Введение в теорию правового регулирования внешнеэкономических отношений - Толочко О.Н

вместе с ее основным делением на отрасли права «имеет еще иную, как бы вторичную конструкцию, состоящую из образования комплексных массивов правовых норм различных отраслей права и законодательства»13. Иными словами, в системе права существуют такие подразделения норм права, которые не связаны единым правовым режимом, предметом и методом правового регулирования. При этом нормы права, которые включаются в состав комплексных образований, по своим основным свойствам входят в состав «обычных» отраслей права, а во вторичные, комплексные образования они входят, оставаясь все время нормами гражданского, уголовного, административного, трудового и т.д. права, и поэтому комплексное образование как бы дополняет основную, отраслевую дифференциацию, но не должно противоречить ей14.

Следует согласиться с выводом Н.В.Сильченко о том, что сторонники комплексных образований в отраслевой структуре права до сих пор не смогли сформулировать достаточно убедительных и определенных, а главное, точных, проверенных параметров (критериев), которые позволяли бы положительно или отрицательно утверждать, является или не является какая-либо совокупность норм «комплексной отраслью» права. За теоретической конструкцией комплексных отраслей права «не просматривается какое-либо ее реальное материальное воплощение... По существу единственным доказательством существования комплексных (вторичных) образований остаются реально существующие комплексные, чаще всего кодифицированные нормативные правовые акты (кур-

сив мой – О.Т.). Но в этом случае более правильно вести речь о существовании комплексных отраслей законодательства, а не комплексных отраслей права»15.

Предметом правового регулирования комплексных отраслей законодательства в отличие от отраслей права является не вид, а сфера общественных отношений, объединяющая различные их виды16. Регулируемые комплексной отраслью законодательства

13 Проблемы общей теории права и государства / Под ред. В.С.Нерсесянца. –

М., 1999. – С.329.

14 Сильченко Н.В. Некоторые проблемы отраслевой структуры права; Проблемы общей теории права и государства / Под ред. В.С.Нерсесянца. – С. 330; Алексеев С.С. Общая теория права. Т.1. – М., 1981. –С.254.

15 Сильченко Н.В. Некоторые проблемы отраслевой структуры права; см. также: Поленина С.В., Сильченко Н.В. Научные основы типологии нормативноправовых актов в СССР. – М., 1987. – С.134-138.

16 Хропанюк В.Н. Теория государства и права. – М., 2000. – С.298.

71

общественные отношения обладают определенным единством, которое обусловлено общностью целей и задач человеческой деятельности. Однако при едином предмете правового регулирования (сфере общественных отношений) отсутствует обусловленное единым предметом внутреннее, органическое единство норм права, регулирующих данную сферу. Иными словами, нормы, входящие в состав комплексной отрасли законодательства, остаются разноотраслевыми (принадлежащими к различным отраслям права), однако приобретают «некоторое общее для них функциональное назначение, обусловленное желанием законодателя упорядочить в комплексном нормативном правовом акте с помощью разноотраслевых приемов

исредств правового воздействия определенную сферу общественных отношений... Общее функциональное назначение нормам права той или иной комплексной отрасли законодательства придается чаще всего путем формулирования в кодифицированном нормативном правовом акте целей и задач правового регулирования определенной сферы общественных отношений»17.

Таким образом, критериями образования комплексной отрасли законодательства являются:

1)единство предмета правового регулирования (конкретизированная сфера общественных отношений) и

2)желание законодателя (а точнее, как представляется, объективно существующая и субъективно осознаваемая законодателем потребность) упорядочить указанную сферу отношений в комплексном нормативно-правовом акте (чаще всего – кодексе, хотя в последнее время издаются и законы кодификационного типа).

Анализ социально-правовой природы внешнеэкономических отношений не дает оснований для утверждения о том, что указанные отношения обладают единством, достаточным для обособления регулирующих норм в какое бы то ни было отдельное правовое образование. Практически любое внутреннее экономическое отношение имеет своего внешнего «двойника», а система экономических отношений настолько сложна и многообразна, что вряд ли можно всерьез говорить о «комплексной отрасли экономического законодательства». Кроме того, на те внешнеэкономические отношения, которые мы обозначили как коррелирующие внутренним экономическим отношениям (личный статус, отношения собственности, обязательственные отношения, процессуальные отношения

ипроч.), «давит» «второй этаж» в виде межгосударственных внешнеэкономических отношений, еще более усложняющий всю систе-

17 Сильченко Н.В. Некоторые проблемы отраслевой структуры права. – С.139.

