Перлз - Гештальт-семинары

30 Фредерик Перлз ГЕШТАЛЬТ-СЕМИНАРЫ

Ф: Спасибо! Часто дети более зрелые, чем взрос­ лые. Вы заметили, что появилось другое сравнение, или, вернее, другая формулировка. Мы не говорим: взрослый человек равняется зрелому человеку. Кстати, взрослые очень редко бывают зрелыми людьми. Взрослые, по-мое­ му, это — люди, которые играют роль взрослых, и чем больше они играют эту роль, тем менее они зрелые. (Дру­ гому человеку) Какая формулировка у тебя?

В: Первым делом мне пришло в голову, что зрелый человек время от времени задумывается, что же такое зрелый человек, и у него время от времени бывают пере­ живания, которые заставляют его почувствовать: «О! Вот это должно быть и есть часть зрелости! А я не знал об этом раньше.»

Ф: Какая формулировка у тебя?

Д: Человек, который осознает себя и других, а так же осознает, что он нецелостен, и отчасти... осознает, в чем он нецелостен.

Ф: Хорошо. Я, скорее, назвал бы его развивающимся человеком. Он осознает свою нецелостность. Таким обра­ зом, основываясь на этих замечаниях, мы можем сказать, что все, что мы хотим сделать — это усилить целостность своей личности. Приемлемо ли это для каждого?

Вопрос: Что вы подразумеваете под целостностью или нецелостностью?

Ф: Эти термины уже здесь упоминались. Пожалуй­ ста, не ответите ли вы на это? Что вы думаете о целост­ ности и нецелостности?

А: Я заговорил об этом первым и я чувствую, что это — стремление к недостижимому. Никто никогда не достигнет этого. Это всегда — становление, рост. Но отно­ сительно целостный человек — это тот, кто максимально осознает, из каких частей он состоит, принимает их и достигает интеграции — постоянно находится в процессе интеграции.

Ф: Идея целостной личности была впервые затро­ нута Ницше, а после него — Фрейдом. Формулировка Фрей­ да несколько иная. Он говорил, что определенные части

БЕСЕДЫ

31

личности вытесняются в бессознательное. Но, когда он говорил о бессознательном, он имел в виду, что не все наши возможности нам доступны. Его идея состоит в том, что между личностью и бессознательным есть барьер, недоступные возможности, и если мы снимем барьер, мы сможем снова быть полностью собой. Идея в основном верная, и любой вид психотерапии более или менее заин­ тересован в обогащении личности, в освобождении того, что обычно называется подавленными и блокированными частями личности.

Е: Фритц, у меня появилась мысль, что «зрелый» по-испански — madum, то есть «спелый». Я хотел сказать об этом.

Ф: Спасибо. Это — как раз то, с чем я так же хочу согласиться. Для любого растения, любого животного, созревание и спелость — идентичны. Вы не обнаружите ни одного животного, — кроме одомашненных животных, которых заразило человечество, — ни одно естественное животное и ни одно растение не живет в условиях, кото­ рые препятствуют их росту. Таким образом, вопрос в том, как же мы мешаем своему развитию? Что мешает нашему созреванию? Слово «невроз» — очень плохое. Я тоже его использую, но на самом деле следует называть это наруше­ нием развития. Иными словами, прооблема неврозов все больше и больше перемещается из области медицины в область обучения. Я считаю, что подавляющее большин­ ство так называемых «неврозов» возникают в результате нарушений развития. Фрейд предполагал, что «зрелость» — это состояние, из которого уже некуда развиваться, можно только регрессировать. Вот в чем вопрос: что препятству­ ет процессу роста... или как вы тормозите процесс соб­ ственного роста, как вы мешаете себе двигаться вперед?

