Структура семьи

Индустриальное общество знает одну стандартную модель семьи – так называемую нуклеарную семью, где родители и дети живут одни, без бабушек и дедушек, зятьев и невесток, дядюшек и тетушек и прочих родственников. Это не единственная, конечно, форма семьи в индустриальном обществе, но она считается «идеальной» и распространена наиболее широко.

Сегодня под воздействием целого ряда факторов нуклеарная семья сдает свои лидирующие позиции и уступает место многовариантной системе семейных отношений. Самый мощный из этих факторов связан с прогрессом репродуктивной технологии. Социальное значение противозачаточных средств можно назвать ничтожным по сравнению с успехами науки, позволяющими вынашивать оплодотворенную вне организма женщины яйцеклетку, выращивать зародыш в пробирке, программировать заданные генетические характеристики, предопределять пол будущего ребенка, клонировать человеческие существа и т.д. Генетика и науки, изучающие проблемы деторождения, – это сферы, в которых в ближайшие два десятилетия можно ожидать самых потрясающих результатов.

Развитие событий в этом направлении лишь ускоряет распад традиционных семейных структур и появление социальной системы, основанной на терпимости ко многим альтернативным формам семьи – от привычной нам нуклеарной до коммуны, составной семьи, гомосексуальной ячейки, воспитывающей ребенка, семьи по модели киббуца²и, возможно, «профессионального родительства». Все это предполагает не просто перемены в потреблении и распределении, но и громадные изменения в коммуникационных потребностях и организационных формах социума.

Национальные государства

Существует также два фактора, совместно воздействующих на систему распределения политической власти как в странах с высоким уровнем развития технологий, так и в мире в целом. В эпоху индустриализма власть сосредоточена в государствах, точнее – в их столицах. Вашингтон, Токио, Лондон, Париж и Москва являются сегодня основными центрами власти.

Мощное давление процесса дестандартизации, набирающее силы в богатых странах, требует фундаментального перераспределения, при котором больше власти должно перейти от центра к территориально-административным единицам. В самой крайней форме это давление проявляется в требованиях полного отделения. Например, в Канаде существует вероятность того, что либо Квебек полностью отделится, либо потребуются кардинальные изменения в характере федеральной власти. Такие же процессы происходят и в Соединенных Штатах. Весьма возможно, что город Нью-Йорк захочет отделиться не только от штата Нью-Йорк, но и от самих США. Требования самоуправления в афро-американских кварталах, попытки децентрализации городской власти, предложения никсоновской администрации по совместному использованию доходов, решение Верховного суда относительно права членов секты аманитов не обучать детей в государственной школе – все указывает на кардинальный сдвиг средоточия власти в обществе из центра на места. Социум устремлен к фрагментации, а не к единству, к рассредоточению власти, а не к ее дальнейшей концентрации.

В то же время равные по мощи силы действуют в противоположном направлении. Одновременно с частичным перераспределением власти от общенациональных институтов к территориально-административным образованиям происходит ее движение вверх – от общенациональных к наднациональным структурам. Возникновение международных экологических проблем – например, в результате того, что швейцарские предприятия сбрасывают отходы своего производства в Рейн и наносят вред экологии Германии, а вредные отходы, сбрасываемые немцами в тот же Рейн, текут в Голландию, – требует создания регулирующего органа надгосударственного уровня. Эту тенденцию отражает движение за объединение Европы, как и великое множество малоизвестных или недооцененных международных соглашений, призванных регулировать разные отрасли экономики (например, воздушный транспорт), метеорологическую службу и службу воздействия на погоду, охрану морского дна и т.д. Возникновение многонациональных корпораций, влияние которых выходит за пределы национальных границ, ускоряет перемещение политической власти вверх.

Последствия этих внешне парадоксальных воздействий будут состоять в том, что общенациональные институты в столицах отдельных государств в течение следующих двух десятилетий лишатся значительной части своей власти.