Whitehead - копия

предвидения сводится к собиранию и отбору фактов, соответствующих данному особенному типу того предсказания, которое нам желательно получить. Споры относительно научного метода вращаются вокруг предмета эксперимента, но эксперимент – это не что иное, как способ стряпни фактов ради подгонки их под закон. К несчастью, исторические факты, даже истории частной жизни индивида, слишком многочисленны. Они ускользают из-под нашего контроля.

Очевидно, что предмет исторического предвидения не исчерпывается точным описанием определенных конечных методов. Историческое предвидение вызывает два типа трудностей, причем с наукой связан только один. Наука исследует только законы, а предвидение требует еще и обязательного выделения соответствующих фактов, из которых должно возникнуть будущее. При решении двух задач, без которого невозможно предвидение, этот отбор среди неразберихи фактов представляет собой наибольшую сложность. Возможно, что строгая теория предвидения вообще невозможна. Но мы можем ограничить наш интерес одной областью человеческой деятельности и описать тот тип ментальности, который, по-видимому, необходим для того, чтобы сделать предсказание в этой области. Положение вещей в современном мире и сам ход обсуждения, данный в этой книге, ведут к тому, что этой областью будут коммерческие отношения. Эта область будет выбрана для того, чтобы проиллюстрировать задачу идей в деле свершения ожиданий и намеченных человеком целей.

Длятогочтобыизбежатьнедоразумений,ядолженотвергнуть нелепое представление, что можно предложить человеку, лишенному личного опыта коммерции, полезные рекомендации для его конкретного поведения. Не существует ничего, что заместило бы собственную практику. Слово «коммерция» используется здесь в самом широком смысле и включает в себя разнообразные виды деятельности. Любая полезная теория, которая может быть применена к конкретным примерам, должна опираться на прямое знание соответствующих реакций со стороны людей, образующих данное общество, а также народов, среди которых должен процветать тот конкретный вид бизнеса, о процветании которого идет речь. Предлагаемое нами обсуждение вопроса не претендует на эти конкретные знания.

131

Остается, однако, открытым вопрос о том общем типе ментальности, который в условиях современного мира будет способствовать успеху коммерческого сообщества. Такой тип, конечно, очень сложен. Но мы рассмотрим один его бесспорный элемент, а именно способность к предвидению, и обсудим условия ее развития и успешного применения.

Некоторые люди рождаются с поразительными способностями. Например, бывают дети, которые в уме могут мгновенно совершать сложные арифметические действия или же обладают особой способностью к пророчеству; например, есть люди, обнаруживающие редкую проницательность относительно обстоятельств, относящихся к кругу их непосредственного наблюдения; и всетаки банкиры предпочитают, чтобы их клерки обучались правилам арифметики, а опытные геологи предпочтительнее лозоискателей. Точно так же существуют условия обучения, способствующего развитию способности к широкому предвидению.

Ошибочнорезкоразделятьлюдейнагруппыпотомупризнаку, что одна группа обладает такими-то и такими-то способностями, а другая нет. Такое резкое разделение просто нелепо. Большинство людей рождается с определенными способностями. Но эти способности легко могут остаться скрытыми, если они не выявились при определенных счастливых обстоятельствах. Если человек не имеет каких-либо способностей, то никакое обучение их не пробудит. Но, обнаружив способности, мы можем обсудить способы их развития. Предвидение зависит от понимания. В практических делах предвидение становится навыком. Но навык предвидения выявляется посредством навыка понимания. В значительной мере понимания можно добиться благодаря сознательному усилию, и ему можно научить. Таким образом, развитие способности предвидения совершается посредством понимания. Предвидение есть продукт ведения.

Раздел II. Основным предметом, который обязательно должен быть понят, является полное имманентное функционирование человеческого общества, включая сюда формы технологии, биологические и физические законы, от которых зависят эти формы технологии, и социологические реакции людей, связанные с фундаментальными психологическими принципами. Фактически основным предметом является социология, взятая в широком смысле этого

132

термина и предполагающая вспомогательные науки. Такая широта понимания,конечно,вышевозможностейлюбогоотдельногочеловека.Посколькукаждыйаспектэтогопредметаважендляобеспечения предвидения в бизнесе, постольку полное понимание является кооперативным предприятием; и деловое сообщество успешно ведет свои дела в течение длительного времени в той мере, в которой оно проявляет средний уровень проницательности, определяемый некоторыми подходами к такому общему пониманию.

