§ 9. Цели государства.

I. Хотя с точки зрения усвоенного нами органического воззрения на природу государства, мы не можем считать последнее организацией, преднамеренно установленной людьми для достижения заранее определенных целей, но это, конечно, не исключает вопроса о тех целях, которые может преследовать в своей деятельности уже сложившееся государство.

Государство, как волевая общественная организация, располагает весьма могущественными средствами, с помощью которых может влиять на все стороны деятельности входящих в его состава людей. Оно регулирует своими распоряжениями эту деятельность, может создавать для нее благоприятные условия или же тормозить ее. Вопрос о цели государства есть, по существу, вопрос о то, в каком именно направлении и в каких пределах должно государство развивать свою деятельность, чтобы быть действительно полезным для прогресса.

II. Этот вопрос получал различные решения. Отметим, прежде всего, характеризующие особенно старую литературу, попытки отыскать единую и всеобщую цель государства, применимую ко всем государствам и во все времена. При этом, сторонники подобных теорий делятся на два резко противоположные лагеря.

Представители одного направления стоят за то, что целью государства является благосостояние граждан. Притом античные мыслители (Платон) подчеркивают преимущественно идеальную сторону, возлагая га государство задачу сделать граждан добродетельными, а новейшие (Вольф) отмечают и заботу государства о материальном благополучии подданных. Подобные учения опасны в двух отношениях. С одной стороны, предлагая государству заботиться о воспитании граждан к добродетели, они рискуют привести к полному смешению областей права и морали, т.е. к тому, что государство со своими средствами внешнего принуждения начнет вторгаться в такие сферы, которые должны быть областью личной свободы (см. § 14). С другой стороны, возлагая на государство заботу о материальном благосостоянии граждан , эти теории рискуют чрезмерно переобременить государство такими делами, которые могут быть прекрасно выполнены и без его помощи, а для граждан создать такую обстановку, в которой серьезной опасности подвергнется развитие в них духа личной инициативы и предприимчивости.

Полную противоположность такому идеалу полицейского государства, берущего на себя обязанность опекать граждан во всех их заботах о своем благосостоянии, составляют учения о так называемом правовом государстве, которые единственной целью государства ставят обеспечение безопасности подданных.

По мнению сторонников этих учений (Локк, Кант), задача государства сводится к тому, чтобы обеспечить гражданам безопасность от внешних врагов и водворить в пределах государства правовой порядок, который размежевал бы сферы свободы, предоставленные отдельным гражданам. Все же остальное будет выполнено деятельностью частных лиц, охраненных в осуществлении своей свободы. Против подобных учений следует возразить, что, во-первых, такого государства, которое, действительно, ограничивалось бы в своей деятельности только охраной внутренней и внешней безопасности своих граждан, никогда не существовало; уже в самые древние времена государства берут на себя и известные хозяйственные задачи. Во-вторых, такое чисто правовое государство на самом деле вовсе не достигло бы той цели, о которой мечтали его защитники, т.е. водворения всеобщего равенства и свободы; на практике такая постановка дела привела лишь к тому, что те классы общества, которые оказываются в хозяйственном отношении более сильными, стали бы беспрепятственно эксплуатировать классы населения экономически слабые, и последние, не получая помощи от государства, не могли бы противодействовать такой эксплуатации.

III. Ошибка всех этих теорий состояла именно в том, что они искали абсолютного решения вопроса. Между тем, общественная жизнь слишком сложна, чтобы можно было ее укладывать в прокрустово ложе таких односторонних учений. Вопрос о цели государства можно решить поэтому лишь в относительном смысле. Конечно, всякое государство прежде всего должно позаботиться об охране своей внешней безопасности и об установлении прочного и справедливого правопорядка внутри страны. Но затем оно должно в известных пределах взять на себя и заботу о благосостоянии граждан. В каких именно пределах, - это должно определяться целесообразностью. Вмешательство государства в область благосостояния полезно в тех случаях, когда соответствующие заботы не могут быть выполнены силами самих граждан или же могут быть ими выполнены хуже, чем государством. Поэтому границы желательного государственного вмешательства могут меняться в разные эпохи и при разных условиях. То, что было настоятельно необходимо при известных условиях, может оказаться положительно вредным при других обстоятельствах[1].

Вообще же наиболее поддаются государственному регулированию те области жизни, которые состоят в деятельности более или менее однородной, безличной, легко допускающей внешний контроль и принуждение. Материальная культура поэтому в общем сравнительно в большей степени поддается регулированию государства и больше может получить от него полезного содействия, нежели культура духовная[2].

IV. При обсуждении вопроса о целях государства и пределах государственного вмешательства в жизнь народа никогда не следует упускать из вида и того обстоятельства, что самая власть государства и издаваемых им законов над жизнью не предельна. Каким бы авторитетом не располагал законодатель в глазах населения, какая бы материальная сила не стояла за его велениями на случай ослушания, но ни один законодатель фактически не оказывается всемогущим. Люди лишь в той мере могут управлять жизнью окружающего их мира, в какой их разуму удалось овладеть научными законами этой жизни. Успех физического или химического эксперимента зависит всецело от того, с какими знания и приступает к нему физик или химик. Каждый государственный закон, вводящий какую-либо перемену в социальную жизнь, есть также своего рода эксперимент в области социальных отношений и успех его зависит от того, насколько автор закона опирался при его составлении на точные знания об условиях жизни той социальной среды, на которую он хочет воздействовать. Чем глубже и шире эти знания, тем увереннее может действовать законодатель. Но, так как мы еще далеко не вполне ознакомились с научными законами течения и развития социальных процессов, то наши попытки направлять путем сознательного воздействия жизнь общества в ту или другую сторону никогда не бывают вполне удачными. Каждая законодательная реформа дает не совсем те результаты. которые от нее ожидались, и в жизни многое складывается не так, как этого хотел бы законодатель. И здесь мы встречаемся с знакомым уже нам явлением гетерогонии целей (см. § 8, I).

«Мы уже знаем, говорит Еллинек, что законы обладают гораздо меньшей силой, чем думали сто лет тому назад; что они всегда обозначают только должное, которое в полной мере никогда не превратится в сущее; что, поэтому, реальная жизнь постоянно порождает явления, не соответствующие разумному плану, начертанному законодателем… Законодатель имеет дело с силами, управлять которыми он считает своим призванием; но очень часто они совершенно незаметно подымаются против него и дерзают даже занять его место»[3].

[1] См. некоторые более детальные указания на принципы государственно вмешательства в экономическую жизнь у Conrad, Grundriss zum Studium d. Poi. Ock. II (3-е изд. 1902 г.) стр. 7 сл. Ср. Коркунов, Гос. пр. иностр. держ., I, стр. 16-17.

[2] См. Paulsen, Ethik (6-е изд. 1903 г.) II, стр. 630 сл.

[3] Еллинек. Конституции, их изменения и преобразования, пер. Б. Кистяковского, 1907 г., стр. 4. См. также Петражицкий, Теория права и государства в связи с теорией нравственности, т. II, 1907 г., стр. 493 слл., 516 слл. Новгородцев, Кризис современ. правосознания (1909 г.), стр. 215-393.