72

му. Таким образом, единства регулируемой сферы общественных отношений внешнеэкономического характера как первого критерия формирования комплексной отрасли законодательства в нашем случае нет.

В силу крайней сложности и разрозненности общественных отношений, квалифицируемых как «внешнеэкономические», с юри- дико-технической точки зрения разработка единого отраслевого законодательного акта, эффективно регулирующего отношения в сфере внешнеэкономической деятельности, достаточно проблематична. Отсутствие теоретического обеспечения при разработке такого рода акта неизбежно приведет к тому, что он будет носить декларативно-отсылочный характер, и регулирующее его значение будет «стремиться к нулю». Такова судьба, например, принятого в 1990 году Закона об основах внешнеэкономической деятельности18, смысл которого состоял, по сути, лишь в декларации отмены государственной монополии на внешнеэкономическую деятельность. Интересно, что в этот законодательный акт со времени принятия практически не вносились изменения, хотя он заявлен как «закон об основах...», а правовое регулирование внешнеэкономической деятельности с 1990 года претерпело кардинальные преобразования. Очевидно, что «долголетие» этого закона, как и в иных подобных случаях, обусловлено не его высокими социально-экономическими и техническими качествами, а тем, что он практически ничего не регулирует и, образно говоря, «никому не нужен и никому не мешает».

Что касается объективной потребности в едином регулировании внешнеэкономических отношений (полагаю целесообразным говорить именно о потребности, поскольку субъективное желание у национального законодателя спорадически возникало, пример чему названный формально действующий по настоящее время Закон БССР «Об основах внешнеэкономической деятельности в Белорусской ССР» 1990 г.), то необходимо указать на следующее.

До середины 80-х г. внешняя торговля в СССР осуществлялась на основе государственной монополии. В силу этого существовало специальное законодательство о внешней торговле, развивавшееся по четырем основным направлениям:

- установление запретов на осуществление внешнеторговых операций любыми субъектами, кроме уполномоченных государственных органов;

18 Об основах внешнеэкономической деятельности в Республике Беларусь / Закон Республики Беларусь // Сборник законов Белорусской ССР... – 1990. – № 31.

– Ст. 600.

73

-определение порядка осуществления таких операций уполномоченными органами;

-осуществление контроля над соблюдением государственной монополии, а также за соблюдением внешнеполитических, экономических, фискальных и иных интересов государства;

-введение и обеспечение деятельности судебных органов специальной юрисдикции по внешнеторговым спорам. Последнее обусловливалось отсутствием внутренней судебной процедуры по хозяйственным делам: такие дела рассматривались государственными арбитражами в системе органов местной власти. Государственная арбитражная процедура по своей сути исключала разрешение споров с участием инофирм. Кроме того, в материально-правовом плане отношения, связанные с внешнеэкономической деятельностью, всегда имели свою специфику, – отсюда и необходимость в специализированных учреждениях и кадрах.

После 1986 г. законодательство о внешнеэкономической деятельности последовательно реформировалось в сторону расширения круга субъектов соответствующих отношений и сужения зап- ретительно-лицензионной методики регулирования. В итоге на текущий момент оно представляет собой совокупность отдельных законодательных актов разной юридической силы (президентских, парламентских, ведомственных, локальных), регулирующих различные группы общественных отношений.

Таким образом, осуществление внешней торговли в период

СССР на основе государственной монополии обусловливало формирование советского законодательства о внешней торговле в качестве обособленной системы правовых норм. Это являлось прямым следствием того, что внешние экономические отношения осуществлялись на принципиально иных началах, нежели внутренние. Советская экономика имела выраженный замкнутый характер

ибазировалась на государственной собственности, централизованном планировании и снабжении. Во внешнеэкономических отношениях стране, напротив, приходилось иметь дело с частной собственностью и свободой договора.

Внастоящее время таких резких различий уже нет. Сравнительно обособленное развитие законодательства во внешнеэкономической сфере имеет место сегодня, как представляется, в силу двух причин. Во-первых, это происходит по инерции, как дань советской традиции: правовая система как социальное явление обладает определенным зарядом консервативности, обеспечивающим, с одной стороны, преемственность, но с другой стороны – ригидность, в силу чего даже осознаваемые несовершенства имеют тен-

74

денцию надолго фиксироваться. А во-вторых, по причинам субъективного характера научный поиск до сих пор в массе своей направлен на теоретическое обоснование, а не на опровержение необходимости такого обособления.