Мылучшеосознаемразновидностииндивидуальногопонимания, которое ведет к пополнению этого основного инструментария идеальногоделовогосообщества,еслиначнемсрассмотренияпротивоположности между пониманием и устоявшимся порядком.

Устоявшийся порядок – это предмет поклонения любой социальной системы. Это седьмое небо бизнеса, существенный компонент успешной работы каждой фабрики, идеал каждого государственного деятеля. Социальная машина должна действовать подобно часовому механизму. За каждым преступлением должен следовать арест, за каждым арестом – судебный процесс, каждый судебный процесс должен оканчиваться приговором, за приговором следует наказание, а последнее должно вести к изменению характера. Или можно себе представить установившийся порядок производства легкового автомобиля, начинающийся с железных и угольных копей и кончающийся готовым автомобилем, отправляемым с завода, и президентом корпорации, подписывающим дивидендные чеки и возобновляющим контракты с корпорациями по добычежелезаиугля.Притакомустановившемсяпорядкекаждый, начиная с простого рудокопа и кончая президентом, подготовлен к выполнению своей особой работы. Каждое действие рудокопа или президента является результатом условного рефлекса (выражаясь языком современной физиологической фразеологии). Если установившийся порядок безупречен, то понимания уже не требуется, за исключением второстепенных форм инициативы интеллекта, которые необходимы в случае привычных аварий и инцидентов, таких как затопленная шахта, продолжительная засуха или эпидемия инфлюэнцы. Система является продуктом понимания, но когда порядок установлен, понимание может отключиться, а система сохраняется благодаря координации условных рефлексов. Все, что тогда требуется от человека, – это восприимчивость к специально-

133

му обучению. Ни от рудокопа, ни от президента не требуется понимания системы в целом. Здесь нет места предвидению, зато имеет место полный успех в сохранении установившегося порядка.

Мудрость начинается с понимания, что социальная жизнь опирается на установившийся порядок. Пока общество не пройдетдоконцачерезустановившийсяпорядок,цивилизациянебудет прочной. Многие социологические доктрины – продукт проницательного интеллекта – потерпели крушение, ибо забывали об этой фундаментальной социологической истине. Для общества требуется стабильность, само предвидение предполагает стабильность, а стабильность есть результат установленного порядка. Однако рутинный порядок имеет свои пределы. И для различения этих пределов и обеспечения последовательности действий требуется способность предвидения.

Обе эти крайности – полное понимание и полная рутина – никогда не реализуются в человеческом обществе. Но из этих двух компонентов рутинный порядок является более фундаментальным, чем понимание, т.е. он модифицируется благодаря внезапным проблескам ума. В действительности представление о полном понимании, контролирующем действия, – неосуществимый идеал, гротескно не соответствующий практической жизни. Зато перед нами бесчисленные примеры обществ, в которых полностью господствует рутинный порядок. Тщательно разработанная социальная организация насекомых может быть примером радикальной рутины. Такая организация достигает далеко идущих сложных целей: она включает дифференциацию на группы – от самок до рабов, от рабов до рабочих пчел, от рабочих пчел до воинов, от воинов до привратников и от привратников до царицы улья. Подобная организация предусматривает потребности социума в отдаленном будущем, особенно если принять во внимание в качестве единицы измерения сравнительно короткий период жизни насекомого.

Такие общества насекомых дают пример поразительных успехов выживания. Они, по-видимому, насчитывают в прошлом десятки тысяч, а может быть, миллионы лет. Ошибочно думать, что для того, чтобы создать тщательно разработанную социальную организацию, требуется глубоко развитый человеческий интеллект. Конкретным примером этой ошибки является господствующее представление, что любой социальный рутинный порядок, чьи

134

цели неясны для нашего аналитического подхода, должен быть поэтому признан нелепым. Мы можем наблюдать насекомых, совершающихтщательноразработанныерутинныедействия,смысла которых они, возможно, не понимают и которые, однако, являются необходимыми для собственного индивидуального выживания или расового выживания.

