Введение в теорию правового регулирования внешнеэкономических отношений - Толочко О.Н

–целесообразность более широкого обращения к коллизионной формуле, которая отсылает к праву страны, с которым данное отношение наиболее тесно связано;

–использование некоторых видов коллизионных привязок только для определенных групп отношений, в частности, личного закона – для определения личного статуса субъектов международного частного права, закона места нахождения вещи – для вещных прав на имущество и т.д.;

–для отношений сопутствующего и акцессорного характера – целесообразность установления той же коллизионной привязки, что

идля главного (основного) отношения;

–недопущение чрезмерной дифференциации объема коллизионной нормы, поскольку это ведет к неоправданному усложнению правового режима для схожих и однородных отношений;

–недопущение, по возможности, излишне широкого распространения коллизионной привязки к закону суда12.

На основании изложенных доктринальных позиций и с учетом новейших изменений законодательной практики проведем критический анализ коллизионного регулирования внешнеэкономических отношений в праве Республики Беларусь.

Как уже отмечалось, ядром коллизионного регулирования рассматриваемых отношений является седьмой раздел действующего Гражданского кодекса Республики Беларусь 1998 г. Сразу следует оговориться, что ряд погрешностей присущ взятой за основу при разработке части третьей Модели Гражданского кодекса для стран СНГ. Погрешности иного рода связаны конкретно с белорусской редакцией текста.

Так, ряд возражений вызывает принятое параграфом первым седьмого раздела ГК коллизионное регулирование вопросов личного статуса.

Как и в модельном варианте, налицо явное противоречие между частями первой и второй ст.1104 «Правоспособность и дееспособность физического лица». Согласно части первой, правоспособность и дееспособность физического лица определяются его личным законом (законом гражданства, если это иностранный гражданин, или законом места жительства, если это лицо без гражданства). Часть вторая тут же уточняет, что иностранные граждане и лица без гражданства пользуются в Республике Беларусь гражданской правоспособностью наравне с гражданами Республики

12См.: Международное частное право: современные проблемы. – С.153-154.

81

Беларусь, если иное не определено Конституцией, законами и международными договорами Республики Беларусь.

Оба приведенных положения оставляют открытым вопрос о том, какое же конкретно право определяет правоспособность физических лиц – личный закон, как в части первой, или право Республики Беларусь, как в части второй? Грамматическое толкование анализируемых положений (в первой части речь идет о том, что правоспособность «определяется» личным законом, а во второй

– что иностранные граждане и лица без гражданства «пользуются» правоспособностью наравне с белорусскими гражданами), приводит к сложным для логического восприятия как субъекта права, так и правоприменителя выводам о том, что в принципе иностранец имеет тот правовой статус, который дает ему его национальное право, но пользоваться этим статусом он может только «наравне с гражданами Республики Беларусь».

Однако в отличие от дееспособности, которая, возникнув в определенный момент у физического лица, «следует» за ним через национальные границы, правоспособность как способность иметь гражданские (имущественные и неимущественные) права существует только «в связке» с национальным правопорядком страны пребывания лица. Невозможно «импортировать» в страну субъективные права, неизвестные данному национальному праву. И наоборот, пересекая границу государства, где круг субъективных гражданских прав шире, нежели на родине конкретного лица, такое лицо автоматически «расширяет» свою правоспособность (разумеется, за теми специальными изъятиями, которые предусмотрены данным правом в отношении иностранцев). Особенно ярко это видно при сравнении правового статуса граждан рыночно ориентированных государств и тех стран, чья экономика строится на ограничении частной инициативы. Их правоспособность будет иметь тот объем и те качества, которые присущи праву страны пребывания, а не личному праву субъекта. Следует напомнить, что старый Гражданский кодекс в редакции 1994 г. содержал привязку к личному закону только вопросов дееспособности физических лиц, и это, с нашей точки зрения, было правильным.

Вызывает возражения употребление коллизионной привязки lex fori (права страны суда) к вопросам признания физических лиц недееспособными, ограниченно дееспособными, безвестно отсутствующими и умершими (ч.5 ст.1104, ст.1105).

