ФИЛ / УЧЕБНИКИ, ПОСОБИЯ / философский энциклопедический словарь

Очерки философии эпохи Возрождения. М., 1962; Философия Спинозы и современность. М., 1964; Средневековая философия. М., 1979; Европейская философия XV—XVII вв. М., 1984, 1996; Введение в классическую философию. М., 1999.

СОКРАТ (Socrates) из Афин (469—399 до н.э.) — антич. философ, учитель Платона. Учение С. было устным; все свободное время он проводил в беседах о добре и зле, прекрасном и безобразном, добродетели и пороке, о том, можно ли научиться быть хорошим и как приобретается знание, — все эти темы традиционно обсуждали и современные С. софисты. Проблема достоверности изображения личности С. — ключевой вопрос всех исследований о нем. На основании различных свидетельств обычно указывают по крайней мере три особенности Сократовой философии: ее разговорный характер; определение понятий путем индукции; этический рационализм, выражаемый формулой «добродетель есть знание».

Диалогизм учения С. общительного по своей натуре, имел следующее обоснование: С. утверждал, что сам он «ничего не знает» и, чтобы стать мудрым, расспрашивает др. людей. Свой метод собеседования С. называл майевтикой («повивальным искусством»), имея в виду, что только помогает «рождению» знания, но сам не является его источником: т.к. не вопрос, а ответ является положительным утверждением, то «знающим» считался отвечавший на вопросы С. собеседник. Обычные приемы ведения диалога у С: опровержение через приведение к противоречию и ирония — притворное неведение, уход от прямых ответов: «Ты над другими посмеиваешься — всем задаешь вопросы и всех опровергаешь, сам же ни о чем своего мнения не высказываешь» (Ксенофонт). Согласно «Апологии» Платона, на самом деле С. говоря «чистую правду» о своем незнании, хотел указать на ничтожность человеческого знания по сравнению с Божественной мудростью.

Постоянная мысль С. — об абсолютной ценности добра и знания, которые не могут быть отделены друг от друга: невозможно поступать мужественно или благочестиво, не зная, что такое мужество или благочестие. Зло — всегда ошибка суждения, и после того как душа будет очищена от ложных предрассудков, в ней проявится природная любовь к добру, а добро самоочевидно. Точно так же, как нельзя хорошо поступать, не зная добродетели, так и нельзя по-настоящему любить, не зная, что такое любовь и что должно быть истинным предметом влечения. Тема любви и дружбы — наиболее хорошо засвидетельствованная тема рассуждений С. Любовная тема была важна как психологическое обоснование тождества истины и добра: желать лучше узнать и быть при этом безусловно благорасположенным к узнаваемому предмету можно только любя его; и наибольший смысл имеет любовь к конкретному человеку, точнее, по С. к его душе, — в той мере, в какой она добродетельна или стремится к этому. В каждой душе есть доброе начало, как у каждой души есть демон-покровитель. С. слышал голос своего «демония», предостерегавший его совершать те или иные поступки. Именно за это подозрительное с т.зр. государственной религии учение в конце жизни он был обвинен в неблагочестии. Истинное же религиозное благочестие С. видел в моральном самосовершенствовании и толковал в этом духе дельфийскую максиму «Познай самого себя».

В 399 до н.э. афиняне привлекли С. к суду по обвинению в расшатывании устоев гос-ва. Текст обвинительного приговора сообщает Ксенофонт в «Воспоминаниях о Сократе»: «Сократ виновен в том, что не признает богов, признаваемых государством, а вводит другие, новые божества; виновен также в том, что развращает молодежь». Защита С. на суде стала поводом к написанию многочисленных «Апологий», наиболее известная из которых принадлежит Платону. По приговору суда С. выпил цикуту и скончался через несколько минут в полном сознании.

После смерти С. началась долгая история интеллектуальных переживаний этой афинской трагедии, во множестве возникли т.н. сократические школы, основанные его близкими учениками, появляется жанр «сократического диалога», персонажем которого неизменно является С. и «воспоминаний» о С. Для всей этой литературы была характерна типизация персонажей, их личных качеств и всех происходящих с ними событий, так что в результате созданный облик С. хотя исторически малодостоверен, зато чрезвычайно интересен как уникальный историко-культурный миф, к которому обращались все новые поколения философов.

Ксенофонт. Сократические сочинения. М.; Л., 1935(пере-изд. СПб., 1993); Платон. Соч. Т. I. M., 1989; Socratis et Socraticorum Reliquiae. Vol. 1—2. Napoli, 1990.

