Отъ Ялты до Палатъ-горы

Рѣдкій путешественникъ не придетъ въ восторгъ, проѣзжая мѣстность отъ Ялты по направленію къ Никитѣ, служащей предѣломъ самой живописной части южнаго берега. Прибрежный отклонъ этотъ прорѣзанъ прекраснымъ шоссе и на всякомъ шагу поражаетъ удивительнымъ разнообразіемъ картинъ: гигантскій хребетъ Яйлы, испещренный милліонами разсѣлинъ и снѣговыхъ потоковъ, опушенныхъ лѣсами, съ ползущими по немъ облаками. Дерекойская и Ай-Васильская пропасти, густо заросшія громадными деревьями, безпрестанные домики помѣщиковъ, утопающіе въ вѣчной зелени лавровъ, кипарисовъ и вьющихся розъ, ручьи, скалы и виноградники, въ виду безпредѣльнаго небосклона, надъ позлащеннымъ моремъ, производятъ отрадное впечатлѣніе.

На этомъ протяженіи достойны особеннаго вниманія посѣщающихъ южный берегъ Верхняя-Масандра, живописная по мѣстоположенію, нѣкогда греческое поселеніе съ сохранившеюся частью алтаря древняго храма, откуда вытекаетъ широкая и прекрасная струя воды. Повыше, въ лѣсу, у подножія красноватой скалы, именуемой Кызылъ-кая, указываютъ на слѣды бывшаго монастыря во имя Св. Георгія, а немного дальше — во имя пророка Ильи. Здѣсь же находится пещера Туваръ-еге-рекъ, а вблизи хорошенькій водопадъ.

За Масандровскою казармою, невдали отъ почтовой дороги, возвышается скала Алабашъ-хая, замѣчательная своимъ глубокимъ отверзтіемъ, послужившимъ Магарачинскимъ грекамъ, при нашествіи турокъ (къ 1774 г.), мѣстомъ склада всѣхъ болѣе или менѣе цѣнныхъ вещей, которыя, по свидѣтельству аутинскихъ жителей, находятся въ немъ до настоящаго времени; разсказъ этотъ подтверждается не очень давно прибывшимъ изъ Маріуполя грекомъ, съ цѣлью достать изъ отверзтія этого дѣдовскіе, преимущественно мѣдныя вещи, но опустившись по канату только до половины глубины, онъ не рѣшился проникнуть до основанія и навелъ такой страхъ на сопровождавшихъ его разсказывая небылицы, что съ тѣхъ поръ никто не желаетъ испытать счастія своего.

Послѣ Масандры останавливаетъ вниманіе проѣзжихъ Магарачъ — мѣстность обширная и покрытая множествомъ виноградниковъ, нѣкогда служившая селеніемъ древнихъ грековъ, оставившихъ слѣды своего пребыванія въ небольшомъ укрѣпленіи, прозванномъ туземцами Палео-кастронъ, т.е. старою крѣпостью. Магарачъ нынѣ славится казеннымъ винодѣліемъ, какъ единственнымъ пунктомъ откуда можно имѣть натуральныя вина всевозможныхъ сортовъ, уступающія лучшимъ иностраннымъ развѣ только тѣмъ, что несравненно крѣпче ихъ^*.

