-
Погружение мира (онтологии) в мышление
По отношению к системодеятельностной методологии, описанную выше онтологическую картину мыследеятельности следует рассматривать лишь как исходную. Если погружение мышления в деятельность и привело к смене онтологии деятельности на онтологию мыследеятельности, полагаемое абсолютное соответствие онтологии как картины мира миру как таковому, вне, или помимо, мышления, не изменилось. Просто мышление стало рассматриваться как неотъемлемая сторона деятельности. Положение кардинально меняется на следующей стадии становления методологической рефлексии – погружения мира в мышление.
Схема 7
Погружение онтологии в мышление лишает ее статуса реальности (Схема 7) и, как пишет Георгий Петрович, «влечет за собой другую концепцию мира. ... мир есть то, что мы мыслим, а не то, что реально» («Философия, наука, методология» 1997, с. 13). Другими словами, онтологическая схема интерпретируется теперь не как сам объект, а как его представление в нашем мышлении, как содержание знания. Заметьте, что на Схеме 7 мышление объемлет мир, в него погруженный, и следовательно, может рассматриваться независимо от его «мирской», или онтологической интерпретации, основанной на погружении мышления в мир. Это тот рефлексивный момент, когда Георгий Петрович может заявить, что мышление не есть деятельность.
Муж1. Но ведь детали-то? Вы же, вроде, шаг-то осуществили, по факту, совершенно противоположный? Потому что сначала Вы построили онтологическую картину деятельности. Потом Вы отдельно взяли схему мыследеятельности, про которую Вы сказали: это такая техническая схема мыследеятельности, не берите ее вообще серьезно. Это идея.
Дубровский. Нет. Я говорил, что эту оргтехническую схему, выражающую идею, не следует рассматривать как онтологическую схему.
Муж1. Да. И это был объект Вашего мышления?
Дубровский. Нет. Это было средство организации моего мышления.
Муж1. Вы же сказали, что она в роли технической функции у вас.
Дубровский. Да, в функции средства, организующего мое мышление.
Муж1. Конечно! И потом Вы в течение сегодняшнего выступления погружали ее в онтологию деятельности.
Дубровский. Ничего подобного! Эта схема позволила мне, тыча в нее пальцем сформулировать принципы, конституирующие идею мыследеятельности.
Муж1. Всё совершенно точно. Утверждая при этом, что шагом у Вас там было погружение мышления в деятельность.
Дубровский. Нет! Я использовал схему только для того, чтобы перечислить эти принципы. Три пояса в схеме мыследеятельности – три принципа. Некое основание полноты перечисления. Три пояса – три принципа, ни больше, ни меньше.
Муж1. Конечно! И это находилось в мышлении, после чего Вы добавляли эту сущность к онтологической картине мыследеятельности.
Дубровский. К онтологической картине деятельности.
Муж1. Деятельности. Поэтому я и говорю, что Вы по факту совершили противоположный шаг. А последовательность, которую Вы сейчас перечисляете, прямо противоположна.
Дубровский. Конечно! До этого я погружал мышление в мир, в мир деятельности (Схема 2). А теперь моим следующим шагом, наоборот, должно быть погружение мира в мышление (Схема 7). И об этом погружении мира в мышление Георгий Петрович пишет: «Это погружение влечет за собой другую концепцию мира: мир есть то, что мы мыслим, а не то, что реально». То есть, это теперь онтологическая картина – это не «истинный мир как таковой», а мир, как мы его мыслим, как мы его знаем. Такая интерпретация обычно влечет за собой применение принципа двойного (множественного) знания (ОРУ-1, 2003, с 377-382). Согласно этому принципу, объект всегда отличен от знания о нем, и хотя объект всегда нам дан только через знание, ответ на вопрос, «а коков объект на самом деле, минуя знание?» должен быть, тем не менее, поставлен и получен (Схема 8).