Итак, давайте посмотрим на зрелость еще раз. Вот моя формулировка: зрелость — это переход от опоры на окружающих к опоре на самого себя. Посмотрите на неродив­ шегося еще ребенка. Он получает всю необходимую под­ держку от матери — кислород, пищу, тепло, — все. Как только он рождается, он должен сам сделать вдох. Мы

32	Фредерик Перлз ГЕШТАЛЬТ-СЕМИНАРЫ

часто встречаемся с симптомом, который играет в геш- тальт-терапии ведущую роль. Мы сталкивается с тупиком. Пожалуйста, запишите это слово. Тупик — это критическая точка в терапии, критическая точка в росте. Русские назы­ вают тупик «больным местом», с которым сами русские так и не сумели управиться и с которым сумели управиться другие виды терапии. Тупик — это такая ситуация, когда поддержка уже не поступает ни снаружи, ни изнутри, а подлинная самоподдержка еще не появилась. Ребенок не может дышать сам. Он уже не получает кислород через плаценту. Нельзя сказать, что ребенок оказался перед выбором, потому что тут не до размышлений о том, что делать, ребенок может либо умереть, либо научиться ды­ шать. Тут может прийти небольшая поддержка снаружи — его ударят или подадут кислород. «Голубые дети» — это прототипы тупика, с которым мы сталкиваемся в каждом неврозе.

Потом ребенок начинает расти. О нем заботятся. Через некоторое время он учится понемногу общаться: сначала кричит, потом учится говорить, ползать, ходить, и так, шаг за шагом, он мобилизует все больше и больше возможностей, внутренних ресурсов. Он открывает, — или учится, — как использовать свои мышцы, чувства, ум, и так далее. Таким образом, на основании этого я могу сказать, что процесс созревания — это переход от опоры на среду к опоре на самого себя, а цель терапии — помочь сделать так, что бы клиент не зависил от других, цель — позволить клиенту с самого начала обнаружить, что он может делать многое, много больше, чем он думал.

Средний человек в наше время, верите или нет, использует только от 5 до 15 процентов своих возможно­ стей. Человек, которому доступны 25 процентов, уже счи­ тается гением. Таким образом, от 85 до 95 процентов на­ ших возможностей — потеряны, неиспользуются, мы не можем ими распоряжаться. Звучит трагично, не так ли? И причина проста — мы живем в стереотипах. Мы живем паттернами. Мы снова и снова играем одни и те же роли. Таким образом, если вы обнаружите, как вы препятствуете

БЕСЕДЫ

33

собственному росту, как вы блокируете свои возможности, тогда вы сможете устранить помеху, — сделать жизнь бога­ че, мобилизовать скрытые ресурсы. У нас есть очень стран­ ная склонность и она-то и блокирует наши возможности: мы живем, просматривая заново каждую секунду.

У людей, которые постоянно репетируют, все рав­ но возникают проблемы. И это происходит оттого, что мы не предсказуемы. Роль хорошего гражданина требует, что бы он был предсказуем, потому что мы стремимся к безопасности, мы не хотим рисковать, мы боимся стоять на собственных ногах, боимся думать собственной голо­ вой, — это просто чудовищный страх. Итак, что мы делаем? Мы приспосабливаемся, и для большинства видов терапии высшая цель — это приспособление к обществу. Если ты не приспособлен, ты либо преступник, либо психопат, либо сумасшедший, либо битник, либо что-нибудь и того хуже. В любом случае, ты нежелателен и будешь изгнан за пре­ делы общества.

Большинство терапевтических методов пытаются приспособить человека к обществу. Это, может быть, было не так уж и плохо в прошлом, когда общество было отно­ сительно стабильным, но теперь, когда все время происхо­ дят изменения, становится все труднее и труднее приспо­ собиться к обществу. К тому же, все больше и больше людей не хотят приспосабливаться к обществу — они дума­ ют, что это мерзкое общество, или еще что-нибудь. Я делаю вывод, что основная личность в наше время — это невротическая личность. Это — моя предвзятая идея, пото­ му что я полагаю, что мы живем в ненормальном обще­ стве, где есть лишь один выбор: либо участвовать в этом коллективном психозе, либо — рискнуть и выздороветь или быть распятым.

Если вы центрированы на самом себе, тогда вы больше не приспосабливаетесь и все, что происходит, превращается для вас в представление и вы ассимилируе­ те, вы понимаете, вы связаны с тем, что происходит. В этом случае очень важен симптом тревоги, потому что большинство социальных изменений вызывают тревогу.