Эти общества насекомых имеют одну общую, очень важную характеристику. Они не прогрессируют. Это именно та характерная черта, которая отличает человеческие сообщества от сообществ насекомых. Далее, факт прогрессирующих изменений, будь то изменения от худшего к лучшему или от лучшего к худшему, в нынешние времена имеет все возрастающее значение для западной цивилизации. Скорость изменений возросла даже на протяжении моей собственной жизни. Возможно, что когда-нибудь в будущем человечество снова вернется на стадию стабильного социума. Но такой рецидив маловероятен на протяжении того временного промежутка, который может быть реальным предметом нашего внимания.

Раздел III. Если мы займемся историческим исследованием, то это ускорение в современном мире бросающихся в глаза изменений на протяжении одного временного промежутка делается совершенно очевидным. Первоначально изменения зависели от медленного развития физических явлений. Например, от постепенного изменения физической конфигурации, такой как образования горных цепей; для таких образований требуется временной промежуток порядка миллиона лет. Или постепенное изменение климата, происходящее во временном интервале, равном примерно пяти тысячелетиям. Или постепенный избыточный рост населения в регионах, занятых человеческими сообществами, которые начинаютзаниматьновыеземли:учитываягромаднуюсмертность, имевшую место в донаучную эпоху, для таких изменений отводят временной промежуток, равный примерно пятистам годам. Или спорадические изобретения новых форм технологии, таких как использованиекремня,изобретениеогня,приручениеживотных,создание металлургии: в донаучную эпоху период времени, в среднем требовавшийся для таких изменений, был также равен примерно пятистам годам. Если мы будем сравнивать технологию западной Месопотамии в 100 г. н. э., технологию эпохи расцвета Римской империи и конца средневековья (1400 г. н.э.), мы практически не

135

заметим существенных технологических изменений. Имели место некоторые изменения в металлургическом деле, были разработаны часовые механизмы, изобретен порох, оказавший влияние на будущее человеческого рода, возникли некоторые улучшения в искусстве навигации, также повлиявшие на будущее. Но если мы сравним 1400 и 1700 г., то мы заметим громадное движение вперед: порох, печатное дело, навигация и техника коммерции дали свой результат. Но даже и тогда образ жизни (XVIII в.) имел много общего с образом жизни Древнего Рима, так что, в частности, латинская литература воспринималась очень живо. На протяжении 50 лет между 1780-м и 1830 г. количество изобретений возросло в громадной степени и дало практические результаты. Наступил век пара и машинерии. Но два поколения – с 1830-го по 1890 г. – наблюдали поразительное единообразие технологии, регулировавшей структуру общества и деловые процессы.

Вывод, который должен быть сделан из этого краткого обзора, очень важен. Наши социологические теории, политическая философия, практические правила бизнеса, политическая экономия и теории образования ведут свое происхождение от непоколебимых традицийвеликихмыслителейиизпримеровпрактическойжизни; они восходят к веку Платона (V в. до н.э.) и сохранились до конца последнего столетия. Целостность этих традиций была извращена порочным предположением, что каждое поколение по существу живет в тех же условиях, что жили отцы, и передаст эти условия в качестве образца, имеющего непреходящую значимость, своим детям. Мы живем в век, когда впервые в истории человечества была осознана ложность этого предположения.

Конечно, и в прошлом случались великие катастрофы, например, чума, наводнение, нашествие варваров, но если можно было бы избежать опасности таких катастроф, мы имели бы налицо стабильные, хорошо знакомые условия цивилизованной жизни. Это предположение незаметно проникало в основания политэкономии и привело к тому, что последняя сконцентрировала свое внимание на упрощенных повторах, обнаруживаемых в человеческой природе. Оно лежит в основе нашей концепции подлинно делового человека, который владеет определенными приемами и ничего не видит за пределами своего узкого горизонта. Оно придало определенную окраску нашей политической философии и нашей теории

136

образования с их преувеличенным акцентом на прошлый опыт. Призыв к постоянному повторению доминировал в мудрости прошлого и упорно сохраняется в различных формах и сейчас – тогда, когда ошибочность этого призыва по отношению к современности уже признана. Дело в том, что в прошлом временной промежуток, в течение которого происходили важные изменения, был значительно длиннее, чем продолжительность человеческой жизни. Поэтому человечество привыкло адаптироваться к уже существующим условиям.

