Дочь неба

Люди живут. Молодой человек собирается к богу, свататься. У бога есть дочь. — Пойду, — говорит, — к богу, свататься. Свататься ушел, живет наверху у бога. Бог отдал свою дочь замуж, стали свадьбу играть. Свадьбу сыграли, и они стали жить. Живут, он оленей диких добывает. Когда зять бога добыл диких оленей, он сказал: — Мы пойдем на свою родную землю. Бог говорит: — Идите! И они пошли. Чертовка там живет. Поставили они чум и стали жить. Он на охоту пошел, встретил чертовку. Ходил к ней и насовсем к чертовке ушел. Жена его одна осталась, а он там живет, диких оле-1 ней добывает. Говорит он чертовке: — Жене отнеси мяса! А она мясо прочь выбросила. Пришла домой и говорит: — Я уже отнесла. Он снова пошел на охоту оленей добывать. Зашел к своей жене, а ее нет. — Жена моя недавно ушла. Я ее догоню, пойду к ней. К жене своей пришел, снова свататься стал. Говорит она: — Не пойду, у него там женщина есть. Бог говорит: — Не век человеку сердиться. Иди к нему! Она пошла. Стали они жить, кочевали. Бог говорит: — Возвращайтесь, твой муж на свою родину собрался идти. Пошли они, он оленей запряг. Домой прибыли. А чертовка все еще живет там. В чум вошли, и он говорит: — Я к ней зайду и убью ее. Он пришел, за голову ее схватил и наружу вытащил. Старое дерево согнул, другое дерево согнул. Ноги ее привязал. Одну ногу привязал, другую ногу привязал и отпустил деревья. Ее пополам разорвало: одна нога на этом дереве висит, другая нога на том дереве висит. Он ее убил. Домой пришел и со своей женой жить стал.

Про Усеся

Старик Ырохот со старухой живет, у них две дочери, их старшая дочь — колмасам. Они живут, живут. Много ли, мало ли жили. Холод наступил, чем дальше, тем сильнее. Крепкий мороз ударил. Недалеко от семьи старика Ырохота жили доси*. Когда холод настал, голые до-си замерзать начали. Доси зайчихе говорят: — Иди, сходи к старикам Ырохотам, спроси, когда тепло настанет? Зайчиха выскочила, скачет, скачет, в чум стариков Ырохотов влетела. — Бабушка, — говорит, — когда тепло будет? Доси замерзать начали. Старуха ей ответила: — Пусть они мне скажут, где находится моя коробка из лягушачьей кожи1. Зайчиха выскочила, скачет, скачет, к порогу двери прискакала, споткнулась и забыла слова старухи. Она прыгнула в чум. Доси спрашивают: — Что старуха сказала? Зайчиха ответила: — Я забыла. Доси заночевали. Стало еще холоднее. Доси зайчиху снова отправили к старухе. Зайчиха скачет, скачет, к старухе в чум залетела. — Бабушка, — говорит, — доси почти совсем замерзли. Они мне наказали: «Спроси бабушку, когда тепло будет». Старуха ответила: — Я тебе уже в тот раз сказала: пусть они поищут мою коробку и лягушачьей кожи. Зайчиха выскочила и ее слова громко повторяет: — Коробку из лягушачьей кожи, коробку из лягушачьей кожи. Подошла к порогу, снова повторила: — Коробку из лягушачьей кожи! А доси внутри услышали ее слова. Зайчиха прыгнула в дверь опять споткнулась. — Я забыла, — говорит. Доси ей напомнили: — Ты, снаружи прыгая, говорила, что она лягушачью коробк упоминала. — Да, да, старуха так говорила. Сказала, чтобы вы ее поискали. Доси выскочили, стали искать, нашли ее, зайчихе отдали. — На, — говорят, — отнеси ее старухе. Все равно холод стоит, доси мерзнут. Старуха Ырохота говорит: — Старик, наверно, это бог тепла Усесь там наверху к нам сватается. Старик ответил: — Отдадим, пожалуй, нашу дочь. Когда старики согласились, той же ночью очень тепло стало, и они