Глава 2

Нюрнбергский процесс

О немцах я более хорошего, нежели дурного мнения. Но вместе с тем я не могу не признать за ними один, и весьма крупный, недостаток — их слиш­ком много.

Вольтер

Маленький город Гёрлиц пополам делит немецко-польская граница. Очередь движется быстро, и всего через 20 ми­нут немецкая пограничница, красивая, словно персонаж клипа Элтона Джона «Никита», разрешит нам въезд в Германию. Всего через 20 минут мы будем поражены тем, что центральная улица немецкой части города носит имя Максима Горького, а не какого-нибудь местного Мазепы. Не пройдет и получаса, и мы окажемся в государстве, которое почти сто лет считалось нашим историческим врагом...

От границы до города-побратима Харькова Нюрнберга почти пятьсот километров. Немецкая речь в радиоприемниках, немецкие вывески на домах, германские номера автомобилей. Все чужое, а потому одинаковое. Но даже неискушенному взгляду видна разница между Восточной и Западной Германией.

Во-первых, иная архитектура домов: панельно-стандарт­ные новостройки — отличительная черта городов всего бывшего соцлагеря. А во-вторых, огромный размах дорожных работ. Автобаны Восточной Германии спешно подгоняются под стандарты Западной. А заодно получают работу тысячи рабочих.

Видимо, нашим горе-пинзеникам такая простая мысль даже в голову не приходит. Деньги нужны для того, чтобы открывать таможни, а голова — чтобы ею кушать. Ну да лад­но, Бог с ней, с Украиной. Мы едем в Нюрнберг, где нас ждут, и ждут именно сегодня. Так что останавливаться нельзя: неустойка за забронированную гостиницу — вещь, с которой не шутят.

Когда в пограничном городе Гёрлиц я случайно наехал на пешеходную «зебру», переходившая дорогу фрау так стро­го посмотрела на меня, что у вашего покорного слуги отпала всякая охота нарушать правила дорожного движения. Ах, если бы строгая фрау видела нас вечером того же дня в Нюрн­берге. Усталые водители на грязных машинах метались по незнакомому ночному городу, давя пешеходов и тараня автомобили. Короче, мы напоминали вражеские танки, которые ворвались в мирный город, находящийся глу­боко в тылу. Началась паника.

Впрочем, паника быстро улеглась, когда выяснилось, что спокойствию мирных обывателей помешали всего лишь бе­зумные орды диких побратимов из азиатских степей, извест­ные всему миру своей ненасытной кровожадностью и дремучим невежеством.

Ну в самом деле — что мы знаем? Разве то, что Нюрнберг основан в 1050 году как крепость. Ввиду того, что почвы тут бесплодные, песчаные, город получил развитие исключительно как ремесленный центр, и в средние века достиг необычайных успехов в экономике. Нюрнбергские ремесленники, ученые, художники славились, без преувеличения, на всю Европу. Достаточно сказать, что великий художник Альбрехт Дюрер родом именно из этого города. А напоминанием о тех далеких временах до сих пор служат городские часы — чудо средневековой механики.

Но, к сожалению, в истории города хватает и темных страниц. В основном коричневого оттенка. Нюрнберг изве­стен как центр нацистского движения, один из самых любимых городов Гитлера. Здесь проводились съезды нацистской партии, а потому не случайно именно этот населенный пункт после войны был выбран как место публичного суда над военными преступниками, вошедшим в историю под названием «Нюрнбергский процесс».

Немцы с большой неохотой говорят о нацистском прошлом Германии, и их можно понять. Любой человек, если каждый день упорно ему повторять, что он ненормальный, может сойти с ума. Жители города с болью рассказывают о том, как в январе 1945 года на Нюрнберг англичанами было сброшено 500 бомб, которые стерли исторический центр города с лица земли. Спасти удалось только прекрасный средневековый колодец, и лишь потому, что он был защищен бетонным колпаком. Все остальное пришлось восстанавливать буквально по кирпичику. Но даже при этом, как мне кажется, немцы не вполне осознают, какой ужас принесла развязанная ими война на нашу землю. Ибо у них все-таки не было Бабьего и Дробицкого яров, Хатыни и других ужасов оккупации.

Сегодня Нюрнберг — второй по величине город Баварии. Живет в нем около 500 тысяч человек. Однако его жители считают себя не баварцами, а франконцами. Разница серьезная — как между, скажем, слобожанами и черниговцами. Здесь находится штаб-квартира всемирно известной корпорации «Грюндиг», которая, к слову сказать, испытывает сейчас не лучшие времена. И наконец Нюрнберг — город-побратим Харькова.

