8.3.2. Кавычки

Кавычки — знак функционально однозначный и достаточно определенный, хотя частные значения их разнообразны и многогранны.

Кавычками выделяются прежде всего цитаты, «чужая речь» или отдельные «чужие слова», включающиеся в повествование (в том числе прямая речь): Во многих письмах Гоголь прямо иронизирует над «страхами и ужасами России», стоявшей уже у порога катастрофы. «Слышу только о каких-то неизлечимых болезнях, — пишет он «губернаторше» [О. А. Смирновой], — и не знаю, кто чем болен...». «Все мысли твои направлены к тому, чтобы избежать чего-то угрожающего в будущем», — поучает он «близорукого приятеля», мечтающего о каких-то

83

финансовых реформах (В. Короленко); При всей разности взглядов, интересов и характеров отношение к своему труду роднит всех творческих людей, в какой бы области искусства или науки они ни работали.

Менделеев: «В науке-то без великих трудов сделать ровно ничего нельзя».

Чайковский: «Вдохновение — это гостья, которая не любит посещать ленивых».

Репин: «Вдохновение — это награда за каторжный труд»(В. Кетлинская).

Кавычки при цитировании в таких случаях указывают на принадлежность суждений или отдельных слов и сочетаний слов другому автору.

Однако если цитируемые слова или строки (чаще всего стихотворные) выделяются самой позицией в тексте, то кавычки не используются (выделение уже состоялось иным способом).

Так, не заключаются в кавычки строки, избранные в качестве эпиграфа, если фамилия автора помещена на другой строке и не заключена в скобки (располагается эпиграф в правой части страницы). Например, эпиграф к рассказу И. Ильфа и Е.Петрова «Здесь нагружают корабль»:

 

Когда восходит луна, из зарослей

выходят шакалы.

Стенли. «Как я нашел Ливингстона».

 

Стихотворные цитаты также не выделяются кавычками, так как они располагаются обособленно от авторского текста. Например, в пособии Ю.М. Лотмана «Анализ поэтического текста» читаем: ...Баратынский утверждает не только равнодушие природы, но и пошлость ее даже в таких высших, святых для романтика проявлениях, как буря, ураган или космическая катастрофа:

 

Вот буйственно несется ураган,

И лес подъемлет говор шумной,

И пенится, и ходит океан,

И в берег бьет волной безумной;

Так иногда толпы ленивый ум

Из усыпления выводит

Глас, пошлый глас, вещатель общих дум,

И звучный отзыв в ней находит...

84

Если же стихотворная цитата позиционно не выделяется, т. е. включается в авторский текст как обычная чужая речь, она выделяется кавычками. Например: В «Евгении Онегине» А. Пушкин писал: «Но здесь с победою поздравим Татьяну милую мою, и в сторону свой путь направим, чтоб не забыть, о ком пою...»

Не выделяется кавычками чужая речь и при передаче диалога, если каждая реплика начинается с новой строки. Принцип здесь тот же — выделением служит позиционное расположение реплик (дополнительно, для указания на новую реплику, используется здесь знак тире). Ср., например, оформление прямой речи: В четыре часа утра два кулака застучали ко мне в окно. Я вскочил.... «Вставай, одевайся!» —кричало мне несколько голосов. Я наскоро оделся и вышел. «Знаешь, что случилось?»— сказали мне в один голос три офицера, пришедшие за мною; они были бледны, как смерть.

— Что?

Вулич убит.

Я остолбенел.

— Да, убит! — продолжали они: — Пойдем скорее.

— Да куда же?

— Дорогой узнаешь (М. Лермонтов).

 

Таким образом, поскольку кавычки имеют в качестве основной собственно выделительную функцию, возникает возможность при иных способах выделения (графического, позиционного и др.) опустить их как излишние. Особенно богат выделительными средствами печатный текст (в отличие от рукописного). Здесь используются курсив, разрядка, размер шрифта, отбивка и т. п., и потому кавычки сравнительно редки (они в какой-то степени загромождают текст и потому малоудобны). Во всех этих случаях требуется чисто формальное разграничение авторского повествования и включенных в него инородных элементов.

Но выделение может быть и иного плана: выделяемые кавычками слова хотя и принадлежат автору повествования, но употребляются им необычно, и эта необычность подчеркивается, чтобы она не ускользнула от читающего. Так, например, выделяется сознательно избранное автором иностилевое слово: ...Многие страницы английского классического романа «ломятся» от богатства вещного мира и сверкают этим богатством (М. Урнов) — разговорноеломятся в научном повествовании.

Кавычки приходят на помощь пишущему и при необходимости выделить малоупотребительные слова или слова в необычном значении: Правда, иногда (особенно в дождливое время) не слиш-

85

ком весело скитаться по проселочным дорогам, брать «целиком» (И. Тургенев); Поставщики материала на бумажные фабрики поручают закупку тряпья особенного рода людям, которые в иных уездах называются «орлами». Такой «орел» получает от купца рублей двести ассигнациями и отправляется на дорогу. Но, в противность благородной птице, от которой он получил свое имя, он не нападает открыто и смело, напротив: «орел» прибегает к хитрости и лукавству (И. Тургенев) — местные слова.

