II. Основные мифы.
Слово "миф" греческое и буквально означает предание, сказание. Мифы – священные рассказы, входящие в религиозную систему, поскольку они обращаются к духовному, психологическому и символическому понятию реальности. Мифы – это сюжеты, которые представляют собой нечто вроде священной грамоты, отвергающей или одобряющей существование древних институтов, обычаев, ритуалов, верований3. Мифология – система сакрального знания народа, основанная на традиционных преданиях, характеризующаяся метафоричностью, верой в чудесное. Мифология призвана объяснить происхождение и устройство мира, место человека в нём.
В структуру мифологии входят:
1) конститутивная (или информационносодержательная) составляющая, включающая в себя:
а) космогонические мифы, рассказывающие о происхождении мира, и легендарно-исторические мифы, представленные сюжетами о становлении социальной системы как упорядочивающей космизации предшествующего социального хаоса (например, миф о "происхождении ариев" или "народа-богоносца");
б) антропогонические мифы (о происхождении человека) и теогонические мифы социальной героики (легенды об "отцах-переселенцах", историко-революционный эпос и т.п.);
в) эсхатологические мифы, повествующие о конце мира и будущей жизни;
2) регулятивная составляющая, задающая поведенческие матрицы, парадигмальные установки интерпретации, замкнутый цикл ритмических процедур, структурно организующих календарь, основанных на мифе об умирающем и воскресающем Боге1.
Иудаистическая мифология – мифологические представления, сложившиеся как монотеистическая религия Яхве, переработавшая на ранней стадии западно-семитскую мифологию. Кроме того, в различные периоды иудаистическая мифология испытывала влияние египетской, шумеро-аккадской и особенно иранской (в частности, зороастрийской) мифологий, а позднее – синкретистско-гностической мистики.
Иудаистическая мифология в целом – не столько мифология священного космоса (что характерно для большинства мифологических систем мира), сколько мифология истории народа.
Основными источниками иудаистической мифологии выступают библейские тексты (ТаНаХ), возникавшие на протяжении более чем тысячелетия (с XIII-XII до II вв. до н.э.). Они делятся на три большие группы:
1) книги Закона (Тора), или так называемое "Пятикнижие Моисея", – книги, составление которых приписывается легендарно-мифическому Моисею, включающие Бытие, Исход, Левит, Числа и Второзаконие;
2) "исторические" книги – книга Судей, Руфь, четыре книги Царств, две книги Паралипоменон, книги Ездры, Неемии, Есфирь, Иова; и "писания" – Псалтирь (книга религиозных гимнов, приписываемых царю Давиду), книга Притчей Соломоновых, Екклезиаст, Песни Песней.
3) пророческие книги пророков Исаии, Иеремии, Иезекииля, Даниила и 12 "малых пророков": Осии, Иоиля, Амоса, Авдия, Ионы, Михея, Наума, Аввакума, Софонии, Аггея, Захарии, Малахии.
Место иудаистической мифологии среди других мифологических систем не вполне обычно. Большинство ее центральных тем и мотивов находят соответствия в различных мифологиях мира, прежде всего в мифологиях ближневосточного круга – западно-семитской и шумеро-аккадской, отчасти египетской, хеттской и др. Так, сами имена единого бога иудаизма: Яхве (Иево), Элохим или Эль (Илу), Эльон, "всевышний", Мелек, "царь" были именами богов западно-семитского пантеона. Однако в сложном, длительном и противоречивом процессе своего отделения от общих западно-семитских религиозно-мифологических представлений, а с ними и от всякого "язычества" вообще, иудаистической мифологии выработала и развила догматически закрепленный впоследствии новый тип общественного сознания, отличный от мифологических систем других народов восточного Средиземноморья.
Как и в любой мифологической системе, в иудаизме присутствует космогонический миф о происхождении мира, связанного с ролью демиурга – творца и упорядочивателя вещей. Суть его в том, что Господь сотворил мир во всей своей совокупности "из ничего" десятью речениями за шесть дней1. Однако, в отличие от традиционно-мифологического способа объяснения мира, в нем отсутствует мотив демиургического брака (соития и зачатия) и демиургической битвы Бога с чудовищем. У Яхве нет антагониста, какого имеют не только демиурги более далеких от монотеизма мифологий, но и иранский Ахурамазда в лице Ахримана. Он – единственная творческая причина: "Я образую свет и творю тьму, делаю мир и произвожу бедствия; Я, Господь, делаю все это"2.
