12.Наративная, тестовая, литературная модели Модель Александра Пятигорского (текстовая)

Каждый текст, считает он, создается в определенной коммуникативной ситуации связи автора с другими лицами, а воспринимается в зависимости от времени и места в бесчисленном множестве объективных ситуаций. “Для письма время функционально не значимо; наоборот, основная тенденция корреспонденции — предельное сокращение времени. Для заметки в записной книжке время не значимо. Заметка не рассчитана на пространственную передачу — она должна остаться в том же месте; для данного момента она бессмысленна”.

В концепции А. Пятигорского особое значение придается позиции наблюдателя, только в этом случае у него возникает семиотическая ситуация. “Если внешний наблюдатель отсутствует, тогда то, что мы имеем, будет не семиотической ситуацией, а “событием”, которое не может быть истолковано в терминах “знака”, то есть семиотически”. Знак рассматривается им как составляющая процесса интерпретации. То есть объективная сторона знака может обнаружить себя не иначе как через внешнего наблюдателя.

Наше время характерно для А. Пятигорского еще одной особенностью по отношению к текстам — происходит релятивизация священных текстов религий (сосредотачивались на тексте как на источнике объективной информации о религии).

Таким образом, мы прошли с А. Пятигорским от его рассмотрения текста как сигнала до сакрального текста, которого ожидает разрушение, когда он начинает рационально анализироваться.

Текст в другом исследовании А. Пятигорского характеризуется такими аспектами:

а) текст как факт объективизации сознания;

б) текст как интенция быть посланным и принятым, это текст как сигнал;

в) текст как “нечто существующее только в восприятии, чтении и понимании тех, кто уже принял его”, отсюда следует, что ни один текст не существует без другого, у текста есть важная способность порождать другие тексты.

Отвечая на вопрос “Что такое мифология?”, А. Пятигорский дает такую формулу: герой “является необыкновенной личностью с необыкновенным поведением (типологический аспект); его действия и приписываемые ему события составляют определенную специфическую конфигурацию внутри сюжета (топологический аспект) и, наконец, он и другие личности и существа, входящие в сюжет, а также их действия, события, обстоятельства и все, что с ними происходило, даны нам посредством и в виде определенных специфических моделей (модальный аспект)”.

Модель Цветам Тодорова (нарративная)

Объектом его анализа стал нарратив как способ организации вербального материала.

Тодоров предлагает разграничивать в нарративе два вида эпизодов; одни описывают состояния, другие — переходы между состояниями. Он сопоставляет это с функциями “прилагательного” и “глагола”. “Нарративными “прилагательными” будут те предикаты, которые описывают состояния равновесия или неравновесия, нарративными “глаголами” — те, которые описывают переход от одного к другому.

Т. Тодоров разграничивает нарративную логику и ритуальную логику. В первом случае действия как бы протекают в настоящем, где и живут герои. Дискурс не может убежать никуда вперед. В рамках же ритуальной логики есть элемент постоянного возврата. “Все уже рассказано, и сейчас некто предсказывает, что последует далее”.

Говоря о достоверности, он подчеркивает необходимость для литературного произведения соответствовать не правде, а тому, что общественное мнение считает правдой.

Особо значимо его замечание о том, что нарративная организация покоится на уровне идей, а не на уровне событий, что соответствует разграничению сюжет/фабула.

Язык нарратива отличается от обыденного языка, как считает Ц. Тодоров: “я” в нем отнюдь не обозначает говорящего в дискурсе, а героя в романе, а также того, кто повествует.