Обособленное развитие законодательства во внешнеэкономической сфере сегодня не является перспективным. В настоящее время правовое регулирование внешних и внутренних экономических отношений строится на единообразных началах. Более того, единые подходы к регулированию внешних и внутренних экономических процессов настоятельно диктуются мировыми тенденциями к углублению и расширению международных экономических связей, развитию культурного и делового сотрудничества, глобализацией экономики. Все это дает основания полагать, что совершенствование правового регулирования должно идти не по пути обособления внешнеэкономического законодательства, а в рамках развития соответствующих правовых отраслей, нормируя поведение субъектов в большей или меньшей степени единообразно, вне зависимости от государственной принадлежности субъекта или направленности отношения «внутрь» или «вовне». Таким образом законодатель избежит дублирования правовых норм в специальных актах для «внутреннего» и «внешнего» пользования и, кроме того, достигнет определенных целей в осуществлении интеграционных устремлений.

Однако единые подходы к регулированию внешних и внутренних экономических отношений вовсе не исключают неукоснительного соблюдения национальных экономических интересов страны на внешних рынках. Внешнеэкономическая политика государства должна обеспечиваться специальным правовым механизмом, предполагающим соблюдение внешних экономических интересов государства на всех уровнях и стадиях правотворчества и правоприменения. Такие интересы могут и должны эффективно обеспечиваться совершенствованием коллизионного регулирования, в рамках адми- нистративно-правовых предписаний, процессуальных норм и т.д. Имеющийся в распоряжении законодателя методологический инструментарий вполне позволяет на должном уровне и в рамках соответствующих отраслей осуществлять валютное регулирование, определять характер и направленность экспортных и импортных товарных потоков, наполнение государственного бюджета19. Механизм

19 Толочко О.Н. Правовое регулирование экономических отношений в свете мировых интеграционных процессов // Проблемы интеграции правовой системы Республики Беларусь в европейское и мировое правовое пространство. – Гродно, 2002. – С.19-20.

75

правового регулирования внешнеэкономических отношений состоит прежде всего в обеспечении выявления (формулировки, определения) и соблюдения экстерриториальных экономических интересов государства во всех без исключения сферах общественных отношений – от промышленного производства и государственного управления до правотворчества, правоприменения, процедуры разрешения споров и участия в международных союзах и организациях.

Таким образом, внешнеэкономические отношения, находящиеся «в силовом поле» материального регулирования в настоящее время, и, повсейвероятности, наперспективу, регулируютсянациональнымправом Республики Беларусь в рамках соответствующих отраслей права и законодательства: конституционного (государственного), административного, гражданского, международногочастного, уголовного, граж- данско-процессуального, хозяйственно-процессуального, таможенного, инвестиционного, банковского права, а также всех иных отраслей, реализующихприсущими праву средствамиобщуюэкономическую политику страны. При этом в настоящее время остро стоит задача формирования самостоятельного научно обоснованного механизма регулирования внешнеэкономических отношений, который обеспечивал бы на системном уровне внешнеэкономическую функцию государства во всех сферах общественных отношений с максимально эффективным сочетанием всех юридических, экономических и административных (управленческих) методов и режимов.

Коллизионное регулирование внешнеэкономических отношений

Коллизионный метод регулирования внешнеэкономических отношений представляет собой совокупность правовых инструментов, регулирующих эти отношения путем определения применимого к ним права – отечественного либо иностранного. Коллизионный метод реализуется законодателем посредством принятия особых норм права, именуемых в доктрине международного частного права коллизионными, конфликтными или отсылочными.

Следует подчеркнуть, что коллизионный метод регулирования применим исключительно к отношениям частноправового характера. Для внешнеэкономических отношений, несущих в себе общественный (публичный) интерес, действует правовой принцип «иностранное публичное право не применяется».

В отличие от материальной нормы права, коллизионная норма не содержит непосредственно правил поведения для сторон внешнеэкономического отношения. Она представляет собой своеобраз-

76

ный указатель на подлежащую применению национальную правовую систему. Особый характер и назначение коллизионных норм проявляется в их структуре, которая согласно традиционному представлению включает два основных элемента: объем (указание на те отношения, к которым должна применяться данная норма), и привязку, или формулу прикрепления (указание на подлежащее применению право – отечественное или иностранное).

