ФИЛ / УЧЕБНИКИ, ПОСОБИЯ / философский энциклопедический словарь

СОЦИАЛИСТИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ — художественный стиль, почти безраздельно господствовавший в искусстве устойчивого коммунистического (социалистического) общества. Искусство С.р. должно было изображать жизнь в свете идеалов коммунизма (социализма). Предполагалось, что эти идеалы определяют не только содержание произведений искусства, но и их форму. «Литература и искусство социалистического реализма, — констатирует «Литературный энциклопедический словарь» (1987), — создали новый образ положительного героя — борца, строителя, руководителя. Через него полнее раскрывается исторический оптимизм социалистического реализма: герой утверждает веру в победу коммунистических идей, несмотря на отдельные поражения и потери».

Термин «С.р.» появился в советской печати в 1932 как попытка конкретизировать отстаиваемую представителями «Ассоциации пролетарских писателей» идею перестроить литературу на основе «диалектико-материалистического творческого метода». Принцип С.р. был провозглашен М. Горьким и поддержан Сталиным. «Социалистический реализм, — говорил Горький на 1-м Всесоюзном съезде советских писателей (1934), — утверждает бытие как деяние, как творчество, цель которого — непрерывное развитие ценнейших индивидуальных способностей человека ради победы его над силами природы, ради его здоровья и долголетия, ради великого счастья жить на земле».

Примерно в это же время в нацистской Германии начал утверждаться художественный стиль, в сущности аналогичный С.р. («изображение действительности в ее революционном развитии»), но ориентированный не на построение коммунизма, а на создание чисто арийского гос-ва («тысячелетнего рейха»), эксплуатирующего покоренные им народы. Сталин и Гитлер понимали несомненную значимость выступлений деятелей литературы и искусства в поддержку их режимов. Оба диктатора сознавали также, что эффект подобных выступлений заметно усилится, если люди искусства будут объединены в соответствующие организации, действующие якобы на основе принципа добровольности и руководствующиеся в своем творчестве идеей построения «нового общества». В мае 1933 Геббельс прямо заявил, что в соответствии с требованиями нового режима «все события культурной жизни должны быть связаны с осознанной политико-идеологической пропагандой», а все, что связано с «еврейско-либеральным направлением... должно быть вырвано с корнем».

Принцип «Искусство должно быть понятным народу» был основным мотивом борьбы тоталитарных обществ с модернистским искусством, во многом ориентировавшимся на избранных. Искусство понятно самой широкой аудитории, только если оно предметно, реалистично. Отсюда необходимость в С.р., т.е. в реалистическом искусстве, отображающем мир в свете социалистических идеалов, и в «национал-социалистическом реализме», представляющем настоящее с позиции национал-социалистических идеалов. Телеологический реализм тоталитарного искусства являлся параллелью филос. реализму тоталитарного общества, систематизирующему естественную филос. установку обычного человека с учетом той глобальной цели, которая стоит перед таким обществом (см.: Диалектический материализм).

Писательница Т.Н. Толстая характеризует С.р. как «восхваление начальства в доступных ему формах». О произведениях, написанных в духе С.р., действительно можно говорить как о «восхвалении начальства», т.е. правящей коммунистической партии и в особенности ее ядра — бюрократии коммунистического общества, его номенклатуры. Однако «начальство» превозносится в этих произведениях в формах, доступных не только ему, но и самым широким массам.

