Военная проблематика

Проблема народного единства в трагические моменты истории

Войны начинают политики, а выигрывает народ. Ни одна война не закончилась победой в результате стратегических умелых действий военачальников. Только народ, встав на защиту своего Отечества, ценой великих потерь обеспечивает победу.

Отечественная война 1812 года была выиграна тогда, когда французы на своей шкуре испытали мощь «дубины народной войны». Вспомним знаменитое сравнение Толстого двух фехтовальщиков. Поединок между ними поначалу велся по всем правилам фехтовального боя, но вдруг один из противников, почувствовав себя раненым и поняв, что дело это нешуточное, а касается его жизни, бросает свою шпагу, берет первую попавшуюся дубину и начинает ворочать ею. Соперник начинает возмущаться, что бой идет не по правилам, как будто у убийства есть какие-то правила. Поэтому народ, вооружившийся дубиной, вызывает у Наполеона страх, и он не перестает жаловаться Александру I, что война ведется против всяких правил. Толстовская мысль ясна: ход военных действий зависит не от политиков и военачальников, а от некого внутреннего чувства, объединяющего людей. В войне – это дух войска, дух народа, это то, что Толстой называл «скрытой теплотой патриотизма».

Перелом в Великой Отечественной войне произошел в период Сталинградской битвы, когда «русский солдат готов был рвануть кость из скелета и с ней идти на фашиста» (А. Платонов). Сплоченность народа в «годину горя», его стойкость, мужество, ежедневный героизм – вот истинная цена победы. В романе Ю. Бондарева «Горячий снег» отражены самые трагические моменты войны, когда озверевшие танки Манштейна рвутся к своей окруженной в Сталинграде группировке. Молодые артиллеристы, вчерашние мальчишки, нечеловеческими усилиями сдерживают натиск вооруженных до зубов озверевших фашистов. Небо было кроваво-копченым, снег плавился от пуль, земля горела под ногами, но русский солдат выстоял – не дал прорваться танкам. За этот подвиг генерал Бессонов, презрев все условности, без наградных бумаг, вручает ордена и медали оставшимся солдатам. «Что могу, что могу…» - горько произносит он, подходя к очередному солдату. Генерал мог, а власть? Боль пронзает сердце от того, что о народе государство вспоминает только в трагические моменты истории.

Проблема гуманного и антигуманного отношения к врагу

У Г. Владимова в романе «Генерал и его армия» есть эпизод, повествующий о битве под Волховом, когда армия генерала Кобрисова была зажата в немецкое кольцо. Всех бросали в бой: с оружием и без него. Погнали даже ходячих раненых из медсанбата – в халатах и кальсонах, забыв раздать оружие. И случилось чудо: эти безоружные остановили немцев. Взяли в плен их командира, привели к генералу, тот строго спрашивает:

- Почему вы отступили. У вас же были такие позиции, что вы и дивизию могли разгромить!

- Господин генерал, - отвечает пленный, - мои пулеметчики – истинные солдаты. Но расстреливать безоружную толпу в больничных халатах – этому нас не учили. У нас нервы не выдержали, может быть, впервые за эту войну.

Что это: проявление гуманизма или нервное потрясение немецких солдат? Наверное, все-таки гуманное отношение к безоружным раненым солдатам, вынужденным защищать свою землю, свой народ.

Проблема нравственной силы русского солдата

Красная Армия в основном состояла из крестьянских парней-тружеников. Без них армия не одолела бы врага. В литературе носителем крестьянской морали на войне является, конечно же, Валега, ординарец лейтенанта Керженцева из повести В. Некрасова «В окопах Сталингада»

Валега едва знаком с грамотой, путает таблицу умножения, толком не объяснит, что такое социализм, но за родину, за товарищей своих, за покосившуюся хибарку на Алтае, за Сталина, которого никогда не видел, будет драться до последнего патрона. А кончатся патроны – кулаками, зубами. Сидя в окопе, он будет больше ругать старшину, чем немцев. А дойдет до дела – покажет этим немцам, где раки зимуют..

Выражение «народный характер» более всего соответствует Валеге. На войну пошел добровольцем, к военным тяготам быстро приноровился, потому что и мирная его крестьянская жизнь была не мед. В перерывах между боями ни минуты не сидит без дела. Он умеет стричь, брить, чинить сапоги, разводить костер под проливным дождем, штопать носки. Может наловить рыбу, собрать ягоды, грибы. И все делает молча, тихо. Простой крестьянский парень, которому всего-то восемнадцать лет. Керженцев уверен, что такой солдат, как Валега, никогда не предаст, не оставит на поле боя раненого, и врага будет бить нещадно.

Проблема «героической» повседневности войны

Будни войны… Так и хочется дописать эпитет «серые», но не поднимается рука, ибо это будни героические. «Героические будни» - метафора-оксюморон, соединившая несоединимое, отражает действительное состояние войны, когда она утрачивает свою необычность, перестает казаться чем-то из ряда вон выходящим. Когда героизм становится массовым, когда идут беспрестанные бои. Когда не знаешь, останешься ты жив или нет! Есть такой эпизод у В. Некрасова («В окопах Сталинграда»), где герою Керженцеву запомнился один убитый боец. Он лежал на спине, раскинув руки, и к губе его прилип еще дымившийся окурок. Минуту назад были еще жизнь, мысли, желания, теперь – смерть. И видеть это просто невыносимо, когда жизнь и смерть находятся рядом.