Сегодня этот промежуток значительно короче средней продолжительности человеческой жизни, и соответственно мы должны подготовить индивида к тому, чтобы он мог должным образом встретить изменение условий. Но невозможно подготовить к тому, что неизвестно. Поэтому мы должны снова возвратиться к непосредственному предмету нашего обсуждения – к способности предвидения. Нам требуется такое понимание существующих в настоящем условий, которое поможет нам осознать новшества, способные оказать существенное влияние на будущее. При этом мы не должны терять из вида и теорию, что устоявшийся порядок господствует в любом обществе, которое не находится в состоянии разрушения. Так, необходимо понять, что основания для устоявшегося порядка лежат в человеческой природе и в стремлении к успешному достижению поставленных целей. В то же время те новшества, которые делают общество эффективным, должны быть противопоставлены устоявшемуся старому порядку. Таким образом, можно предвидеть тип изменений и тип устойчивости, который возникнет в ближайшем будущем.

Раздел IV. Теперь мы должны дать некоторые иллюстрации сделанным выше утверждениям. Рассмотрим наше основное заключение о том, что традиционные теории социологии, политической философии, практических правил большого бизнеса и политической экономии в значительной мере искажены и испорчены имплицитным предположением о существовании стабильной, не изменяющейся социальной системы. Приняв эту предпосылку, можно сравнительно уверенно основывать свои рассуждения на простейших повторениях человеческой природы: при известных условиях известные стимулы производят известные же реакции. Тогда можно с достаточной уверенностью

137

предположить, что человеческая природа в этих целях может быть адекватно описана в терминах основных реакций на основные стимулы. Например, вспомним нашего старого знакомого – экономического человека.

Прелесть экономического человека состояла в том, что мы точно знали, чего он хотел. Каковы бы ни были его желания, он их знал, и они были известны также его соседу. Его желания развивалисьвопределеннойсоциальнойсистеме.Егоотецидедушкаимели те же стремления и удовлетворяли их тем же способом. Всякий раз, как в чем-либо ощущался недостаток, каждый, в том числе и сам экономический человек, знал, чего именно недостает, и знал, какимпутемудовлетворитьпотребителя.Действительно,потребитель знал, что он хочет приобрести. Это был спрос. Производитель знал, как производить требуемые товары. Это было предложение. Человек, который получал товары в первую очередь и по самой дешевой цене, был удачлив; другие производители разорялись. Это была здоровая конкуренция. Все это было очень просто и при правильном подходе составляло очевидную истину. Такое положение дел было господствующей истиной в той мере, в которой речь шла о стабильных, хорошо разработанных условиях. Но когда мы имеем дело с социальной системой, подверженной существенным изменениям, эта упрощенная концепция человеческих отношений требует более серьезного определения.

Конечно, это уже общее место, что любое стремление политической экономии в течение последних 30–40 лет состояло в том, чтобы избежать этого искусственного упрощения. Такие жесткие понятия, как «экономический человек», «спрос и предложение», «конкуренция»,теперьвыхолащиваютсяблагодарянепосредственному изучению действительных реакций различных групп населения на стимулы, которые соответствуют современному состоянию коммерции. Это обстоятельство хорошо иллюстрирует основной тезис.Стараяполитэкономияполностьюгосподствовалаоколо100 лет, начиная с времени Адама Смита, поскольку ее основные положения были действительно применимы ко всеобщим обстоятельствам жизни того времени, а также к прошлому. Обстоятельства к тому времени начали изменяться. Но в силе оставалась истина, что вкоммерческихотношенияхдействиячеловекаполностьюопределяются реакцией, обусловленной хорошо известными стимулами.