34	Фредерик Перлз ГЕШТАЛЬТ-СЕМИНАРЫ

Психиатры очень боятся тревоги. Я — нет. Я считаю, что тревога — это напряжение между сейчас и потом. Когда вы оставляете надежное сейчас и начинаете беспокоиться о будущем, вы испытываете тревогу. И если будущее требует от вас действий, тогда тревога — это страх сцены. Вы полны катастрофических ожиданий, ждете, что произой­ дет нечто ужасное или вы полны анастрофических ожида­ ний и ждете чего-то прекрасного. И мы заполняем эту пропасть между сейчас и потом — заполняем ее страхова­ нием, планированием, постоянной работой и так далее. Другими словами, мы не хотим видеть плодородную без­ дну, возможность будущего — если мы заполним эту бездну, у нас не будет будущего, будет лишь однообразие.

Но как же можно сохранить однообразие в этом быстро меняющемся мире? Таким образом, разумеется, любой, кто хочет поддерживать статус кво, все сильнее паникует и боится. Обычно тревога не так глубоко экзис­ тенциальна. Она уже объединена с ролью, которую мы хотим играть, это страх сцены. «Получится ли у меня роль?», «Назовут ли меня хорошим мальчиком?», «Получу ли я аплодисменты или тухлые яйца?». Таким образом, это

—не экзистенциальный выбор, это выбор неудобств. Но если вы поймете, что это — неудобство, что это — не ката­ строфа, а только неприятность, — тогда вы приблизитесь к себе, начнете пробуждаться.

Атеперь мы подошли к основному конфликту: каждая личность, каждое растение, каждое животное, име­ ет только одну врожденную цель — реализовать себя. Роза

—это роза — это роза. Роза не намеревается реализовать себя, как кенгуру. У слона нет намерений реализовать себя, как птицу. В природе, — кроме человечества, — конститу­ ция и здоровье, рост возможностей, — это единое нечто.

Тоже относится и к мульти-организму, или обще­ ству, которое состоит из многих людей. Государство, обще­ ство, состоит из многих тысяч клеток, которые должны контролироваться либо снаружи, либо изнутри, и каждое общество стремится реализовать себя, как то или иное специфическое общество. Русское общество реализует себя

БЕСЕДЫ

35

по-своему, американское общество, немецкое общество, племена Конго, — они все реализуют себя, они меняются. И в истории есть неизменный закон — каждое общество, которое чрезмерно растянулось и потеряло способность к выживанию, исчезает. Культуры приходят и уходят. И как только общество идет против вселенной, когда общество преступает законы природы, оно тоже теряет способность к выживанию. То есть, как только мы оставляем природ­ ную основу — вселенную и ее законы, — и теряем с ней связь (как личность или как общество), тогда мы теряем наш raison d'etre. Мы больше не можем существовать.

Ну и к чему же мы пришли? С одной стороны мы

— личности, которые хотят реализоваться; кроме того, мы живем в обществе, в нашем случае — в прогрессивной Америке. Общество и требования этого общества могут отличаться от требований личности. Это основное столк­ новение. Это конкретное общество представлено в нашем развитии нашими родителями, учителями и так далее. Вместо того, чтобы облегчить развитие подлинного роста, они часто вмешиваются в естественное развитие.

Они применяют два инструмента, чтобы фальси­ фицировать наше существование. Один инструмент — это палка, которая встречается в терапии, под именем катаст­ рофического ожидания. Вот что такое катастрофическое ожидание: «Если я рискну, меня больше не будут любить. Я буду одинок. Я умру.» Это и есть палка. Кроме этого, еще есть гипноз. Сейчас я гипнотизирую вас. Я гипнотизирую вас, что бы вы поверили в то, что я говорю. Я не даю вам возможности усвоить, ассимилировать, попробовать то, что я говорю. По моему голосу заметно, что я стараюсь очаро­ вать вас, влить мою «мудрость» в ваши внутренности, что­ бы вы все либо ассимилировали это, либо выбросили, либо ввели в свой компьютер и сказали: «Это — интересная концепция». Вам прекрасно известно, что от студентов требуется лишь наблевать на экзаменационный лист. Вы проглатываете всю информацию, потом блюете, и вы сно­ ва свободны, и теперь у вас есть диплом. Однако, нужно отметить, что иногда вам удается что-то выучить, обнару-

36 Фредерик Перлз ГЕШТАЛЬТ-СЕМИНАРЫ

жить что-то ценное, получить некоторый опыт от своих учителей или друзей, но основной мертвый груз информа­ ции нелегко ассимилировать.