Лосев А.Ф. История античной эстетики. Софисты. Сократ, Платон. М., 1963; Нерсесянц B.C. Сократ. М., 1984; Кессиди Ф.Х. Сократ. М., 1988; Navia L.E., Katz E.L Socrates. An Annotated Bibliography, 1988.

M.A. Солопова

СОЛИПСИЗМ (от лат. solus — один, единственный и ipse — сам) — разновидность идеализма, утверждающая, что несомненной реальностью является только мыслящий субъект, а все др. индивиды и предметы существуют лишь в его сознании. А. Шопенгауэр заметил, что крайним солипсистом, признающим реальность только своего Я, может быть лишь умалишенный. Более реалистичен умеренный С. признающий в какой-то форме сверхиндивидуальное Я, являющееся носителем сознания. Так, Дж. Беркли утверждал, что все вещи существуют как «идеи» в божественном уме, который привносит ощущения в сознание человека. И.Г. Фихте отождествлял в конечном счете абсолютное Я не с индивидуальным сознанием, а с самосознанием всего человечества.

В эпистемологическом плане С. означает доктрину, считающую индивидуальное Я и его состояние единственно возможным или единственно правильным отправным пунктом для построения теории познания.

В этическом смысле С. иногда означает крайний эгоизм, эгоцентризм.

СОЛОВЬЁВ Владимир Сергеевич (1853—1900) — философ, поэт, публицист, литературный критик. Сын известного историка СМ. Соловьева, учился на естественном и историко-филологическом факультетах Московского ун-та, в течение года — в Московской духовной академии, ученик П.Д. Юркевича. Религиозный кризис еще в гимназии привел к юношескому нигилизму, материализму и атеизму, но раннее чтение филос. литературы возвратило его к «вере отцов». «Первой философской любовью» стал Б. Спиноза, затем А. Шопенгауэр, К.Р.Е. фон Гартман, Ф.В.Й. Шеллинги Г.В.Ф. Гегель. В 1874 защитил магистерскую диссертацию «Кризис западной философии. Против позитивистов» и стал доцентом кафедры философии Московского ун-та. Летом 1875 предпринял поездку в Лондон с целью изучения широкого круга литературы по мистике, гностицизму и каббале и удовлетворения интереса к оккультизму и спиритизму, к текстам Я. Бёме, Парацельса, Э. Сведенборга. Работа в Британском музее была прервана «таинственным зовом Софии» — С. неожиданно отправился в Египет, где пережил видения Софии как олицетворения Вечной женственности, описанные незадолго до смерти в поэме «Три свидания». Возвращение в Россию состоялось в 1876 — чтение лекций в Московском и Петербургском ун-тах, служба в Ученом комитете Министерства народного образования и на Высших женских курсах. 28 марта 1881 С. прочел лекцию о смертной казни в связи с убийством императора Александра II, проводя идею о несовместимости ее с христианской нравственностью. Это был конец академической карьеры и начало публицистической деятельности С. в сфере общественно-политической и церковно-религиозной жизни, выявившей в нем большой литературный талант, полемический темперамент и высокий нравственный пафос. Творчество этого периода нашло свое воплощение в таких работах С. как «Духовные основы жизни» (1882—1884), «Великий спор и христианская политика» (1883), «История и будущность теократии» (Загреб, 1886), «Три речи в память Достоевского» (1881 — 1883), «Россия и вселенская церковь» (1911), «Национальный вопрос в России» (вып. 1, 1883—1888; вып. 2,1888—1891). Возвращение к филос. работе состоялось в связи с тем, что С. возглавил филос. отдел Большого энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (им было написано более 130 статей). В это же время С. созданы софиологическая работа «Смысл любви» (1892—1893), трактат по этике «Оправдание добра» (1894—1895), «Первое начало теоретического знания» (1897—1899), эсхатологический этюд «Три разговора» (1899—1900). Житейская неустроенность, отсутствие семьи, напряженная работа, изначально слабое здоровье привели в августе 1900 к кончине С.

