- •Выше свободы Статьи о России
- •Оглавление
- •От редактора
- •На круги своя
- •Валентин Распутин кончина века
- •О любви к отечеству и народной гордости ценз помазания
- •Завоевание россии
- •Источник силы
- •Колумб и Россия
- •О любви к отечеству и народной гордости
- •Колебанья духа
- •Примиренье
- •Откуда любовь?
- •Откуда охлаждение
- •Вторая душа
- •Отчего бегут из рая
- •Богатыри в трактире
- •Что такое нация?
- •Первая забота
- •Завет петра
- •Лев толстой, менделеев, верещагин
- •Роль пророческая
- •Голос природы
- •Естественная вера
- •О неутоленной правде
- •Нужда великая
- •То, что превыше всего
- •В деревне
- •Анархия и цинизм
- •Философия характера
- •Европейские расы
- •Собачья жизнь
- •Выше свободы
- •Красные иезуиты
- •Осада власти
- •Поход на богатство
- •Нравственный ценз
- •Корабль на мели
- •Стучался, и не отворили ему
- •Что России нужно
- •Дружина храбрых
- •Разговор о свободе
- •Что такое демократия
- •Чернь и власть
- •За полстолетия
- •Сила веры сила веры
- •Обмен внушений
- •Смертельное начало
- •Восстановление человека
- •Лев и серафим
- •Психология святости
- •Старые сверхчеловека
- •Памятник св. Ольге
- •Ольгин день
- •Памяти великих
- •Полнота бытия
- •Завет св. Ольги
- •Памяти святого пастыря
- •Завещание отца иоанна
- •Голос церкви
- •Две россии
- •Упадок церкви
- •Сухое сердце
- •Талант и стойкость
- •Мадонны Возрождения
- •Леда и Лебедь
- •Сумасшедшая красота
- •О гробе и колыбели
- •Совершенно новая точка зрения
- •Поэзия и философия пессимизма
- •О древнем страхе
- •Среди декадентов
- •Животное из животных
- •Борьба миров
- •Некто в черной шляпе
- •Разутые и обутые
- •Драма гоголя
- •Народ, как идол
- •Невольный праведник
- •Талант и стойкость
- •Жива россия
- •Памяти а.С. Суворина
- •Свобода мысли
- •Памяти великого гражданина
- •Знание и понимание
- •Приложение естественный стиль Штрихи к биографии и творчеству м.О. Меньшикова Расстрелы
- •Детство
- •В литературе
- •«Естественный стиль» в мировоззрении и творчестве с «Новым Временем»
- •Тип нации — тип национализма
- •Кто ближний мой?
- •Крестница Суворина
- •К живым адресатам
- •Слово м.О. Меньшикова в конце XX века Образ высокого здравомыслия
- •Перечень источников
Богатыри в трактире
Тайна древнего одушевления народного, тайна его прежней физической неутомимости исчезла, но в чем она? Не в том ли, что некогда труд народный был труд хозяйский, труд свободный? Как всякое творчество, такой труд кроме усталости давал здоровое наслаждение. Помните Микулу Селяниновича? На вольной ниве он ходит как некий бог, блаженный и сильный, — сильный до того, что великаны не могли даже приподнять его сумы переметной. Труд вовсе не истощает энергии, напротив — он усиливает ее, если это свободный труд. Работа рабская, та, наоборот, изматывает душу до вырождения, и именно от такой работы спасается теперь наше крестьянство. Что ж такое, что нет помещичьей власти? На труде мужицком лежит прежнее иго, и местами еще более тяжкое. «Мир» — тот же помещик. Круговая порука (только что ослабленная), чересполосица, длинноземелье, недоимки, волостное бесправье, чрезмерное обилие близкого и далекого начальства, а главное — то социальное презренье, что лежит на мужике и что он тонко чувствует, — вот что гонит его с тысячелетнего гнезда. «Тереть помадку», «ходить с факелом» — не думайте, чтобы мужик не чувствовал сомнительности этого труда. Но этот труд вольный, вот в чем его прелесть. «Хочу работаю, хочу уйду. Я тебе верчу перстом, ты мне платишь деньги, и мы квиты. Повинностей на эту работу никаких или, если косвенные, то для всех равные. Начальства в городе не видно, полиция не притесняет. В городе тебя побили — пожалуйте в участок, честь-честью, барин ли, мужик ли, все равно. В городе мировой через улицу и он рассудит, и ведра не потребует, как “старички”. В городе батюшка не ездит, а церквей сколько угодно. В городе мужик ли ты, барин ли, кто тебя знает, — оденься барином, и ты будешь барин». Вот этот чисто внешний признак гражданского равенства имеет для мужика непостижимую для нас привлекательность. «Выйти в люди», «сделаться человеком» — это характерные русские словечки, иностранец их не поймет. «Выйти в люди» не значит только разбогатеть, это значит выйти из подневольного и презренного быта в некий гражданственный, где признаются «права человека». Слишком уж унижен и веками оскорблен в своем достоинстве народ наш. Сам часто циник и грубиян, он ничего на свете выше не ценит, как уважение к его человеческой личности. Бежит из деревни за этим уважением, за образом человека, за положением какого ни на есть «гражданина». Мужик не знает, что такое «гражданин», но, поверьте, чувствует, и неизмеримо больнее, чем мы. Именно эта боль заставляет его отрекаться от родной, изменившей ему тысячелетней деревни. Вы скажете: но в городах — трактиры, портерные, балаганы, публичные дома. Правда — но не все уж так ужасно и в трактирах, и в балаганах. Трактиры те же клубы, тут собираются земляки, читают газеты, беседуют. Тут чувствуют себя немножко гражданами, тут следят за тем, что делается в России, чем живет весь мир. В деревне за год не узнаешь того, что вычитаешь из плохой газетки в одно утро. Для народа свежего и впечатлительного города — живые школы. Водкой мужика не удивишь — ее и в деревне сколько угодно, а прекрасные здания, картины, статуи, книги, театры, чтения, музеи, газеты — этого нет в деревне, а это для многих уже потребность, это уже новый воздух, без которого даровитой расе дышать трудно.
Русские крестьяне не участвовали в великих актах Возрождения и Реформации, они, по-видимому, чужды европейскому прогрессу. Но это только «по-видимому». На деле, замурованные в своих лесах и степях, русские переживали те же сроки и под тем же солнцем. Люди той же породы, они бессознательно созревали в тех же формах духа, что и там. Отставали в зрелости, но безотчетно стремились к ней и, может быть, уже достигли ее. Уже достигли — вот в чем драма русской жизни. В то время как мы сто лет подряд все говорим о народе как о младенце и дикаре, народ наш вместе с нами уже созрел для взрослой и культурной жизни. Народ нищ и темен и во множестве отношений еще безумен. Но он уже таит в себе просвещенного человека, он полон чудных предчувствий, он готов для раскрытия в нем цивилизации во всей ее роскоши. Как в крепостные времена все гордое и вольное в народе бежало в леса и степи, так и теперь — из опостылевших деревень бегут в города не за водкой, а на поиски более достойного, более гражданского уклада жизни.