IV. Обзор наук о духе

Приступающему вместе с нами к рассмотрению наук о духе мы должны попытаться дать предварительное представление о всем объеме этого второго полушария интеллектуального глобу­са, определив таким путем задачу настоящей работы.

Науки о духе еще не конституировались как целое и не могут образовать такую систему, где отдельные истины были бы упоря­дочены сообразно своей зависимости от других истин и от опыта.

Эти науки выросли в практике самой жизни, развились под влиянием требований специального образования, и система уни­верситетских факультетов, служащих обучению профессиям, яв­ляется естественно развившейся формой их взаимосвязи. Их пер­вые понятия и законы были нащупаны большей частью в ходе от­правления социальных функций. Иеринг показал, как юридиче­ская мысль сформулировала основополагающие понятия римского права в процессе сознательной духовной работы, осуществлявшей­ся в самой жизни правовых учреждений ^|0. Точно так же и анализ древнейших греческих конституций обнаруживает в них конден­сат поразительно сильной и самосознательной политической мыс­ли на базе отчетливых понятий и норм. Основополагающая идея, согласно которой свобода индивида связана с долей его участия в политической власти, а эта доля регулируется государственным правопорядком и соразмерна служению индивида общественному целому, сперва стала руководящей идеей самого по себе полити­ческого искусства; потом великим теоретикам сократической шко­лы осталось лишь разработать ее в научном контексте. Развитие всеобъемлющих научных теорий опиралось впоследствии преиму­щественно на нужды специального образования правящих сосло­вий. Так, уже в Греции задачи высшего политического образова­ния в эпоху софистов вызвали к жизни риторику и политику, в у новых народов история большинства наук о духе обнаруживает преобладающее влияние того же основополагающего обстоятель­ства. Литература римлян, посвященная их общественному устрой­ству, обязана своей первоначальной древнейшей структурой тому, что она создавалась в виде инструкций для жреческого сословия и для отдельных государственных служащих ⁶. Система тех наук о духе, которые заключают в себе основы профессиональных уме­ний правящих органов общества, равно как закрепление этой си­стемы' в энциклопедических трудах тоже выросли в конечном сче­те из потребности обзорно представить все необходимое для та­кой профессиональной подготовки, и наиболее естественная форма этих энциклопедических обзоров, как мастерски показал на при­мере теологии Шлейермахер, всегда совпадает с членением сово­купности наук, сознательно исходящим из названной практиче­ской цели [„.]

Попытки выйти за пределы практики и открыть универсальное членение наук, имеющих предметом социально-историческую дей­ствительность, исходили от философии. Поскольку они были на­правлены на то, чтобы вывести систему наук из метафизических начал, их постигла судьба всякой метафизики. Более совершен­ным методом пользовался уже Бэкон, который поставил сущест­вующие науки о духе в связь с задачей опытного познания дей­ствительности, измеряя как их достижения, так и их недостатки степенью соответствия этой задаче. Коменский в своей пансофии ¹¹ намеревался на почве внутренней зависимости истин друг от друга выстроить последовательность, в какой они должны охва­тываться преподаванием, и, открыв таким путем в противовес лож­ному идеалу формального образования основополагающую идею будущей педагогики (которая, к сожалению, еще и сегодня оста­ется проектом), подготовил своим принципом взаимозависимости истин адекватное членение наук. Когда Огюст Конт подверг иссле­дованию связь между логическим отношением зависимости, опре­деляющим взаимоотношения наук, и исторической последователь­ностью их возникновения ¹², он создал основу для подлинной фи­лософии наук. В конституировании наук об исторически-социаль­ной действительности он видел цель своего великого труда, и его работа на деле вызвала сильнейшее движение в этом направле­нии: Милль, Литтре, Герберт Спенсер взялись за проблему взаи­мосвязи историко-социальных наук. Их работы дают человеку, по­гружающемуся в науки о духе, перспективу совсем другого рода, чем система профессий и обучения им. Эти мыслители ставят на­уки о духе в связь с задачей познания, берут проблему в ее пол­ном объеме и стремятся разрешить ее в рамках научной конструк­ции, охватывающей всю историко-социальную действительность. И все же, захваченные царящей сегодня среди англичан и фран­цузов страстью к авантюристическим научным построениям, ли­шенные глубокого чувства исторической действительности, способ­ного вырасти лишь после многолетних занятий частными конкрет­ными исследованиями, позитивисты прошли мимо как раз той исходной точки для своих трудов, которая могла бы соответст­вовать их же собственному принципу установления связей между отдельными науками. Им следовало начать свою работу с того, чтобы разобраться в архитектонике колоссального, шаг за шагом подновляемого изнутри, тысячелетиями по крупицам возводимого здания позитивных наук о духе, путем углубления в его строи­тельный план понять его смысл и со здравым уважением к дей­ствующему в истории разуму воздать должное многообразию фак­тических путей развития этих наук. Они же воздвигли временную постройку, которая не прочнее, чем отчаянные спекуляции о при­роде какогЪ-нибудь Окена или Шеллинга ^,3. И так оказалось, что развернутые из метафизического первопринципа немецкие фи­лософии духа — Гегеля, Шлейермахера и позднего Шеллинга — с большей глубиной интуиции оценивают приобретения позитив­ных наук о духе, чем это сделано в работах позитивных филосо­фов [...]

Науки о духе не образуют логически устроенного целого, кото­рое было бы аналогично системе познания природы; их совокуп­ность развивалась иначе и должна впредь рассматриваться так, как она исторически выросла.