сильно вспотели. Ырохот-старик свою старуху спрашивает: — Уж не обмочилась ли ты? Старуха отвечает: — Ты сам обмочился. Старики встали, костер развели. Старуха спрашивает: — Старик, что это за большой котел перед дверью стоит?2 Старики подумали и своей дочери-колмасам сказали: — Садись в котел! Колмасам села. Кто-то невидимый ее поднял. — О, я поднимаюсь, поднимаюсь! Она опустилась у мысочка реки на первом круге верхнего мира где кучками мелкие деревья растут. — О, — люди верхнего мира радуются, — наша тетя поднимается наша тетя поднимается! А она их на берегу своим ольховым посохом отхлестала. Как ее поднимало, так и дальше несет. Она к следующему мысочку опускается. Маленькие люди говорят: — Наша тетя поднимается! Она и их ольховым посохом побила, они вверх все в крови ушли. Она приплыла к мысу реки на третьем круге верхнего мира. Кучки мелких деревьев стоят. Маленькие люди говорят: — О, наша тетя плывет! А она их тоже побила ольховым посохом. Ее как несло, так и дальше несет. Она к четвертому мысу прибыла. — Наша тетя поднимается, наша тетя поднимается! Она и их на берегу ольховым посохом побила. Ее вверх подняло. Она к пятому мысу подплыла. Стоит кучка мелкого леса. — О, — ребятишки восклицают, — наша тетя поднимается! Она их ольховым посохом побила и дальше понеслась. К шестому мысу приплыла. — Наша тетя поднимается, наша тетя поднимается! Она и этих тоже ольховым посохом побила и дальше поднимается. К седьмому мысу прибыла. Эт с котлом вошел в чум бога тепла, котел у входа поставил. На среднем месте Усесь сидел, ноги вперед вытянуты. Колмасам на его ноги села. Он ноги к себе подтянул, назад немного подвинулся, на свое место . Два блюда с дальнего места снял, на пол поставил, мяса из котла вычерпнул. — Возьми, — говорит, — это корытце с мясом и моим родителям отнеси! Колмасам схватила корытце, наружу выскочила, туда-сюда поглядела — чума никакого нет! Колмасам в какую-то сторону пошла, куда-то свернула, через дымовое отверстие невидимого чума вниз провалилась, на жердях повисла. Сколько она ни билась, на семи солнцах и лунах верхнего мира высохла . Старикам Ырохотам внизу снова холодно стало, а мороз все крепчал. На третий день старики догадались: — Наверно, наша дочь-колмасам наверху что-нибудь плохое сотворила. Ночью очень холодно стало. У стариков во всех углах чума ледяные сосульки образовались. Когда старики утром встали, трудно было огонь разжечь. — Старушка, теперь мы совсем замерзнем! Старуха ответила: — Старик, Усесь, видно, вторую нашу дочь просит. Пожалуй, придется ее отдать. Старик ответил: — Ну куда мы денемся, ее отдадим. Вечером они спать легли. А ночью-то как тепло стало! Старик ста-РУхе говорит: — Мы оба мокрые. Старуха воскликнула: — Старик, мы и в самом деле насквозь промокли. Когда старики встали, на переднем месте в чуме котел стоял. Старуха сказала: — Ты видишь, старик, сверху котел спустился. Потом они дочери сказали: — Ну, садись в него! Старуха дочери порсу в мешочек положила. — Возьми, — говорит, — порсу. На твоем пути, на семи мысах маленькие верхние люди к тебе подходить будут, ты им долю побросай. Девушка поднялась вверх. О, она поднимается, все поднимается! Впереди мыс появился. — Э, наша новая тетка поднимается, поднимается, — маленькие люди говорят. Девушка взяла из мешка порсу и разбросала ее. Они говорят: — Это хорошая тетя. Девушка все выше поднимается, добралась до седьмого круга. Чум ей образовался. С