Но и на войне солдаты живут не «пулей единой»: в короткие часы отдыха поют, пишут письма и даже читают. Что касается героев «В окопах Сталинграда», Карнаухов зачитывается Джеком Лондоном, комдив тоже любит Мартина Идена, кто-то рисует, кто-то пишет стихи. Волга пенится от снарядов и бомб, а люди на берегу не изменяют своим духовным пристрастиям. Возможно, поэтому гитлеровцам и не удалось раздавить их, отбросить за Волгу, иссушить души и умы.

Ощущение времени в трагические моменты истории

Можно ли остановить ход времени?

Какова судьба человека в потоке времени?

По-особому ощущается время в трагические моменты истории, например, на войне. Есть у Григория Бакланова повесть «Пядь земли», где в короткие передышки между боями главный герой лейтенант Мотовилов философствует о жизни и смерти, о времени и о себе. Каждый бой неминуемо сопряжен с потерями: гибнут солдаты твоей батареи – для них время остановилось навсегда. Ты же целым и невредимым возвратился с огневых позиций, у тебя живы воспоминания о прошлом, когда казалось, что время никуда не спешит или, напротив, бежит стремительно. «Почему же так долго тянутся эти три года войны?» - размышляет герой. На войне трагическое ощущение времени. Вот и у Мотовилова такое же ощущение, поэтому ему кажется, что «впереди целая человеческая жизнь, из которой прожили всего четырнадцать, пятнадцать лет». Это несоответствие прошлого и будущего («впереди – прожили») – незыблемый закон войны: было прошлое, но будет ли будущее. Об и размышляет командир батареи лейтенант Мотовилов.. Человеку дано ощущение времени: в иные годы оно бежит стремительно, в иные замедляет свой бег, а в иные и вовсе останавливается.

Проблема сохранения культурных ценностей во время войны

Война! «Вот тогда я горько пожалел о том, что идет война!» Что же явилось причиной столь горького разочарования героя «Записок кавалериста» Николая Гумилева? Наверное, совсем не то, что он, оказавшись во время короткой передышки между боями в пустом помещичьем доме, не взял старинные картины, хотя мысли об этом были (события происходят в Первую мировую войну). Однако, следуя за авторской темой рассуждения, понимаешь, что проблема здесь не в позорном мародерстве. Она в другом, а именно: не может русский офицер (солдат), к тому же награжденный двумя Георгиевскими крестами (Гумилев был необычайно храбрым воином), унизить себя грабежом: «Что бы тогда подумал об уланах вернувшийся хозяин!» И, возможно, проблема чести и достоинства русского солдата, который не пошел на компромисс с собственной совестью, была бы единственной в этом фрагменте «Записок…», если бы усадьба уцелела в зареве войны. Из-за того, что она мешала объекту обстрела, ее пришлось уничтожить, а вместе с ней и культурное наследие народа. Совесть не позволила Н. Гумилеву воспользоваться чужим добром. С другой стороны, захвати он эти картины, они были бы спасены. Всему виной эта чудовищная война, которая уничтожает все на своем пути, не щадит ни людей, ни их духовное богатство, накопленное веками.

Война, какой бы она ни была – освободительной или захватнической – антигуманна в сути своей. Но в любой войне есть победители, а их, как известно, не судят, хотя и поступают они с точки зрения человеческой морали безнравственно. Сколько было вывезено Наполеоном из разоренных им стран! Половина экспонатов Лувра состоит из культурного наследия других народов. Хорошо это или плохо, не нам судить, ведь Лувр стоит на месте, и Сикстинская Мадонна возвращена советским правительством в Дрезденскую галерею. Значит, что-то спасли, сохранили для потомков, думали о будущем!

Но думал ли «непобедимый» генерал Гейнц Гудериан (Г. Владимов «Генерал и его армия»), находясь в Ясной Поляне, где расположился штаб 2-ой танковой армии гитлеровцев, о спасении достояния русского народа – дома-музея великого писателя? «Белые башни ворот казались ему бастионами, и, поднимаясь к усадьбе аллеей могучих лип, он чувствовал, что поднимается к самому значительному за всю его жизнь решению». Нет, это не было решение спасти имение, а решение «найти свое Бородино», то есть победить во что бы то ни стало, войти в Москву и в центре ее поставить памятник Адольфу Гитлеру. «Что это за страна такая, где, двигаясь от победы к победе, приходишь неукоснительно к поражению?» - размышлял любимчик Гитлера, сидя за столом мыслителя Толстого, где около века назад были написаны четыре тома о непобедимости русской души. Не понимал он и поступок «молоденькой Ростовой», приказавшей выбросить фамильное добро и отдать подводы раненым офицерам, говоря при этом: «Разве мы немцы какие-нибудь!»

Не понять Гудериану русских, которые то выбрасывают свое добро, то, рискуя жизнью, спасают чужие ценности. Не понять!