Схема 8. Прием двойного знания (ОРУ-1, 2003)
Когда перед нами возникает новая исследовательская или практическая задача, мы, конечно пытаемся использовать существующую онтологическую картину объекта. Но заметьте, теперь это не есть мир вне мышления, это наполнение функционального места мира в структуре мышления. И наполнением этого функционального места может быть и иная онтологическая картина. Поэтому, если мы обнаруживаем, что имеющаяся онтологическая картина не адекватна нашей задаче, мы ставим вопрос о ее замене другой. А имеющуюся схему мы лишаем онтологического статуса и объявляем ее просто неадекватным знанием о мире. В результате перед нами встает задача введения новой онтологической картины за счет модификации старой или конструирования новой онтологической картины, всегда, однако, на основе систематической критики старой. Другими словами, объектом нашего рефлексивного мышления и деятельности вместо мира, становится само мышление. В этом мышлении мир лишь особый функциональный элемент структуры мышления, а онтологическая картина -- его временное наполнение.
Такое функциональное представление об онтологической картине позволяет сопоставление имеющейся онтологической картины с онтологическими картинами других подходов. Хорошо осознавая специфические особенности средств, методов и способов организации нашего собственного системодеятельностного мышления, мы претендуя на всеобщность нашей картины мира, нашей онтологии, обязаны «схватить» в ней «реалии» представленные в онтологических картинах других подходов – натуралистического, феноменологического и теологического. Другими словами, мы должны реконструировать онтологемы других подходов в терминах онтологем системодеятельностного подхода. Это требование и есть формулировка того, что Г.П. Щедровицкий называл принципом культуросообразности («Мышление. Понимание. Рефлексия», 2005, с.699-701; 31, с. 518-519).
Принцип культуросообразности можно рассматривать как философское обобщение принципа соответствия в физике. Если физик выдвигает новую физическую теорию, он должен показать, что старые теории являются частными или предельными случаями новой теории. Вы создали теорию относительности – вы должны показать сферу употребления физики Ньютона, например, показать, что с точностью до измерений, она справедлива при медленных скоростях, т.е. скоростях существенно меньших скорости света. Правда, принцип этот ввел Бор по отношению к квантовой механике. Как философское обобщение принципа соответствия в физике, принцип культуросообразности требует, чтобы онтологемы трех других подходов -- натуралистического, феноменологического и теологического были реконструированы как предельные случаи мыследеятельностных онтологем.
Вопрос о деятельностной реконструкции теологических онтологем в системодеятельностной методологии до настоящего времени вообще не ставился.
Напротив, деятельностной реконструкции натуралистических онтологем в ММК уделялось значительное внимание с начала 60-х годов. В связи с решением этой проблемы были разработаны такие категории как «предмет -- объект» и «естественное – искусственное», такие методы как «конфигурирование», «объективация», «оестествление» и «атрификация», такие понятия как И-Е—объект, или «кентавр—объект», «конфигуратор--модель», «конфигуратор-план» и др. Время не позволяет мне рассмотреть все это подробнее.
Проблема деятельностной реконструкции феноменологических онтологем, издавна была поставлена в ММК в контексте обсуждения психологии. Однако настоятельная необходимость ее решения возникла только в период ОДИ, в связи со смещением практического фокуса с бессубъектной «субстанции» деятельности на индивидуальную и коллективную мыследеятельность в контексте ОТС.
В период ОДИ субъективные термины, принятые в обыденной психологии, употреблялись слишком свободно и легко. Хотя этим ситуативно грешил и сам Георгий Петрович, он, тем не менее, всегда отмечал, что употребляя субъективистские термины, мы должны помнить о нормативной заданности деятельности и ее организованностей, включая самого субъекта. Некритическое использование терминов обыденного лексикона легко может создать иллюзию описания и объяснения чего угодно. Строго говоря, нам следует употреблять лишь термины, соотнесенные с онтологией мыследеятельности. Мы ни в коем случае не должны делать вид, что это задача уже решена, поскольку мы даже не приступили к ее решению. Мы лишь коснулись этих вопросов на предыдущей и этой лекциях в связи с принципом Жане—Выготского и проблемой системодеятельностной интерпретации сознания.