Мотивация помощи и модель «ожидаемой ценности»

Поведение человека в ситуации по­мощи (решится ли он оказать помощь и на какие затраты времени, сил и прочего он будет готов) может быть объяснено также с позиций модели «ожидаемой ценности». Переменными ценности здесь выступят последствия предпринятого или не предпринятого субъектом действия помощи. Чем вы­ше будет величина позитивных пос­ледствий, тем скорее субъект окажет помощь. Переменные ожидания могут быть различными. Один их тип—это субъективная вероятность действия, результат которого влечет за собой благоприятные для нуждающегося в помощи последствия. К другому типу переменных ожидания относится ин­струментальная значимость собствен­ного действия помощи для достиже­ния желаемых последствий (избавле­ния от неприятностей нуждающегося в помощи). Это уточняющее различе­ние было введено (см. гл. 5) только в теории инструментальности, давшей расширенную трактовку модели «ожидаемой ценности». Произведение инструментальности и валентности соответствующего последствия дей­ствия (если у действия несколько следствий, то сумма таких произведе­ний) относится к модели валентности и означает результирующую вален­тность оказания помощи; ожидание же достигнуть своим действием жела­тельного результата (оказание помо­щи) относится к модели действия и при умножении на результирующую валентность дает величину, отража­ющую силу мотивации помощи (см. рис. 5.23).

Эмоциональное сопереживание не может в рамках подобного рода моде­ли играть самостоятельную роль, оно занимает в ней лишь место опосреду-ющего звена. Выступая в качестве меры значимости последствий оказа­ния помощи для нуждающегося в ней человека, оно повышает величину ва­лентности на стадии оценки ситуации и формирования отвечающего ей мо­тива, т. е. еще до начала деятельно­сти.

Линч и Коэн [J. G. Lynch, J. L. Co-hen, 1978] предлагали своим испыту­емым сильно упрощенные описания ситуаций («сценарии»), в которых не­зависимо друг от друга варьирова­лись и комбинировались между собой значения ожидания и валентности лишь одного последствия действия. Испытуемые должны были оценить степень своей готовности к помощи. Авторы воспользовались простейшей из возможных моделей, а именно моделью субъективно ожидаемой по­лезности (см. гл. 5, раздел о теориях принятия решений). Поскольку авто­ры исследования не проводили раз­личия между ожиданием успешного осуществления действия и его инструментальностью, случайно получилось так, что в каждом из двух сценариев варьировалось по одной из этих пере­менных ожидания.

В первом сценарии испытуемый до­лжен был поставить себя на место адвоката, которого некая общественная организация очень просит бес­платно защищать их интересы в про­цессе против одной мошеннической фирмы, что может с определенными шансами на успех принести для благого дела, защищаемого этой орга­низацией, некоторую сумму денег. Шансы на успех и величина денежной суммы могли в разных вариантах сце­нария различаться в 5 раз. Шансы на успех означали вероятность того, что адвокату, в результате предпринятых им действий, удастся выиграть про­цесс. Инструментальность не могла быть в этом случае переменной вели­чиной, ибо победа в процессе автома­тически вела к получению всей спор­ной суммы (таким образом, инстру­ментальность постоянно равнялась +1). Для каждой комбинации шансов на успех и величины спорной суммы испытуемый должен был указать за­траты времени, на которые он в качестве адвоката согласился бы ра­ди дела, за которое борется данная общественная организация, не требуя гонорара. Полученные в этом экспе­рименте данные о величине готовно­сти к помощи подтвердили постулиро­вавшуюся моделью мультипликатив­ную связь ожидания успеха и вален­тности последствий действия. Было обнаружено отчетливое взаимодей­ствие этих переменных: чем выше спорная сумма, которую предстояло выиграть, тем больше времени испы­туемый соглашался пожертвовать на судебный процесс при условии, что шансы на успех были достаточно вы­сокими (а не просто равными шансам на проигрыш или тем более совсем маленькими). Иными словами, при вы­сокой вероятности успеха величина валентности оказывает большее вли­яние на масштабы действия помощи.