Филос. миросозерцание С. сложилось уже ко времени написания магистерской диссертации. От Юркевича он воспринял любовь и вкус к метафизической проблематике, к метафизике как учению о сущем, а также устойчивый интерес к платонизму, который был интегрирован им в структуру собственных филос. построений. Критика философии позитивизма начиналась у С. с утверждения мысли о том, что философия в смысле отвлеченного, исключительно теоретического знания завершила свое развитие и окончательно потеряла свой смысл. Философия, по мнению С. имеет смысл только лишь в том случае, если ей удастся отрешиться от своей отвлеченности и теоретичности и вступить в органический синтез с основными жизненными стихиями как иными и новыми основаниями и началами жизни, человеческого мышления и, наконец, самой философии: «Философия, осуществляя собственно человеческое начало в человеке, тем самым служит и божественному, и материальному началу, вводя то и другое в форму свободной человечности... Если кто из вас захочет посвятить себя философии, пусть он служит ей смело и с достоинством, не пугаясь ни туманов метафизики, ни даже бездны мистицизма». Дальнейшее развитие эти идеи получили в таких работах, как «Философские начала цельного знания» и «Первое начало теоретической философии», где проводилась мысль о том, что человек может быть действительно свободен только во внутреннем соединении с истинно сущим, т.е. в истинной религии.

Предметом философии является, по мнению С. цельное знание, которое органически синтезирует теологию, философию и опытные науки, цель же философии заключается в стремлении содействовать в сфере знания перемещению центра человеческого бытия из его земного существования в абсолютный, трансцендентный мир. Наиболее важные, глубокие — это явления мистические, за ними следуют явления психические и, наконец, как самые поверхностные и несамостоятельные — явления физические. Тем не менее в своей религиозной философии С. стремился выявить божественное начало во всех человеческих и природных явлениях, во всех проявлениях духа и материи: «Что касается до общего состояния философии, то оно представляется в таком виде: то философское направление, которое со времен Декарта старалось построить вселенную на голове мыслителя, т.е. признавало наше мыслящее Я безусловным основанием и источником всякой истины, — это философское направление оказалось несостоятельным и всеми оставлено. Но сознавши бессилие человеческой мысли самой по себе, современные философы, вместо того чтобы обратиться к тому, что выше, и сильнее, и лучше нашей мысли, т.е. к Богу и всему божественному, — напротив, привязались исключительно к тому, что ниже нашей мысли: к немощным и скудным стихиям видимого мира и повели свою философию в хвосте естественных наук».

Филос. система С. получившая название «философии всеединства», или «метафизики всеединства», была сложным по содержанию и структуре духовным образованием. Ее основные структурно-смысловые элементы: принцип всеединства и учение о цельном знании, учение о Софии, учение о Богочеловеке («Чтение о Богочеловечестве») и, наконец, идея соборности («Будущность теократии»). Само построение филос. системы осуществлялось по исторической схеме — как история развития мирового духа, как тео-космо-исторический процесс. С. стремился отказаться от того духа секуляризма, которым была проникнута почти вся европейская философия Нового времени, и вслед за ранними славянофилами обрести цельное знание, предполагающее единство теории и жизненно-практического действия, т.е. мыслил создать философию жизни, а не философию школы. Тем не менее С. удалось разработать развитую и полную филос. систему с изощренной метафизикой, онтологией, гносеологией, этикой и эстетикой. Отталкиваясь от принципа всеединства — «все существует во всем», С. создал собственную филос. терминологию для описания этого всеединства: «Поскольку сущность определяется сущим, она есть его идея, поскольку бытие определяется сущим, оно есть его природа». Не без влияния филос. учения Гегеля С. с помощью системы триадически выстроенных категорий рисует общую картину мира. Именно на пересечении взаимодействий таких цепочек категорий, как «сущее, бытие, сущность» и «абсолютное, логос, идея», разворачивается картина мировых взаимосвязей Духа, Ума, Души; Воли, Представления, Чувства; Блага, Истины и Красоты. В творческие планы С. входило написание особых филос. трактатов, посвященных Благу, Истине и Красоте, но успел появиться лишь первый том — «Оправдание добра».

Статья С.Н. Булгакова «Что дает современному сознанию философия Вл. Соловьева» была одной из первых посмертных оценок: «В истории философии положительно нельзя указать философской системы, которая была бы в такой степени многосторонней, как Соловьевская... нет ни одного великого философского и религиозного учения, которое не вошло бы как материал в эту многогранную систему: философия греков, находящая свое историческое завершение в Платоне и неоплатониках, буддизм и христианство, каббалистическая философия, всему отведено свое место. В этом смысле система С. есть полнозвучный аккорд, какой только когда-либо раздавался в истории философии». В определенном смысле философия всеединства С. стала содержательной парадигмой рус. философии нач. 20 в., найдя свое продолжение в рус. символизме и широком круге «философий всеединств» П.А. Флоренского, С.Л. Франка, С.Н. Булгакова, Л.П. Карсавина.