Выделяются также и слова, употребленные в ироническом значении: В четырех новеллах рассказывается о том, как некий Томас Ванделер, находившийся в Индии в рядах английских колониальных войск, оказывается владельцем необыкновенного алмаза кашгарского раджи. Загадка этого таинственного приобретения, щедрого подарка за «услуги», служит предметом недвусмысленных толков (М. Урнов) ... А вы знаете, что за горсть и что за ладонь у русского человека, особенно когда он «усердствует»! (И. Тургенев). Именно благодаря выделению в словах может усматриваться противоположный смысл: Но вот слава гениальных господ А, Б и В, наконец, забывается благодаря времени и резкой откровенности «прямой критики» (В. Белинский).

Автор может выделить кавычками слова для того, чтобы подчеркнуть необычность использования, например, терминологической лексики в неспециальном тексте: Смятенье чувств, «Мозаика», «Парабола» — такая в творчестве его пора была (М. Светлов).

Общая функция подчеркивания необычности, свойственная кавычкам, обнаруживается и в чисто грамматическом плане, когда, например, части речи, употребленные в предложении в несвойственной им роли, заключаются в кавычки: Это «если бы» сбылось; Постоянное «почему» начинало тяготить слух; Вот раздалося «ау!» вдалеке (Н. Некрасов); Доктор уходит, свеча тухнет, и опять слышится «бу-бу-бу-бу» (А. Чехов); Он по-русски говорил не всегда хорошо, и у него часто срывалось какое-нибудь «встренул» вместо «встретил» (К. Федин). Необычность грамматической функции подчеркивается кавычками и в таком случае: Громкое «Благодарствуйте, батюшка Алексей Степанович!» огласило поляну (С. Аксаков) — в качестве подлежащего выступает целое предложение.

Кавычки могут подчеркнуть двойной смысл в слове — обычный, общепринятый и условный, например, в следующем фразеологиче-

86

ском обороте: И так каждый день от «зари» до «зари». А «заря» — это особый военный артикул, исполнявшийся караулом на гауптвахте утром и вечером (В. Гиляровский).

Двойной смысл, рождающий подтекст, просматривается и в таком примере: Скажите мне: не чудеса ль в большой поэзии я вижу? Чем дальше он [Твардовский] уходит в «Даль», тем он читателю все ближе (М. Светлов) — наименование «Даль» как элемент названия произведения Твардовского («За далью — даль») и как обычное бытовое понятие.

Заострению внимания способствует выделение общеупотребительных слов, наделенных терминологическим или условным значением: ...Если вы хотите знать, что такое «мировой» поэт, возьмите Байрона хоть в прозаическом французском переводе и прочтите из него, что вам прежде попадется на глаза (В. Белинский).

Новообразования или, наоборот, устаревшие или устаревающие слова также допускают выделение: На модном слове «идеал» тихонько Ленский задремал (А. Пушкин).

Акцентирующая роль кавычек наглядно выявляется в следующем отрывке из воспоминаний А. Мачерета о Юрии Олеше, где одни и те же слова употребляются по ходу изложения то в кавычках, то без них (текст этот как бы обнажает сам процесс появления у слов необычности значения):

По счастью, как ни невероятно далек был уровень моей рукописи от эстетических требований Олеши, он увидел в ней хотя и неудачную, но честную попытку возвысить голос гнева и протеста, рассказав с экрана о чудовищной сущности нацизма и геройстве его противников и жертв. Начав с решительного отказа, Олеша под натиском моих энергичных доводов дал согласие, как он выразился, «отредактировать» рукопись. Сначала лицо у меня вытянулось: не о том я мечтал— в глубине души я надеялся, что уговорю Олешу написать для меня новый вариант сценария. Но, сообразив, какого «редактора» обретаю, приободрился.

Было решено, что моя рукопись будет принята за черновую основу.

— За рабочую гипотезу, — резюмировал я.

Это была моя первая оплошность. Олеша приумолк. Я почувствовал, что сделал ложный шаг, но совершенно не понимал, в чем он заключался.

Разговор продолжался. И тут мной была допущена вторая оплошность.

87

— Да, да...— сказал я, — сейчас сценарий очень фрагментарен. Надо концентрировать обстоятельства вокруг главной коллизии...

Я осекся. Олеша смотрел на меня изумленно и осуждающе. Я почувствовал, что краснею, хотя все еще не понимал, в чем состоит моя вина.

— И давайте, Мачик, условимся,— сказал Олеша, как бы продолжая разговор,— на вас будет лежать конструирование хрии и синопсиса. Согласны?

Вот оно в чем дело! Все прояснилось: мои «тенденции»,

«фрагментарность», «коллизии», «рабочая гипотеза» не

прошли даром — «синопсис» и «хрия» были отмщением, Юрий

Карлович терпеть не мог демонстративного наукообразия.