Во втором сценарии успешность своего действия (вызов пожарной ко­манды) не подвергалась ни малейше­му сомнению, однако под вопросом стояла инструментальность действия помощи для прекращения бедствен­ного положения (т. е. степень необхо­димости пожарной команды для пре­дотвращения пожара). Испытуемый должен был представить себя чело­веком, едущим на автомобиле, стре­мящимся успеть на самолет и вдруг замечающим на фермерском участке с каким-то строением горящую траву, а людей поблизости нет. Стоимость строения могла варьироваться, при­чем максимальная стоимость (стро­ение является жилым домом) превос­ходила минимальную (строение явля­ется дровяным сараем) в 5 раз; коле­балась также и вероятность того, что от травы загорится весь участок. Ве­роятность в этом случае равнялась инструментальному значению вызова пожарной команды для предотвраще­ния пожара всего участка. О вероят­ности успеха действия субъекта здесь речи быть не может, ибо вызов по­жарной команды не относится к чис­лу действий, которые могут не удасться.

Для каждой комбинации валентно­сти последствий действия и инстру­ментальности испытуемые должны были указать вероятность своей оста­новки в пути с целью оповещения пожарников, даже если они при этом не успеют на самолет. Результаты опять выявили взаимодействие обеих переменных, т. е. мультипликативную связь валентности последствий дей­ствия (стоимость строения, которому грозит пожар) и инструментальности своего действия помощи (необходи­мость вызова пожарной команды). Чем большей ценностью обладало на­ходящееся под угрозой строение, тем более вероятным считали испыту­емые прерывание своего пути в аэро­порт для вызова пожарных, причем эта вероятность возрастала по мере того, как опасность. Для здания стано­вилась все более реальной. Это озна­чает, что различия в инструменталь­ности оказывали большее влияние на оценку вероятности в том случае, когда стоимость здания была высокой.

Таким образом, для обоих сценари­ев оцениваемая испытуемыми гипоте­тическая готовность к помощи с до­статочно хорошим приближением со­ответствует произведению ожидания и ценности. Поскольку в первом сце­нарии в качестве ожидания имеет значение (т. е. варьируется) только вероятность успеха, а во втором — только инструментальность, модели валентности и действия (см. рис. 5.23) как бы сливаются. Это оз­начает, что в ситуации угрозы пожара произведение валентности и инстру­ментальности (модель валентности) не требует умножения на вероятность успешного осуществления действия помощи (модель действия); а в ситу­ации судебной тяжбы произведение валентности и вероятности успеха (модель действия) не нуждается в умножении на инструментальность ре­зультата оказания помощи (модель валентности). Более сложной и в то же время более приближенной к ре­альной жизни была бы проверка адекватности модели «ожидаемой ценности» для действий помощи, если бы, во-первых, варьировались незави­симо друг от друга как. вероятность, так и инструментальность успеха и, во-вторых, учитывалось не одно, а несколько последствий действия. На­пример, если бы в сценарии с пожа­ром принимались во внимание воз­можная похвала или вознаграждение со стороны владельца строения, сму­щение в случае напрасного вызова пожарной команды, неприятности, связанные с опозданием на самолет, чувство удовлетворения своей готов­ностью прийти на помощь.

Если речь идет сразу о нескольких последствиях действия, то помимо первого допущения модели (мультип­ликативная связь ожидания и ценно­сти) проверке следует подвергнуть и второе ее положение, а именно адди­тивность связи полученных для каж­дого из отдельных следствий значе­ний. Линч и Коэн попытались прове­рить второе допущение, несколько расширив сценарий с пожаром. Они сообщали испытуемым о втором со­оружении, также находящемся под угрозой пожара, о его стоимости и относящейся к нему инструментальности. Полученные данные не подтвер­дили наличия простой аддитивной связи. Вместо непосредственного сло­жения обоих произведений наблюда­лось их явное взвешивание, осуще­ствляемое под углом зрения экстре­мальности соответствующих им пос­ледствий: то из них, которое имело более экстремальный характер, от­тесняло последствие, казавшееся бо­лее рядовым. Прежде чем дело дохо­дило до сложения соответствующих разным последствиям произведений, одно из них, по-видимому, обесцени­валось, а ценность другого, наоборот, повышалась. Степень обобщенности этого результата пока находится под вопросом, ибо авторы рассматривали только однородные последствия дей­ствия (пожар одного или двух зда­ний), но не сопоставляли между со­бой последствия разных типов. Воп­рос о том, в какой мере разнородные последствия действия (их результиру­ющие валентности), заведомо разли­чающиеся по экстремальности, также будут не просто складываться, но предварительно обесцениваться или, напротив, приобретать особую значи­мость, пока, насколько нам известно, остается открытым. Следует, разуме­ется, обратить внимание и на индиви­дуальные различия в оценке субъек­том получаемой им информации о вероятности и значимости послед­ствий действия.