Письма. СПб., 1908-1923. Т. 1-4; Собр. соч. 2-е изд. СПб., 1911 —1913. Т. 1 — 10; Стихотворения и шуточные пьесы. Л., 1974; Соч.: В 2 т. М., 1988; Соч.: В 2 т. М., 1989.

Вл. Соловьеве. М., 1911. Сб. 1; Трубецкой Е. Миросозерцание Вл.С. Соловьева. М., 1913. Т. 1—2 (нов. изд. — М., 1995); Лукьянов СМ. Вл. Соловьев и его молодые годы. Материалы к биографии. Кн. 1—3. Пг., 1916—1921 (М., 1990); Мочульский B.C. Соловьев. Париж, 1936; Соловьев СМ. Жизнь и творческая эволюция Владимира Соловьева. Брюссель, 1977; Абрамов А.И. К вопросу о преемственности философских идей Вл. Соловьева в русском религиозном ренессансе XX века // Религиозно-идеалистическая философия в России XIX — начала XX в. М., 1989; Лосев А.Ф. Соловьев и его время. М., 1990; Зенъковский В.В. История русской философии. Л., 1991. Т. 2; Сербиненко В.В. Владимир Соловьев: Запад, Восток и Россия. М., 1994; Философский словарь Владимира Соловьева. Ростов на/Д., 1997.

А. И. Абрамов

СОЛОВЬЕВ Эрих Юрьевич (р. 1934) — специалист в области истории западноевропейской философии. Доктор филос. наук. Окончил филос. факультет МГУ (1957). С 1958 по 1968 — зам. зав. отделом зарубежной философии жур. «Вопросы философии». В 1968— 1970 — научный сотрудник Ин-та международного рабочего движения, зав. сектором социальной психологии и массовых движений. С 1970 — в Ин-те философии АН СССР (РАН). Докторская диссертация — «Эпоха ранних буржуазных революций и практическая философия Канта» (1991). В 1960-е гг. основная область интересов С. — концепции К. Ясперса, М. Хайдеггера, Ж.П. Сартра. В противовес расхожему истолкованию экзистенциализма как «философии отчаяния и страха» утверждал, что суть этого направления в стоическом сопротивлении пессимизму, рожденному кризисом традиционной буржуазной религии прогресса. Критика экзистенциализма, по С. предполагает освобождение от провиденциалистского (историцистского) истолкования общественного развития при разработке концепции открытой, ситуативно-подвижной истории. Один из примеров такого понимания истории С. видит в работах К. Маркса 1848—1852. С 1970-х гг. С. занимался изучением нравственных и правовых идей нем. реформации, подготовил (первую в СССР) научную биографию Лютера. Реформацию он трактует как великий социокультурный переворот, в ходе которого родились предпринимательская хозяйственная этика, раннебуржуазная правовая и договорная теории гос-ва. Др. область исследований — этика и философско-правовое учение И. Канта. С. видит в Канте не столько родоначальника нем. философии, сколько крупнейшего завершителя Просвещения, многие идеи которого не были поняты И.Г. Фихте, Ф.В.И. Шеллингом и Г.В.Ф. Гегелем. Работы С. последних лет посвящены проблемам прав человека и правового гос-ва. В дискуссиях о путях развития России С. настаивает на том, что Россия в новых исторических условиях должна повторить духовные, идеологические усилия, которые обеспечили становление гражданского общества, правовой системы и рентабельной экономики в странах Запада. В работах С. рассматриваются также методологические проблемы биографического, ситуационно-исторического анализа, комплексного изучения ключевых эпох духовного развития, а также вопросы философии теории личности.

Экзистенциализм. Критический очерк // Вопросы философии. 1966. № 12. 1967. № 1; Экзистенциализм и научное познание. М., 1966; Классика и современность: две эпохи в развитии буржуазной философии (в соавт.) // Философия и наука. М., 1972; Церковь, государство и право в эпоху ранних буржуазных революций. М., 1983; Прошлое толкует нас. Очерки по истории философии и культуры. М., 1990; И. Кант: взаимодополнительность морали и права. М., 1992.

СОЛОНИН Юрий Никифорович (р. 1941) — специалист в области истории философии, философии и методологии науки, философии культуры, культурной истории России. Доктор филос. наук (1988), проф., окончил филос. факультет ЛГУ, ныне — СПбГУ (1966). С 1889 по настоящее время — декан филос. факультета СПбГУ. Автор ряда монографий и большого числа статей.

