III. Отношение целого наук о духе

К ЦЕЛОМУ НАУК О ПРИРОДЕ

И все же в более широком аспекте науки о духе охватывают собой факты природы и имеют своей основой познание природы.

Если вообразить себе чисто духовные существа внутри состо­ящего лишь из таких же существ царства личностей, то их воз­никновение, их рост и развитие, равно как их исчезновение (как ни представлять себе фон, на котором они возникают и с которым они снова сливаются), окажутся привязаны к условиям духов­ного порядка; их благосостояние будет корениться в их отношении к духовному миру; их взаимосвязи, их взаимодействия будут осу­ществляться чисто духовными средствами, и непреходящие резуль­таты их действий будут тоже чисто духовного рода; даже их уход из царства личностей будет иметь свое основание в духовной сфе­ре. Система таких индивидов будет предметом чистой науки о ду­хе. На деле индивид возникает, сохраняет себя и развивается на основе животного организма с его функциями и его отношениями к окружающим природным процессам; жизненное чувство инди­вида, по крайней мере отчасти, коренится в этих функциях; его впечатления обусловлены органами чувств и воздействиями на них со стороны внешнего мира; богатство и подвижность его пред­ставлений, сила и направление его волевых актов обнаруживают многообразную зависимость от изменений в его нервной системе. Движения его волн вызывают сокращение мышечных волокон, так что его воздействие на внешнюю среду привязано к сдвигам в относительном расположении материальных частиц его организма; непреходящие результаты его волевых усилий существуют лишь в форме изменений внутри материального мира. Таким образом, ду­ховную жизнь человека лишь в абстракции можно выделить из психофизического жизненного единства, в качестве какового пе­ред нами выступает человеческое существование и человеческая жизнь. Система таких жизненных единств суммируется в действи­тельность, составляющую предмет историко-общественных наук.

Человек, это жизненное единство, в силу двоякости нашего вос­приятия (независимо от того, как обстоит дело в метафизическом аспекте) существует для нас по внутреннему самоощущению как система духовных явлений, а по свидетельству чувств, наоборот,— как телесное целое. Внутреннее самоощущение и внешнее вос­приятие никогда не осуществляются в одном и том же акте, а пото­му факт духовной жизни никогда не дан нам одновременно с фак­том нашей телесной жизни. Отсюда с необходимостью вытекают две разные и не сводимые друг к другу точки зрения, в то время как научное рассмотрение стремится охватить духовные явления и телесный мир в их цельности, выражением которой является психофизическое единство жизни. Если я буду исходить из внут­реннего опыта, то обнаружу, что весь внешний мир целиком дан в моем сознании, что законы этого природного целого обусловли­ваются моим сознанием и в этом смысле как бы зависимы от него. Такова точка зрения, которую немецкая философия на гра­нице XVIII и XIX веков назвала трансцендентальной философией. Если, напротив, я рассмотрю систему природы, предстающую мо­ему естественному восприятию в качестве реальности, если я обна­ружу, что психические явления включены и во временную после­довательность этого внешнего мира, и в его пространственную структуру, если я замечу, что изменения духовной жизни зависят от вмешательства, производимого самой природой или экспери­ментом и выражающегося в материальных изменениях, насколько они воздействуют на нервную систему, то наблюдение над разви­тием жизни и над ее патологическими состояниями развернет приобретенный мною опыт во всеобъемлющую картину обуслов­ленности духовного телесным, — и тогда возникнет мировосприя­тие естествоиспытателя, который пробивается от внешнего к внутреннему, от материального изменения к духовному измене­нию. Итак, антагонизм между философом и естествоиспытателем оказывается -гЛ5устговл^Ч1ротиводоложностью их отправных то- чекЛ^.]