Во-первых, логично было бы закрепить в законе саму возможность названной процедуры только в отношении лиц, имеющих на территории Республики Беларусь постоянное место жительства. В

82

противном случае любое заинтересованное лицо (банк, жэс, местная власть) получает неограниченную возможность установления опеки, и даже наследования имущества временно находившихся в Беларуси иностранных физических лиц, «имевших несчастье» заболеть либо выехать за пределы Беларуси и, тем самым, «безвестно отсутствовать» на ее территории. Разумеется, такая «приятная» возможность не может не сдерживать внешний гражданский оборот. Во-вторых, названные отношения должны хотя бы в минимальной мере учитывать личный закон иностранца, подвергаемого указанной процедуре, исходя из общего принципа привязки к праву «слабой стороны». Так, целесообразно было бы в таких случаях проводить предварительную процедуру (объявление в прессе, розыск и т.п.) в соответствии с личным законом иностранца и на территории государства гражданства и места жительства лица.

Ряд принципиальных возражений вызывают коллизионные правила в отношении личного статуса юридических лиц. Как и в случае с физическими лицами, закон «предоставляет» юридическому лицу на белорусской территории правоспособность, которую оно имеет в стране учреждения (ч.1 ст.1112). И тут же, словно спохватившись, вводит «национальный режим деятельности иностранных юридических лиц в Республике Беларусь» (ст.1113). В определенной степени, как представляется, оправдывает законодателя тот факт, что у юридических лиц в отличие от физических правоспособность и дееспособность возникают одномоментно и представляют собой единый комплекс «право-дееспособность» или «правосубъектность», что усложняет задачу формулировки коллизионного правила. Тем не менее, несмотря на сложность, корректная формулировка все же может быть найдена.

Много вопросов на практике возникает в связи с квалификацией понятия «личный статус». Какие отношения должны быть признаны «личными» и в силу этого урегулированы личным законом? Согласно решениям, предлагаемым современной доктриной международного частного права, к «личному статусу» следует относить вопросы:

–является ли организация юридическим лицом;

–какова правосубъектность юридического лица: объем его правоспособности и порядок совершения сделок его органами;

–каким образом возникает юридическое лицо и как оно прекращает свое существование;

–каков правовой статус и юридическая судьба его представительств, филиалов, а также некоторые вопросы статуса дочерних компаний.

83

Вопрос личного статуса возникает и тогда, когда речь идет о распространении на данное юридическое лицо режима наибольшего благоприятствования, льгот и привилегий, предусмотренных меж- дународно-правовыми договорами (об избежании двойного налогообложения, о поощрении и защите инвестиций и т.п.); а также при предоставлении юридическому лицу дипломатической или консульской защиты.

В коллизионной практике государств сложилось устойчивое мнение, что не все вопросы личного статуса юридического лица определяются его личным законом. Все внешнеэкономические отношения с участием юридических лиц принято подразделять на две категории:

1) внутренние отношения (учреждение юридического лица, права и обязанности участников, учредительные документы и внесение в них изменений);

2) внешние отношения, или отношения, затрагивающие права третьих лиц (правоспособность и сделкоспособность, представительские полномочия органов, ответственность юридического лица, обеспечение внесения и поддержания уровня уставного капитала, налогообложение и т.п.).

Первые, «внутренние», отношения определяются личным законом (в Республике Беларусь это закон места учреждения – ст.1111 ГК). Вторые, «внешние», отношения регулируются законом места нахождения юридического лица и законом места осуществления хозяйственной деятельности13.

Учитывая все эти положения, можно предложить, например, следующую формулировку коллизионного правила: «Внутренние отношения, связанные с личным статусом юридического лица, определяются его личным законом, т.е. законом страны, где учреждено юридическое лицо. Отношения, возникающие между иностранным юридическим лицом и иными физическими/юридически-

13Подробнее см.: Суворов Л.Л. Проблема отделения личного статута юридического лица от его государственной принадлежности в современном международном частном праве // Журнал международного частного права Российской ассоциации международного права. – 1995. – № 3(9). – С.3-12; Ануфриева Л.П. Иностранные юридические лица: правовое положение в России // Российская юстиция. – 1997. – №2; Городисский А.М. Национальность юридического лица и международный торговый оборот. Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. – М., 1984; Ладыженский А.М. Теория национальности юридического лица в международном частном праве // Советский ежегодник международного права. 1964–1965. – М., 1966; Нешатаева Т.Н. О некоторых проблемах, возникающих при рассмотрении споров с участием иностранных лиц // Законодательство. – 1996. – № 2.

84

ми лицами, регулируются согласно коллизионным правилам настоящего раздела».