Центральным действующим лицом произведений С.р. является т.н. простой советский человек. Такой человек, не обремененный особыми познаниями, но интуитивно схватывающий глубинную, классовую суть всего, агрессивный в отстаивании своих взглядов, не был выдумкой деятелей советского искусства. Он существовал реально и являлся прообразом того «нового человека», которого намеревался создать со временем коммунистический режим. «Большевики хотели, чтобы инвалид Гаврилыч стал Бетховеным. Главная их гнусность в том, что они убедили Гаврилыча, он еще и сегодня считает себя Бетховеным и поэтому страдает в новом мире рок-музыки» (Б. Парамонов). Т.о., не только пропагандой, но и искусством коммунистического общества постоянно превозносился образ «простого человека», интуитивно чувствующего «правду жизни» и находящего правильные решения в тех ситуациях, в которых пасуют даже изощренные умы. О «простом советском человеке» слагались песни, он был непременным героем всех производственных романов. В Средние века, когда тоже восхвалялась «святая простота», превосходящая ученую мудрость, рассказы о простаках нередко окрашивались юмором. «Простой человек» как один из основных героев советской литературы трактовался, однако, вполне серьезно. Кумир советской молодежи в течение многих десятилетий Павка Корчагин был совершенно необразованным человеком. Но у него острое революционное чутье, дававшее ему несомненное, как казалось, право учить жить так, чтобы «не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». Советские школьники заучивали его монолог о скорейшем революционном освобождении человечества наизусть и запоминали на всю жизнь. В 1970-е гг. писатель Вен. Ерофеев с иронией писал в записной книжке о «нашем простом советском сверхчеловеке».

Споры о приемлемости метода С.р., робко начавшиеся в 1960-е гг., затихли, не получив развития, в начале 1990-х, когда окрепло сомнение в том, что коммунизм — это действительно положительный конец человеческой истории и что стандартный герой советского искусства, борющийся за воплощение коммунистических идеалов и представляющий собой однобокую, аскетичную и лишенную подлинной душевной глубины личность, на самом деле может оцениваться как положительный герой.

С.р. господствовал в советском искусстве с начала 1930-х до конца 1950-х гг. В дальнейшем, по мере растущего разложения советского коммунизма понятия «советское искусство» и «искусство С.р.» начинают все более расходиться. Несмотря на идеологическое давление, все чаще появляются произведения, не только не вполне отвечающие методу С.р., но и прямо не считающиеся с ним. Характерными примерами могут служить произведения лауреатов Нобелевской премии по литературе Б. Пастернака и А. Солженицына, фильмы Г. Чухрая «Баллада о солдате» и «Чистое небо», новая проза о Великой Отечественной войне и др. Советское искусство кон. 1970—1980-х гг. во многом уже свободно от идеи воплощения требований С.р., хотя явного отказа от самого принципа С.р. не происходит.

Марков Д.Ф. Проблемы теории социалистического реализма. М., 1975; Горький М. О литературе. М., 1980; Философский энциклопедический словарь. М., 1983; Буллок А. Гитлер и Сталин. Жизнь и власть. Смоленск, 1994; Ржевская Е. Геббельс. М., 1994; Ерофеев В.В. Из записных книжек // Он же. Оставьте мою душу в покое. Почти все. М., 1995; Ивин А.А. Введение в философию истории. М., 1997; Парамонов Б. Конец стиля. М., 1997.

И.П. Никитина

СОЦИАЛЬНАЯ ТЕНДЕНЦИЯ — достаточно устойчивая линия развития группы взаимосвязанных социальных явлений. Понятие «С.т.» является одним из основных в методологии социальных и гуманитарных наук; его роль во многом аналогична той, какую в методологии естественных наук играет понятие закона науки. Особенно существенное значение имеет исследование С.т. в истории и тех подобных ей науках, для которых понятие научного закона является инородным. Примерами С.т. могут служить тенденция роста численности человечества, остающаяся устойчивой в течение многих веков, тенденция технического прогресса, распространяющаяся на три последних столетия, и т.п. С.т. могут быть универсальными, охватывающими все человечество, или локальными, касающимися только отдельных регионов или групп стран, отдельных социальных групп и т.д.

Идея существования особых законов, которым подчиняется историческое развитие, начала утверждаться в эпоху Просвещения. Номологическое, опирающееся на универсальный закон объяснение исторических событий противопоставлялось характерному для средневековых концепций телеологическому их объяснению. Идея о том, что задача науки истории (и более широко — науки об обществе) заключается в том, чтобы открыть законы исторического развития, высказывалась О. Контом, К. Марксом, Дж.С. Миллем, В. Вундтом, Г. Зиммелем, М. Вебером и др. Однако уже в Нач. 20 в. число сторонников идеи стало заметно уменьшаться. Во многом этому способствовало то, что положения, предлагавшиеся в качестве законов истории, оказывались на поверку идеализациями, не приложимыми к реальному обществу (Маркс и др.), или не имели сколь-нибудь ясного содержания (Вундт, К. Брейзиг, Н.Я. Данилевский и др.). «Согласно закону социальных равнодействующих, — утверждал, напр., Вундт, — каждое данное состояние в общем всегда сводится к одновременно имеющимся слагаемым, которые соединяются в нем для единого совместного действия». Трудно сказать, что означает данный «закон» и какое вообще отношение он имеет к истории.