В своих исследованиях основное внимание уделяет выяснению механизмов социокультурных влияний на формирование новых идей, на трансформацию концептуальных структур научного мышления и массового сознания. В связи с этим использует широко трактуемое понятие «превращенные нормы» сознания, утверждая, что они суть специфические структуры, концентрирующие культурный опыт, познание и деятельность человека, «сдвинутые» с непосредственной основы их порождения. Их функционирование и изменение воздействуют на способ выражения и трансляции научных идей, а также на структуру вновь обретаемого научного знания. Изучение истории научных идей позволило выделить важный факт распадения единого поля научного мышления на динамические блоки альтернативных научно-филос. программ, одни из которых образуют господствующую (парадигмальную) линию в науке, другие являются «теневыми», маргинальными программами, концентрирующими невостребованные и вытесненные по различным причинам научно-филос. идеи и концепции. Эвристическая перспективность последних начинает проявляться при изменении социокультурных и мировоззренческих контекстов научного процесса. Этот вывод объясняет повышенный интерес к малоизвестным, забытым, второстепенным фактам, идеям и деятелям науки, философии и культуры, требует изучения причин «маргинализации», периферийных явлений культуры и духовной жизни. Примерами могут служить натурфилософия И. Канта, оказавшая влияние на научные программы М. Фарадея, Г. Гельмгольца и на становление динамической картины мира, философия науки X. Динглера, определившая идеи современного постпозитивизма, и др. С этих позиций С. исследует философию Я.-Ф. Фриза и его школы; философию культуры Г. Кайзерлинга, Л. Клягеса; натурфилософию М. Поладьи. Ряд работ С. посвящены анализу философии львовско-варшавской школы. В исследованиях по интеллектуальной истории России С. обращает внимание на роль рус. духовенства в Просвещении 18 в. В последние годы С. занимается проблемами культурного кризиса и его концептуального выражения (филос. нигилизм, модернизм, пессимизм и др.). Большое внимание С. уделяет развитию филос. движения в России, возрождению Петербургского филос. общества и его печатных органов (жур. «Мысль»).

Наука как предмет философского анализа. Л., 1988; Какая философия нам нужна? Л., 1991; Предмет философии и обоснование знания. СПб., 1993; Философия культуры: становление и развитие. СПб., 1998 (в соавт.).

СОМНЕНИЕ — неуверенность, колебание в том, следует ли принимать в качестве истинного или правильного какое-то утверждение или систему утверждений. В зависимости от характера утверждения можно говорить о С. в истинности описания или С. в эффективности (правильности) оценки; в зависимости от той области, к которой относится С. оно может быть теоретическим, нравственным, религиозным и т.д.

Августин, а позднее Р. Декарт придавали С. важное методологическое значение и считали его предварительной ступенью познания. Декарт настаивал на необходимости возможно более полного и радикального С. и считал, что вполне достоверно лишь положение «Я мыслю, следовательно, я существую».

В философии 20 в. отношение к С. усложнилось, и оно перестало считаться необходимым предварительным условием познания. Л. Витгенштейн полагал, что нельзя начинать с С. поскольку для него всегда нужны веские основания, и что есть категория утверждений, в приемлемости которых вообще неразумно сомневаться. Выделение этих классов утверждений непосредственно обосновывается системным характером человеческого знания, его внутренней целостностью и единством.