Нельзя пройти и мимо того факта, что в ГК Республики Беларусь включена еще одна статья, касающаяся правового статуса организаций, – статья 1110, которая отсутствует в тексте взятой за основу Модели14. Она называется «Правоспособность иностранных организаций, не являющихся юридическими лицами по иностранному праву» и в ней говорится: «гражданская правоспособность иностранных организаций, не являющихся юридическими лицами по иностранному праву, определяется по праву страны, где организация учреждена».

По всей видимости, названная норма сформулирована технически некорректно. Во-первых, нельзя говорить о правоспособности организации, не являющейся юридическим лицом, поскольку она не имеет правоспособности по определению. Правоспособность возникает только у юридических лиц в момент регистрации их как таковых. Что касается иных организаций, то смысл их правового положения состоит в том, что они приобретают гражданские права и обязанности не для себя лично, а для «материнских» образований: если это объединение физических или юридических лиц, то права и обязанности возникают у этих лиц. Если же это структурные подразделения юридических лиц (филиалы, представительства), то права и обязанности из актов таких организаций возникают у названных юридических лиц. Правоспособность есть качество, в принципе присущее только субъекту права (правоотношения); «не-юридическое» лицо этого качества лишено, оно имеет лишь представительские полномочия в том объеме, в котором их выделило ему лицо (persona) в надлежащем смысле этого слова.

На фоне высказанных возражений мелочью выглядит тот момент, что текст статьи содержит формулировку: «не являющихся юридическими лицами по иностранному праву» – по какому иностранному праву?

Как представляется, приведенная статья является излишней. Основная привязка личного статуса юридических лиц к праву места учреждения полностью позволяет, в числе прочего, определить и отсутствие у них правосубъектности в тех случаях, когда это имеет место в реальном правоотношении.

14Ср.: Гражданский кодекс. Часть третья. Модель. Рекомендательный законодательный акт для Содружества Независимых Государств. Принят на седьмом пленарном заседании Межпарламентской Ассамблеи государств – участников Содружества Независимых Государств 17 февраля 1996 г.; Гражданский кодекс Республики Беларусь: с коммент. к разделам. – С.660.

85

Далее Гражданский кодекс Республики Беларусь предлагает следующие коллизионные правила. К форме сделки применяется, за некоторыми исключениями, право места совершения сделки (ст.1116). Исковая давность определяется по праву страны, применяемому для регулирования соответствующего отношения (ст.1118). Форма и срок действия доверенности определяются по праву страны, где выдана доверенность (ст.1117). Договорные отношения регулируются либо правом, названным самими контрагентами (ст.1124), либо (с некоторыми исключениями), правом страны, где имеет основное место деятельности сторона, осуществляющая исполнение, имеющее решающее значение для содержания договора (ст.1125). Сделки, объектом которых является недвижимое имущество, регулируются правом страны, где находится это имущество (ст.1125).

Вопросы перехода (возникновения и прекращения) права собственности на имущество по сделке определяются согласно статье 1120 по праву места совершения сделки (если иное не установлено соглашением сторон). Кроме того, отдельное коллизионное правило предусмотрено в отношении права собственности на дви-

жимое имущество, находящееся в пути по сделке (ст.1122). Пра-

во собственности на такое имущество определяется по праву страны, из которой оно отправлено, если иное не установлено соглашением сторон.

Применение изложенных выше теоретических постулатов дает основание для вывода о том, что принятое действующим ГК регулирование коллизионных вопросов права собственности, связанных с договорными внешнеэкономическими отношениями, вряд ли оправдано. Если следовать букве закона, выбор сторонами права, применимого к их договору, сам по себе не означает, что это же право будет регулировать и вопросы возникновения и прекращения права собственности на предмет сделки. Сторонам надлежит специально указать в контракте право, применимое к отношениям собственности. Если такой выбор в контракте не сделан, то по букве закона применению подлежит право, указанное в статьях 1120 либо 1122 (видимо, в зависимости от того, находится ли в данный конкретный момент имущество в пути или нет).