Позиция, согласно которой история представляет собой смену уникальных и единичных явлений и в ней нет прямого повторения одного и того же и потому нет законов, начала складываться в кон. 19 — нач. 20 в. (Г. Риккерт, В. Виндельбанд, В.Дильтей, Б. Кроче и др.), но утвердилась только во втор. пол. 20 в. «Если мы постигаем в истории общие законы, то собственно история остается вне нашего познания. Ибо история в своем индивидуальном облике всегда неповторима» (К. Ясперс). Рассмотрение истории по аналогии с процессами, происходящими в природе, является, по Ясперсу, простым следствием нашей привычки мыслить в категориях мира природы. «...В конечном счете, уникальное и необратимое становление, — пишет об истории Р. Арон, — по своему определению не несет в себе закона, поскольку оно не воспроизводится...»

Вместо термина «Ст.», использующегося П.А. Сорокиным, Ясперсом и др., К. Манхейм вводит термин «principia media»; «промежуточные принципы» — это «в конечном счете универсальные силы, действующие в конкретных условиях, они составляются из разнообразных факторов, наличествующих в данном месте и в данное время, и представляют собой особую комбинацию обстоятельств, которая может никогда больше не повториться».

То, что историки интересуются единичными явлениями, а не законами или обобщениями, совместимо с научным методом, в частности с принципом причинности («Все имеет причину, и ничто не происходит без предшествующей причины»). Но если в естественных науках причинные объяснения служат средством проверки универсальных законов, то в истории они используются для объяснения единичных событий.

Выявление причинных зависимостей между историческими событиями и обнаружение складывающихся в определенный период в определенном обществе тенденций развития, прослеживание линий развития его структур, ин-тов, идей и т.д. — основные задачи науки истории. С.т. не являются законами истории, хотя внешне и напоминают последние. Научный закон представляет собой универсальное утверждение, его общая форма: «Для всякого объекта верно, что если этот объект имеет свойство А, то он имеет также свойство 5». Высказывание о С.т. является не универсальным, а экзистенциальным: оно говорит о существовании в определенное время и в определенном месте некоторого направленного изменения. Если закон действует всегда и везде, то С.т. складывается в конкретное время и срок ее существования ограничен. Напр., долговременная С.т. роста численности человечества может при неблагоприятных условиях измениться за считанные десятилетия, результаты технического прогресса могут быть утрачены в течение жизни одного поколения и т.п. Тенденция, отчетливо проявившаяся в одну эпоху, может совершенно отсутствовать в др. эпоху. Антич. философы говорили, к примеру, о ясном направлении смены форм правления: от демократии к аристократии и затем к тирании. Но сегодня такой С.т. уже нет: некоторые демократии длятся, не вырождаясь, др. сразу же переходят к тирании и т.д.

Одной из типичных ошибок, касающихся тенденций исторического развития, является распространение С.т., кажущихся устойчивыми в настоящем, на прошлое или на будущее. Так, в нач. 1960-х пг. Сорокин выделил «три главные тенденции нашего времени»: перемещение творческого лидерства человечества из Европы в Америку, Азию и Африку; распад чувственной (материалистической) культуры и переход к идеационной (религиозной) культуре; сближение капиталистического и коммунистического порядков и образов жизни и формирование более совершенного, чем капитализм и коммунизм, интегрального строя. Уже сейчас можно сказать, что первая тенденция реализуется только частично, а два др. предсказания оказались ошибочными.

Арон Р. Введение в философию истории. М., 1988; Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992. Т. 2; Он же. Нищета историцизма. М., 1993; Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1994; Брейзиг К. Законы мировой истории // Философия истории. Антология. М., 1995; Вундт В. Социальные законы // Там же; Сорокин П.А. Главные тенденции нашего времени. М., 1997; Ивин А.А. Философия истории. М., 2000; Mannheim К. Man and Society in the Age of Reconstruction. New York, 1967.