(Из книги «Воспоминания о Юрии Олеше».)

 

Интересно, что в другом отрывке из той же книги (воспоминание Л. Славина) зафиксирован и процесс раскавычивания слов. Вот этот текст:

В двадцатых годах мы всей бражкой работали в газете «Гудок». Мы были доверху набиты железнодорожными терминами. Олеша даже в псевдоним себе избрал название слесарного инструмента— «Зубило». Он писал острые стихотворные фельетоны.

(Замечу, кстати, что и в дальнейшем Олеша, которого временами пытались изобразить оторванным от жизни мечтателем, всегда тематически оставался в русле современности. Почти все его произведения — о современной ему действительности. Даже «Три толстяка» в сказочной форме разрабатывают наиболее жгучую социальную проблему нашего времени. В сущности, всю жизнь Олеша продолжал линию Зубила в высоком плане.)

Вскоре имя Зубило стало знаменитым. Он получал сотни писем. Появились даже самозванцы — лже-Зубилы. Олеша-Зубило собирал на своих выступлениях огромные аудитории.

Наконец, кавычки служат средством выделения всевозможных названий — орденов и медалей, литературных произведений, газет, журналов; предприятий, организаций; фабричных марок машин, производственных изделий (номенклатурных наименований); сортов растений, семян и т. п.

Вот некоторые примеры: Как на «Вишневый сад» на Таганке, так в свое время с опаской я шел смотреть «На дне» в «Современнике» и «Ромео и Джульетту» в театре на Малой

88

Бронной, и также внутренне принял их как спектакли, обогатившие меня, расширившие мое понимание этих пьес (В. Розов); На груди у Василия Петровича был пришпилен революционно-траурный черно-красный бант, и когда вокруг него запели «Вы жертвою пали», он решительным тенором стал подтягивать (В. Катаев); На столе у каждого такого молодого человека, наряду с портретом автора «Ревизора» и «Мертвых душ», можно было найти письмо Белинского к автору «Переписки» (В. Короленко); Паренек из столичного «Локомотива» отстоял честь российского футбола (Комс. правда 2002. 4 окт.); «Тракт» — компания, в которой профессионалы работают для профессионалов (Комс. правда 2002. 4 окт.); Печи оказались небольшими, размером с обычную дачную «голландку» (АиФ. 2002. № 39.); Ядерная пуля для «Калашникова» (АиФ. 2002. № 39); Виноград «дамские пальчики»; Ликер «Ароматный». Ср.: Сок лимонный (сделанный из лимона); Ликер «Лимонный» (название).

Выделяются слова, иллюстрирующие общие, родовые понятия: Слово «спорый» означает — быстрый, скорый (К. Паустовский); Он печатался под псевдонимом «Мультатули»(К. Паустовский); Слово «призвание» родилось от слова «зов»(К. Паустовский). Подобное выделение сродни выделению названий.

 

Интересное сочетание наименований дано в следующем тексте, где наглядно проявляются все закономерности употребления кавычек.

 

Автоматика

Мы живем в век автоматов и автоматики, и поэтому многим кажется, что эти слова — неологизмы, что новый термин появился на базе древнегреческих «аутос» (сам) и «матос» (действие, усиление).

Как бы не так! В русский язык слово «автомат» вошло из французского и впервые зарегистрировано в 1803 году в словаре Яновского. Там же и приведен термин «автоматический» от французского automatique.

Намного позже в «Словаре Академии наук» (1891 г.) появляется слово «автоматизм», а его синонима «автоматика» нет даже в «Толковом словаре» Ушакова (1935 г.). Зато там фигурирует «автоматизация» и «автоматизировать».

89

В 1952 году в США возникло понятие «automation» (авто-мация), и началась, как часто бывает, борьба с его синонимом «автоматизация».

В заключение позволим себе немного пофантазировать. Представим, к нам прибыл на «машине времени» какой-нибудь древний грек. И вот что интересно — услышав или прочитав термин «автомат», понял бы он сие древнегреческое слово? Едва ли, ибо оно имело в ту далекую эпоху иное значение —добровольный, случайный, естественный. Об этом метко пишет Лев Успенский в своей замечательной книге по этимологии «Почему не иначе?» (1967 г.): «У древних греков «аутоматос» могло означать все, что само по себе происходит: «танатос аутоматос» у них значило не «автоматическая», а «естественная» (ненасильственная) смерть».

(Техника — молодежи. 1973. № 1.)

 

Таким образом, условия употребления кавычек как знака с выделительной функцией объединяются в следующие группы: это, во-первых, «чужая речь»— от отдельного слова, включенного непосредственно в авторский текст, до пространных цитат и собственно прямой речи; во-вторых, необычно употребленные слова — в несвойственном им значении, малоупотребительные, заключающие в себе условный или иронический смысл, имеющие иностилевую закрепленность и т. п.; в-третьих — всевозможные названия.