в конфигуратора—плана, регулирующего переходы из одной логики в другую на основе взаимно ассимилируемых представлений. Это моя фантазия.
Вопрос.
…
Дубровский В.Я.
У Фомы Аквинского, была концепция двойственности истины. С одной стороны, он был ученым—философом приверженцем Аристотеля. Он обсуждал вопрос, Бог как истина. Он пришел к выводу, что в объективной философии мы не можем непосредственно схватить идею Бога. Как сказал бы Кант, онтологическое доказательство существования Бога невозможно. Но мы можем это сделать косвенно через его творения. (Например, Свидетели Иеговы издали маленькую брошюрку, где перечисляются факты, которые, по их мнению, свидетельствуют о том, что мир сотворил Бог. Если бы мы были от солнца дальше на такой-то процент или ближе, не было бы жизни. Если содержание кислорода изменить в атмосфере на ничтожный процент, то жизни бы не было и т.д. Они набрали огромное количество таких фактов. Малейшее отклонение от имеющихся на земле физических или химических условий и жизни бы не было.) А, с другой стороны Фома Аквинский был верующим и теологом и хорошо понимал, что непосредственное восприятие Бога, может быть только через откровение. И это возможно только в сфере религии. Он стоял перед задачей добиться от церкви разрешения на научные исследования.. Для этого он и ввел концепцию двойственной истинны – истины получаемой на основании научного исследования и истины получаемой через откровение.
Бахтурин Д.
Вы же вводили эту схему, как формирование типологии. Тогда относились к тому, что типология это эмпирически абстрактное…
Дубровский В.Я.
Прямо наоборот. Я говорил, что строю перекрестное противопоставление, которое не следует путать ни с сочетанием категориальных противопоставлений ни с типологией. Это не типология, это различные полярные виды определенности, над общим родом определенности мышления. Типология никогда не задается вопросом об общем основании.
Вопрос.
Если бы было можно построить конфигуратор, то что бы он мог нам дать? Понимание чего?
Дубровский В.Я.
Мы бы осуществили полную интеграцию мышления. У нас было бы, как говорит пророк Исайя, мир един и Бог един. Все бы понимали друг друга и могли бы работать сообща.
Вопрос.
Скажите, из этой схемы понятно, что языком развития мышления, будет язык противопоставления, как толчок мышления.
Дубровский В.Я.
Я не думаю что это так. Противопоставление это один из способов исходного введения понятий.
Вопрос.
Вот смотрите, уверенность, она не противостоит вере. Но вера противостоит природному механизму.
Дубровский В.Я.
Уверенность противостоит вере, как переживание определенности «внутреннего» думанья переживанию определенности «внешнего» откровения в «плоскости» субъективности. И она же противостоит объективной детерминированности в «плоскости» внутреннего. В квадранте феноменологии, как переживание вера есть предельная = абсолютная уверенность.
Вопрос.
Но, если у меня много вер. У меня может быть много уверенностей, правильно?
Дубровский В.Я.
Я думаю, что у вас либо есть вера, либо нет. Человек не может иметь более одной веры.
Вопрос.
О соотношении субъективности и объективности. Если у меня много субъективности, значит у меня мало объективности?
Дубровский В.Я.
Если вы думаете и твердо уверенны в своем мнении, то вы находитесь в сфере субъективности. Но если вы при этом еще привлекаете внутренние механизмы или нормы для обоснования своего утверждения, то вы переходите в сферу объективности. Вы можете переходить из одной позиции в другую, но аргументируете вы находясь каждый раз в одной позиции -- либо объективности, либо субъективности.
Я хочу отметить, что это лишь четыре основные типы мышления. Есть еще и промежуточные или производные типы. Это станет ясно, после рассмотрения Аристотелева метода онтологического конструирования.
Бахтурин Д.
Что не дает вам право саму эту схему протрактовать как конфигуратор?
Дубровский В.Я.
Абстрактность этой схемы, из-за которой она не может быть применена ни к эмпирическому материалу, ни к практике мышления. Но по интенции она может рассматриваться как таковая.
Верховский Н.
Я, опираясь на эту схему, понимаю, что эта схема загнала вас в тезис, что нормы не преодолеваемы.
Дубровский В.Я.
Ни в коем случае. Этот тезис имеет совершенно иные основания, которые подробно рассмотрены в специальной статье, опубликованной в Кентавре, 38 и 39.
Верховский Н.
Сейчас я поясню, потому что вы шагом раньше говорите, ссылаясь на Георгия Петровича, о том, что надо пойти туда, не знаю куда, найти то, не знаю что. Т.е. указывая, и Георгий Петрович в ранних трудах своих, посвященных воспроизводству деятельности и трансляции культуры, указывал на эту ситуацию, что методология работает в той ситуации, где не работают нормы. И в этом смысле призваны менять нормы.