А.A. Ивин

СОЦИАЛЬНАЯ ТЕОРИЯ — научная теория, претендующая на объяснение и понимание достаточно широкой, внутренне связной области социальных явлений или общества в целом. Теории социального развития чрезвычайно многообразны, они, как правило, не согласуются друг с другом, а то и прямо противоречат одна др. На первый взгляд представляется, что в безбрежной сфере социального теоретизирования нет никаких ориентиров. Однако при общем подходе обнаруживается, что в каждую эпоху существуют определенные типы социального теоретизирования, допускающие относительно простую классификацию. В частности, для классификации социальных теорий индустриального общества, начавшего утверждаться в Зап. Европе с 17 в., могут использоваться оппозиции «радикализм — реформизм» и «коллективные ценности — индивидуальные ценности».

Радикализм означает требование решительного, коренного преобразования общества, не особенно считаясь со старыми социальными ин-тами и индивидуальными свободами. В основе радикализма лежит обычно полная неудовлетворенность предшествующей историей, существующим обществом, ныне живущим человеком. Радикализм связан со стремлением разрушить до основания старое общество и создать на его развалинах новое, гораздо более совершенное общество, совершенного человека и, возможно, даже более совершенную природную среду, достойную нового общества и нового человека. Реформизм, являющийся противоположностью радикализма, означает, соответственно, постепенное, поэтапное преобразование общества, не ставящее перед собой глобальных целей и учитывающее ценность уже существующих социальных ин-тов и традиций, воплощающих прошлый опыт. Реформизм обычно скептически относится к идеям создания некоего идеального общества и совершенного человека, призывая ценить то, что уже есть, несмотря на все его недостатки. В политике радикально настроенные люди или движения обычно именуются «левыми» и противопоставляются «правым», или консервативно настроенным реформистам.

К коллективным ценностям относится то, что считается позитивно ценным какими-то социальными коллективами или обществом в целом. Индивидуальные ценности включают все то, что предпочитается отдельными людьми, является объектом их желания или интереса.

Ст. относится к одному из двух классов в зависимости от того, предполагаются ею радикальные или, напротив, постепенные способы социальных преобразований. С др. стороны, С.т. может либо отдавать приоритет коллективным ценностям, либо ставить индивидуальные ценности выше коллективных. Объединение этих двух делений дает четыре основных типа современного социального теоретизирования: социализм, анархизм, консерватизм и либерализм. Эти типы являются не столько теориями в обычном, или узком, смысле, сколько разными стилями размышления о социальных проблемах, разными способами подхода к их решению.

Стили социального теоретизирования во многом подобны стилям в искусстве (классицизм, романтизм и пр.). «Человеческая мысль также развивается "стилями"... Различные стили мышления развивались в соответствии с партийными направлениями, так что можно говорить о мысли "либеральной" или "консервативной", а позднее также о "социалистической" (К. Манхейм). В рамках каждого из стилей существует множество конкретных, с разной степенью отчетливости сформулированных теорий, отчасти конкурирующих, отчасти солидаризующихся друг с другом. В частности, нет какой-то единой концепции социализма, приемлемой для всех социалистов. Напротив, разные версии социализма иногда настолько далеки друг от друга, что выявление их глубинной общности превращается в самостоятельную проблему (напр., социализм, предполагающий интернационализм и обобществление собственности, и социализм, основанный на идее превосходства одних наций над др., сохраняющий собственников, но делающий их уполномоченными гос-ва по управлению собственностью). Даже в зап. марксистском социализме всегда существовали многочисленные течения, остро полемизировавшие друг с другом.