Въ нѣсколькихъ десяткахъ сажень до Никиты, съ лѣвой стороны дороги, видѣнъ фундаментъ постройки, въ центрѣ котораго бѣжитъ необыкновенно-холодная струя воды. Здѣсь, по разсказу старожиловъ, былъ когда-то храмъ съ цѣлебнымъ источникомъ, къ которому стекались изъ разныхъ мѣстъ больные. Мнѣ помнится самому, когда я былъ въ дѣтствѣ на южномъ берегу, сюда безпрестанно приходили блѣдные греки и гречанки и, помолившись на колѣняхъ предъ этимъ источникомъ, бросали въ него мѣдныя деньги, которыя быстро доставались по уходѣ жертвователей деревенскими татарчатами. Дальше, по обоимъ сторонамъ дороги, на крутизнѣ и въ пропасти расположено татарское селеніе Никита, совершенно скрывающееся въ тѣни старыхъ орѣховыхъ деревъ. Деревня эта, судя по остаткамъ бывшаго укрѣпленія на мысу ея имени Рускофили-кале и церкви, обращенной нынѣ въ мечеть, безъ сомнѣнія была обитаема въ глубокой древности. Болѣе другихъ защищенный горами, никитинскій округъ избранъ былъ въ 1811 году для разсадника всевозможныхъ экзотическихъ растеній и лучшихъ фруктовыхъ деревъ, подъ руководствомъ извѣстнаго ботаника Стевена и знаменитаго Палласа. Разсадникъ этотъ 40 лѣтъ спустя доведенъ былъ до совершенства, но затѣмъ послѣдовалъ періодъ его паденія; даже въ настоящее время онъ не удовлетворяетъ своему назначенію: дороговизна, но главное недостатокъ растеній, въ которыхъ ощущается потребность преимущественно на южномъ берегу — требуютъ особеннаго обращенія на него вниманія.

За Никитою природа становится бѣднѣе и преимущественно встрѣчаются по дорогѣ, на растояніи одной или двухъ верстъ, одни можжевеловыя деревья; дальше отъ станціи Ай-Даниль (Св. Даніилъ), мѣста жительства ушедшихъ отсюда грековъ, до самаго Гурзуфа идетъ густая растительность дикоростущихъ деревъ, а ближе къ берегу помѣщичьи домики и виноградинки.

Гурзуфъ или Урзуфъ расположенъ на покатости горы, вдавшейся въ море скалистыми оконечностями, на которыхъ сохранились остатки Юстиніанскаго укрѣпленія, и достопримѣчателенъ превосходно-устроеннымъ имѣніемъ г-на Фундуклея. По словамъ Тунмана, въ VIII столѣтіи, селеніе это было торговымъ городомъ. Сестренцевичъ-Богуше полагаетъ, что названіе Гурзуфа происходитъ отъ дырявой скалы, а другіе писатели производятъ его отъ имени основательницы Крисафины, но намъ кажется, что оно происходитъ просто отъ латинскаго слова ursus медвѣдь, даннаго ему по сходству съ этимъ животнымъ сосѣдственной горы, именуемой и въ наше время татарами и прочими жителями южнаго берега Медвѣдь-горою, въ древности-же Кріуметопонъ т.е. бараній лобъ, съ замѣчательною точностію опредѣленный Птоломеемъ, египетскимъ астрономомъ, въ таблицахъ его меридіановъ.

Гурзуфъ въ настоящее время занятъ татарами, преимущественно занимающимися садоводствомъ и табаководствомъ. Табакъ здѣшній, считаясь самымъ лучшимъ на южномъ берегу, доставляетъ имъ значительныя средства къ жизни. До бури-же 24-го ноября 1861 года они имѣли свои парусныя суда и плавали по Черному и Азовскому морямъ. Окрестности этого селенія оживлены многими дачами, идущими съ обоихъ сторонъ его по надъ берегомъ моря, которыя образовали здѣсь бухту, посрединѣ которой красуются въ видѣ парусовъ два, громадныхъ камня — вѣчная обитель морскихъ пернатыхъ. По разсказамъ стариковъ, Гурзуфъ по времена турецкаго владычества служилъ черкесамъ портомъ сбыта невольницъ; сюда-же была доставлена ими и прекрасная Маюме, одна изъ наложницъ хана, о которой съ такимъ увлеченіемъ разсказываютъ бахчисарайцы. Въ подтвержденіе того, что дѣйствительно здѣсь торговалъ этотъ народъ, указываютъ на оврагъ за деревнею, служившій имъ стоянкою и по настоящее время именуемый черкесъ-дере, т.е. оврагъ черкесовъ. Въ этотъ самый оврагъ, гласитъ преданіе, были брошены тѣла христіанъ, убитыхъ турками въ 1774 году. За Гурзуфомъ, подымаясь на почтовую дорогу, представляется много отлогихъ пустопорожнихъ, мѣстъ, годныхъ для виноградныхъ плантацій, а нѣсколько верстъ дальше — татарское селеніе Хызылъ-ташъ, (красный камень) названное этимъ именемъ по громадному камню, расположенному за деревнею и виднѣющемуся съ дороги. Камень этотъ служитъ единственнымъ слѣдомъ пребыванія въ окрестности его древняго поселенія, сохранивъ на вершинѣ своей остатки укрѣпленія. Татаре, поселившись безспорно на мѣстѣ первобытныхъ обитателей этой мѣстности, прозвали его Гелинъ-кая, тъ е. камнемъ невѣсты, увѣряя что въ него превратилась невѣста, ѣхавшая верхомъ и заклявшая себя обратиться въ скалу за сдѣланную во всеуслышаніе неловкость.