Хотя мне не нравится слово «побратим». Лучше подра­зумевать в нем тот смысл, который вкладывают европейцы: «город-партнер». Немного суховато, зато не чувствуешь себя бедным родственником — этаким непутевым братишкой.

Впрочем, мы приехали сюда не с пустыми руками, а с личным посланием нашего вице-мэра Михаила Пилипчука тамошнему обер-бургомистру. И надо сказать, что послание оказалось не лишним, поскольку сейчас к власти в Нюрнберге пришли консервативные партии, которые и слышать не желают о каких-то вечно голодных харьковчанах. А тут мы собственной персоной и даже с книжками собственного сочинения.

Кроме того, мы сэкономили значительное количество де­нег налогоплательщиков, выделяемых на официальные делегации. Мы уже все знаем. К примеру, как в Нюрнберге решили проблему перенаселенности городского рынка. Так вот, в средние века в Нюрнберге существовало еврейское гетто. Однако в 1349 году кайзер Карл IV приказал его безжалостно вырезать, а на освободившемся таким образом пространстве построил базар, который прекрасно функционирует и доныне. Так что проблема переноса городских рынков, столь остро стоящая сегодня перед Харьковом, име­ет проверенное веками радикальное решение, и потому нет смысла направлять за границу очередную партию чиновников для знакомства с передовым европейским опытом. Пускай они обходятся своим умом.

О немецком пиве говорить нечего. Хвалить глупо — это и так все знают. А ругать еще глупее. Могу лишь сказать: к своему величайшему изумлению я узнал, что некоторые сор­та пива подаются со льдом и дольками лимона. А лучшей едой под пиво являются нюрнбергские жареные сосиски с кислой капустой — местное фирменное блюдо. Кружка пива стоит в среднем пять марок, а для приведения себя в надлежащий вид четырех кружек хватит за глаза и до бровей.

В целом немцы — очень дисциплинированная публика. Вопрос состоит только в том, на благо ли другим работает их врожденная дисциплина либо во зло. К нашему счастью, мы не столкнулись даже со стороны полиции с враждебно-педантичным отношением, что так оз­лобляло нас и в Украине, и в Польше. И это, пожалуй, самое большое достижение сегодняшней Германии.

Доброжелательным было и отношение местной прессы. Коллеги заботливо интересовались, что такое «веерное отключение электричества», как можно прожить без горячей воды, и искренне удивлялись таким привычным для нас вещам, а мы, как могли, старались им объяснить. Такой вот нюрнбергский процесс общения — два мира, два образа жизни.

Мы, в свою очередь, с диковатым восторгом знакомились с работой компьютеризированной мойки автомобилей. Но можно ли судить нас слишком строго, если даже наши мудрые правители — это всего лишь африканские царь­ки, которые за стеклянные бусы продают свой народ в вечное рабство.

Ну а пока, чтобы не терять времени даром, я предлагаю продолжить наше путешествие на Запад. Итак, наша следующая цель — город Трир, одно из немногих мест, которое пощадил Карл Маркс со своим всесильным учением. Возможно, потому, что Трир — это его родина.

Должен заметить, что немецкая провинция производит еще более сильное впечатление, нежели крупные города. Города во всем мире в той или иной степени одинаковы, а провинция в каждом государстве уникальна. И именно она дает полное представление о стране пребывания.

Маленькие немецкие городки оглушающе тихи и ослепительно чисты. Вечером население собирается в барах и за кружкой пива ведет неторопливый разговор о делах, о жизни, о том, какое это телевидение их снимает. При этом обслуживание и ассортимент остаются на общеевропейском уровне, разве что аборигены напрочь отказываются по­ни­мать английский язык. И правильно делают, поскольку я то­же его не знаю. Хуже то, что они не хотят принимать стодолларовые купюры, поскольку вся Европа наводнена фальшивками.

И опять-таки доброжелательное отношение к нам, дошед­шее до того, что экипаж автопробега угостили уникальным мозельским вином. Боже, как нам хотелось задержаться на этой благодатной земле — родине Карла Маркса и великолепного сухого вина. Однако нельзя — труба зовет — впереди уже маячит Париж. Призрак бродит по Европе, призрак «Первой Столицы».