Мотив потопа также важен в иудаистической мифологии, как и для других мифологических систем Месопотамии и восточного Средиземноморья. Согласно книге Бытия, потоп явился Божественным возмездием за нравственное падение человечества. Бог решил истребить таким образом всё человечество, оставив в живых лишь благочестивого Ноя и его семью. Роль Ноя соответствует роли шумеро-аккадского Зиусудры (Ут-напишти), греческого Девкалиона и т.п., повторяются мотивы предупреждения от божества; строительства ковчега; высылания на разведку птиц; жертвы по окончании потопа. Особенностью этого мифа в том, что, во-первых, Бог заключил с людьми Завет, обещав восстановить порядок вещей и более никогда не уничтожать людской род, в знак чего на небесах воссияла радуга1. Во-вторых, всему человечеству в лице Ноя были даны 7 заповедей, соблюдение которых явилось ответным действием на обетование Яхве не истреблять род человеческий посредством воды2.
Специфическим мифом иудаизма в совокупности своих функциональных связей и смысловых нагрузок выступает тема исхода из Египта. В любой мифологической системе может быть сколько угодно рассказов о том, как бог при определенных обстоятельствах помог своему народу. Однако ни один из этих рассказов не становился ни центральным критерием для суждения о самой сущности этого бога, ни центральным символом для выражения самой сущности верующего в этого бога человека. Яхве не просто помог израильскому народу выйти из рабства, Он сам через явные чудеса выступил в роли вождя-освободителя и защитника своего народа, безжалостно карающего врагов и противников. Не даром это событие в дальнейшем всегда вспоминалось в моменты ослабления веры израильтян и вновь направляло их на путь Истины ("Я - Господь, выведший вас из земли Египетской, чтобы быть вашим Богом. Итак будьте святы, потому что Я свят" (Лев.11:45)).
Кроме того, тема исхода стала материализацией темы "завета" между Яхве и его народом, темы, на службу которой в Библии поставлены все другие темы и мотивы от самых важных до самых периферийных. И Завет этот – о даровании Земли Обетованной (Исх. 34:10-11), заключенный Богом с народом Израиля после выхода из Египта. Таким образом, многократно повторяющиеся благословения и обещания, даваемые Яхве Аврааму и его потомкам, находят свое конечное выражение. Для сохранения этого Завета иудеям необходимо выполнять заповеди, данные Богом (Исх. 34:12-26, 34-35). Эти заповеди (613 мицвот), записанные Моисеем, легли в дальнейшем в основу еврейского законодательства.
Чтобы лучше понять значение идеи "завета", следует обратить внимание на особенность образа Бога в иудаистической мифологии. В отличие от других мифосистем Бог иудеев не имеет вещественного и хронологического воплощения. Благодаря этому, отвергается наглядность обычного мифа и овеществляющая эту наглядность пластика "кумира" как одно и то же "развращение". Если мифологические тексты, как правило, охотно говорят о богах в третьем лице, рассказывая о них или даже описывая их, то для Библии характерна не речь о Яхве, а речь к Яхве и речь от имени Яхве. Он - скиталец, свободно проходящий сквозь все пространства. Бытовой опорой для таких представлений был кочевой образ жизни древних евреев, а позднее – многочисленные переселения, пленения и изгнания еврейского народа. Благодаря такой образности, человек становится не просто творением Бога, а непосредственным соучастником Его деяний: как верный партнёр "завета" с Яхве человек есть "друг" Яхве (традиционный эпитет Авраама), его "домочадец", дружинник, который должен приходить "на помощь" Яхве (Суд. 5, 23), вести под водительством Яхве Его войны, как отступник и противоборник "Завета" и "Царства Божия" человек есть антагонист Яхве. Наконец, община в целом оказывается перед лицом Яхве его "супругой" (напр., Иерем. 1:2; 3:1-20; Иезек. 16:3-63) – поклонение иным Богам постоянно обозначается у пророков как нарушение брачной верности. Так, мотив священного брака из горизонтальной структуры (Бог – Богиня) получает вертикаль (Бог – люди), проходящую через центр мифологии. Поэтому Яхве, благодаря своей внемирности, гораздо ближе к человеку, чем антропоморфные боги древнегреческой мифологии. Он ревниво и настойчиво требует от человека именно любви (ср., напр., Иис.Нав. 22:5). У Яхве, в конце концов, только одна цель, единственная, как он сам: найти человека в послушании и преданности себе. Только в людях Яхве может "прославиться". Чтобы иметь "свидетелей", Яхве избирает себе отдельных избранников и целый народ по свободному произволению. В других системах отношения между народом и его Богом основаны в силу естественной принадлежности к этому народу.
Это центральные мифы, заданные уже в первых книгах Торы, составили основу религиозно-мифологических представлений иудаизма. Остальные мифы, такие как: миф о загробной жизни, миф о конце света и жизни после последних дней, миф о приходе Мессии и другие, получили свое развитие уже в послебиблейские эпохи.