Человек как сфера «должного»

Философы очень часто пытались описать специфику человека. Они обычно видели ее в разуме: «разумное существо» или «разумное животное» — таковы классические определения человека. В других характеристиках делали ударение на различных аспектах: человек как «политическое животное», творец истории, носитель языка, способный к выражению религиозных чувств. Однако все это не предотвратило науку от распространения своей компетенции на эти сферы: достаточными примерами такого процесса могут служить психология, социология, политическая наука, языкознание, религиозные науки. Не отрицаю, что все эти аспекты все еще требуют философского анализа для их более полного понимания, но мне кажется, что лучше предложить «инструментально» более ясный способ выявления специфики человека. Я хочу указать на черту, которая не только отличает его от других существ, но и требует к себе методологического подхода, отличного от методов науки. Эту специфическую черту можно в общем выразить заявлением, что каждое человеческое действие необходимо сопровождается представлением о том, каким ему «следует быть». Чтобы избежать неправильного понимания этого процесса, давайте сразу уточним, что не каждое «действие человека» автоматически выступает как собственно человеческое. Например, способности есть, дышать, сразу отдергивать палец от огня свойственны многим животным. И напротив, даже в самых скромных человеческих действиях (не обязательно выбирать наиболее высокие формы человеческой деятельности — нравственные поступки) уже налицо присутствие представления о том, какими им «следует быть». Это долженствование постоянно прослеживается во всей иерархии возрастающих по своей сложности поступков, представляющих собой разные виды человеческой деятельности. Мастер, создающий инструмент, уже знает, каким он «должен быть», и обычно он признает, что его инструмент не совершенен в сравнении с тем, каким он «должен» быть соответственно представлению о нем, т.е. с тем, что можно назвать «идеальной моделью». То же самое происходит, когда хозяйка печет торт, да и во всех видах деятельности, связанных с производством тех или иных предметов (назовем такие действия операциями). Когда деятельность человека не направлена на создание конкретного специфического результата, тогда «должно быть», «совершенный, идеальный способ» более относятся к характеру выполнения действий. Таковы говорение, писание, танец, рисование, аргументирование. Такие виды деятельности оцениваются по их исполнению (в этих случаях оценки выражают словами «хорошо» или «плохо»). Итак, существует много видов человеческой деятельности, о которых , говорят как о хороших или плохих, и оценивают их так не только потому, что в результате этих действий появляются «хорошие» или «плохие» предметы, но и потому, что они совпадают с «идеальными моделями», предназначенными для того, чтобы соизмерять с ними эти действия. Такова типичная ситуация анализа нравственных поступков, которые далее будут называться действиями в строгом смысле этого слова. Принимаемое в данной работе разграничение ' видов деятельности служит удобству анализа, поэтому нужно помнить, что огромное разнообразие человеческих действий может включать в себя самые разные его виды, но с разной степенью их значимости, а иногда и все виды человеческой деятельности.

С учетом всего вышесказанного было бы уместно назвать ценностью ту совершенную, идеальную модель, которой «должна быть» человеческая деятельность. Это название оправдано по крайней мере двумя обстоятельствами: 1) мы обычно даем оценки «хорошо» и «плохо» (т.е. самые общие и типичные ценностные определения) для характеристики всех видов человеческой деятельности; 2) обычно принято говорить, что результат человеческой деятельности наиболее ценен, наименее ценен или вообще лишен ценности в зависимости от расстояния этого результата до того совершенства, которое имелось в виду в данном случае. Короче говоря, человеческая деятельность подлежит оценочному суждению, так как она всегда заранее ориентирована на ценность. Ясно, что мы пользуемся понятием ценности в ее совершенно общем смысле, а не «аристократическим» значением этого слова, выступающим в тот момент, когда речь заходит о так называемых высоких ценностях, помня при этом, что понятиями «хорошее» и «плохое» мы тоже пользуемся в более общем смысле этих слов, чем их специфическое значение из области нравственности.