138

В наш век элемент новизны, создаваемый жизнью, слишком бросается в глаза, чтобы можно было его игнорировать в наших расчетах. Более глубокие знания разнообразных свойств человеческой природы требуют, чтобы реакции по своему характеру и силе определялись теми элементами новизны, которые каждое десятилетие проявляются в социальной жизни. Возможность этих более глубоких знаний создает ту возможность предвидения, которую мы обсуждаем.

Другим примером, относящимся к социологическим навыкам и, следовательно, к деловым отношениям и к изменяющейся ценности собственности, является история городов. На протяжении всего развития цивилизации вплоть до настоящего момента рост концентрации в одном месте человеческих масс, которые мы называем городами, неизбежно сопровождал рост цивилизации. Для этого существует много очевидных причин: защита накопленных богатств за стенами города, концентрация материалов, необходимых для производства, концентрация мускульной человеческой силы, а позднее – концентрация энергетических сил, необходимость облегчить взаимные связи, требуемые для деловых отношений, удовольствие, связанное с концентрацией эстетических и культурных ситуаций, преимущества концентрации правительственных и других управляющих факторов – административных, правовых и военных.

Но города имеют и недостатки. Никакая цивилизация не смогла сохранить свою стабильность. Каждая рождалась, переживала период расцвета и приходила в упадок. Существует широко распространенное убеждение, что этот факт объясняется биологическими дефектами, связанными с перенаселенностью городов. Медленно и вначале слабо обнаруживает себя противоположная тенденция. Хорошие дороги и удобные средства передвижения вначале побуждают обеспеченные классы селиться в предместьях городов. Настоятельная потребность в защите, даваемой стенами города, постепенно исчезает. Тенденция к созданию больших городов теперь быстро ослабляется. Обнаруживает себя новая совокупность условий. К настоящему времени, начиная с XVIII и XIX вв., эта тенденция заключается в том, чтобы строить жилища в пригородах, а производственную деятельность, деловые отношения, правительство и увеселительные заведения размещать

139

вцентре городов. За исключением времени, необходимого для того, чтобы вывозить за город детей, и времени, отведенного для отдыха, активная жизнь протекает в городах. Концентрация этой активности в городе все усиливается, а жилье все более вытесняется за пределы города, несмотря на неудобства, связанные с регулярными поездками из пригородов в центры городов. Но если мы изучим тенденцию технологического развития, проявившуюся

вминувшем поколении, мы увидим, что действительные причины для такой концентрации быстро исчезают. Более того, изменились причины, по которым выбор падал на город. Механическая сила может быть передана на сотни миль, люди могут мгновенно связываться по телефону, руководители крупных организаций могут перемещаться воздушным транспортом, кино пришло в каждую деревню, музыка, речи, проповеди могут передаваться по радио. Глубоко изменилось почти каждое основание, побуждавшее когдато к созданию городов, сопутствующему развитию цивилизации.

Какоебудущееожидаетгорода черезтри сотнилет,черезстолет идажечерезтридцатьлет?Янезнаю.Ноярискнупредположить:те, кто сумеет правильно предвидеть будущее, обеспечат себе счастливую судьбу, другие же из-за ошибки в вычислениях потерпят крах.

Мое второе утверждение, что основания для предпочтения города сельской местности модифицировались, хорошо иллюстрируют изменения, происшедшие на моей родине – в Англии. Первым результатом новой индустриальной эпохи, возникшей в XVIII–XIX вв., была концентрация населения вокруг угольных бассейнов. Таким образом, центральный район северного региона Англии стал одним громадным городом, различные части которого скрывались под различными наименованиями. Но благодаря новым условиям население и фабрики перемещаются к югу Англии, ближе к великим южным портовым городам, ведущим к Средиземноморью, к югу Атлантического океана и Панамскому каналу. Это прекрасные порты, обеспечивающие более легкую навигацию, и со слабо населенными близлежащими землями. В настоящее время передача электроэнергии на расстояние – одна из основных забот правительства Англии.

Воздействие новой технологии на расположение городов и на изменение характера города является одной из фундаментальных проблем, которая должна занять свое место в социологических

140