Информация – непривычный вид ресурсов

Информация и знания отличаются от денежных, природных, трудовых и технических ресурсов. Экономисты называют их «общественным благом». Это означает, что знания не убывают по мере их использования. Они неотчуждаемы: приобретение мною некоего объема знаний никоим образом не уменьшает вашей способности приобрести столько же, чего не скажешь, например, о порции мороженого или о месте в автобусе. На стоимость создания знаний не влияет, сколько человек будет пользоваться ими впоследствии. Знания, воплощенные мною в этой книге, будут стоить одинаково, независимо от того, прочтут ли ее 5 или 500 тыс. человек. Конечно, экземпляр, который вы держите в руках, не может быть прочитан десятком людей одновременно, а стоимость печати, безусловно, зависела от тиража, но эти экономические факторы относятся к изделию, а нек знаниям. Знания и их оболочка – не одно и то же. Кроме того, средства их воспроизведения – магнитофоны, ксероксы, телевизоры, компьютеры – часто находятся под контролем потребителей, а не производителей. Производственные же возможности, по существу, ничем не сдерживаются. Так, миллиарды телезрителей каждый год смотрят церемонию вручения премии «Оскар», а Американской академии кинематографии это обходится не дороже, чем если бы вся зрительская аудитория была ограничена теми, кто сидел в «Павильоне Дороти Ченддер».

Знания существуют вне зависимости от пространства. Подобно квантовым частицам, они могут находиться в нескольких местах одновременно. Продайте мне пирог, и у вас его больше не будет. Продайте мне рецепт пирога, и он будет у нас обоих. В царстве интеллектуальных активов и неосязаемой продукции пирога не становится меньше, сколько его ни ешь. Но вы не можете забрать его назад. Продавец может вернуть себе, предположим, автомашину, но сообщив покупателю какую-либо информацию, он не может забрать ее обратно. В информационной экономике есть одна уловка, касающаяся и покупателя, и продавца: покупатель не может судить, стоит ли платить за информацию до тех пор, пока ее не получит; но как только он завладел ею, ему больше не нужно ее покупать.

Еще одна странная особенность, отсутствующая в сделках с материальными предметами, состоит в следующем: тот факт, что вы продали мне информацию, не мешает вам продавать ту же информацию другим – ведь университетский профессор из года в год читает одну и ту же лекцию. А мне этот факт не мешает перепродавать то, чему меня научили, при условии соблюдения законов об интеллектуальной собственности; этим в конечном итоге и занимаются журналисты.

Но если знания в целом не ограничены пространством, некоторые их формы чрезвычайно чувствительны к фактору времени – даже в большей степени, чем материальные активы. Хотя последние обесцениваются катастрофически, порой до полной потери стоимости (за механическую печатную машинку, хранящуюся у меня в кладовке, теперь мало что дадут), это происходит постепенно и медленно, тогда как совет, на какую лошадь ставить, который до забега потенциально стоил тысячи долларов, теряет всякую цену, как только закрывается окошко тотализатора. Чувствительность к фактору времени вызвала к жизни целые отрасли, основанные на желании предвосхитить будущие формы знаний: службу погоды, опросы общественного мнения по политическим вопросам, фондовую биржу.

Второе различие между знаниями и прочими ресурсами заключается в изобилии знаний. В учебниках сказано, что категория стоимости в экономической теории выводится из понятия редкости (scarcity). «Покупайте землю, – советовал читателям сатирик Уилл Роджерс, – а то ее больше не делают». Мы же с каждым днем «делаем» все больше знаний, и, как мы потом увидим, они зачастую вырастают в цене именно потому, что имеются в изобилии, а не потому, что их недостает.

Несмотря на отсутствие надежного способа измерения запасов знаний, накопленных в мире, самые разные показатели указывают на то, что их объем продолжает увеличиваться. Так, например, в Соединенных Штатах число заявок на получение патентов неуклонно растет: в 1953 году было 72 тыс. заявок, а в 1993 году – уже 189 тыс. Хотя знания, в особенности научные, часто вытесняются более свежими, они редко исчезают совсем. Вот что говорит французский специалист по финансам Шарль Гольдфингер, чью книгу «Полезное и бесполезное: неосязаемая экономика» я считаю лучшим сочинением об экономическом поведении нематериальных активов: «[Информация] структурно изобильна. Информации всегда слишком много. Каждый вид экономической деятельности производит ее больше, чем в состоянии потребить». При переработке одного барреля нефти, например, происходит сокращение запаса нефтепродуктов, но при этом использование знаний нефтехимии не уменьшает объема этих знаний. Одновременно создается дополнительная информация, как-то: характеристики нефти данной партии, ее стоимость, местонахождение и пункт назначения. Может быть мало талантов, но не знаний: человечество знает сейчас больше, чем когда-либо прежде.

В-третьих, структура себестоимости большинства наукоемких товаров и услуг («материализованного знания») резко отличается от структуры себестоимости «материализованного материала». Большая часть заключенных в них издержек приходится на подготовительный период: это означает, что себестоимость изготовления первого экземпляра непропорционально велика по отношению к себестоимости последующих. В книгоиздательском деле, например, начальные капиталовложения, включающие в себя гонорар автора, а также стоимость макета и набора, значительно выше, чем себестоимость бумаги, процесса печати и переплета тиража. Чем более неосязаем продукт – чем ближе он к чистому знанию, – тем больше разрыв между затратами истекшего периода и предельными издержками; затраты на изготовление и доставку электронной копии документа равны искре электричества, да и несет эти затраты главным образом получатель, а не «изготовитель». То же самое относится к программному обеспечению, фармацевтическим изделиям, кинофильмам и т.д. Тенденция к накоплению издержек на начальной стадии производства проявляется и при изготовлении промышленных товаров по мере роста их информационного содержания; затраты на конструкторские работы, научные исследования и опытно-конструкторские разработки при производстве самолетов, автомобилей и многих других продуктов растут относительно прямых производственных издержек. В «Фуджи Электрик», занимающей в Японии четвертое место по производству электротехнического оборудования, принята на вооружение гибкая производственная система для выпуска магнитных соединителей, используемых в электромоторах. Система состоит из очень дорогих универсальных станков, способных выпускать 8 тыс. различных модификаций данного изделия, причем для их перевода на выпуск новой модификации практически не требуется дополнительных затрат, поскольку все инвестиции в новый продукт делаются на стадии НИОКР.

Наконец, что касается творческой работы, между затратами знаний на входе и объемом знаний на выходе нет значимого экономического соответствия. Поскольку стоимость интеллектуального капитала не обязательно соотносится с затратами на его приобретение, мерилом успеха не может быть количество усилий, приложенных к его достижению.

Отдача от подготовки кадров также не соотносится с объемом затрат. Гораздо легче оценивать стоимость основных фондов. Поэтому бухгалтеры сходятся во мнении, что стоимость оборудования достаточно полно отражена в уплаченной за него цене минус аккумулированные амортизационные отчисления. Такие данные можно занести в баланс, тогда как тот же объем инвестиций, но существующий в виде неосязаемых активов, окончательную стоимость которых невозможно определить, капитализировать не стоит.