Вызывает недоумение само по себе разграничение коллизионных правил в отношении сделок – для имущества «в пути» и «не в пути» (а как, кстати, квалифицировать понятие «в пути»?). Но дело даже не в этом. Дифференциация объема коллизионной нормы на

право, применимое к сделке, и право, применимое к отношени-

ям собственности, возникающим из этой сделки, объективно

86

не обусловлена и ведет к неоправданному усложнению правового режима внешнеэкономической сделки. В противовес этому представляется целесообразным, установив право, применимое к самой сделке, «привязать» к нему и все сопутствующие вопросы, в том числе и вопросы перехода права собственности. Если же сами стороны желают подчинить договорные отношения одному праву, а отношения собственности по договору – другому праву, то они вполне могут сделать это самостоятельно, путем заключения соглашения, что дозволяется и статьей 1124, и статьями 1120 и 1122. Ни экономической, ни юридико-технической целесообразности установления различных законодательных коллизионных правил для самой сделки и для права собственности на имущество по сделке, на наш взгляд, нет.

Как подчеркивалось в литературе15, процесс применения коллизионных норм связан с выяснением ряда существенных акцессорных вопросов, таких, как взаимность, квалификация, публичный порядок. От их решения зависит не только применение иностранного права вообще, но и пределы его применения. Поэтому совокупность норм, обслуживающих названные аспекты коллизионной проблематики, может быть определена как «общая часть международного частного права».

Будучи нормой закона, коллизионная норма обязательна для суда и подлежит применению во всех случаях, независимо от воли участников процесса. Кроме того, применение иностранного права не зависит от того, применяется ли в соответствующей стране к аналогичным случаям право Республики Беларусь (ст.1098).

Однако в силу специфики предмета регулирования, а также с учетом того факта, что применение иностранного права в ряде случаев несовместимо с интересами правосудия, закон дозволяет суду при определенных обстоятельствах избежать применения коллизионной нормы и, соответственно, иностранного права. Действующий Гражданский кодекс предусматривает следующие основания к отказу в применении коллизионной нормы.

1.Оговорка о публичном порядке (ст.1099).

Оговорка о публичном порядке представляет собой законодательное дозволение суду отказать в применении иностранного права, если такое применение противоречит основам публичного порядка страны. Проблема публичного порядка связана с наиболее сложными правовыми механизмами международного частного пра-

15Международное частное право: современные проблемы. – С.148.

87

ва, которые неизбежно затрагиваются в практике. Это вопросы соотношения публичного и частного интересов, пределов вмешательства государства и его юрисдикционной системы в отношения между частными лицами разной государственной принадлежности, возможности сочетания принципа автономии воли сторон с императивными нормами национальных законов, допустимости применения иностранного права16.

Следует указать, что, несмотря на многочисленность публикаций по рассматриваемой проблематике17, само понятие «публичного порядка» в настоящее время не определено. Более того, «неопределенность категории публичного порядка... ныне возводится в один из принципов международного частного права»18.

В свое время Л.А.Лунц предлагал следующее толкование оговорки о публичном порядке. Для применения оговорки о публичном порядке недостаточно противоречия нормы иностранного права советскому законодательству, пусть даже конституционному. Необходимо, чтобы результат применения иностранной нормы права противоречил [социалистическому] правосознанию, т.е. сложившимся в данном обществе представлениям о справедливости19. Названный подход актуален и в настоящее время.

Современная доктрина международного частного права и правоприменительная практика рассматривают обращение к оговорке о публичном порядке как явление исключительное. Так, в одном из своих определений судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ указала, что «...оговорка о публичном порядке возможна лишь в тех отдельных случаях, когда применение инос-

16Карабельников Б.Р. Проблема публичного порядка при приведении в исполнение решений международных коммерческих арбитражей // Журнал Российс-

кого права. – 2001. – №8. – С. 102.

17Лунц Л.А. Курс международного частного права. Общая часть. – С.268 и след; Раапе Л. Международное частное право. – М., 1960. – С.95; Садиков О.Н. Императивные нормы в международном частном праве; Он же. Коллизионные нормы в современном международном частном праве; Монастырский Ю.Э. Пределы применения иностранных законов в целях правосудия по международным спорам // Московский журнал международного права. – 1996. – №3; Муранов А.И. К вопросу об «обходе закона» в проекте раздела VII «Международное частное право» части третьей ГК РФ // Московский журнал международного частного права. – 1997. – №3; Морозова Ю.Г. Оговорка о публичном порядке в международном частном праве: понятие и современный порядок применения: Автореф.

дис... канд. юрид. наук. – М., 2001; Sanders P. Comparative Arbitration Practice and Public Policy in Arbitration. – Geneva, 1985; и др.