'Психофизическое единство постоянно воспринимает- опосредо­ванные нервной системой воздействия со стороны универсальных природных процессов и, в свою очередь, оказывает воздействие на последние. Однако природа этого единства такова, что исходящие от него воздействия выступают преимущественно в качестве прак­тики, руководствующейся определенными целями. Поэтому для на­шего психофизического единства природные процессы и их особен­ности сами могут, с одной стороны, играть ведущую роль в фор­мировании целей, а с другой стороны, эти процессы входят в си­стему средств для достижения поставленных целей. Таким обра­зом, даже тогда, когда мы волим, когда мы воздействуем на при­роду, мы зависим от природных взаимосвязей — именно потому, что наше существо образуют не слепые силы, а воля, суверенно полагающая свои цели. Психофизические единства тем самым сто­ят по отношению к природным процессам в двоякой зависимости. •С одной стороны, начиная с положения земли внутри космическо­го целого, эти процессы в качестве системы причин обусловлива­ют всю социально-историческую действительность, и великая про­блема соотношения между контекстом природы и свободой соци­ально-исторического человека распадается для эмпирического ис­следователя на бесчисленные частные вопросы, затрагивающие соотношение между фактами духа и воздействиями природы. С другой стороны, однако, цели, поставленные перед собой цар­ством свободных личностей, требуют обратного воздействия на природу, на землю, рассматриваемую человеком в качестве своего жилища, в котором он активно устраивается, и это обратное воз­действие тоже привязано к закономерностям природного целого, поскольку их использует. Все цели человека принадлежат исклю­чительно духовной жизни как таковой, ибо только она для него по-настоящему важна; однако средства для достижения целей изыскиваются внутри системы природы. Как зачастую непримет­но изменение, которое творческая сила духа вызывает во внеш­нем мире, — и, однако, только через его посредство сотворенная духовная ценность может стать значимой также и для других людей. Так, несколько страничек, скудный материальный остаток глубочайшей мыслительной работы древних в направлении при­знания подвижности земли, попав в руки Коперника, стали исход­ной точкой для целой революции в нашем миросозерцании.

Отсюда ясно, насколько условно отграничение двух классов наук друг от друга. Поэтому бесплодны, например, споры во­круг статуса общего языкознания. Знания того и другого классов постоянно смешиваются друг с другом в обеих пограничных об­ластях между изучением природы и изучением духовных явле­ний, — и там, где система природы воздействует на развитие об­ласти духа, и там, где природное испытывает воздействие духов­ного или служит промежуточной средой для воздействия на дру­гих носителей духовного. Познания наук о природе смешиваются с познаниями наук о духе. При этом, сообразно двум видам воз­действия природных процессов на духовную жизнь, познание вос- питующего влияния природы на нас часто переплетается с кон­статацией влияния, оказываемого ею в качестве простого матери­ала практики. Например, изучение природных законов звукооб­разования составляет важную часть грамматики и музыкальной теории; а кроме того, гений языка или музыки еше и творчески зависим от тех же природных законов, и исследование его твор­чества требует понимания такой его зависимости.

Здесь проясняется также, почему познание условий, диктуемых природой и разрабатываемых наукой о природе, в широком смыс­ле составляет основу для изучения духовных явлений. Как разви­тие отдельного человека, так и распространение человечества по всей земле и строительство им своей исторической судьбы обус­ловлено всей совокупностью космоса. [...]

Проблема отношения наук о духе к познанию природы может, однако, считаться разрешенной только тогда, когда наше исход­ное противоречие — между трансцендентальной точкой зрения, для которой природа обусловлена сознаннем, и объективной эмпи­рической точкой зрения, для которой развитие духовного обуслов­лено совокупностью природы, — будет снято. Задача эта состав­ляет одет сторону гносеологической проблемы. Если поставить ее изолированно, только для наук о духе, то убедительное для всех разрешение ее не кажется невозможным. Пути разрешения мог­ли бы быть таковы: доказательство объективной реальности внут­реннего опыта; подтверждение реальности внешнего мира; потом в этом внешнем мире благодаря процессу переноса в него нашей внутренней жизни получают место духовные явления и духовные сущности; как на минуту ослепленный взглядом на солнце глаз проецирует образ солнца в разнообразнейшей расцветке на разно­образнейшие места в пространстве, так каждое наше восприятие размноживает образ нашей внутренней_ждзни и переносит его в бесчисленных разновидностях "на различные точки окружающего нас природного целого; а логически этот процесс можно изобра­зить и обосновать как заключение по аналогии от непосредствен­ной и изначальной, только нам доступной данности внутренней жизни через посредство представлений о сопутствующем ей внеш­нем выражении внутреннего — к тому, что лежит в основе внеш­него мира и сходным образом соотносится с соответствующими ему проявлениями. Чем бы ни была природа сама по себе, изу­чение причин духовных явлений вполне может удовлетвориться тем, что природные явления всегда можно понимать и использо­вать как знаки подлинной действительности, а пространственно- временные закономерности природы — как знаки таковых же за­кономерностей действительности. Стоит вступить в мир духа и исследовать природу постольку, поскольку она является содержанием духа и поскольку она в качестве цели или средства перепле­тена со свободной волен, как она сразу же станет для духа тем, чем она в нем н для него является, а что она есть сама по себе, будет совершенно безразлично. Довольно того, что в своей прак­тике дух может рассчитывать на ее закономерности, как они ему даны и доступны, и наслаждаться ее прекрасной видимостью.