Социализм и анархизм роднит радикализм в предполагаемом преобразовании общества. Но если первый настаивает на утверждении определенных коллективных ценностей, то второй провозглашает своей целью немедленное и радикальное освобождение личности от всех разновидностей политической, экономической и духовной власти: «Анархизм — вывороченный наизнанку буржуазный индивидуализм» (В.И. Ленин). Консерватизм и либерализм близки в предполагаемых ими методах постепенного реформирования общества. Однако первый ориентируется гл. обр. на коллективные ценности, вырабатываемые органическими социальными целостностями (нация, гос-во, но не социальные классы), в то время как второй выдвигает на первый план отдельного человека, а ценность общественных групп или учреждений измеряет исключительно тем, в какой мере ими защищаются права и интересы индивида. Противоположностью социализма как радикального коллективизма является либерализм как реформистский индивидуализм. Противоположностью анархизма, представляющего собой радикальный индивидуализм, является консерватизм, отстаивающий реформистский коллективизм.

Социализм, анархизм, консерватизм и либерализм можно назвать «чистыми типами» социальной мысли. На их основе возникают разнообразные промежуточные разновидности теорий, получившие особое распространение в 20 в. Так, либеральный, или демократический, социализм, называемый иногда «социализмом с человеческим лицом», дополняет концепцию социализма определенными идеями либерализма; неолиберализм — результат усвоения классическим либерализмом определенных элементов консерватизма и т.д.

Проведенная классификация охватывает социальные концепции, выдвинутые примерно в четыре последние столетия. Для каждой из них можно найти отдаленных идейных предшественников. Но наличие такого, иногда очень отдаленного родства современных (или недавних) и существовавших в далеком прошлом С.т. не может быть основанием для утверждений, будто социализм столь же стар, как и сама человеческая история, а основные элементы теории социализма содержатся еще у Платона, или что отдельные идеи анархизма есть уже в философии Зенона и стоиков и т.п. Подобные утверждения явно неисторичны.

Ленин В.И. Полн. собр. соч. М., 1965. Т. 5; Андерсон П. Размышления о западном марксизме. М., 1991; Манхейм К.

Диагноз нашего времени. М., 1994; Гаджиев К.С. Политическая наука. М., 1996; Ивин А.А. Философия истории. М., 2000.

А.А. Ивин

СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ — концептуально автономная область филос. познания, обращенная на общество, историю и человека как субъекта социокультурных взаимодействий.

В истории филос. мысли выделяются два типа социального философствования, исходящие из разного понимания целей и задач филос. мышления о мире.

Ценностная (валюативная) С.ф. исходит из понимания философии как софийного знания, мудрости бытия в мире, призванной ответить на вопрос о смыслах человеческого существования в обществе и истории. Соответственно, задачей С.ф. становится обсуждение желаемых форм общественного устройства, возможного предназначения истории и норм достойного существования в ней, которые соответствуют высшим (с т.зр. философа) ценностям человеческого бытия.

Валюативная С.ф. — от платоновских воззрений на гос-во до идеологем «Манифеста Коммунистической партии», историософии Ф. Ницше и Н.А. Бердяева — альтернативна научному познанию общества, выступает как своеобразная форма «социального проповедничества». Ее суждения основаны на ценностных предпочтениях, которые квалифицируются как истинные или ложные лишь в том случае, когда касаются «ценностей-как-средств», но не конечных «ценностей-как-целей», свободно избираемых людьми. Общезначимость подобных целей, их адекватность задачам выживания не дает оснований для признания их гносеологической истинности, взаимосведения должного к сущему.

Альтернативность науке — не недостаток, а достоинство валюативной философии, которая обосновывает «суперсистемы человеческой культуры», состоящие из знаний, верований, образов и норм, связанных отношениями логической и стилевой интеграции. В основе таких взаимосоотнесенных символических программ лежит рефлексия конечных ценностей существования, благодаря чему именно валюативный тип философствования выступает как ценностное самосознание эпох человеческой истории.

В отличие от ценностной С.ф. рефлективная С.ф. исследует общество, историю и человека в аспекте сущего, т.е. интересуется собственной логикой их бытия, которая дана субъекту познания феноменологически и все же не зависит от его ценностных предпочтений, являясь объектом верифицируемого знания.

Предметная задача рефлективной С.ф. — анализ сущности и существования социальной реальности как подсистемы единого и целостного мира, интересующего философию вообще.