18Лунц Л.А. Курс международного частного права. Общая часть. – С.271. 19Там же, с.270.

88

транного закона могло бы породить результат, недопустимый с точки зрения российского правосознания»20.

Нельзя не заметить, что предлагаемая статьей 1099 формулировка оговорки о публичном порядке не вполне соответствует изложенным общепринятым подходам. Взяв в целом за основу Модель ГК СНГ (ст.1200), белорусский законодатель внес при этом коррективы, которые совершенно меняют смысл рассматриваемого понятия. Так, после базовой нормы «Иностранное право не применяется в случаях, когда его применение противоречило бы основам правопорядка (публичному порядку)... (здесь Модель предлагает указывать название соответствующего государства – О.Т.)», белорусский законодатель добавляет через запятую: «а также в иных случаях, прямо (?!) предусмотренных законодательными актами (?!)». Вместе с тем эти гипотетические «иные случаи», даже если они и появятся в законодательстве (вероятность чего ничтожна), безусловно, не подпадут под принятое в праве понятие оговорки о публичном порядке.

В то же время часть вторая ст. 1200 Модели: «Отказ в применении иностранного права не может быть основан лишь на отличии правовой, политической или экономической системы соответствующего государства от правовой, политической или экономической системы [Республики Беларусь]», – белорусским ГК не воспроизводится. Как представляется, причины, по которым законодатель «отредактировал» «модельную» формулировку оговорки о публичном порядке, также лежат вне правовой необходимости.

2. Применение императивных норм. Статья 1100 устанав-

ливает, что «правила настоящего раздела (т.е. раздела VII ГК – О.Т.) не затрагивают действия императивных норм права Республики Беларусь, регулирующих соответствующие отношения независимо от подлежащего применению права». Далее в статье указывается, что «при применении права какой-либо страны (кроме Республики Беларусь), согласно правилам настоящего раздела, суд может применить императивные нормы права другой страны, имеющие тесную связь с рассматриваемым отношением, если, согласно праву этой страны, такие нормы должны регулировать соответствующие отношения независимо от подлежащего применению права. При этом суд должен принимать во внимание назначение и характер таких норм, а также последствия их применения».

20См.: Определение судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ от 25 сентября 1998 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 1999. – №3. – С.13.

89

Приведенная формулировка оставляет правоприменителю больше вопросов, нежели ответов на них. Прежде всего совершенно неясно, о каких именно императивных нормах идет речь, поскольку из текста материальной нормы гражданского закона часто не видно, является ли конкретное правило императивным или диспозитивным. Кроме того, не все императивные нормы материального гражданского права имеют способность «подавлять» применение иностранного права к отношениям внешнеэкономического характера.

Доктрина международного частного права признает «императивными» в данном контексте лишь некоторые из императивных норм национального гражданского права, направленные на особую защиту общественно-значимых, публичных интересов. К числу таковых относят нормы об общих началах гражданского права; о пределах осуществления гражданских прав; о недействительности сделок, совершенных с противоправной целью; о свободе договора, а также, в ряде случаев, национальные правила о давности; о защите прав потребителей, об антимонопольном регулировании и о форме сделок, если правила иностранного законодательства ущемляют права национальных субъектов21.

Еще более затруднительным является применение к гражданским отношениям с иностранным элементом императивных норм иностранного права согласно части второй ст.110022.

По моему мнению, отказ в применении иностранного права, указываемого коллизионной нормой ГК, и применение императивных норм права другой страны («имеющих тесную связь с рассматриваемым отношением»), должны иметь место только при соблюдении следующих условий.

Во-первых, такое применение возможно только в случае заявления соответствующего требования заинтересованной стороной по делу. В отличие от императивных (по смыслу ст.1100) норм национального права иностранные императивные нормы обслуживают публичные интересы иностранного государства или иностранных субъектов хозяйствования. Поэтому никакой необходимости в самостоятельном поиске и применении таких норм у белорусского

21Звеков В.П. Международное частное право: Курс лекций. – С.143-150; Садиков О.Н. Императивные нормы в международном частном праве. – С.82; Жильцов А.Н. Применимое право в международном коммерческом арбитраже (императивные нормы): Автореф. дис... канд. юрид. наук. – М., 1998.

22Жильцов А.Н. Проблема применения императивных норм третьих стран в европейском международном частном праве // Законодательство и экономика. –

1997. – № 23-24.

90