Теперь давайте вернемся к процессу созревания. Процесс роста предоставляет две возможности. Либо ребе­ нок растет и учится преодолевать фрустрацию, либо он испорчен. Его могут испортить родители, которые отвеча­ ют на все вопросы, верно или неверно. Он может быть испорчен настолько, что получает все, чего ни пожелает, потому что «у ребенка должно быть все, ведь у папы ни­ когда ничего не было», или потому, что родители не зна­ ют, как фрустрировать ребенка — не знают, как использо­ вать фрустрацию. Вы, вероятно, будете удивлены тем, что я использую слово фрустрация столь позитивно. Без фру­ страции нет потребности, нет причины мобилизовать ре­ сурсы и понять, что вы способны сделать что-то с собой. Чтобы не быть фрустрированным (ведь это весьма болез­ ненно!), ребенок учится манипулировать средой.

Каждый раз, когда взрослый мир удерживает ре­ бенка от развития, ребенок оказывается испорчен, потому что ему не дают достаточной фрустрации, и он заходит в тупик. Таким образом, вместо того, чтобы использовать свой потенциал для роста, он теперь использует свой потенциал для того, чтобы контролировать взрослых, для того, чтобы контролировать мир. Вместо того, что бы мобилизовать свои собственные ресурсы, он становится зависимым. Он обращает свою энергию на манипуляцию средой, чтобы получить поддержку. Он контролирует взрос­ лых, начинает манипулировать ими, видит их слабые мес­ та. Как только ребенок начинает манипулировать, у него появляется характер. Чем более сильный характер у чело­ века, тем меньше у него потенциал. Это звучит парадок­ сально, но человек с характером — это человек, который предсказуем, у которого есть лишь ограниченное число ответов, или, как сказал Томас Эллиот в «The Cocktail Party» — «Ты — всего лишь набор устаревших ответов».

Какие же черты характера развивает ребенок? Как он контролирует мир? Как он манипулирует своей средой?

БЕСЕДЫ

37

Он требует направляющей поддержки. «Что мне делать?» «Мама, я не знаю, что мне делать.» Он играет роль плак­ сы, если не получает того, что хочет. Например, вот ма­ ленькая девочка — четырех лет. Она каждый раз устраива­ ет мне одно и то же представление. Она всегда плачет, когда я смотрю на нее. Поэтому сегодня я очень старался не смотреть на нее, — и она перестала плакать, а потом начала смотреть на меня. Только три года, а она уже такая хорошая актриса. Она уже знает, как издеваться над своей мамой. Или ребенок начинает льстить другим людям, так, чтобы им стало приятно и они дали бы ему что-нибудь взамен. Самое плохое — это «хороший мальчик». В хоро­ шем мальчике всегда сидит злобный ребенок. На поверх­ ности он соглашается и подкупает взрослых. Или он игра­ ет тупого и требует интеллектуальной поддержки, напри­ мер, задает вопросы, которые являются типичным симпто­ мом глупости. Как однажды сказал Альберт Энштейн: «Две вещи никогда не кончаются: вселенная и человеческая глупость». Но более широко распространена не настоящая глупость, а игра в дурачка, — он закрывает уши, не слышит и не видит. Не менее важно играть беспомощного. «Я не могу себе помочь. Бедный я. Ты должен мне помочь. Ты такой мудрый, у тебя столько сил, я уверен, ты можешь мне помочь.» Каждый раз, когда вы играете беспомощно­ го, вы создаете зависимость, вы играете в зависимость. Другими словами, мы делаем себя рабами. Особенно если это зависимость от самоуважения. Если вы нуждаетесь в одобрении, похвале, обратной связи от каждого, тогда вы каждого делаете своим судьей.

Если вы не любите, а проецируете любовь, тогда вы хотите быть любимым, вы делаете все, чтобы сделать себя привлекательным. Если вы не владеете собой, вы всегда становитесь мишенью, вы становитесь зависимы. Какую чудовищную зависимость вы создаете, когда хотите, чтобы вас любили! Человек не является вещью, и все же неожиданно вы выставляете себя на показ и хотите произ­ вести хорошее впечатление на людей, хотите, чтобы они любили вас. Это всегда образ, вы хотите играть, изобра-

38	Фредерик Перлз ГЕШТАЛЬТ-СЕМИНАРЫ

жать, что вас полюбили. Если вы чувствуете себя комфор­ тно, вы не любите и не ненавидите, вы просто живете. Я должен признаться, любовь для многих людей рискованна, особенно в Соединенных Штатах. Многие люди любят, как присоски. Они хотят заставить людей любить их так, что­ бы они их могли использовать.