В последнее время, однако, традиционный взгляд на структуру коллизионной нормы подвергся некоторой ревизии. О.Н.Садиков обосновал наличие в структуре коллизионной нормы третьего элемента – гипотезы, приведя в качестве примеров формулировки статей 566 (4) действовавшего на тот момент Гражданского кодекса РСФСР и ст.8 Гаагской конвенции о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров 1985 г.1

Болгарский правовед В.Кутиков, а вслед за ним О.Н.Садиков и некоторые другие авторы2 предположили наличие у коллизионной нормы санкции, в качестве которой назывались общие гражданскоправовые санкции: признание соглашения сторон недействительным, восстановление первоначального положения, возмещение причиненных убытков.

Автор настоящей работы и Н.В.Сильченко обосновали позицию, согласно которой коллизионная норма международного частного права не является настолько специфическим феноменом, чтобы не обладать признаками и структурой обычной нормы права, и имеет свойственную всякой правовой норме структуру: гипотезу, диспозицию и санкцию. В качестве гипотезы коллизионной нормы мы назвали, в числе прочих, автономию воли сторон, реализация которой сторонами исключает действие коллизионной нормы, а также наличие в подлежащем урегулированию общественном отношении иностранного элемента как универсальную гипотезу всей системы коллизионных правил международного частного права. Что касается санкции коллизионной нормы, то, по нашему мнению, она лежит не в плоскости материального гражданского права, а в плоскости гражданского процесса и представляет собой отмену судебного решения, неизбежную в случае неправильного применения или неприменения коллизионной нормы судом. Данный тезис обосно-

1Международное частное право: современные проблемы. – С.154-156.

2Кутиков В. Международно частно право на НР България. – София, 1976. – С.230; Садиков О.Н. Коллизионные нормы в современном международном частном праве // Советский ежегодник международного права. 1982. – М., 1983. – С.207; Международное частное право / Под ред. Г.К.Матвеева. – С.21-22.

77

вывается тем положением, что коллизионная норма, целью которой является указание на подлежащую применению правовую систему, адресована не сторонам гражданско-правового отношения, а правоприменяющему органу. В этом смысле коллизионная норма не носит абсолютного материально-правового характера, а находится в «пограничном состоянии» между материальными и процессуальными нормами. Нарушить коллизионную норму в принципе может только суд или иной юрисдикционный орган, но не стороны частноправового отношения. Поэтому универсальная санкция системы коллизионных норм международного частного права закреплена в гражданском (хозяйственном) процессуальном праве. Согласно закону одним из оснований к отмене решения суда в кассационном порядке является неправильное применение норм материального права (ст.401, 403 ГПК, ст.189, 191 ХПК Республики Беларусь)3. Решение является незаконным, если суд применил не подлежащую применению норму материального права, т.е. в том числе не применил или неправильно применил в соответствии с коллизионными правилами иностранное право.

Что касается диспозиции, то она представляет собой основную (центральную) часть коллизионной нормы, непосредственно формулируемую законодателем, и состоит из объема и привязки в их традиционном понимании4.

Привязка является важнейшим смысловым звеном коллизионной нормы, поскольку применимое право определяет конечные результаты правового регулирования внешнеэкономического отношения. Поэтому исключительный интерес представляют критерии, которыми руководствуется законодатель, избирая для данной группы частноправовых отношений ту или иную формулу прикрепления.

Проблема выбора коллизионных формул обсуждается правоведами на протяжении всей истории возникновения и развития международного частного права5.

3Гражданский процессуальный кодекс Республики Беларусь. – Мн., 2001. – С.192-193; Хозяйственный процессуальный кодекс Республики Беларусь. – Мн., 2001. – С.109.

4Сильченко Н.В., Толочко О.Н. Теоретические проблемы учения о нормах международного частного права. // Государство и право. – 2000. – № 1. – С.37-38.

5См.: Корецкий В.М. Избранные труды. Кн.1. – Киев, 1989. – С. 225 и след.; Он же. Очерки англо-американской доктрины и практики международного частного права. – М., 1948; Лунц Л.А. Курс международного частного права. Общая часть. – С.137-138; Он же. О некоторых чертах американской доктрины и практики международного частного права // Вопросы международного права в теории и практике США. – М., 1957. – С. 154-172; Грабарь В.Э. Материалы к истории литературы международного права в России (1647 – 1917). – М., 1958. – С.468-471.