Изучая сущность общественной жизни, С.ф. рассматривает ее как социум или надорганическую реальность — многообразный в своих проявлениях мир человека, выделенный из природы и отличный от нее. Практически все течения С.ф. связывают коренное отличие Homo sapiens с наличием сознания — способности к эвристическому символическому моделированию мира путем абстрактно-логического, вербального мышления. Становление этой способности означает преобразование биологической активности живых систем в деятельность человека (в т.ч. преобразование «орудодеятельностного» поведения животных предков человека, которое создало сильнейшие стимулы к становлению сознания, в собственно человеческий труд).

Вопрос о классификационном признаке Homo sapiens не совпадаете важнейшей проблемой С.ф. — вопросом о субстанциальной основе общественной жизни, которая придает социетальные свойства ее разнообразным субъектным, объектным, организационным проявлениям, обусловливает их качественную самотождественность и внутреннюю системную целостность.

Проблема социальной субстанции вызывает острые разногласия между философами. Одни считают такой субстанцией трансцендентальное сознание (в духе Абсолютной идеи или эманации Божественной воли), другие — посюстороннее сознание, выступающее как система смыслов (идей, образов, ценностей, норм), которая интегрирует все многообразие своих носителей и проводников в «надорганические» социокультурные системы (М. Вебер, П.А. Сорокин). Человеческая деятельность в подобном понимании выступает как модус идеальной субстанции, как процесс объективации смыслов и их последующей социализации.

Альтернативная т.зр. (К. Маркс и его последователи) рассматривает в качестве социальной субстанции предметную деятельность общественного человека, в которой сознание играет роль информационного механизма, обеспечивающего целенаправленное переустройство природной и социальной среды. В качестве идеально-регулятивной подсистемы деятельности (совокупности ее мотивов, целей, программ) сознание обусловливает процесс целереализации и существенно влияет на его результаты, диверсифицируя их в соответствии с присущей субъекту «свободой воли». Однако эта свобода не является абсолютной, поскольку содержание человеческих желаний, влечений, целей обусловлено системой материальных факторов деятельности, не являющихся ни видом сознания, ни формой его предметной объективации. Прежде всего речь идет о потребностях родовой природы человека, отличных от сознания и предпосланных ему в качестве подлинных первопричин человеческой активности.

Альтернативное понимание субстанциональной основы социума ведет к разному пониманию многих важнейших проблем С.ф., начиная с вопроса о существовании специфических для общества форм пространства и времени и кончая проблемами социального детерминизма. Так, способность к прогностическому моделированию виртуальных состояний среды, присущая человеку, ставит вопрос о специфике причинно-следственных зависимостей (в условиях, когда причиной действия становится представление о его возможных последствиях). Способность сознания ранжировать детерминирующие его потребности ставит вопрос о соотношении необходимости и свободы, случайности и вероятности в человеческом поведении.

Особое значение обретает проблема закономерности социального процесса, наличия в нем объективных, устойчиво воспроизводимых, сущностных связей. Т.зр., отрицающей сам факт существования законов в социальном процессе, творимом субстанциально свободной человеческой волей, противостоят концепции, не склонные ограничивать сферу закономерности лишь царством природы. В одном случае социальную регулярность пытаются редуцировать к универсальным законам системной самоорганизации (синергетика), биологии (социобиология) или рассмотреть ее как следствие детерминирующего воздействия внешней среды (географический детерминизм). В другом — вывести из имманентных регулярностей сознания (индивидуального или коллективного). В третьем — из факторов социального процесса, действующих помимо сознания и независимо от него (материалистическое понимание истории).

Анализ социальной реальности как подсистемы окружающего и охватывающего нас мира не исчерпывает всей проблематики С.ф. Конкретизируя круг своих проблем, она переходит от рассмотрения абстрактно взятой сущности социального (как классификационной альтернативы природного) к рассмотрению его действительности, т.е. единства сущности и существования. Это означает, что С.ф. дополняет анализ социума как совокупности неприродных свойств и качеств, воплощенных в любом сформировавшемся человеческом индивиде, рассмотрением общества как необходимой организационной формы воспроизводства социальности.

Осуществляя такой подход, рефлективная социальная философия вступает в отношения концептуального взаимопересечения с теоретической социологией (в ее широком понимании, которое не ограничивает предмет социологии одним из многих участков общественной жизни — социальными процессами, противопоставленными процессам экономическим, политическим и духовным).