котлом она в чум попала, котел на пороге у входа остановился. На среднем месте мужчина сидит, его ноги вперед вытянуты. Девушка на него взглянула и сказала: — Ноги подбери, вперед подвинься! Она вылезла из котла и немного вперед подвинулась. Усесь два корытца снял, мясо из котла вычерпал. Девушка молча наблюдала, а потом спросила: — Ты зачем на второе корытце еду кладешь? На противоположном месте в чуме никого же нет8. А он корытце взял и сказал: — На, — говорит, — отнеси родителям! У нее слезы закапали. — Я, — говорит, — никакого чума снаружи не видела. А он ей говорит: — Возьми корытце, отнеси родителям! Она корытце взяла, вышла, на улице стоит, слезы у нее капают. Оглянулась по сторонам, видит — в стороне из чума искры вылетают! Она обрадовалась, туда пошла, посмотрела, где вход, тихо вошла и возле очага корытце поставила. Сидят старик со старухой, их головы уже совсем пожелтели. Старики обрадовались, что их сноха пришла. Девушка обратно ушла. Усесь и девушка переночевали. Утром что-то поели. Усесь из угла оленью шкуру достал. — Ты мне, — говорит, — рукавицы сделай! Она ответила: — Я никогда еще рукавиц не делала. А он говорит: — Ты для меня сделай! Там внизу у ее родителей тепло стало. Усесь на охоту отправился. А девушка раздумывает: «Что я буду делать с этой немятой кожей10?» Тут ей пришло в голову: «Отнесу-ка шкуру к бабушке! Она мне расскажет, как надо делать». Девушка шкуру взяла, в чум напротив к бабушке зашла, села возле старушки. — Бабушка, — говорит, — как из этой шкуры сделать рукавицы? Я еще рукавиц не делала. Старуха ответила: — Подай сюда! Старуха шкуру взяла, под себя запихнула. — Поищи вшей у меня на голове, — говорит. Девушка начала искать. Она какое-то время поискала, старуха другую половину головы к ней повернула. Девушка еще немного поискала, потом сказала: — Хватит, бабушка, я домой пойду, он скоро с охоты вернется. Старуха из-под себя готовые рукавицы вытащила, девушка их молча взяла. Как быстро они получились! Бабушка сказала: — Внучка, ты ему не говори, что его мать их сделала! Девушка ушла в свой чум. Немного погодя Усесь с охоты вернулся. Он оглянулся — на его месте к планке под тиской12 новые рукавицы подвешены. Они переночевали. Утром он рукавицы надел, завязки завязал, рукавицы хорошенько рассмотрел: — Их вроде бы моя мать выкроила? Девушка ничего не сказала. Усесь оленью шкуру снял. — Теперь, — говорит, — ты мне парку сшей! Сам на охоту отправился. А девушка думает: «Как же я парку сделаю, как же я ее сделаю? Но ведь теперь у меня бабушка есть!» Она снова ушла в чум стариков. — Бабушка, — говорит, — я совсем не знаю, как парку делать. Старуха отвечает: — Дай сюда шкуру! Она ее опять под себя затолкнула и сказала: — А ты мне, пока парка будет готова, в голове вшей поищи! Девушка немного поискала, потом бабушка голову повернула. Девушка еще поискала и сказала: — Хватит, бабушка, скоро стемнеет. Старуха встала, из-под себя парку вытащила, внучке отдала: — Ты не говори, что это его мать парку сделала! Девушка домой отправилась. Усесь с охоты вернулся, они снова переночевали. Утром встали. Усесь парку внимательно рассматривает: — Это же опять, похоже, ладонями моей матери сделано! Девушка возразила: — Разве твоя мать одна работать умеет? Усесь с этой женой жить стал. А внизу у стариков Ырохотов как будто бы вечное лето настало. Сказка про Усеся кончилась; господь бог пусть меня не накажет за то, что я ее рассказала.