78

Так, выдающийся немецкий теоретик права XIX века Фридрих Карл фон Савиньи положил начало теории «оседлости правоотношения». Всякое правовое отношение, по Ф.Савиньи, «тяготеет» к определенному месту. Поэтому для каждого правоотношения надо отыскать его основную связь с определенным правопорядком, действующим на определенной территории – «оседлость правоотношения». Необходимо найти такую правовую территорию, к которой это правоотношение относится вследствие своей природы, или которой оно должно быть подчинено (в котором оно имеет свое место)6.

Один из наиболее ярких последователей Ф.Савиньи, Паскуале Манчини, обосновал необходимость применения национального закона к вопросам личного статуса в международном частном праве7.

Особое значение в связи с предметом настоящего исследования имеет национальная («партикулярная») концепция французского юриста Э.Бартэна, последовательно отстаивавшего с 1897 г. идею первоочередного учета начал национального французского гражданского законодательства при решении вопросов, связанных с частноправовыми международными отношениями8.

Принципиальный вопрос о том, какие конкретные факторы влияют на определение коллизионной привязки и, соответственно, применимого права, решался французскими правоведами А.Батиффолем и П.Лагардом исходя из наличия в международном частноправовом отношении трех узловых элементов – субъектов, объекта, юридического факта. Локализация названных отношений должна производиться с учетом характера каждого из этих элементов9.

Немаловажное значение имеет процессуальная сторона вопроса: многие коллизионные правила содержат привязку к закону суда, разрешающего спор. Причем история науки международного частного права знает доктрины, абсолютизировавшие применение национального права страны суда и негативно относившиеся к самой возможности применения иностранного права. Яркими представителями названных подходов были американские юристы В.Кук и Б.Карри. Первый полагал, что «суд, встречаясь с делом, содержащим иностранные элементы, всегда применяет свое собственное

6Международное частное право: современные проблемы. – С. 39. 7Там же, с. 40.

8Bartin E. Principes de droit international prive selon la loi et la jurisprudence francaises. T.1. – Paris, 1930; T.2. – Paris, 1932; T.3. – Paris, 1935.

9Batiffol H., Lagard P. Droit international prive. Vol. 1. – Paris, 1981. – Р. 314-319.

79

право. Но, поступая так, суд принимает и приводит в действие в качестве собственного закона норму, в общем идентичную или хотя бы сходную с той нормой, которую он находит в системе права, действующей в другом штате или стране, с которой связаны некоторые или все иностранные элементы данного дела»10.

По Б.Карри, суд реализует политику и интересы своего государства только путем применения собственного материального права. Лишь тогда, когда собственное государство не имеет интереса в урегулировании данного отношения и предполагается наличие такого интереса у иностранного государства, суд может применить закон этого государства11.

Приведенная точка зрения, однако, широкой поддержки не получила. Коллизионная привязка к закону суда не определяет применимого права до обращения в суд, позволяя тем самым потенциальному истцу выбирать наиболее благоприятную именно для него юрисдикцию, что не может считаться нормальным. Тот факт, что на практике суды охотно отыскивают основания к применению собственного права в ущерб иностранному, в настоящее время объясняется не теоретическими основаниями или идейными предпочтениями, а тем, что применение иностранного права сопряжено с рядом трудностей и требует от суда известных усилий и соответствующей квалификации. В то же время законодательная и правоприменительная политика большинства современных государств направлена на расширение практики применения иностранного права, что объясняется стремлением государств стимулировать обращение субъектов внешнеэкономических отношений в их национальные суды. Расширение национальной юрисдикции по спорам, возникающим из отношений внешнеэкономического характера, является весьма проблематичным при явном предпочтении национальными судами применения отечественного права.

В целях оптимизации коллизионного регулирования О.Н.Садиков предлагает учитывать следующие обстоятельства правового характера, которые влияют на содержание и сферу применения отдельных коллизионных привязок независимо от особенностей отдельных правовых систем:

10Cook W.W. The logical and legal bases of the conflict of laws. – Cambridge (Mass.), 1942. – Р. 15.

11Currie B.B. Selected essays on the conflict of laws. – N.Y., 1964; см. также:

Рубанов А.А. Теоретические основы международного взаимодействия национальных правовых систем. – С.13-19.

80