Дубровский В.Я.
Если Георгий Петрович сейчас бы это утверждал, я бы начал с ним спорить. Но я не согласен с вашей интерпретацией. Георгий Петрович утверждал, что когда в изменившихся ситуациях старые нормы не работают, одной из задач методологии является разработка новых норм. Мое же утверждение о том, что нормы не преодолимы, что за пределы норм вырваться невозможно, основано на понятии отклонения от нормы, как особой нормы. Однажды я спросил Г.П.: «Почему мы ММК не занимается отклонениями от норм? И он мне сказал: «Понимаешь, это не интересно, потому что отклонение это тоже норма». Вот это и есть ключ к пониманию. Отклонение тоже есть особая норма, и поэтому вы никак не можете вырваться за пределы норм. Не в методологии, ни в чем. Конечно, если вы сидите в этой правой клеточке. А если вы переходите в другую клеточку, вы не методолог. «В другую кухню», как говорил Георгий Петрович.
Верховский Н.
Вы же работаете, в каком жанре? Вы же ссылаетесь на авторитет. В этом смысле, мне тоже надо сослаться на авторитет, чтобы сказать вам о том, в какой точке вы не правы. Может, мы разные исторические периоды с вами обсуждаем. Вы же мне ответили в жанре, как это: «Ленин этого не говорил. – Вам не говорил, а мне говорил».
Дубровский В.Я.
Видите, я с удивлением прочитал у Георгия Петровича, такой абзац, где меня, даже, немного затошнило, где он говорит о том, что рефлексия является, чисто, субъективным процессом, на уровне подсознания. Помните, Вера Леонидовна, было такое? Если бы он такое сказал на докладе, где бы я присутствовал, я бы не возражал. Но после доклада я бы ему сказал: «Ты что с ума сошел? Ты же публику дезориентируешь!». Он же так никогда не думал. Для чего он это говорил, я не могу понять. Он, конечно, был ситуативен, но я, положа руку на сердце, я не верю, что он так думал. Но было такое. Было.
Хотя еще раз замечу, что я ссылаюсь на авторитет только в тех случаях, если я с ним согласен.
Вопрос.
Вот, у вас положено четыре онтологии, и вы говорите, что они одинаково мощные и каждая объясняет друг друга.
Дубровский В.Я.
Не онтологии, а подходы. Кроме того промежуточные подходы тоже равномощные.
Вопрос.
При этом Георгий Петрович неоднократно говорил, что методология может все. И в этом смысле, он противопоставлял ее другим онтологиям и говорил, что она решает те задачи, которые другие не решают. Как это тогда увязывается с тезисом, что они одинаково мощные? Если брать в качестве критерия способность решать проблемы?
Дубровский В.Я.
Я сказал так: «Они исторически равноправные и рефлексивно равномощные», -- а сейчас еще и добавил бы, «и необходимые». Но в конкретной социокультурной ситуации, они не равноправны, хотя и равномощны. И когда Георгий Петрович говорит, что наука морально устарела, он хорошо понимает, что еще много сотен лет будут проводиться исследования, эксперименты, и будут производиться результаты, но она не способна решать важнейшие проблемы современного мышления. Вот его тезис.
Вопрос.
А вот те промежуточные, которые поближе к методологии, вы можете назвать?
Дубровский В.Я.
Например, в феноменологии это социология знания в терминологии Бергмана и Лукмана.
Данилова В.Л.
Это называется «Конструирование социальной реальности».
Дубровский В.Я.
Да. И что интересно, что вот в эти годы, 60-е и начались движения связанные с решением проблем новой социокультурной ситуацией. Книжка «Конструирование социальной реальности» была написана, Георгий Петрович сформулировал принципы деятельности, общая теория систем и другие направления в системном движении появились. Это была как раз середина 20-го века, когда возникла необходимость интеграции и социальной организации мышления и деятельности. На мой взгляд удается это только методологии.