Если вы посмотрите на свое существование, вы поймете, что удовлетворение чисто биологических вещей,

— голода, секса, необходимости выжить, потребности в жилище, дыхания, — играют лишь второстепенную роль в наших занятиях, особенно в такой стране, как эта, где мы так избалованы. Мы не знаем, что такое быть голодным, и каждый, кто хочет заниматься сексом, может заниматься этим сколько угодно, каждый, кто хочет дышать, может дышать, — воздух не облагается налогом. Чтобы отдохнуть, мы играем в игры. Мы играем в игры свободно, абсолютно открыто, и в гораздо большей степени — приватно. Раз­ мышляя, мы, как правило, ведем с другими воображаемый диалог. Мы планируем роли, в которые собираемся играть. Мы организовываем, вместо того, чтобы делать то, что мы хотим.

Это может звучать несколько необычно — то, что я десистематизирую мышление, делая его частью играния роли. Иногда в процессе беседы мы общаемся, но обычно мы гипнотизируем. Мы гипнотизируем друг друга, мы гип­ нотизируем себя, мы убеждаем себя, что мы правы. Мы играем «Мэфисон Авеню», чтобы убедить себя и других людей в своей ценности. И это забирает так много нашей энергии, что иногда, когда вы не уверены в роли, которую играете, вы не отважитесь сказать ни единого слова, ни единого предложения без предварительной репетиции. Если вы не уверены в роли, которую собираетесь играть и вас вытаскивают из вашего внутреннего состояния в обще­ ство, тогда, как любой хороший актер, вы испытываете страх. Ваше возбуждение возрастает, вы хотите играть роль, но не полностью отваживаетесь, поэтому вы поворачивае­ тесь назад и нарушаете дыхание так, что сердце начинает качать больше крови, потому что повышенный метаболизм

БЕСЕДЫ

39

должен быть удовлетворен. И когда вы уже в состоянии играть роль, в ваше представление вплетается возбужде­ ние. В противном случае оно будет ригидным и мертвым.

Это репетиция деятельности, которая потом ста­ нет привычной; одно и то же действие, которое становит­ ся легче и легче — характер, фиксирующий роль. Таким образом, надеюсь, теперь вы понимаете, что играние ро­ лей и манипулирование средой — это одно и то же. Это фальсификация и очень часто пишут о масках, которые мы носим и о том, что личность должна быть прозрачной.

Для невротика характерно играть роли и манипу­ лировать средой и оставаться незрелым. Таким образом, мы всегда должны иметь в виду, как много энергии, кото­ рую можно было бы творчески использовать для нашего собственного развития уходит на манипуляцию миром. И особенно это относится к задаванию вопросов. Вы знаете поговорку: «Один дурак может задать больше вопросов, чем сто умных — ответить». Все ответы уже есть. Большин­ ство вопросов — просто выдумка, способ поиздеваться над собой и другими. Ум развивается, когда превращает вопрос в утверждение. Если вы превратите вопрос в утверждение, откроется смысл вопроса, и спрашивающий сам обнару­ жит новые возможности.

Вы видите, мне уже не хватает слов. Я вам гово­ рил, читать лекции — нудное занятие. Большинство про­ фессоров находят выход, используя усыпляющий голос, так что вы засыпаете и не задаете смущающих вопросов.

Вопрос: У меня есть вопрос. Не могли бы вы при­ вести несколько примеров того, как превратить вопрос в утверждение.

Ф: Вы задали мне вопрос. Можете вы превратить его в утверждение?

В: Было бы очень приятно услышать несколько примеров того, как превратить вопрос в утверждение.

Ф: «Было бы приятно». Но я — не приятный. На самом деле, за всем этим стоит настоящее общение, в повелительном наклонении. Вот то, что вы действительно хотели сказать: «Фритц, скажите мне, как делать это», —