Хызылъ-ташъ не представляетъ болѣе характера мѣстности теплаго климата, по расположенію на возвышенности менѣе защищаемой съ сѣвера и совершенно открытой съ сѣверовостока, но въ виду его, у берега морскаго, есть нѣсколько хорошенькихъ дачъ, покрытыхъ виноградниками, кипарисами, лаврами и другими экзотическими растеніями. Изъ нихъ Суукъ-су останавливаетъ вниманіе посѣтителей своими пещерами, образованными въ скалѣ морскими прибоями и Артекъ, иначе Кардіа-гриконъ съ греческаго: излеченіе или утѣшеніе сердца — по устройству и изобилію растительности. Послѣдній, нѣкогда обитаемый древними, судя по амфорамъ, открытымъ здѣсь, расположенъ на правой сторонѣ подножья Аю-дага или Медвѣдь-горы, состоящей изъ діоритной лавы и имѣющей видъ лежащаго медвѣдя, вышиною надъ уровнемъ моря въ 274 сажени. Гора эта, на вершинѣ своей; представляетъ остатки довольно обширнаго укрѣпленія, которое безъ сомнѣнія принадлежало расположенному съ лѣвой стороны его нѣкогда цвѣтущему торговлею городу Парөениту, славному рожденіемъ въ немъ Св. Іоанна епископа Готөскаго, празднуемаго нашею церковью 26-го іюня^*, нынѣ-же опустѣвшей татарской деревушки, сохранившей свое громкое имя дѣвственницы^**. Парөенитъ, орошаемый рѣчкою Токата, прекрасенъ и теперь своимъ мѣстоположеніемъ и растительностію; въ немъ открытъ недавно обширный храмъ и существуетъ до нынѣ тотъ самый огромный орѣхъ, подъ которымъ принцъ Де-Линь писалъ къ Екатеринѣ о путешествіи своемъ по Крыму; но величественнѣе въ этомъ отношеніи, прилегающая къ нему дача г-на Раевскаго (Карасанъ)^***.

За Хызылъ-ташомъ мѣстность, по обѣимъ сторонамъ дороги, представляетъ обнаженный отклонъ Яйлы, изрѣзанный глубокими оврагами. Однообразно-скучная картина эта не измѣняется почти до Біюкъ-Ламбата, нынѣ также татарскаго селенія, но сохранившаго много слѣдовъ и остатковъ, укрѣпленія отъ бывшихъ грековъ, владѣтелей его: У подножія этого Ламбата расположенъ другой меныпій (кучукъ) Ламбатъ, занимающій западную углубленную покатость древняго мыса Плака, въ виду нѣкогда извѣстнаго Богородицкаго порта — тотъ самый Лампасъ, о которомъ упоминается въ периплѣ Арріана, написанномъ во второмъ вѣкѣ по Р.Х. Изъ древностей здѣсь найденъ былъ бронзовый медальонъ съ рельефнымъ изображеніемъ Кастора и Поллукса хранимый въ Одесскомъ музеумѣ древностей.