Характерным примером краха попыток решения этих проблем является общая теория систем. Она была предложена биологом Людвигом фон Берталанфи, который ставил две задачи. Во первых, борясь с редукционизмом и физикализмом, он отстаивал несводимость биологических, психологических и социологических систем ни к физическим, ни к друг другу. Известна дискуссия между ним и Бертраном Расселом, в которой Берталанфи доказывал, что целое больше суммы своих частей, а Рассел говорил, что это ахинея и витализм. Но тем самым Бертоланфи пытался увековечить дисциплинарность, утверждая, что мир организован в соответствии с научными дисциплинами и представляет некую иерархию со вселенной на вершине и элементарными частицами в основании. Эта кондовая натуралистическая онтология противоречила его второй и главной задаче – интеграции науки. Берталанфи полагал, что разрешить эту проблему можно следующим образом. Поскольку все объекты, которыми занимаются различные науки являются системами, то основой объединения наук может служить общий для всех язык систем. Создав всеобщий системный язык, следует затем искать общесистемные структурные принципы – т.н. изоморфизмы. Симптомом того, что эта программа потерпела полный крах, служит тот факт, что за полвека после провозглашения ее, ни одного общесистемного изоморфизма не было сформулировано. Причина, конечно лежит в естественнонаучном, или натуралистическом, подходе к системам.
Данилова В.Л.
Возвращаясь к вопросу Верховского, а процесс изменения системы норм, на ваш взгляд, принадлежит деятельности?
Дубровский В.Я.
Абсолютно.
Данилова В.Л.
А подоплека понятна? Каким образом процесс изменения норм может полностью подчиняться нормам?
Дубровский В.Я.
Читайте мою вторую статью в Кентавре.
Верховский Н.
Постарайтесь без авторитетов.
Дубровский В.Я.
Не в этом дела. Я собираюсь этот вопрос подробно обсуждать в дальнейшем. Если вы возьмете список тем этого курса, то там будет тема «Абсолютно социализированная» концепция человека». Почему так названо? Название хотя и дурацкое, но является реакцией на дискуссию захватившую все социальные науки. В 1961-м году, социолог Wrong, в ответ на статью другого социолога по фамилии Turk, пытался показать, что последний слишком много значения придает нормам, тем самым создавая «сверхсоциализированную» концепцию человека. И против этого, он выставил свою «недосоциализированную» концепцию человека. Эта дискуссия распространилась за пределы социологии -- в социальную психологию, экономику и практически во все социальные науки. Там обсуждается, где разумная граница в придании нормам статуса детерминантов деятельности. В ответ я и предложил «абсолютно социализированную концепцию человека».
Данилова В.Л.
Виталий Яковлевич, но у меня то был вопрос логичный. На него нельзя ответить ссылкой.
Дубровский В.Я.
Хорошо, забегая вперед, вот конкретная структура всякой нормы
Ее составляющие -- идеальная норма, допускающая норма, скорректированное нарушение и нарушение. Чем допускающая норма характерна? Она имеет допуски. Как в инженерии. Если вы превысили допуск, то у вас есть еще интервал корректируемости, в рамках которого достаточно осуществить соответствующее (нормированное) компенсаторное действие. Американцы говорят, что если вы всегда пунктуальны, то это будет отмечено. Наградой будет то, что все будут стараться приходить вовремя на встречу с вами. Если вы опоздали в пределах допуска, скажем, на три минуты, это вполне допустимо. У вас не будет награды, но к вам будут относиться нормально. И пока вы не придете, они обсуждения не начнут. Если вы опоздали на пять минут, вы говорите: «Простите, я опоздал». Если вы опоздали на десять минут, вы говорите: «Очень прошу простить меня за опоздание». Если на пятнадцать минут, вы говорите: «Ради Бога простите, что опоздал», - и вы объясняете причину. И каждый раз вы надеетесь предотвратить негативную санкцию. Если вы не извинились, вы как нарушитель нарветесь на наказание, например, публичное замечание. Ну а если вы опоздали на свидание на 20 минут, вы уже наказаны -- она ушла и вам еще предстоит объяснение. При этом, смотрите, кто-то каждый раз должен абсорбировать или компенсировать ваши отклонения, например, ожидать вас. Согласно одному из законов деятельности (17-му закону Дубровского), 99,99% наших усилий и времени, мы тратим на компенсацию и абсорбирование чужих и своих отклонений от идеальных норм. Если вы превысили пределы корректируемости, или не превысили, но не совершили корректировочного действия, то это уже нарушение и вы будете наказаны.
Теперь смотрите, представьте себе, что вы вводите незначительные инновации, отклоняющиеся от существующих норм в пределах допуска. Такие инновации могут легко абсорбироваться и компенсироваться за счет усилий кооперантов или пользователей. Скажем, вы предлагаете употреблять новый браузер -- FireFox, вместо Internet Explorer. В этом случае нет необходимости писать руководства или обучать пользователя. Они легко абсорбируют незначительные различия этих браузеров. Но если ваши инновации уже значительно отклоняются от существующих стандартов, то вы обязаны разработать дополнительные средства и мероприятия для освоения ваших инноваций другими людьми. Ели же ваши инновации настолько революционны, что подподают под категорию отклонений, называемых нарушениями, то такие инновации, как правило, не проходят. Потом будут говорить, что они были преждевременны и т.д. Как видите любые инновации, как и всякая деятельность, задаются и контролируются нормами.