Связь обосновываемого утверждения с той системой утверждений, в рамках которой оно выдвигается и функционирует, существенным образом влияет на эмпирическую проверяемость этого утверждения и, соответственно, на ту аргументацию, которая может быть выдвинута в его поддержку. В контексте своей системы («практики», «языковой игры», по выражению Витгенштейна) утверждение может приниматься в качестве несомненного, не подлежащего критике и не требующего обоснования по меньшей мере в двух случаях. Во-первых, если отбрасывание этого утверждения означает отказ от определенной практики, от той целостной системы утверждений, составным элементом которой оно является. Напр., утверждение «Небо голубое» не требует проверки и не допускает С. иначе будет разрушена вся практика визуального восприятия и различения цветов. Сомневаясь в утверждении «Солнце завтра взойдет», мы подвергаем С. всю естественную науку. С. в достоверности утверждения «Если человеку отрубить голову, то обратно она не прирастет» ставит под вопрос всю физиологию и т.д. Эти и подобные им утверждения обосновываются не эмпирически, а ссылкой на ту устоявшуюся и хорошо апробированную систему утверждений, составными элементами которой они являются и от которой пришлось бы отказаться, если бы они оказались отброшенными. Дж. Мур ставил вопрос: как можно было бы обосновать утверждение «У меня есть рука»? Согласно Витгенштейну, ответ на этот вопрос прост: данное утверждение очевидно и не требует никакого обоснования в рамках человеческой практики восприятия; сомневаться в нем значило бы поставить под С. всю эту практику. Утверждение должно приниматься в качестве несомненного, если в рамках соответствующей системы утверждений оно стало стандартом оценки иных ее утверждений, в силу чего сделалось прескрипцией и утратило свою эмпирическую проверяемость. Среди таких утверждений, перешедших из разряда описаний в разряд оценок, можно выделить две разновидности: утверждения, не проверяемые в рамках определенной, достаточно узкой практики, и утверждения, не проверяемые в рамках любой, сколь угодно широкой практики. Напр., человек, просматривающий почту, не может сомневаться в своем имени, пока он занят этой деятельностью. Ко второй разновидности относятся утверждения, названные Витгенштейном методологическими: «Существуют физические объекты», «Земля существовала до моего рождения», «Объекты продолжают существовать, даже когда они никому не даны в восприятии» и т.п. Связь этих утверждений с др. нашими убеждениями практически всеобъемлюща. Подобные утверждения зависят не от конкретного контекста, а от совокупности всего воображаемого опыта, в силу чего пересмотр их практически невозможен.

Имеются, т.о., пять типов утверждений, по-разному относящихся к практике их употребления: 1) утверждения, относительно которых не только возможно, но и разумно С. в рамках конкретной практики; 2) утверждения, в отношении которых С. возможно, но не является разумным в данном контексте (напр., результаты надежных измерений; информация, полученная из заслуживающего доверия источника); 3) утверждения, не подлежащие С. и проверке в данной практике под угрозой ее разрушения; 4) утверждения, ставшие стандартами оценки иных утверждений и потому не проверяемые в рамках данной практики, однако допускающие проверку в др. контекстах; 5) методологические утверждения, не проверяемые в рамках любой практики. Можно предположить, что утверждение типа (3) всегда входит в состав утверждения типа (4) и является стандартом оценки др. утверждений. Эти два типа утверждений можно сделать предметом С. проверки и обоснования, выйдя за пределы их практики и поместив в более широкий или просто иной контекст. Что касается методологических утверждений, входящих во всякую мыслимую практику, аргументация в их поддержку может опираться только на убеждение в наличии тотального соответствия между совокупностью наших знаний и внешним миром, на уверенность во взаимной согласованности всех наших знаний и опыта.

Витгенштейн Л. Философские работы. М., 1994. Ч. I; Мур Дж. Зашита здравого смысла // Аналитическая философия: становление и развитие. М., 1998; Ивин А.А. Теория аргументации. М., 2000.

А.А. Ивин

СООБЩЕСТВО МИРОВОЕ — термин теории и практики международных отношений, указывающий на максимальную степень обобщенности восприятия мировой международной правовой ситуации и обозначающий системную совокупность всех существующих субъектов международного права, как государственных, так и иных, являющихся членами данного сообщества. Понятие «См.» прочно вошло в политический лексикон современности и служит объектом апелляции, а также предметом высшей мотивации для международных инициатив глобального характера. Ссылка на волю См., а также указание на действия, совершаемые от его имени, мотивированные его интересами, присутствуют в текстах официальных документов ООН и др. международных организаций. Членами См. являются народы, гос-ва, общественные структуры, группировки, союзы и др. объединения такого рода, религиозные объединения и движения, организации, правительственные и неправительственные, в т.ч. ООН и иные международные организации и учреждения всемирного характера, а также региональные межгосударственные политические, экономические, военные союзы, транснациональные экономические ин-ты и структуры, международные научные учреждения и т.п. Политические, экономические, социальные дипломатические, правовые, военные, гуманитарные связи и отношения между членами См. составляют в совокупности систему международных отношений, субъектами которых они выступают.

Прежде чем обрести свое современное значение, понятие См прошло долгий исторический путь, и его эволюция продолжается. Размышления о См. встречаются еще у антич. авторов, а впоследствии — у мыслителей эпохи Возрождения, хотя и те и другие подразумевали под этим нечто существенно отличающееся от сегодняшнего понимания данного понятия. В течение долгого времени понятие «См.» подразумевало прежде всего отношения монархов. Правовые механизмы формировались лишь в той части, в которой они были необходимы для поддержания межгосударственных отношений.