Кучукъ-Ламбатъ есть самое живописное мѣсто послѣ всѣхъ встрѣчаемыхъ за Никитою; окрестности его также достойны обратить на себя вниманіе и заботливость любителей природы.

За Ламбатама природа рѣзко отличается своими однообразными видами, но за то здѣсь начинаетъ показываться болѣе рослый видъ лѣсныхъ деревъ и чѣмъ ближе подъѣзжаешь къ Кастель-горѣ, сохранившей остатки древнихъ: укрѣпленія, церквей, жилищъ и черепковъ отъ глиняной посуды, — тѣмъ чаще встрѣчаешь округленныя массы красиваго діорита и тѣмъ меньше другой растительности кромѣ дуба. Такой характеръ мѣстности до послѣдняго отклона къ Алуштѣ, но здѣсь предъ ѣдущимъ открывается величественная картина горъ: Чатыръ-дага, Демерджинской скалы^* и Бабугана, у основанія которыхъ разстилается роскошная равнина виноградниковъ, а впереди виднѣются плоскокровныя хаты татаръ, пріютившіяся подъ развалинами славныхъ крѣпостей, воздвигнутыхъ противъ Гунновъ^** на возвышенности холма, императоромъ Юстиніаномъ I царствовавшимъ въ третьемъ десяткѣ 6-го вѣка.

При въѣздѣ въ Алушту, на послѣднемъ спускѣ, именуемомъ Хырда-тарла, сохранились слѣды землянаго вала, сдѣланныя турецкими войсками, ступившими въ послѣдній разъ въ Крымскія владѣнія султана и воевавшими противъ Кутузова-Смоленскаго.

Алушта, древняя Алустонъ, въ настоящее время небольшое татарское селеніе, расположенное у самаго берега моря, окруженное множествомъ виноградниковъ съ красивыми домиками помѣщиковъ, которые пріѣзжаютъ сюда лѣтомъ пользоваться виноградомъ и морскими ваннами. Въ виду его расположены богатыя деревни: Корбекили, Шумма и Демерджи, замѣчательныя производствомъ превосходно-ароматическаго и чистаго какъ струя воды, — меда. Послѣдняя, судя по хорошо сохранившемуся въ ней большому греческому храму, слѣдамъ укрѣпленія и счастливому положенію окрестностей, вѣроятно была нѣкогда обширнымъ христіанскимъ поселеніем^*. Здѣсь останавливается вниманіе на древнемъ зданіи, всаженномъ въ землю, по преданію, со всѣми обитателями его, упавшимъ съ Демерджинской скалы громаднымъ камнемъ.

Алуштинская долина, какъ по живописному мѣстоположенію, такъ равно и по значительности отпуска вин^**, считается одною изъ лучшихъ и богатѣйшихъ мѣстностей Крымскаго полуострова: она открываетъ и заканчиваетъ собою славный южный берегъ Тавриды, ее окружаютъ самыя красивыя и разнообразныя горы Крыма, къ ней наклонился и вѣчно-покрытый бѣлымъ саваномъ облаковъ громадный Чатыръ-дагъ, — этотъ исполинъ гора, этотъ все-видящій стражъ, какъ будто записывающій теченіе вѣковъ, надъ прахомъ династій и народовъ исчезнувшихъ въ благословенной почвѣ Крыма!

Въ Алуштѣ любители древностей могутъ видѣть кромѣ Юстиніановскихъ укрѣпленій два хорошо сохранившихся кладбища: первое на возвышенности противъ моря, а второе у конца деревни. Раньше мы упомянули о Демерджинской скалѣ и зданіи, всаженномъ въ землю у подножія этой скалы. Читатель нашъ вѣроятно заинтересуется узнать преданіе о послѣднемъ. Желая возможно подробно ознакомить его съ описываемою нами мѣстностію, прилагаю при этомъ случайно услышанную мною легенду.