Вопрос.
А преступление тоже нормативно?
Дубровский В.Я.
Абсолютно. Когда Георгий Петрович сказал, что отклонение это тоже норма, я сначала этого не мог понять. Но потом, когда я стал заниматься ошибками, я понял, что когда мне говорят: «Ошибка человека», - это остается пустым звуком, пока не специфицирован тип ошибки. Возьмите социологию, в ней одно время была популярна «теория ярлыков», созданная левыми социологами. Они утверждали, что на самом деле, наказываются не нарушения норм, а власть имущие наклеивают на неимущих ярлыки и говорят: «Псих, вор, преступник», - и сажают в тюрьму, что только усиливает преступления и т.д. Но «теория ярлыков» указывала на очень важную вещь. Нарушение не является нарушением, пока вы его не квалифицировали. Вы говорите преступление. Что за преступление? Вы говорите: «Вы совершили кражу со взломом». Следовательно, вы квалифицируете отклонение соотнося его со стандартами отклонения, в соответствии с нормами соотнесения, сформулированными в уголовном кодексе. Поэтому, что бы не делали, вы все равно будете в пределах этих четырех типов норм или стандартов, начиная с идеальной нормы и кончая нормами, или стандартами, отклонений.
Бахтурин Д.
Если можно, я бы возразил следующим образом. Скорее, вы говорите о том, что называется «распространение инноваций». И в этой логике, совершенно точно, для того, чтобы новая инновация стала нормой, она должна пройти определенный процесс. Но вопрос о механизме порождения самих этих инноваций, сам генезис, на этой схеме ведь не показан. Вы показываете только потом, когда она уже становится массовым явлением. Я не понимаю эту схему как генезис.
Дубровский В.Я.
Когда Сталин стал грабить банки, то социал-демократическая общественность была возмущена, поскольку он совершал преступление. Что сделал Ленин? Он ввел корректирующий, пропагандистский акт. Он сказал: «Это не есть грабеж банка, а это есть экспроприация в пользу партии, а, следовательно, народа». И тем самым он совершил корректирующий акт. В воспоминаниях о времени начала советской власти один солдат пишет: «Я пришел в совет депутатов и сказал, что мне нужна работа, - а мне говорят, - вот тебе ордер на обыск». Теперь грабеж стал допускающей нормой. А когда речь пошла о продразверстке, то чем больше грабили, тем больше награждали. Грабеж стал идеальной нормой. Вот как грабеж эволюционировал, переходя из одного в другое, и потихонечку из нарушения превращался в идеальную норму. Это генезис.
Бахтурин Д.
Воплощался в массовой деятельности и становился нормой деятельности. Это про генезис самого первичного акта ничего не говорит. Я поэтому и считаю, что ваша схема с точностью указывает на один из трендов воплощения новых норм. Там есть целая статья, нормируются изменения норм, они пересматриваются. Но продразверстка, как гениальная идея, она же не следует из ниоткуда?
Дубровский В.Я.
Есть замечательная статья Троцкого о продразверстке. В ней он пишет: «Поскольку мы разрушили все социальные институты торговли, у нас нет другого выхода, как обеспечить распределение продуктов с помощью продразверстки». Это, абсолютно, сознательная, четкая реакция.
Но, что касается деятельности по созданию новых норм, то уже Платон в «Кратиле» обсуждает вопрос, как создаются новые нормы, в данном случаи имена. Создание новых норм есть деятельность. Нужно быть мастером создания новых норм, т.е. владеть способом их создания, уметь следовать правилам и нормам создания имен. Он называет мастера имен также «законодателем» имен. Т.е. мало того, что вы должны быть экспертом своего дела и хорошо делать работу -- строить норму. Вы должны еще обладать авторитетом или легитимной властью. Тогда вы можете, как говорил Георгий Петрович, вменять норму. А культуролог должен интегрировать эти вмененные нормы в культуру, в целях трансляции. Вот эти три момента. Или я не о том говорю?
Бахтурин Д.
Нет, нет. Очень интересно, просто еще в том же диалоге упоминался диалектик, как некоторый специализирующийся на создании имен.
Дубровский В.Я.
Совершенно верно. Который контролирует. Мастер дает имена, а диалектик, который знает действительность, надзирает за ним, осуществляет «контроль качества». Он также считает диалектика заказчиком новых имен. Он приводит пример кормчего и плотника. Кормчий знает форму весла, а плотник материал и способы производства. Поэтому кормчий контролирует действия кораблестроителя.